Комедия ошибок

Любое столкновение на войне, известное или забытое, немедленно вызывает сложные или простые объяснения, вовлекая противоречивую и абсурдную критику, “полностью основанную на фактах”, и совершенно противоречащую событиям, произошедшим у форта Фил Керни 21-ого декабря 1866г.

Конечно, публика не могла знать, что почта является единственным средством связи между этим постом и фортом Ларами, и самая близкая телеграфная станция была в двухстах тридцати пяти милях.

Но американцы должны были знать точно, и со всеми подробностями те сведения, которые можно было прочитать за чашкой остывающего утреннего кофе.

Конечно, можно было ожидать, что пресса будет действовать быстро и ясно, приукрашая детали, которые могла предоставить гравюра, и сделать это так правдоподобно, чтобы это было сразу признано всеми; как будто какой-то “специальный художник”, “свидетель”, или “специальный корреспондент”, снабдил редактора точным материалом для печати. Не было никакой трудности в описании иллюстраций индейских войн, чтобы объединить предлагаемый эскиз, и, соответственно, работа была начата прежде, чем курьеры достигли Ларами с подробностями сражения.

Так как не было никого, кто бы мог опровергнуть это, и никого, кто бы знал правду, оставалось большое поле для воображения, и это воображение было включено с большим успехом. Конечно, люди были очень потрясены трагедией, и были уверены, что кто-то был виноват в этом. Индейцы, как предполагалось, были настолько тихими и мирными, что никто даже не поинтересовался спросить, была ли эта резня отдельным случаем. Но государственные деятели, также как редакторы, которые утверждали, что знали все об индейских делах, и те, кто никогда не видел живого индейца, придумывали историю за историей, к большому удовлетворению собственной души и с замечательной мудростью абсолютного невежества.

В срочном донесении невозможно было изложить подробные сведения и всю правду. Публике нужна сенсация - чьё-то письмо, или чей-то друг, или кто-то еще, кто регулярно поставлял информацию, чтобы угодить популярной страсти к потрясающим новостям, хотя был совершенно не осведомлен в том, чего не мог знать. Так случилось, что бесчисленные журналы, наконец, получили истинную версию этого печального дела.

Не стоит называть газеты, чтобы, таким образом, не оскорбить чувства издателей, где многие редакторы показали блестящее воображение.

Газеты Олбани, наиболее бдительные и проницательные, имели соответствующее преимущество в изобретении точных деталей. Дело было представлено “ из надежных источников ”, где ужасный кульминационный момент описывал, “как последних оставшихся в живых оттеснили к воротам форта, напрасно призывающих впустить их; когда был израсходован последний патрон из револьвера, карабина и винтовки; когда сабли и приклады мушкетов были сломаны; когда, прислоняясь к воротам, утомленные и истекающие кровью, все пали в одной куче искореженных человеческих тел, брошенные и забытые”. Это подробное описание заканчивалось потрясающим объявлением, что командир, имея две роты, наблюдал, боясь что-либо предпринять или открыть ворота, чтобы гарнизон не был перебит приведенными в бешенство дикарями, и пост не был разграблен!

Блокпосты, конечно, не поддержали их огнём! В амбразурах мелькали глаза испуганной солдатни, забывших о своих винтовках! Четыре гаубицы, которые, могли обстрелять склон и пойму, молчали, боясь навредить своим!

И все же, фактически, сражение произошло не в пределах вида форта; и пост мог вместить или предоставить защиту и поддержку любому отряду, превзойденному численностью индейцев долины реки Тонг.

Одна “Иллюстрированная Газета” получила сообщение “от единственного свидетеля”. Этот человек, как говорили, “был отрезан от своего отряда индейцами, и из чащи, всего в двухстах пятидесяти ярдах, он видел повторную атаку конницы, бегущих офицеров и солдат, последний выстрел последнего оставшегося в живых, пустившего пулю себе в голову”.

И все же, фактически, этот человек, спасшийся лишь по счастливой случайности, не мог видеть всю перестрелку, или, хотя бы часть конфликта; так как он должен был выйти с отрядом капитана Тена Эйка, после неудачи найти отряд Феттермана, когда стрельба была ещё слышна.

Вторая “Иллюстрированная Газета” напечатала гравюру сражения, указав заранее, что она была сделана командующим поста. Другие едва превзошли первых. Все указывали на козла отпущения всего дела. Хвалили храбрость и мастерство одних, и клеймили позором трусость других.

Даже столичные газеты Нью-Йорка и Вашингтона посылали стрелы сатиры, независимо от характера и правды своих статей. Таким образом, памфлеты, письма, передовые статьи и картины выражали различные позиции, независимо от мнения генерала Шерман, сопровождавшего письмо солдата, изданное в одной из брошюр Вашингтона, и других документов, посланных в конгресс, и критического анализа Бюллетеня Цинциннати на саму брошюру. Ни один точный отчет трагедии не был доступен читателям.

Для тех, кто присутствовал при этой катастрофе, это казалось жестоким и безжалостным. В этом положении дамы оказались ни на йоту лучше офицеров, словно они прибыли из восточных городов, чтобы провести несколько дней в стране индейцев, занимаясь охраной или патрулированием, где газеты были двухмесячной давности, где бекон заменяет дары моря, а сухофрукты - овощи.

Мы совершенно привыкли, что корреспонденты с равнин коверкали или предоставляли ложные сведения, которые дискредитировали всё хорошее. Так, например, три самые покупаемые газеты в стране объявляли, что командир постоянно раздавал порох своим врагам, и что дамы бросали скво пакеты с сахаром и кофе через частокол. Добросердечный, сочувствующий, но временный атташе Индейского Бюро знал, как произошла резня — то есть, он знал, что явились бедные и голодные женщины сиу и просили продовольствие, а их мужья пришли просить немного пороха для охоты и отменить приказ о раздаче оружия. Обстрелянные солдатами, они пришли в ярость и немедленно отомстили. Этот критик, повествование которого имело большое значение на членов конгресса, сказал, что дровяной караван не мог иметь больше шести охранников, и, возможно, не был атакован тремястами индейцами. Он не знал, как медленно шесть человек будут строить пост; что дровяные караваны иногда насчитывали девяносто или даже больше фургонов, каждый из которых тянули шесть мулов; каждая команда имела погонщика; что работа требовала дровосеков, погрузчиков и охрану, чтобы защищать их; всё это шесть человек не могли сделать.

Некоторые предполагали, что всё произошло из-за незнания индейских уловок и обычаев, и окружающей территории, несмотря на факт, что некоторые офицеры, не участвовавшие в перестрелке, провели там всё лето, исследуя страну на много миль вокруг.

Многие предполагали, что власти самого форта знали гораздо больше о деле, и располагали достаточным временем, чтобы сделать официальное сообщение.

Некоторые говорили, что солдаты плохо обращались со скво и женщинами этой страны, хотя, кроме июльской встречи с шайеннами, и короткого пребывание спасенной жены Француза Пете, скво никогда не были в форте.

По крайней мере, три человека заявили, что были гражданскими служащими форта, и стали корреспондентами газет и клеветниками; но жало этой лжи было безвредно, поскольку стимул этих людей был ясен.

Все до одного заявили о злоупотреблениях; и неудивительно, что за всю тяжелую работу 1866г, за все перестрелки и опасности, погони и потери, никогда не было сказано ни слова похвалы пионерам Абсарака.

Поступавшая информация сначала развлекала гарнизон. Наконец, в апреле, сенат Соединенных Штатов потребовал от командира объяснений, и снова, в июле 1867г; и когда это было опубликовано, всплыло немного дополнительной информации, чтобы подтвердить или опровергнуть эту комедию ошибок.

Примечание — Хотя бригадный генерал Джордж Кук удалил полковника Каррингтона из форта Фил Керни, не получив объяснений от этого офицера, генерал-лейтенант Шерман освободил самого Кука от занимаемой должности, заменив его генералом Авгуром.