Представление о пространстве

Аполлоническая душа - отсутствует понятие бесконечного пространства. Оно замкнуто и ограниченно. В центре внимания эллина - обособленные вещественные тела, отдельные предметы. Мир, космос - совокупность отдельных тел. Человек - это тело. Боги конечны в своих телах, наделены человеческим обликом. Их культы локализованы. Человек противостоит богам, как одно тело противостоит другим.

Представителя античной культуры интересует внешний облик вещей. В искусстве нет горизонта и перспективы, как нет их на сцене аттического театра с замыкающей ее плоской задней стеной. Во всей вазовой росписи - фигуры на переднем плане, разобщенные и самодовлеющие. Античная статуя - тело вне времени и отношений, законченное и совершенное. Она молчит, лишена взгляда, существует для себя и независимо стоит рядом с античным человеком, как тело около тела.

Политическая сцена эллинов наименьшая из всех сцен - это полис. Родина лишь то, что эллин может видеть с городских стен. За горизонтом - нечто чужое и враждебное. Греки основали сотни поселений на прибрежной полосе, но при этом не сделали ни одной попытки распространить колонизационный процесс вглубь материка. Плавали ввиду берега, держась его, как маленький ребенок материнский подол, перебирались из метрополии в колонию со своими богами, обычаями, огнем главного очага...

Фаустовская душа - полная противоположность эллинской. Для нее пространство разомкнуто и бесконечно. Мир - одно огромное пространство души. Европейцы совершили кругосветные путешествия, покорили высочайшие вершины, достигли дна океанских впадин, устремились в космос. Феномен европейского империализма. Создание транснациональных и мировых экономических и политических структур.

Европейская живопись развивается на основе перспективы, открытой Джованни Мазаччо (1401-1427). Готические соборы устремились в небо. Математики приступили к исчислению бесконечно малых величин. Бесконечна по глубине музыка Баха. Радиосвязь охватила всю Землю…

Жить для фаустовского человека - значит бороться, преодолевать препятствия, одерживать успех, его деятельность - совокупность силы, воли и устремления. Он рвётся к бесконечно далёкой цели, вечно спешит, стремясь достигнуть как можно большего. Его мятежная душа, четко осознающая индивидуальность личного Я, стремится покорить мир своей волей, подобно Фаусту Гёте.

Магическая душа,воспринимающая видимый мир как пещеру, в которой заключена вечная душа, отличается как от античного мира отдельных вещей, так и от бесконечного пространства фаустовского мира. Она выражает постоянную дуэль между душой и телом, стремление первой выйти за пределы телесного. Отсюда противопоставление небесного и земного, света и тьмы - двух магических субстанций, между которыми идёт постоянная борьба. Эти изначальные противоположности ассоциируются в магической душе с противоположностями рассудочного понимания: Бог и Сатана, Добро и Зло, Жизнь и Смерть, Ад и Рай, Дух и Душа...

Человек обладает душой, но к Духу он может быть лишь причастен. Божественное исходит на человека, и таким образом связывает отдельные души с единым Духом. Если человек фаустовской культуры есть Я, опирающееся на само себя, на свои возможности, то человек магической культуры есть лишь часть магического Мы, которое спускается из высшего мира и объединяет всех членов общины в единое целое. Познающее самостоятельное Я в магической культуре невозможно – человек есть лишь часть целого, которое является земным истечением Божества, и поэтому исключает всякое сомнение и заблуждение.

Отсюда идея покорности, важность понятия «Мы», а не «Я». Воля и мысль человека - это только проявления Божества в нём. Попытка противопоставить воле Бога свою собственную волю означает одержимость силами Тьмы. Человек опирается не на собственные достижения, а на Божественную Благодать.

В искусстве тело не имеет значения. Важно выразить духовное в человеке. Скульптуры практически нет. В живописи появляется зрачок. Глаз, неестественно увеличенный, устремляется в пространство, которое в аттическую эпоху для него не существовало. В античной фресковой живописи головы были обращены друг к другу. В мозаиках Равенны и даже в ранних христианских рельефах головы всегда повернуты к зрителю и устремляют на него одухотворенный взор.