Через холмы и ещё дальше. 9 страница

- Марина Сергеевна! – кричали мне вослед. – Марина Сергеевна!! – и снова топот ног, всполохи эмоций.

Внутри меня бушевал пожар. Похлеще того, что уничтожал моё Княжество в трёх километрах от меня.

Я ногой распахнула закрытую дверь. От удара одна петля слетела.

Часть гостей вместе с мамой, бабушкой и прочими Робертсами сидела тут.

Бабушка бегала по залу, прижав руки к груди и плакала. Увидев меня, она кинулась навстречу с распростёртыми объятиями.

Я оттолкнула её. Отец Георгий, вовремя объявившийся, подхватил её.

Я смотрела на маму. На эту продажную суку, которая убила Марину, Марго и моего папу.

И меня убьёт.

- Ты… - слова застряли у меня в горле. Я подошла ближе.

- Что такое?

Она единственная не носилась, не ахала, не плакала и не паниковала.

- Это всё ты сделала? – прошипела я, чувствуя, что сейчас просто положу конец её существованию.

Мама наклонилась ко мне.

- Я предупреждала… Ты должна уважать…

Размахнувшись, я отвесила ей пощёчину.

Звон от удара отскочил от стен и разбился о стёкла.

Мамина голова мотнулась влево.

- Сволочь, - яростно прошипела я и ударила другой рукой.

Её отбросило вправо.

- Убью… - прошептала я горячо, хрустнув пальцами.

Кто-то сзади схватил меня за руки.

- Остановите же её! – слабо воскликнула бабушка, заломив руки.

Я вывернулась и ударила того, кто меня держал. Я не знаю, кто это был, и так и не узнаю потом. Но это не важно. Я запомнила этот момент, когда хрустнула костяшками пальцев, на всю жизнь. Это был момент, когда я могла и хотела убить человека.

Но когда ко мне кинулись со всех сторон, я развернулась, ударила с ноги одного, второго, проложила таким образом себе дорогу к двери и убежала наверх.

Захлопнув за собой дверь своей комнаты, я уставилась в темноту.

Значит, нет больше моей Марины… Нет папы… И Марго…

Я тихо подошла к окну. Из него не видно было Княжества.

Обугленное, чёрное, как оно стоит сейчас? Одно, как я. Его подожгли, сожгли дотла, убили моих близких…

Смерть – это не аргумент.

Но это моя мать убила Марину…

Я опустилась на кровать и закрыла лицо руками. А потом упала на прохладное покрывало и сжалась в один маленький комочек боли и отчаяния. Мне захотелось перестать существовать. Уйти. Просто взять и уйти, раствориться, разлететься на миллиард кусочков. Как мой бокал. У меня на штанах ещё остались кроваво-красные брызги лучшего в Городе вина…

Теперь у меня ничего нет.

Если бы я знала, я бы отдала маме это поместье… Если бы я знала, что это будет стоить им жизни…

Но я ведь не знала!

Я могла бы это предотвратить… А теперь… теперь и я убийца… Вместе с ней… Но как? Как же так вышло? Почему мне никто не сказал? Никто не предупредил?..

К двум часам ночи температура двигалась уже за тридцать девять. Когда в четыре утра ко мне пришла Кристина, я не узнала ни её, ни тех, кто пришёл следом.

Опять он. Опять огонь!

Я лежала посреди раскалённого железа оград, горящих балок, среди бушующего пламени.

Больше всего мне хотелось встать и убежать отсюда. Огонь лизал мне кожу, опалял ресницы, заставлял слёзы течь из глаз. А я не могла даже пошевелиться.

Может, это всё мама? Может, это она приказала принести меня сюда, чтобы добить такой мучительной смертью?

Я метнулась влево, вправо, попыталась закрыть лицо руками.

Господи, да неужели никто не может вытащить меня из этого ада?!

Ада… Данте… Я не ждала никого. Я знала, что я здесь одна. Все, кто со мной – обгоревшие трупы. Они мне точно не помогут.

Но я не могу здесь больше… Данте, боже мой, почему тебя нет здесь?

- Данте! – крикнула я так, что горячий воздух чуть не разорвал лёгкие. – Данте!!!

- Я здесь, Князь, я здесь…

Горящие развалины вдруг растаяли, расплылись. Я разлепила веки. Слабый свет ночника выделял из темноты смутные очертания предметов. Я повернула голову и уткнулась в шершавую ткань джинсов. Почувствовала знакомый запах.

- Данте?..

- Тише, тише, Князь… Ты всех разбудишь…

Чья-то рука ласково погладила меня по голове, поразительно холодные пальцы дотронулись до щеки.

- Это правда ты?

Я начала понимать, что происходит. Я лежу в своей кровати, в своей комнате, но голова оказалась на коленях у Вероники, которая гладит меня по волосам.

- Откуда ты здесь? – жар не отпустил. Но её пальцы просто восхитительно холодны.

- Тут не только я.

- Но мы… мы одни…

- Диана и Андрей разговаривают внизу, а врач уехал где-то час назад.

- Диана?.. – я пытаюсь приподнять голову. Движение отзывается такой болью, что я со стоном падаю обратно. – Диана? Она тоже здесь?

- Она сидела с тобой две ночи подряд, пока Андрей насильно не утащил её спать. И то она вырвалась, и он полчаса её уговаривал. Полагаю, мается этим до сих пор.

- Диана… - я прикрыла глаза. – Да… Я знала, что она придёт… Ты так вовремя, Данте…

- Наконец-то ты очнулась, - серьёзно пробормотала Вероника. – Ты никого не узнавала четыре дня.

- Правда?

- Нет, блин, развлекаю я тебя! Все на ушах стоят – шутка ли, четверо суток без памяти!

- О боже… Какое сегодня число?..

- Понятия не имею. Я эти четыре дня дома не появлялась. Как и Диана, и Андрей.

- А его как сюда пустили?

- Он так влетел, что никто даже не подумал его остановить.

- А Диана? У неё же учёба…

- Скажи это ей, и услышишь много нецензурщины. Ты б слышала, как она нас с Андреем тут крыла – просто заслушаться!

Я улыбнулась.

- Вот уж не знала, что она умеет так ругаться! – Вероника покачала головой.

- Диана чего только не умеет!

- Это верно. Так, я сейчас схожу вниз, скажу, что ты пришла в себя, хорошо?

- Данте, ну куда ты…

Я провалюсь без него в эту преисподнюю…

Дверь закрывается.

- Данте!..

Опять оно… Опять огонь. Я со стоном закрываю глаза, и снова вокруг меня бушует пламя.

Горит моё Княжество, горит… И я вместе с ним…

Волна жара понемногу спадает. Я лежу, тяжело дыша, как будто меня только что победно презентовали на ипподроме. Даже в глазах мутно от этой горячки… Теперь я прекрасно понимаю, почему её так назвали… Точнее придумать нереально.

Слышится слабый звон стекла. Я призываю всю свою силу, от которой осталось… мда, мало что от неё осталось.

Но голову повернуть мне удалось.

Сквозь туман в глазах я вижу странно знакомые очертания. Плеск какой-то жидкости.

- Диана?..

Она разворачивается так быстро, что чуть не выливает содержимое стакана. Рывком ставит его на стол и кидается ко мне.

- Марин! Боже… Наконец-то…

- Что?..

- Ты снова очнулась… Господи, два дня в бреду…

Она садится на край моей кровати.

- Ты бы знала, как я измучилась в этом треклятом ожидании! – она устало вытирает лоб ладонью. – Если бы не Андрей, я бы вообще не спала.

- Диана, почему?

Она удивлённо на меня смотрит.

- Что «почему»?

Я набираю воздуху в грудь. Почему-то он поразительно быстро кончается.

- Почему вы все крутитесь вокруг меня, будто я… невесть, что такое… Зачем?.. Они бы и без вас справились… Я это не к тому, что вы мне не нужны здесь. Просто… странно. Данте… Ты… Андрей… Он здесь?

- Разумеется. Сидит в гостиной, читает. Марин, что ты вообще городишь?! Я твоя подруга, ты мой лучший друг! Я же обязана приехать к тебе, поддержать…

- Ты слишком много пропускаешь лекций… - я прикрываю глаза. Боже, до чего плохо…

- И что?!

- Ничего. Из университета тебя выгонят.

- Не посмеют, у меня уважительная причина!

Я усмехнулась уголком губ. На большее не способна.

- Милая моя, ты забываешь.

-Что? – настораживается Диана.

- Мою философию. И мои желания. – Мда, если уж быть эгоистом, так уж во все тяжкие пора. – Для меня даже смерть не является аргументом.

- Да что ты… - начинает возмущённо она, но я поднимаю предостерегающе руку и через мгновение роняю её на одеяло.

- Ты это прекрасно знаешь. Смерть – это как жизнь, только наоборот; поэтому не устраивайте вокруг меня танцы с бубнами. Вряд ли я умру, даже с такой температурой… Поэтому я тебя прошу: не сиди со мной в ущерб себе. Не надо. Возвращайся к учёбе. Если тебя исключат, я повешусь, учти.

Она нервно хохотнула, но, видимо, решила не возражать – а то мало ли, чем чёрт, то есть Князь, не шутит.

- Ладно, сейчас я тут доделаю… - она возвращается к стаканам. – Ты только…

Но я не успеваю услышать конец её фразы – жар горячей волной обрушивается на меня, и, прежде чем Диана успевает закончить, я проваливаюсь в забытье.

- До чего же ты нас утомил, Князь…

Кто-то сидит рядом и держит меня за руку, поглаживая мои пальцы своими.

Я пытаюсь разлепить глаза. Бесполезно.

- Когда же закончится всё это?..

Я даже голову не в состоянии повернуть!

- Я знаю, Диана бы убила меня за такие мысли, но мне всё равно, умрёшь ты, или выживешь. Главное, чтобы тебе было легче.

- Андрей? – язык меня не слушается.

Мои пальцы сжимаются его рукой чуть сильнее.

- А, вот как. Очнулась, наконец. Я надеюсь, ты не слышала, о чём я говорил?

- Я всё… прекрасно слышала.

- Хм, ну тем лучше.

- И ты тоже здесь?

- Разумеется.

- Как… как тебя пустили?

- Со скандалом. Скандалил я.

- Я рада, что ты такой скандалист, - я слабо улыбнулась, всё ещё не открывая глаз.

- Я тоже рад, не поверишь! А ещё, я думаю, тебе пора бы заканчивать бредить. Это начинает надоедать. Почти неделю проваляться, никого не узнавая, с температурой чуть не выше сорока, и гонять нас всех, как последних бобиков…

- Я никого не гоняю! – попыталась возмутиться я.

- Нет, гоняешь! – возразил с нажимом Андрей. – Не хотела бы – не гоняла бы. Но ты, видите ли, даже не помышляешь о поправке. Тогда, прости за такое, умирай – и дело с концом. Не трепли людям нервы, дорогуша!

- Да как ты… - в яростном порыве я даже глаза открыла. Хочется его ударить, но рука не поднимается с одеяла. Чёрт, дожили…

- О, видишь, тебя только оскорблениями можно растолкать, - он, усмехнувшись, скрестил руки на груди. – Говорят, я для тебя вредный…

- По такой логике уж как раз наоборот, - простонала я, уронив голову на другую сторону подушки.

- В таком случае оправдывай и выздоравливай. Кстати, тут к тебе собирались направить врача-психиатра.

Ба. Мне даже голову от подушки оторвать удалось. Мм, ненадолго, правда.

- Какого…

- Согласен. Учитывая, что ты даже нас не узнала. Тем не менее, твои бабушки, мама и прочий люд пытались найти твои дневники. Ну, знали же, что ты ведёшь. Мол, в научно-познавательных целях с прикладным уклоном.

- И что? – выдохнула я, с ужасом глядя на него.

- Ну, ты только не обижайся, но мы ведь знали, где ты их хранишь… - он замялся.

- Ну?!

- В общем, мы их перепрятали в соседнюю комнату.

Я закрыла глаза. Слава богу, у меня такие догадливые друзья…

- Э, Марин? Ты ведь не убьёшь нас, да?

- Ну, частично надо бы. Куда конкретно?

- Там же в одном месте половицы отходят от пола. Если не знать – никогда не догадаешься. Плюс ковёр сверху.

- Но вы прям гениально поступили, хочу я вам сказать. Спасибо.

Он улыбнулся и откинул светлые пряди со лба.

- Да обращайся.

Теперь, пожалуй, можно отметить, как изменился Андрей с того момента, как я его видела до болезни.

Да никак он не изменился! Он остался таким же красавчиком с целым набором качеств, от которых тают девушки и даже женщины направо и налево, как первый снег. Он потрясающе владел голосом, используя его, как гипнотизёр использует взгляд. И глазами он мог вытрясти из человека всё, что угодно. Чего уж там говорить о простеньком фокусе очарования, когда попавшая под его влияние девочка буквально язык проглатывала. Вообще у всех намечалась тенденция впадать в столбняк, когда Андрей обращался к ним. Это я так, из многолетних наблюдений.

Надо отдать Андрюхе должное, в корыстных целях он свой дар рокового соблазнителя и внешность секс-символа никогда не использовал. Никто не говорит, что ему не нравилось, когда за ним выстилался персидский ковёр из поклонниц и фанаток (а откровенно говоря, и из поклонни ков и фанат ов), но он знал предел, и чувство меры у него было.

Бывало и такое, что он отстаивал мои права в спорах со старшими дамами двумя взмахами ресниц – особенно в последние месяцы, кода начались скандалы из-за подготовки к экзаменам. Действовало безотказно. Бабушки-мамы-тётушки плавились под взором его голубых очей, а я сидела в стороне и благодарила небо за такого друга.

Сознаюсь, мне льстил тот факт, что я не поддавалась провокациям Андрюшиных глазок, хотя горячо признавала его неземную красоту. Он для меня всегда был другом, а я для него всегда – подругой. И это было здорово, друзья.

Сейчас Андрюша ещё может пройти незамеченным по ресторану, но летом, когда будет жарко и солнечно, все головы будут поворачиваться в его направлении – вслед упругому, гибкому, сильному, красивому, как у хищника, телу, расстёгнутой рубашке, светлым волосам, небрежно зачёсанным, голубым сверкающим глазам, улыбчивым нежным губам, длинным ресницам, изогнутым бровям, величавой его походке… Мда, а ещё все будут завистливо глядеть на меня, ибо обычно в кафе мы сидим вдвоём и болтаем, о чём в голову взбредёт. Все давно принимают меня за его девушку, а нам всё равно.

А сейчас Андрюха ходит в пуховике, глаза весело поблёскивают из-под шапки, краги на руках задубели от холода и потрескивают, когда он сжимает и разжимает кулаки, тёплые джинсы, правда, всё так же заметно его обтягивают. Забавное это ощущение, когда идёшь с ним в тёплую погоду по улице, или в метро едешь, и понимаешь, что полдесятка милых дам, оказавшихся поблизости, пялятся на Андрееву задницу. Ещё бы.

Так, пардон, я, кажется, слишком углубилась в эту тему.

Следующие две недели были натуральным ночным кошмаром. Я ненавижу болеть. Ради всего святого, это же медленная пытка! Сказав Диане, что я вряд ли так скоро отправлюсь в последнее путешествие, я явно была слишком самоуверенна. Ибо на следующий же день я была уверена абсолютно, что помру вот именно сейчас.

Диагноз я попросила не сообщать, хотя подозревала, что это какое-нибудь паршивое воспаление. Плюс нервы и прочая дрянь.

Бабушек я не видела ни разу. Со мной оказывались либо горничные, либо Данте с Андреем. Диану после долгих уговоров отправили домой, так как учёбу она запустила основательно. Подозреваю, что она на меня крепко обиделась.

К концу второй недели господин доктор заявил, что мне не в пример лучше, и вообще, я определено иду на поправку. Данте исполнил жигу посреди моей комнаты. Я попросила хотя бы Андрея держать себя в руках. Он нехотя послушался, хотя уже собирался сменить Веронику на импровизированном танцполе.

Ещё хуже, когда выздоравливаешь, но сидишь и скучаешь. Я умирала от скуки, а ведь эти двое не могли постоянно со мной нянчиться. Читать я не могла – мысли сбивались моментально, музыку всё время слушать было невыносимо, и вот тут-то и настал звёздный час… «Тёмного Дворецкого».

Данте без особых разглагольствований бухнул мне на кровать свой ноутбук с приказанием: «Смотри!». Я скривилась. Но, с другой стороны, делать-то нечего – в буквальном смысле слова, поэтому не будем придирчивыми…

Следующая неделя ушла на два сезона «Дворецкого» и на восемь дополнительных серий.

Потом Данте начал за голову хвататься, ибо из серии «Тёмного Дворецкого» у него остался только мюзикл, который, к слову сказать, мы так и не посмотрели.

К тому времени, как я посмотрела один, Данте нарыл в Интернете второй. А потом несколько съёмок с закулисья.

Андрей, который, по сути дела, должен был учиться, пахать почти, убегал ко мне и смотрел аниме со мной за компанию. Данте врывался, аки полудемон, и начинал орать, чтобы он мне не мешал и вообще шёл вниз и занимался делом. Обыкновенно заканчивалось это тем, что приходил кто-нибудь из прислуги и насильно уводил и Андрея, и Данте, прилипших к экрану по обе стороны от меня.

Я буквально влюбилась в этот мультик. Царь, в миру Диана, приезжая к нам, ворчал, что, между прочим, так нечестно, и что он, кстати говоря, тоже хочет посмотреть…

В один из вечеров ко мне зашёл Андрей. Я, развалившись на подушках, водила мышкой по экрану, рассматривая картинки с многоупомянутым «Дворецким» и иже с ним:

- Shinigami haken kyoukai desu…[6]

- Марин?

- …Kisoku wo junshu!..[7]

- Мари-ин…

- …Yaburu no dare?[8] Че-го?[9]

- Ну наконец-то… - он уселся на край кровати. – Тебе не надоело это всё, нэ?

- Нет. Это здорово. Я давно не смотрела ничего настолько классного.

- Хм.

- Я серьёзно. Я, кстати, подумываю над тем, чтобы учить японский.

- Хо-хо, и где же ты его собираешься учить?

- А я всё продумала! – я с гордым и довольным видом сложила руки на груди. – Если я поступлю в РГГУ на тот языковой факультет, то с какого-то там курса смогу взять японский и ещё какой-нибудь дополнительным языком. Ну, ещё ирландский, например. Он невероятный!

Андрей сделал какое-то неопределённое движение бровями, но промолчал. Потом вздохнул.

- Вот, значит, как… Ну, тогда тебе нужно только поступить, и всё.

- О боже, да мне только подтянуть английский и литературу, и русский не запускать, вот и всех делов-то! – хмыкнула я с умным видом. – Раз плюнуть. Дайте только срок…

- Зачем?

- Вот встану я отсюда, и узнаешь, зачем! – пригрозила я. – Чёрт возьми, до чего ж мне надоело тут лежать! Как Ленин в Мавзолее…

- «Лежать так долго нереально, но я, мечту свою лелея, решил проблему гениально – я восстаю из Мавзолея!» - продекламировал Андрей, завалившись на спину. – Валяй, вставай.

- Я бы с радостью…

- Я, кстати, уеду скоро.

- А чего так? – расстроилась я.

- Да пора бы. Ты вроде на тот свет не собираешься, значит мне тут делать больше нечего… Да не смотри на меня так!

Я, скрестив руки на груди, сверлила его таким взглядом, что мой дорогой друг неуютно заёрзал на кровати.

- Ты тут что, в Гробовщики записался? – голосом, наводящим ужас, поинтересовалась я.

- Ничего подобного! – съёжился Андрей. – А тебе уж и слова поперёк не скажи!

- А когда это мне можно было сказать слово поперёк?

- Слушай, а у тебя демон-контрактник случайно в шкафу не прячется? – Андрей вскочил на ноги и рывком распахнул дверь шкафа. Пахнуло моими духами, зашелестела одежда.

- Нет, Данте, к твоему сведению, гуляет.

- Я слышал, он полудемон[10]…

- Вот поэтому и гуляет.

- А где логика? – полюбопытствовал André, присаживаясь обратно на покрывало.

- Во всех местах. Раз полудемон, значит и контракт наполовину. В общем, пусть проветрится.

Андрей фыркнул.

- Ладно, хватит мне зубы заговаривать. Я знаю, ты где-то прячешь второго.

- Нет, не знаешь. Он тоже гуляет.

- Так, ну ладно. Я пошёл. То есть, поехал.

- Эп! Сейчас?!

- Да, пожалуй. Дома не был около трёх недель, хорош сынок!

- Ну блин, ты ж сказал, что скоро, а не прямо сейчас…

- Вот не получится, я передумал…

Заглянул Данте.

- Князь, я поехал. Родители сейчас приедут, заберут.

- Да что за дела, чёрт вас подери?! – я отшвырнула ноутбук на другую часть кровати.

- Воу-воу-воу, Княжич, палехче! – Данте сделал предупреждающий жест рукой. Моя нога уже три недели не ступала порога родного дома! А ты тут явно пересмотрел…

- Ну поговори мне, поговори… - я обиженно поёрзала и сердито снова скрестила руки на груди. Любимый жест, что и говорить. – Вот встать бы мне, да нагреть вам обоим, как следует…

- Э-э, вот этого не надо! – засмеялся Андрей. – Вашу руку, Князь!

Я пожала ему руку, затем Данте.

- Ладно… Спасибо, что столько времени тут проторчали… И всё равно вы два засранца, что уезжаете вот так. Вечером… Нет, чтобы до утра подождать…

- Она что, в кого-то играет? – осведомился Данте у Андрея.

- Нет, дорогой Данте, знакомься – перед тобой натуральный и вполне себе здоровый Князь Серебряный, в миру Марина Сергеевна Вронская…

- У-у… - присвистнул Данте. – Всё понятно.

- Ничего тут не понятно! – я зло пнула ноутбук ногой через одеяло. – Раз уж собрались уходить – так уходите! Нечего тянуть кота за хвост!

Продолжительный постельный режим имел свои плюсы и минусы. Плюс был в том, что я могла читать, сколько влезет, была ограждена от воспитательных мер бабушек и иже с ними, и вообще, словосочетание «постельный режим» придавало моей болезни ещё больше солидности. Но минус был в том, что читать и сидеть в компьютере постоянно я не могла, и оставалась уйма свободного времени. А так как ни гулять, ни заниматься вообще какой-либо сильной деятельностью я не могла, то оставалось одно: думать.

Мне нельзя много думать, никак нельзя.

Я перебрала себя и своих родных, своих друзей. Почему-то много плохого вспомнилось. Тоска была, товарищи…

В конце концов, от моей постоянной ненависти была и польза. Я, например, терпеть не могла незаправленные кровати, неубранные комнаты, невымытую посуду. Меня бесило, если могли не обращать внимания на дырки на одежде, или на пятна. Бесило, когда слова кидали на ветер. Когда швырялись сильными понятиями. Когда мои знакомые говорили «Я просто ненавижу то-то и то-то», я всегда про себя корёжилась, потому что мне всё равно кажется, что это что-то минутное, такая ненависть. А то они прямо любят всей душой. Такое ощущение, что и любят они так же, как и ненавидят – весьма посредственно. Взялись ненавидеть – так соизвольте довести дело до конца.

Я не выношу действий напоказ. Когда всё делается лишь для видимости. Бабушка может ругаться со мной сколько угодно, но на людях постарается, чтобы создалась видимость дружной семьи. Всего лишь видимость… Пустая, никому не нужная… Для всеобщего спокойствия…

Я не люблю, когда человек принимает всё на веру. Вера – это невероятно сильная вещь. Кажется, никто не представляет себе даже, насколько сильная! Вер а одного корня с до вер ием – неотделимы и губительны, если не про вер ены. Я не люблю, когда Диана называет доверие хрупким. Затасканное определение… Оно тонкое. Оно почти не существует, до того оно тонкое. Если подумать, оно очень редко выдерживает проверку временем и людьми. Когда хотят мысленно проверить себя или других на доверие, то почему-то воображают ситуации апокалипсического характера. Лава, скачущие вокруг камни с тирранозавра величиной, или нападение зомби, или ещё что-то в этом роде. И там все готовы жертвовать собой и вверять свою жизнь в руки дорогих людей. Доверие, верность – всё это проверяется на мелочах. Не замечали – маленький, неглубокий порез саднит сильнее, чем серьёзная рана? От него больше неудобства, на него больше сердятся. Девушка с натёртой ногой будет жаловаться громче, чем если бы она ходила с рукой в гипсе.

Нельзя недооценивать маленькое. Из мелочей сложится потом целое, и что тогда?..

Этот знаменательный день настал. Князь Серебряный сам умылся, оделся, оглядел себя в зеркало – опустим это – и спустился вниз.

Не люблю адаптироваться после болезни. Ты слабенький, ножки не держат, устаёшь быстро, ничего прохладненького выпить нельзя, лишний раз на улицу не выставят, переутомляться не дают, танцами заниматься нельзя, и вообще, сиди и будь здоровым.

Я спустилась к завтраку, как обычно, в полвосьмого.

За длинным столом сидела бабушка, Антонина Ивановна, дедушка, Харриет и… Марго, папа и Марина.

Моя нижняя челюсть с глухим стуком упала на пол.

- Марина!!!

Моя сводная сестра сорвалась с места и чуть не задушила меня в объятиях.

- Это… это… - я вдруг всё вспомнила.

Пока я отчаянно болела, память словно отшибло начисто – я знала, что сгорело Княжество, но что по идее в нём должны были быть и Марина со своей мамой и мой отец – этого я ни разу не помнила.

- Подожди, Марин… - я отстранила её от себя не без усилия. – А разве вы не…

- К счастью, нет! – широко улыбаясь, к нам подошёл папа. И обнял меня в свою очередь. – По счастливому стечению обстоятельств мы в тот вечер гостили у К***. И дом сгорел в наше отсутствие.

- Мы не стали ничего делать, пока ты была… в таком состоянии, - ко мне подошла Марго и положила руку на плечо. – Решили, что ты должна сама распорядиться своим имением.

Я вздохнула.

- Тогда пока не надо ничего отстраивать, хорошо? Пусть всё так и останется.

- Но там же развалины, Марин…

- Я хочу, чтобы всё осталось так, как есть.

Конец моего высказывания повис в воздухе. Мачеха и отец переглянулись, а затем вдохнули.

- Как скажешь, милая.

Они приехали вчера вечером, почти ночью. Андрей и Данте не пересеклись с ними.

После завтрака Марина усайгачила в школу.

Я побрела в большую гостиную, где застала Марго. Она стояла у окна и смотрела, как отъезжает машина с Мариной.

Только сейчас я поняла, что за окном – снег.

- Уже?.. – произнесла я, глядя на него в полном неверии.

Марго обернулась.

- Что такое, Мариш?

- Снег… - я подошла к окну и встала рядом с мачехой. – Уже… снег?..

- Давно. Он выпал на твой день рождения.

Я посмотрела на неё слишком внимательно.

- Мой день рождения?

- Он прошёл две недели назад, Марин.

Я перевела взгляд в окно.

- Что-то случилось, детка? – голос Марго стал тревожным.

- Ничего. Ничего страшного.

Я вздохнула поглубже и смогла улыбнуться.

- Я каждый год мечтаю, чтобы на мой день рождения выпал первый снег. Вот, и в этом году получилось… Самый лучший подарок.

Марго улыбнулась.

- Видишь, как… Жаль, что ты его тогда не увидела.

- Увы.

- Зато сейчас видишь.

- И это здорово!

Мы смотрели на побелевший двор, дорогу, посыпанную гравием, на которой теперь темнели следы автомобильных колёс.

- Марго… Как же так получилось? Я была уверена, что вы все погибли…

Она погладила меня по голове. Я вдруг дёрнулась, отшатнулась, как-то дико на неё взглянула.

- Прости… Просто не надо меня трогать…

Марго отдёрнула руку, с жалостью на меня глядя. Я снова посмотрел в окно.

- Ты не представляешь, чт о я почувствовала, когда увидела пожар и поняла, что вас больше нет. Я почувствовала себя виноватой в вашей смерти…

- Марина говорила, ты не боишься смерти.

Я покачала головой.

- Не в этом дело. Просто смерть – это одно. А быть убийцей – совсем другое. Ты понимаешь?

- Да. Бедная моя девочка… Ничего, всё обошлось, слава богу…

- Бог тут ни при чём! – я яростно высвободилась из остатков объятий. Марго с нескрываемым удивлением воззрилась на меня.

Я отвернулась.

- Хватит всё сваливать на него. Его просто нет. Есть случай.

Марго чуть наклонила голову.

- А разве случай и бог – не одно и то же?

- Нет!

- А кто тогда позволил тебе вылечиться?

Я так на неё посмотрела, что она отшатнулась.

- Позволил?.. Это ещё что? Моё выздоровление – целиком и полностью моя заслуга, а так же Дианы, Андрея, Данте, горничных, врача и лекарств!

- Но ты же должна была обращаться к Всевышнему!..

- Бог антибиотика не заменит! – язвительно заметила я, скрестив руки. – Я ни разу его ни о чём не просила. Я целый год молилась, чтобы меня оставили в покое – всё стало ещё хуже. Если ему нравится надо мной издеваться, пусть катится ко всем чертям. Мне такой Спаситель нахрен не нужен.

Я снова уставилась в окно. Марго поднесла ко рту руки в ужасе.

- Что ты говоришь такое?..

- Говорю то, что думаю, - я перевела взгляд на неё. – Отвратительная черта, верно?

- Верно, - холодно подтвердила Марго, опуская руки. – Совершенно отвратная. Мысли свои нужно редактировать для других.

- Вау… Сколько живу, столько удивлюсь! – съязвила я. – Теперь ты предложишь мне новую философию?

- Я ничего не собираюсь тебе предлагать.

- Спасибо и на этом.

- Марина, не дерзи мне!

- Увы, ты не можешь ничем мне навредить, ибо другого Княжества у меня в запасе нет! – я с извиняющимся видом развела руками.

Марго вспыхнула.

- Марина! Я не хочу быть, как твоя мать!

- Похвальное намерение! Вот и не будь!

Я развернулась и направилась к двери.

- Знаешь, иногда я понимаю твоих бабушек! – с вызовом бросила мне вслед Марго. – С тобой совершенно невозможно ужиться! Я первый раз встречаю такого человека, который умудрился испортить со мной отношения меньше чем за две минуты!

Я улыбнулась самой своей неприятной улыбкой. Они вообще-то у меня все не айс, но эта – хуже всех.

- А ничего сложного. Нужно просто сказать человеку собственные мысли.

- Меня поражают твои друзья. Как они тебя терпят?