Через холмы и ещё дальше. 16 страница

- Извините, а на каких улицах есть освещение? – я подошла к контролёру.

- До площади Марка Аврелия всё темно! – махнул рукой старичок.

Верно. Площадь делит город на две части, там начинается другая линия электропередач… Значит, там светло и идти можно… Не спокойно, правда, но всё же.

Я набрала телефон Марго. Гудки. Марины. Недоступен. Номер бабушки! Гудки… Гудки… Чёрт бы её побрал, наверное, за праздником не слышит!

Я ещё немного подожду. От мысли, что придётся идти одной, у меня волосы вставали дыбом и горло схватывал спазм.

Я глянула на телефон. Никто не звонит. Ладно. Я иду одна.

Редкие пассажиры быстро разошлись. Улицы были пустынны, свистел ветер. И я посреди, как героиня ужастика.

Я же боюсь темноты… Ну что за дрянь?!

К тому же я не смогу запутать насильника, петляя по городу – я и днём могу там заблудиться, а сейчас что же?! У меня врождённый топографический кретинизм. Хотя…

Я порылась в сумке. Да. Карта. Всегда ношу с собой. Подарила мне её Диана, уже сто лет назад, но я продолжаю ей пользоваться и по сей день. Посмотрим, выручит ли она меня в этот раз…

Раз уж я иду, надо приготовиться. Карта здесь. Телефон в карман – чтобы можно было быстро достать. Плеер уберу – слушать надо будет во все уши…

Меня подташнивало. Руки не хотели сворачивать сразу задубевшие на морозе провода наушников. Они вообще не хотели двигаться, протестуя против моего передвижения по городу.

Во всём теле было как-то мутно и темно – от страха и отвращения.

Я зашагала по заснеженной брусчатке. Отвратительно, мерзко, низко! Мне казалось, папа окончательно упал в моих глазах. Я сжала бумагу в кулаке. Как так можно?! Как можно забыть о том, что надо встречать дочь, когда по городу разгуливает маньяк?! Нет, надо напиться в усмерть и…

Шорох. Я резко обернулась. Никого. Блин. Паранойя, наверное, начинается. Я вполне могу убить с одного удара, но не будет же господин маньяк стоять и ждать! Я, к слову, быстро бегаю, а с адреналином в крови вообще могу поставить мировой рекорд, но тут скользко и снег идёт… Плюс одежда явно к бегу не располагает.

Опять шорох. Шаги. Я стиснула зубы, и шла дальше, не оборачиваясь. Нет, таки обернулась. Улица пуста.

Скорее, скорее… Я вспомнила дорогу через лес, которой обычно ездили до Империи, и чуть не упала в обморок.

Что у меня в голове творилось – вам лучше не знать. Какой-то смертельный улей мыслей. Вся кровь, что была в теле, прилила к лицу, а не к ногам, увы. Они были почти ватные, а вот лицо горело каждой клеточкой.

- Девушка!

Я обернулась так, что шея хрустнула. Выговор паршивый – кавказский. Невысокий (уже противно), с кривыми ногами, шмыгающий носом и сплёвывающий на асфальт. Он потоптался, хрустя снегом и меня разглядывая.

- Извините, у меня нет времени! – отрезала я, и зашагала дальше.

Мужик двинулся следом. Вроде бы и на расстоянии, но не отставал.

У меня кровь стучала в висках, словно внутри температура дошла до точки кипения. Допрыгались…

- Девушка, а девушка!..

Чёрт возьми, отвали, ублюдок!

Он ускорил шаг. Я тоже.

Я свернула налево.

Ага, он тоже свернул. Я постаралась заглушить в себе закипающее чувство отвращения и гадливости, и зашагала вперёд, уставившись в карту. Так, теперь я на улице имени Линдгрен, которая идёт параллельно той большой, но она в конце поворачивает направо и вверх…

Я снова свернула. Теперь прямо и повернуть на бульвар Импрессионистов… Похоже на квест в Скайриме, всё в снегу и надо действовать быстро. Данте бы оценил моё сравнение… Надеюсь, когда-нибудь оценит.

- Девушка, ну куда же вы…

От вас подальше! Я ругалась про себя, как сапожник – не буду описывать.

Страх, как ни странно, пропал. Появилась ярость. Вместе с тем в голову вкрадывались разумные, не опьянённые агонией мысли, что так просто мне с ним не справиться, и уж за одно «пожалуйста» меня домой не отпустят.

- Девушка…

Он подходил всё ближе и ближе. Я стиснула кулаки в перчатках до хруста. До площади осталось всего ничего! Я должна дойти! Меня прямо зло взяло! Страха я вовсе не чувствовала, мне просто было несказанно противно, отвратительно, до рвоты гадко! Представить только – я ведь потенциальная жертва того самого насильника, о котором мы столько говорили с Мариной. Все эти преступления казались далёкими, как бы близко они ни были совершены. А теперь этот самый человек (а я ни минуты не сомневалась, что это он) сзади, идёт за мной уже которую улицу! Внезапно я его почувствовала всей кожей, и от этого мысленного, неожиданного прикосновения мне стало чуть не физически плохо. Почти больно от мысли, что он всё ускоряется, что я не успею дойти до площади Марка Аврелия…

Я не боялась, но у меня чуть слёзы к горлу не подступили от осознания, что мои шансы слишком малы. Даже не принимая в расчёт то, что он мужчина – я вполне могла убить с одного удара. Но чёртовы эти обстоятельства! Зима – одежды на мне с полмагазина, я только после болезни, я даже кота придушить не смогу, как мне справиться с взрослым похотливым мужиком, чёрт его дери?!

Впереди показалась светлая площадь. Я ей уже не обрадовалась – кавказец был совсем близко…

- Молодой человек, а что вы так за ней пристроились? – прорезал темноту низкий, с бархатом мужской голос.

К нам двигался высокий парень лет двадцати с небольшим.

Мужчина остановился.

- Я провожаю домой, дарагой, темно, вишь, говорят, маньяк ходит… Провожаю, видишь…

- Каким образом, интересно, если я встречаю? – последовал холодный вопрос. В голове у меня пронеслось «Кто может меня встречать?..»

Кавказец замялся, отошёл.

- И куда же вы? – молодой человек достал телефон из куртки, набрал номер.

Мой провожатый развернулся и дунул во все лопатки.

Милиция засекла его где-то через два квартала.

Адам ласково приобнял меня.

- Ну, что такое, Марин? – он тепло улыбнулся.

Я промолчала. Внезапно стало плохо – это всё нервы, нервы… Я уткнулась Адаму в плечо и медленно, успокаивая себя, вдохнула его запах. Даже удивилась – он был мягкий, кофейный. Да, Адам пах кофе, корицей немножко – совсем как Андрей. И ещё мне казалось, что к этому примешивался запах новых книг, типографской краски и старого пергамента… Такой запах всегда был в моих любимых старых книжных магазинах.

Адам обнял меня уже по-настоящему.

- Успокойся, Марин, он больше не вернётся.

- Надеюсь, - глухо проговорила я в его пуховик.

Он тихо засмеялся и погладил меня по голове. Натянул шапку мне на уши поглубже, поправил шарф, сбившийся от быстрой ходьбы.

- Ну что ты… Я же успел…

Я отлипла от его куртки и посмотрела ему в лицо.

- Да. Очень вовремя.

Он улыбнулся и взял меня под руку. Мы пошли по площади к выходу из города.

- Я был бы здесь раньше, и пришёл бы к самому вокзалу, да дамы меня отговаривали – я потерял с этими спорами уйму времени.

- Как они могли тебя отговаривать?! – от моей слабости постепенно оставались ошмётки. – Не хочу выглядеть эгоисткой, но это же я, я тут! Не чужая девчонка!

- Они упирали на то, что я гость.

- Надо было заботиться о том, чтобы меня встретили, раньше! Отец… - я набрала воздуху в лёгкие, их обожгло морозом. – Потрясающее легкомыслие! Он вечно всё забывает, особенно касательно меня, но до такой степени…

Адам помрачнел.

- Когда протрезвеет, я с ним поговорю.

Я сдержала внезапно напросившуюся на губы улыбку.

- Но ты же гость.

- Чёрт с этим! Ты моя подруга, да в любом случае – ты девушка, ты человек, в конце концов! Высшая безответственность… Ты же его дочь… Как он мог?..

Мне стало теплее при словах «ты моя подруга». Значит, он не забыл нашей детской дружбы. Это приятно.

- Кстати, говоря о дамах, я не имел в виду твоих сестёр и твою мачеху. Это, собственно, благодаря им я здесь. Маргарита… Эм, не сказала она мне своего отчества… разъяснила мне ситуацию, а Марина и Харриет просто чуть не на коленях уговаривали меня тебя встретить. Знаешь, очень трогательно о тебе беспокоились. Марина вообще сама порывалась за тобой верхом отправиться, но её, понятное дело, не отпустили.

Я улыбнулась. Спасибо, девочки.

- Нет, конечно, я сразу заявил, что за тобой поеду, когда узнал, что получается. Марго так кричала на твоего отца… Это ведь он довёл всех до невменяемого состояния… Споил всех. Отвратительно видеть знакомых тебе людей в таком животном виде. Он, конечно, упал в моих глазах безвозвратно.

Я кивнула.

- Спасибо большое, Адам.

- За что спасибо? – он засмеялся. – За то, что я мужчина? Это всё, чем я в этой ситуации полезен. Благодарить будешь свою мачеху.

Я прикусила губу.

- Знаешь, мы ведь с ней поссорились, и очень сильно. Она была соучастницей афёры с моими деньгами. Огромная сумма… Я думала, что никогда её не прощу.

Адам усмехнулся и погладил меня по руке.

- Я говорил с ней. Она сама мне всё рассказала. Марго на самом деле неплохая женщина. Она искренне раскаивается в том, что сделала. Там не обошлось без дурного влияния твоей матери. Марго очень податливая в этом отношении, судя по всему. Она теперь жалеет, что потеряла ваши хорошие отношения. Сегодня переживала за тебя больше всех. Совершенно искренне. Страшно поругалась с бабушкой.

- Подожди, так это что, бабушка тебя отговаривала?.. – я даже остановилась.

Адам глянул на меня с жалостью.

- Да, увы. Она и Антонина… Васильевна.

Я закрыла глаза. Вот она, временная доброта моей бабули. А Диана ещё удивляется, за что я её так ненавижу.

- Мариш, я в курсе того, что у вас происходит.

- Откуда? – удивилась я.

- Ну, знаешь, таких, как Андрей, не берут в две области – в космонавты и в разведчики.

Я слабо усмехнулась.

- Я никогда на него не сержусь. Не припомню ни одной нашей ссоры с того момента, как подружились. Но ты ведь не считаешь, что таких людей, как мои бабушки, должно и можно прощать?

- Нет, - твёрдо ответил Адам. – Я бы никогда не простил.

- И я не прощу. Адам, блин, что бы я без тебя делала сегодня, а?!

Он засмеялся и несильно прижал меня к себе.

- Ничего!

Мы шли по освещённым улицам, вышли на шоссе, и дальше, дальше, до самого поместья.

- Кстати, так у тебя теперь две сестры? – сменил тему Адам.

- О, не только. Ещё есть брат. Ну, он вообще-то брат Харриет. Даниэль. И есть ещё сестра.

- Ещё сестра? – ужаснулся Адам.

- Она уже год, как не в этом мире. Элизабет.

- О… Извини.

- Да нет, что ты. Я её никогда и не видела. Она родилась в Америке, или где там… Её могила у нас в саду, в самом далёком закоулке, чтобы никто случайно не наткнулся.

- Покажешь мне? – серьёзно спросил Адам.

- Если хочешь.

- А ты часто там бываешь?

- Очень. Вот Лиззи мне почти родная. Мамина вторая дочь.

Я действительно ходила туда почти каждый день. В одиночестве. Садилась на холодный камень могильной плиты и счищала снег с букв. И думала, думала, думала. Я скучала.

- Мама твоя, надо сказать, мне никогда особо не нравилась. Какие у вас сейчас отношения?

- В минусе. И ещё каком. Я её ненавижу, она меня – тоже.

- Замечательно, ты в своём репертуаре. Как я и ожидал. Ненависть преобладает?

- Ненависть тоже чувство! – возразила я.

Мы проскользнули незаметно в самую глухую часть сада. Я отпустила его руку и пошла вперёд, по натоптанной мной тропинке. Вот она, могилка.

- Познакомься, Елизавета Вронская. Иже Элизабет. Сейчас ей… Эм…Сейчас восемь.

- Бедная девочка… - Адам присел на корточки и смахнул перчаткой снег с остальной надписи. – Родилась и умерла в Америке… И как, твоя мама об этом не говорила?

- При мне или мне – ни разу.

- Странно, - он встал. – У тебя странная семья, Марин.

- Я ст о ю их всех.

Он улыбнулся и покачал головой.

- Пойдём, - он протянул меня руку. Я ухватилась за неё и встала. – Нас, конечно, не ждут, большинство, по крайней мере, точно не ждёт, но там Акума скучает, бедный.

- Да, верно! Акума! – Я прям подскочила. – Идём скорей!

Адам рассмеялся, но поспешил за мной.

- Я пойду найду Марго, скажу, что ты приехала… - он повесил куртку и снял с меня мою.

- Хорошо, я тогда заскочу в гостиную.

Эту картину надо было видеть.

Запах в комнате стоял такой, что меня чуть не стошнило. Голова закружилась от спиртных паров и табака. Я схватилась за дверной косяк и закашлялась. И всё никак не могла остановиться – давал знать о себе коклюш, перенесённый два года назад. В зале было синё от дыма. Кто позволил курить в комнатах?! Я обозревала всё это, схватившись за грудь, которая сжималась от дыма, как в тисках, сердце закололо.

Отец, в дупель пьяный, что-то пытался рассказать. Бабушка отбивалась от ухаживаний какого-то джентльмена, которого я знала весьма слабо. Антонина Васильевна с кем-то болтала, хихикая, как восьмиклассница на последнем уроке анатомии. Марго я тут не увидела, девочек тоже, и слава богу.

- О! – воскликнул папа, когда заметил меня, застывшую в дверном проёме и обозревавшую всё это с непередаваемым выражением лица. – Гр-р-раждане! – он махнул пустой бутылкой. – Смотрит-те, кто такой явил-лся! – он неуклюже попытался встать со стула, но упал обратно. Схватился рукой за скатерть, сдвинув её на добрых полметра, и, наконец, встал. – Мари-иночка! До-чень-ка!

Меня передёрнуло. Губы скривились от отвращения.

- Пришла-а! – папа раздвинул руки в объятия. – Девочка наша пришла-а! Ну-ка, Мариш, сходи-ка вниз… Там водка… В ящике… под столом…

Я даже кашлять перестала от возмущения.

- Ну что ты, д-детка… Иди к папке, чо надутая такая?..

Он сделал шаг ко мне, но я отступила назад, шипя от злости, как Акума. Точно два демона…

- Отвали, пьянь! Что ты устроил?! Ты что тут творишь?!

Отец остановился с тупым лицом.

Антонина Васильевна и бабушка нарисовались из дымных клубов:

- О, ты пришла, Марин… Как хорошо…

Я волком на них посмотрела.

- Что это? Это как понимать прикажете?

- Что такое? Отец позвал знакомых, вот и всё… Чего ты возмущаешься?

- Но это и мой дом тоже! – воскликнула я, глядя на них, как на сумасшедших. – Вы спятили тут все, что ли?!

- А ну спокойно! – по этой фразе и по тону, с каким она была произнесена, я поняла, что и Антонина Васильевна находится в далеко не трезвом состоянии. – Ты со взрослыми разговариваешь! И это ни минутой не твой дом! Твой дом сгорел! Пых! Всё! Видишь? Нету дома. Можешь идти на улицу, красавица.

- Я ещё не поговорила с вами по поводу ваших уговоров к Адаму! – я распалялась всё больше. С другой стороны, понимала, что орать бесполезно, они всё равно невменяемы.

- Это не к нам! – Антонина Васильевна покачала пальцем у меня перед носом, я с гримасой отшатнулась.

- Но я не выношу табачного дыма! И после коклюша у меня почти что на него аллергия, а здесь… здесь кабак!

- И что? Мы тут хозяева, делаем, что хотим…

- Но это мой дом, между прочим, тоже! – воскликнула я, теряясь, как с ними разговаривать. Боже, я, кажется, повторяюсь. Крыша едет… Едет… Я почувствовала уже лёгкую дурноту.

Бабуля отхлебнула алкоголя из бокала и развела руками, покачнувшись.

- Твой дом – зола. Не нравится – выметайсь! – она махнула рукой, показывая. Глаза у неё были мутные, пьяные. – Иди, иди в своё Княжество… Кто тебе мешает?..

Я задохнулась от ярости, забывая, что должна была сделать это раньше, когда они упомянули про руины впервые.

- Да как ты смеешь?!

- А ну цыц, малявка… - отец протиснулся вперёд. – Веди-ка себя хорошо, а то будет плохо… - он погрозил мне пальцем, прищурившись. – Иди за водкой сходи…

- Да пошёл ты к чёрту! – вскричала я, отпихивая его в сторону. – Что за притон вы тут устроили?! Прекратите это сейчас же, какого…

- Но-но! – рявкнул папа, замахнувшись бутылкой, из которой на ковёр закапали остатки водки. И тут же заговорил спокойным и развязным голосом. – Ты тут ник-то, слышь? Ник-то… Убирайся… вон! – и он тоже махнул рукой куда-то туда.

- Мразь… - прошипела я сквозь стиснутые зубы. – Протрезвейте только, падлы, я вам всё припомню!

- Да как ты обо мне говоришь?! – папины глаза налились кровью, и я поняла, что блин, дела мои плохи.

Я резко отступила назад, бутылка влетела в косяк и разбилась вдребезги. Два осколка полоснули меня по лицу – царапины сразу зажгло, по щеке поползли алые капли. Отец, видимо, собирался ударить меня, но напился настолько, что не совладал с руками.

Чья-то рука схватила его за шкирку и отшвырнула назад. Адам появился откуда-то из-за моей спины. Отец порывался было вскочить, ругаясь, как сапожник, но оступался, падал, оседал на пол снова, и всё матерился.

Бабушка вскрикнула, отступила, Антонина Васильевна, пища, утоптала себя куда-то вбок. Адам наотмашь, два раза, хватил отца по лицу – у него аж голова сильно мотнулась вправо, потом влево. Я стояла, растерянная, полунапуганная, полузлая, на пороге.

- Хороша семейка… - процедил Адам, оглядывая внезапно притихший зал. – Идём, Марин.

Он подхватил меня под руку и прямо потащил за собой, захлопнув за нам дверь. На середине коридора он остановился, повернулся ко мне, наклонился, провёл пальцами по щеке. Я посмотрела на его пальцы – там остались красные мокрые пятна.

- Ой, чёрт… - я дотронулась до порезов. – Кровь…

Адам выхватил кончиками чистых пальцев из нагрудного кармашка носовой платок и осторожным продольным движением отер мне щёку. Засаднило.

- Сегодня поедете к нам, - он приложил запятнанный платочек мне к лицу. – Держи. – Меня снова взяли под руку, увлекли за собой по коридору. – И ты, и девочки, и Маргарита… Вас тут нельзя оставлять, тебя так точно…

Мы ворвались в малую гостиную, где сидели все трое означенные дамы. Марго при виде меня вскочила, подбежала, ахнула:

- Боже… Это…

Я дёрнула головой, отняла от лица платок – мда, кровит сильно. Видимо, порез глубокий… То есть два, два пореза.

- Маргарита…

- Викторовна! – подсказала Марго Адаму. Он кивнул.

- Давайте уедем сейчас. Откладывать глупо, для Марины так вообще опасно. Они ничего не соображают.

- Адам… - Марго со слезами в голосе заломила руки. – И на сколько это?

- До завтрашнего дня точно, - он подал руку сначала Маринке, потом Харриет. – Смотря сколько им понадобится времени, чтобы протрезветь и всё понять.

- Господи, до чего же стыдно… - пробормотала Марго, скрывая лицо в ладонях, качая головой. – Какой ужас… Мой муж… Мой муж…

- И мой отец, - вставила я сердито. – И моя бабушка. И подруга моей бабушки!

Все посмотрели на меня. Я сердито зашагала по гостиной.

- Ты с ними почти не связана, Марго, так тем лучше! С мужем можно развестись, а вот от родственников не отказываются! Уж не в шестнадцать паршивый лет, во всяком случае! – меня просто трясло от ярости. – Вот ведь ублюдки! И они смеют читать мне после этого всего нравоучения! Смеют! А как мне потом смотреть в глаза людям? Самая именитая семья Архангельских, самый древний род, вы подумайте! Вот он, этот род, вот он! Как на ладони! И нет ничего паршивее понимать, что и в тебе эта поганая кровь…

Адам меня перехватил и прижал к себе.

- Это всего лишь один из двух родов. Это просто род твоего отца. А ты Вронская. Это род твоего дедушки, а достойнее мужчины я ещё не встречал. Так что не расстраивайся.

Да, как видите, я ещё не упоминала о том, что моя вторая фамилия – Архангельская. Это и есть папина линия.

- В любом случае, давайте собираться, - подгонял всех Адам. – Пока там не очухались.

- А что ты там делал? – подозрительно и с опаской поинтересовалась Харриет.

- Пару жестов признательности, - скривился он. – Марин, кота возьми с собой, бабушка обещалась его придушить. Павел Антонович! – от звука его окрика даже стены задрожали. – Закажите экипаж немедленно! Павел Антонович!!

- Он разве не пьян? – тонким голоском спросила Марина.

- Нет, он не пил. Слишком стар.

- Идём, Марин… - Харриет взяла меня за рукав и потащила к лестнице. Марина – за нами. И почему все сегодня меня куда-то тащат?..

Я закинула в рюкзачок несколько необходимых вещей, взяла на руки Акуму, который принялся рваться и лизать мне лицо. Вид у него был помятый. Надеюсь, до него не успели добраться, как следует.

Сёстры лихорадочно собрали свой минимум и ждали меня на лестнице. Марго позвала нас снизу. Они с Адамом тоже были готовы.

- Такси сейчас подъедет, пошли, - мачеха отперла дверь и выпустила нас всех на морозный воздух. Такой расклад меня совсем не устраивал – я надеялась приехать, отдохнуть, а тут обхаяли, перегаром навоняли, дали почти бутылкой по морде и выперли за дверь. Замечательное завершение дня!

Адам сидел с Марго напротив. Марина и Харриет сели с обеих моих сторон и приступили ко мне с расспросами.

Я тихонько, чтобы не услышали двое «взрослых», поведала им все мои приключения.

Харриет что-то злобно зашипела, Марина сжала кулаки.

- Вот, о чём я и говорила… Слава богу… - тут она осеклась. – Нет, право же, бог тут ни при чём! – она с вызовом засмеялась. – Это всё мы! И Адам. Превосходно, хотя бы здесь мы успели.

- Спасибо вам большое, девочки, - я взяла их за руки, улыбнулась каждой. – Что бы я без вас всех делала…

- Была бы жертвой маньяка, - скривилась Харриет. – Так что всё ещё очень-очень хорошо обошлось.

Остальную часть недолгого пути мы ехали молча. Акума слабо мяукал у меня под курткой, жался, грелся. Наконец, задремал.

Родители Адама уехали, не дожидаясь попойки – и правильно сделали. Святые угодники, хорошо, что они не видели этого омерзительного кабака в моём доме… То есть не в моём, конечно. Правильно бабушка заметила: мой дом – руины.

Адам каждой даме подал руку на выходе из экипажа. Кивнул извозчику, договорился о чём-то.

Пожилая горничная выскочила на крыльцо.

- Адам Дмитриевич, все так волновались… Девушки не пострадали, я надеюсь?

Тут она увидела моё лицо (упс…) и ахнула.

- Вот, напились, черти… Боже мой… Ну что же вы, заходите, девочки, заходите, мадам…

Дом семьи К*** почти совсем не отличается по размеру и величию от нашего. Внешне, конечно, то есть в плане архитектуры, они здорово различны. Оба хороши, разумеется, но разные.

В передней с меня снимают куртку, я переобуваюсь и попадаю прямо в столовую.

Наталья Владимировна налетает на меня, как ураган «Катрина» и заключает в душащие любовью и жалостью объятия. Мне аж дурно становится.

- Мариночка, девочка наша… Какой кошмар… Адам нам позвонил, всё рассказал…

«И когда он только успел?» - мелькнуло у меня.

- Это ужас, просто ужас! – она отпустила меня, увидела порезы, всплеснула руками. – Ольга! Ольга, иди же сюда! Ну скорей, скорей, где тебя носит… Вот, возьми Марину Сергеевну, продезинфицируй, видишь, какой порез? Боже, да их два! Ужас, вот ужас-то! Как можно пускать в дом таких людей?..

«Если они твои родители, то можно!» - думаю каким-то слабым и тонким голоском. Мне паршиво. Стыдно. За всех них.

Ольга, та самая пожилая горничная обширной комплекции промывает мне пораненную щёку, прижигает всё эту какой-то перекисью – жжёт немилосердно, однако, - и всё причитает. Как, дескать, тяжело молодой девушке жить в наше время. Я молчу в знак согласия, а ещё и из-за страшной усталости. Времени уже девятый час, а я даже не ужинала. Подозреваю, что так же обстоят дела и у сестёр с мачехой – вряд ли кто-то из слуг озаботился накрыть для них стол отдельно от пирующей гвардии.

Щека болит. Противно. Я закрываю глаза, пока Ольга возится и хлопочет надо мной. Она похожа на кудахчущую курицу – такая же полная, яркая, поспешная.

Андрей спускается вниз. Он уже не так графски выглядит – в обычной рубашке и джинсах, он вполне сошёл бы за обычного парня с Земли, только страшно красивого.

Оглядевшись и убедившись, что его никто не засечёт, он лихо скатывается по перилам. Прямо под ноги Адаму.

- Ну ты ещё, - брат с лёгкой руки даёт ему подзатыльник чисто дружеского свойства. – А если бы родители?

- Ну их же нет! – ослепительно улыбается младший К*** и подскакивает ко мне. – Ты жива ещё, моя старушка? Или решила уже всё, того?

- Ничто не вечно под луной! – скорбно вздыхаю я, пожимая протянутую руку. – Так, пара боевых ранений.

- Это я уже заметил. Ну ладно, я девчонок уже проводил, пошли, покажу комнату.

Мы поднялись наверх, на третий этаж. Я слышу приглушённые стенами голоса сестёр, но видеть их уже не хочется. Я слишком устала.

- Ты как ужинать будешь? – поинтересовался Андрей.

- А какие варианты?

- Можешь у себя, а можешь с нами – то есть со мной и Адамом.

- Вау, какие перспективы. Ужинать с двумя молодыми людьми – да знаешь, сколько девчонок перемрёт от зависти?

Андрей весело фыркнул.

- Харри и Марина, наверное, захотят с нами ужинать.

- Ну, я по любому с вами.

Он открывает передо мной дверь.

- Вот. Всё готово. Наши с Адамом комнаты через стену. Хотя что я тебе рассказываю, ты и так, наверное, всё помнишь.

- Помню Адамову комнату, но не помню в ней Адама.

- Это верно, я тоже. Ладно, оставляй вещи, пошли, что ли?

Я укладываю дремлющего Акуму на кровать, Андрей ласково треплет его за ухо. Котёнок лениво и устало отмахивается, забыв даже выпустить когти, и тут же проваливается обратно в сон.

За ужином я мрачнею окончательно и даже не вступаю в общий разговор. Это замечает Адам.

- Марин, не расстраивайся ты так.

- Хорошо сказал. Ты бы на моём месте не расстраивался?

- Нет, потому что таких родственников не изменишь.

- Я их не выношу.

- Я тоже, дорогуша, - замечает Марина, отпивая сок.

Харриет подвигается поближе ко мне.

- Слушай, может имеет смысл начать отстраивать Княжество?

Я положила вилку на тарелку.

- Ты так думаешь?

- Ага. Тогда остаётся дотерпеть до восемнадцатилетия – и ты свободна, как испанский лётчик.

- Повторяешь Дианины слова.

- Увы. Нет, но ведь сейчас ты человек подневольный… И идти тебе некуда…

- Воистину.

- Так что я бы на твоём месте начала бы с Княжеством разбираться. Это всё значительно упростит в будущем. Поверь.

- Верю. – Меня немного начал раздражать этот советнический тон. Прямо как Диана. Хотя… она же от чистого сердца… Судя по всему…

Вошла Марго.

- Марин, звонила твоя бабушка.

- Что? – я даже нож уронила. – Блин… - я на минуту скрылась под скатертью. Возня. – А чего она? – я выбралась на свет божий изрядно встрёпанная. Марина хихикнула, Харри пресекла её взглядом.

- Да ничего, - разозлилась вдруг Марго. – Называется, звонки бывшим внучкам по пьяни.

Мы засмеялись, хотя ситуация для меня была в высшей степени неприятная.

- Наговорила мне всего. Дескать, я не имела права уезжать, и Марина, и Харриет, и ты, главное. Мы все якобы никто в их доме, и должны подчиняться, а мы даже не спросились их мнения и святого благоволения… Кто бы знал…

- О, не беспокойтесь, - заверил её Адам. – Завтра я с ними всеми переговорю по этому поводу. Считайте, что это чисто приглашение.

Марго со вздохом опустилась в кресло, вытерла лоб рукой, закрыла глаза.

- Что такое, мам? – заволновалась Марина.

- Ничего, дочур, ничего… Я просто чертовски устала… Слышишь, Марин? – она глянула на меня со слабой улыбкой. – Твоя мачеха говорит твоими фразочками…

- Да это… М… - я замялась, и не договорила, тем более что и не знала, что сказать.

- Господи, какой же это ужас… - Марго уставилась в пол, задумчиво подперев щёку рукой. Она как будто постарела за этот вечер. – Настоящий кошмар… Самый натуральный… Марин, а Марин, может нам с твоим папой развестись?

Я неуверенно пожала плечами.

- Как знаешь… Твоё дело. Вы люди взрослые…

- Ох, Мариш, иногда эти взрослые люди… Хуже детей…

- Лучше детей ничего нет, - насупился Андрей.

Мы удивлённо на него воззрились.

- Нет, а что? – воскликнул парень, защищаясь. – Я люблю детей!

Женская часть общества заулыбалась. Я хмыкнула. Даже не подозревала!

- Да-а, Андрюша у нас любит всякую мелочь… - протянул Адам без малейшего поддразнивая, зато с улыбкой.

- Эй, кто бы говорил! – фыркнул его братец. – Я, что ли, носился с Мариной всё детство, как с президентской премией?

Эти слова заставили всех засмеяться, а Адама покраснеть. Меня, по-хорошему, тоже должны были, но не смогли.

- Что ж, дамы и господа, - Марго оперлась рукой на колени и встала. – Пойду я спать. Сил нет никаких… Спокойной ночи, дорогие.

- Спокойной ночи! – послышалось со всех сторон. Марго ушла, вздыхая и потирая покрасневшие глаза.

Молчание.

- Так, товарищи, я пошёл… - Андрей встал, вдруг ощупал карманы, хлопнул по задним. – А… никто не видел, где я оставил телефон?

Мы пошарили взглядами по столу, по мебели, но мобильника не обнаружили.

- Ладно, если кто найдёт – принесите ко мне в комнату, будьте так добры! – попросил Андрей, затем откланялся и ушёл.