Глава 21. Индейская война – что может узнать женщина, когда видит всё это.

Индейская война – что может узнать женщина, когда видит всё это.

Когда женщина разделяет тяготы службы на границе, появляясь в новой стране с войсками, она должна знать ещё кое-что, помимо уроков домашнего хозяйства, выносливости, и терпения.

Когда проходят дни, недели и месяцы в постоянном ожидании нападения индейцев, скачущих патрулях, окружённых дровяных и водяных обозах, с танцами и воплями, заставляя гарнизон бросаться в преследование; когда, время от времени, одна, две, или больше жертв, отмечают окончание дня, когда мёртвые тела в фургонах подтверждают хитрое варварство и численность противника; когда ночные тревоги обычны, и трое мужчин убиты всего в тридцати ярдах от ворот; когда частокол становится тюремной клеткой, и на его стенах замечены признаки осторожности и активной войны; когда мужчины никогда не праздны, и ежедневно поглощены работой, без признаков подкрепления или помощи; когда обычная неблагодарная задача открытия новой страны, с ее неизвестностью, враждой и ресурсами, встречает только оскорбления, она понимает, что индейцы будут бороться, иногда становясь весьма опасными. Конечно, их жизнь не походит на нашу, а их пони не походят на наших лошадей. Их продовольствие и фураж не приходит с караванами; их нападения не объявляются заранее, и при этом, они передвигаются не по установленным маршрутам.

Да, даже женщина, после нескольких сотен миль поездки, в санитарной повозке или в седле, иногда ожидая помощи в загоне, и снова продолжая движение, где само место возбуждает интерес и наводит на мысль о благородных краснокожих, может видеть некоторые особенности индейской войны, когда индейцы действительно оказываются злобными, сделает свои собственные выводы, даже если друзья улыбнутся ее робости, простоте и слабости.

Джеймс в своих романах никогда не заставлял своего одинокого всадника бороться с сиу, и если бы Рыцарь Леопард, в Алмазе Пустыни, увидел больше одной стрелы в колчане сарацина, его приключения, возможно, закончились бы в самом начале карьеры. Индейцы северо-запада мало чем отличаются от арабов. Изолированные, но с помощью небольших зеркал передающие сигналы на несколько миль; разделенные, но объединяющиеся под копьем, вымпелом или флагом, когда есть такая возможность; лихо скачущие вперед, пригибаясь к шее пони, кружась и выпуская стрелы и пули из-за шеи животного прежде, чем возвратиться вновь; постоянно убегающие, очевидно наугад, чтобы сбить с толку своего преследователя, или обнаружить бесплодность погони, и собираясь вновь после отступления; стреляя с красных холмов, где лошадь белого человека не может пройти; убегая пешком, вместе со своими пони, несущимися позади своих владельцев; подражая вою волка и крикам совы, когда хотят скрыть своё ночное посещение — эти индейцы везде, где вы только можете предположить; и не там, где вы предполагаете.

В засаде и приманке – великолепны; в искусстве верховой езды – совершенны; в стратегии – хитры; в сражении – осторожны и благоразумны; в победе – ликующие; в мести – жестоки и ужасны.

Слишком малочисленны, чтобы впустую отдавать жизнь; слишком суеверны, чтобы оставлять своих мертвых врагу; слишком хитры и скупы в изобретательности, чтобы предложить открытый бой; также любя свои охотничьи угодья, чтобы привести туда незнакомца — они ждут и наблюдают, наблюдают и ждут, собирают скальпы неосторожных и неопытных, принося свои трофеи на новые банкеты, новые оргии, и совершая новые рейды.

Они неохотно нападают на укрепившегося противника, и в 1866г было только одно нападение, когда караван не успел выстроить загон; и при этом они не нападают на любой значительный отряд, когда тот пытается укрыться на хорошей позиции. Смелые и осторожные, они всегда оценивает противника, с которым предстоит сразиться. Когда белые открывают огонь, и отблеск шомпола показывает, что ружье разряжено, тогда следует дикий натиск, стреляя из револьверов и луков так быстро и энергично, что их потери минимальны, а быстрые пони благополучно уносят их на безопасное расстояние для новой атаки. Кружась и перемешиваясь, чтобы запутать противника, притворяясь отступающими по ущельям, лощинам, каньонам и зарослям, чтобы появиться в новом и лучшем месте, они кажутся вездесущими, и подтверждают заявление Бриджера, “там, где нет никаких инджэнс, вы найдете их больше всего”.

Они хорошо оценивают численность и силу и предполагаемого врага; они поддерживают своих скаутов и уделяют должное внимание подкреплению. Хотя они редко сражаются большими силами, но тогда так обескураживает совместным беспорядком, поскольку их план состоит в том, чтобы сокрушить и захватить живых для пытки — эти индейцы находят в своих последних владениях хорошо вооружённого и дисциплинированного противника, который изучил его страну прежде, чем от него прибудут мирные предложения, и его охотничьи угодья могут стать дорогой для путешественников.

Кроме того, эти же самые индейцы почитают судьбы, и при постройке хорошего форта им можно помешать перекрывать маршруты эмиграции и путешествия. Когда это, наконец, наступит, и большой маршрут через Абсарака будет охраняться, дичь будет уходить от винтовки белого человека, и отчаявшийся индеец должен будет покинуть свой дом, сражаясь насмерть, или уступить милосердию белого человека.

Они борются с продвижением поселенцев и солдат; они видят последнее отступление бизонов, лосей и оленей. Взгляните на их нарушенные права, на невыполненные обещания агентов; наученные горьким опытом, а не белым человеком, они законные владельцы этой земли. Они имеет ясную причину заявить, как заявил Красное Облако Черному Коню, когда последний в июле 1866г сказал, “Позвольте нам взять руку белого человека и то, что он дает нам, вместо того, чтобы сражаться с ним дальше и потерять всё” — ответ был таков: “Белый человек лжет и крадёт. У меня было много палаток, но теперь их мало. Белый человек хочет всё. Белый человек будет сражаться, и индеец умрет там, где умерли его отцы”.

Ощущающая увеличивающуюся мощь белого человека, зная, насколько тщетны открытые нападения, они избегают таких столкновений, и подстерегают небольшие подразделения, постепенно увеличивая свою сферу влияния, таким образом, собирая молодых людей и разочаровавшихся из других общин, пока общая причина не станет ясна для всех заблуждающихся, и вдохновит их продолжать войну.

Частые перемещения в этой огромной области позволяют им вести эту войну и уклоняться от наказания. Если пони могут перевозить шесты для палаток, а скво освободить воинов от всех черных дел, то старики и мальчики не смогут защитить деревню, когда воины преследуют дичь или охотятся за скальпами.

Таким образом, индейская война, это не церемониальный парад, чётко описанный в уставе, не спор между двумя справедливыми и щедрыми противниками. Для белого человека это всегда разрушение, риск, опасности, а его успехи ничтожны по сравнению с искусной войной с противником его собственной расы. Со всем этим, и иногда поднимающимся чувством горечи, вызывающим желание истребить своего врага, возникает неизбежное чувство жалости, и даже симпатии к смелым воинам и их великой борьбе; и чувство свободы и независимости приносит такой контраст формальностям, которые называют цивилизованной жизнью, что кажется естественным, что краснокожий в своей гордости и силе должен одержать победу, сражаясь за дорогу через последний дом в земле Духа.