Панарин А.С. 43 страница

подчиненного капиталу, получает возможность новой, антропологической

трактовки: человек, в качестве творческого существа, не выносит

монотонии труда, рассчитанного на простое тиражирование - полученные

готовые результаты. И если это так, то никакие социально-политические

перевороты не могут разрешить проблемы промышленного труда, так как в

_принцип.е не в состоянии превратить все виды массового труда в

непосредственно творческие, а расширенное воспроизводство уже

известного повсюду заменить творчеством нового, небывалого. Возникает

серьезнейшая антиномия современной культуры: творческий труд элиты

(научной, художественной, политической и т.п.), освобождая немногих и

доступный немногим, соблазняет всех. Под влиянием возрастающего

социального престижа творческого труда в нашу эпоху происходит

небывало быстрое морально-психологическое обесценение массовых видов

труда, от которых отворачиваются все наиболее способные и деятельные,

превращая их тем самым либо в удел нерасторопных, "не продвинутых"

неудачников, либо в удел пожилых людей предпенсионного возраста, по

старинке еще продолжающих тянуть эту лямку. Все это не может не

ускорять деградацию массовых видов деятельности и не увеличивать

пропасть между творческим дерзанием немногих и профессиональным

прозябанием остальных. Это - проблема всей современной цивилизации,

впервые столкнувшей лицом к лицу элиту и массу и заразившую массы

элитарными, неосуществимыми на массовом уровне притязаниями, 85

Общества на социалистическом Востоке и на капиталистическом Западе

по-разному прореагировали на эту проблему.

На Востоке ответом на нее стали два сконструированных идеологией

мифа: миф о "гегемоне" и миф о том, что "советскому человеку все

дороги открыты". Парадоксальное положение "социалистической

интеллигенции" состояло в том, что режим не мог вовсе обойтись без ее

профессиональных услуг и одновременно никогда не удостаивал ее полной

идеологической легитимации. Со времен краха красной партизанщины на

производстве и в других видах деятельности приходило постепенное

осознание значимости высококвалифицированного труда в сфере

производства, управления, науки и культуры. Но параллельно с этим

продолжал жить бессмертный миф о кухарках, управляющих государством.

Льстя фактически бесправному, доведенному до нищеты (по сравнению с

западными стандартами жизни) "гегемону" и унижая в его глазах с

помощью периодических идеологических компаний по наведению

идеологической чистоты интеллигенцию, режим пытался балансировать

между органической неприязнью к интеллигенции и страхом перед массами,

сознанием которых активно манипулировали с помощью этой самой

интеллигенции. Это не могло не отразиться на социальном самочувствии

профессиональных элит и в конечном счете - на их отношении к режиму.

Дело не ограничивалось влиянием одной только идеологической догматики.

Неприязнь к интеллигенции была и проявлением неприязни ко всему

высокосложному, к рафинированным продуктам современной цивилизации,

становящейся все менее понятной примитивному социалистическому

сознанию и все менее укладывающейся в концепцию планового хозяйства.

_____

1. Хронополитика досуга: западный опыт. Западная цивилизация

по-своему среагировала на противоречие между демократией в

социально-политической сфере и жесткой авторитарностью промышленного

труда, между революцией массовых притязаний и сохраняющейся

элитарностью творческих профессий. Все, пожалуй, началось с основателя

"научной организации труда" Ф. Тейлора, который заявил, обращаясь к

рабочим: "Не трудитесь думать - есть люди, которым за это платят". Он

порекомендовал рабочим реагировать на возрастающую монотонность

массового конвейерного труда, используя прием "психологического

отсутствия". Вместо того, чтобы "сопереживать" производственному

процессу, становящемуся все более машинообразным, лучше мысленно

отключиться от него и работать бездумно. Наблюдения социологов

подтвердили эффективность этого приема: оказалось, что к конвейеру

приспосабливаются только те, кто его использует; те, кто испытывает

настоятельную потребность вкладывать личностный смысл в исполняемую

деятельность, соприсутствовать, не выдерживают абсурдности этого

труда. Как отмечает специалист в этой области Ж. Фридман, для

конвейерного труда характерно "отделение комплекса более или менее

автоматических действий, требующих чисто рефлекторной активности, от

комплекса мысленных образов и идей, которые витают независимо от

первых"3. Конвейер создает, таким образом, особую модель

"неангажированного субъекта", который потому и выдерживает моральную и

интеллектуальную нищету поточного труда, что научился "отключать"

значительную часть своего сознания. Этот парадокс конвейерной

адаптации - реагировать на напряжение не мобилизацией, а

"отключением", вскоре был положен в основу массового проекта так

называемой "цивилизации досуга". Вместо невыполнимой задачи

освобождения труда, идеологией промышленной эры (от Форда до

основателей социологии труда) была поставлена задача освобождения

личности от труда. Монистическому _принцип.у жизнестроения,

ориентированному на труд как центр всей жизнедеятельности,

противопоставляется дуалистический, связанный с последовательным

пространственно-временным разграничением труда и досуга. В рамках

хронополитики досуга - борьбы с массовой профессиональной и социальной

неудовлетворенностью - вводится понятие

"контрдетерминации досуга" - осмысление его как альтернативной по

отношению к промышленному труду и шире - по отношению к индустриальной

цивилизации в целом - реальности.

Но такой поворот знакомит нас с новым _принцип.ом культурного

жизнестроения: в эпоху кризиса культура строится не по _принцип.у

отражения объективно-материальной необходимости, а по _принцип.у

реактивного контрдействия. Культура теперь понимается как система

символов, обозначающих логику "раскованной субъективности" в

противовес логике развития объективной предметности, Вместо того чтобы

всеми силами противостоять психологии массового пролетарского гетто,

безразличного к институтам и ценностям буржуазного общества, Запад

попытался создать из нее модель общего социокультурного поведения, но

ограниченного исключительно рамками досуга. Социокультурная система

досуга прямо провоцирует и легитимирует то, что категорически

запрещено базовой системой труда и других социальных повинностей

личности. Индустриальный труд представляет собой рационализированную

деятельность, где свободные импровизации запрещены, обыденный опыт

обесценен, а эмоциональная жизнь подвергается жесткой репрессии.

Досуг, напротив, весь основан на самопроизвольности, на реабилитации

импульсивных сторон человеческой психики, на культе "спонтанного".

Индустриальный труд - это сфера серьезности, досуг - "это особая зона

игры, самопроизвольности, раскованного воображения"4.

Это - особая игровая и инфантильная субкультура порождает

альтернативный мировоззренческий универсум, столь близкий

мировосприятию хиппи и "новых левых". Но досуг не только

благоприятствует реабилитации "репрессированных" форм чувствования и

миросозерцания. _принцип.ы его конституирования, о которых говорит

Дюмазедье: свобода не только от профессиональных, но и от

семейно-бытовых обязанностей,

а также ослабление институционального давления на личность

благоприятствуют активному формированию молодежной и женской

субкультуры, элементы которых были интегрированы молодежным и

феминистским движением. Этика досуга, связанная с дистанцированием

личности по отношению к семейно-бытовым ролям и обязанностям, дала

новый импульс женской эмансипации, отличный от тех, которые были

связаны с требованиями равенства женщины в профессиональной жизни и

еще укладывались в рамки "патриархальной" этики труда. Теперь же речь

пошла не об интеграции женщин в мир маскулизированной производственной

культуры, а о "возрастающей автономии культурной сферы общества по

отношению к сферам экономики и политики"8. Культурная сфера выступает

как альтернативный способ самоутверждения личности, ничего общего не

имеющей с такими критериями, как социальная (профессиональная)

эффективность, семейная лояльность или гражданский долг. Во имя

ценностей досуга против традиционных семейных ролей (Дюмазедье говорит

проще - против семьи) бунтуют три прежде подавляемые социальные

группы: женщины, молодежь и пенсионеры. Их внепрофессиональное время

наиболее активно эксплуатировалось институтом семьи. И эволюцию

современного досуга нельзя отрывать от эмансипаторского движения этих

трех социально-демографических групп. "Априори анахроническая

идеология семьи. мешает оценить во всем его значении освободительное

движение женщин и бунт молодежи против авторитаризма семьи и идущих от

нее тоталитарных общественных тенденций"9.

Вместо _принцип.а социальной утилизации досуга (досуг как

восстановление сил для труда, как средство "всестороннего развития

личности", коммунистического воспитания и т.п.) был выдвинут _принцип

индивидуалистического присвоения досуга личностью, рассматривающей его

исключительно как средство социально неконтролируемой самореализации,

Свобода творчества, ушедшая из массовых профессий, была компенсирована

досугом как временем социокультурного творчества - раскованных

личностных импровизаций. Ясно, что здесь западная цивилизация пошла на

риск асоциального досуга, на риск того, что индивиды, совращенные

досугом, не захотят возвращаться в лоно социальных институтов и к

бремени повседневных обязанностей. Этот риск социальной

детренированности и демобилизации личности на досуге несомненно

существовал и существует. Но он - того же порядка, что и риск

свободного научного творчества в области, например, фундаментальных

наук, которые общество ассигнует во всевозрастающих масштабах и куда

оно вовлекает наиболее способную молодежь, хотя предсказать конкретное

практическое воплощение этого творчества никто заранее не берется.

Китайская цивилизация, будучи по-своему весьма рафинированной в

интеллектуальном отношении, не пошла на этот риск, пожелав иметь

жестко контролируемые таланты; в результате она лишилась возможности

совершить тот переворот, который произошел на Западе в результате

свободно развивающейся науки, жестко не контролируемой ни

государством, ни церковью. Думается, что хронополитика в области

досуга являет собой не менее масштабный социальный эксперимент Запада,

чем научная политика времени, непосредственно предшествующего

промышленному перевороту.

Возникло острое противоречие между ростом свободного времени и

возможностями его качественного социокультурного насыщения.

Унаследованный от прошлого "остаточный _принцип." финансирования

"соцкультбыта" приводит к тому, что при формировании новых

территориально-промышленных комплексов объекты производственного

назначения вводятся в строй намного быстрее, чем формируются службы и

предприятия социокультурного назначения. Техническая среда формируется

быстрее социокультурной среды, что не может не приводить к ухудшению

качества жизни вообще и качества Досуга в особенности, Античная

цивилизация, в свое время столкнувшаяся с проблемой массового досуга

(ведь все свободные граждане в материальном производстве фактически не

были задействованы), решила его по-своему блестяще. Антич"ый театр, в

отличие от нынешнего, вечернего, был дневным;

число мест в театре равнялось числу жителей полиса. А репертуар?

Драмы Эсхила, Софокла, Еврипида, комедия Аристофана. Да,

право гражданина на досуг в то время было обеспечено неплохо.

В самом деле, труд подчинен отраслевому _принцип.у: скажем,

работники металлургического комбината профессионально никак не связаны

с местной средой, не являются строителями своего города, поселка,

квартала. Но и на досуге эти люди столь же мало привязаны к своему

окружению: индустрия досуга, как и индустрия труда, изымает личность

из повседневного окружения и отдает ее в распоряжение фабрики мнения

(центральных средств массовой информации) и фабрики развлечений, Между

тем демократия по самому своему определению означает активное и

недилетантское участие в делах полиса, в процессах принятия решений,

касающихся повседневного социального окружения. Периодические выборы,

в ходе которых граждане решают, кто будет управлять ими на этот раз,

даже при адекватном и неискаженном волеизъявлении, отнюдь не

достаточны для того, чтобы осуществить призвание гражданина.

В отличие от чисто досуговой "пригородной цивилизации" в США,

коммунальная цивилизация не будет страдать пространственно-временной

разорванностью и противостоянием различных социальных ролей

современного человека. Ибо здесь речь идет не о периодической - в

конце недели - миграции из промышленной цивилизации, а о ревизии ее

_принцип.ов,

Наряду с политическим неоконсерватизмом возник особый

социокультурный неоконсерватизм, связанный со стилем "ретро" -

реабилитацией старых обычаев и традиций, культом естественного в

противоположность искусственному, старинного - в противоположность

новому, мудрости сбережения - в противовес запальчивому стремлению все

изменить и поменять местами. Постмодернистская хронополитика,

проявившаяся в стратегиях "третьего времени", ориентирована на

создание стабильной социальной среды. Если раннеиндустриальное

общество, значительная часть которого составляло пролетарское гетто,

оторванное от национальной культуры и жаждущее перемен любой ценой,

исповедовало идеологию модернизма, то зрелое индустриальное общество,

находящееся в стадии перехода к постиндустриальному и представленное

большинством среднего класса, которому есть что терять, исповедует

идеологию цивилизованной стабильности и преемственности. Третье время,

в отличие от первого (производственного) и второго (досугового), более

всего связывает человека с повседневным окружением, с окружающей

территорией - пространством "малой родины". Не случайно так много

внимания территориальному _принцип.у жизнестроения уделяет

регионалистика. Подробнее о ней - в следующей главе.

По большому счету реформа 1861 г. не состоялась, ибо не получила

настоящей легитимации со стороны великой русской литературы -

властительницы дум, Оказалось, что вопоеки ожиданиям после 1861 г, ни

городничих, ни Чичиковых не стало меньше. Ни нация, ни ее литература

не получили настоящих положительных героев. Может быть, это сыграло в

катастрофе 1917 г, не меньшую роль, чем все остальные факторы. Сегодня

положение повторяется. Поворот от великих коллективных мифов к

повседневности снова не дает положительных героев и сопровождается

деградацией как элитарного, так и массового сознания. Достаточно

сравнить социокультурный статус наших новых предпринимателей со

статусом мелкого и среднего бизнеса в протестантских культурах. В США

такие бизнесмены - люди, сами "сделавшие себя", выступают как

национальные герои, бросающие вызов государству и транснациональным

корпорациям и подтверждающие жизненность гордого национального

_принцип.а гражданской самодеятельности и неподопечности. Совсем иные

ассоциации вызывает типичный отечественный бизнесмен: никто не видит в

нем самоосуществления национального _принцип.а, национальных задач и

призвания. Слишком часто в нем видят сочетание худших, всегда

осуждаемых человеческих грехов (мздоимства и прохиндейства, жадности и

хамства) с компрадорской ролью в рамках большой политики,

На таблице 1 представлено 16 разновидностей межкультурных

коммуникаций. Разновидность 1 указывает на замкнутое общество, внешние

контакты которого целиком монополизированы государством. Это -

ситуация, близкая к той, которая была характерна для 70 лет

тоталитарного режима в нашей стране. Разновидность 6 указывает на

вариант неконтролируемых государством контактов, когда данная культура

(общество) коммуницирует с другой в духе _принцип.а laissez faire.

Разновидность 11 представляет для нашего общества наилучший, на наш

взгляд, вариант контактов с Западом. Здесь государство лидирует в

области контактов и задает приоритеты, а отдельные группы гражданского

общества вынуждены эти приоритеты уважать. Нам представляется, что к

этому варианту приближается современный Китай; в недавнем прошлом

этому пути следовали модернизирующиеся общества Тихоокеанского региона

- Южная Корея, Тайвань,

_принцип.иальный изъян правящей партии "демократов" состоит в ее

крайней беззаботности по части проблем государственного строительства

и государственной целостности России. В рамках правящего

демократического лагеря сложились "Фи "субкультуры", одинаково

нигилистически относящиеся 123 к русской государственной идее, но

по-разному обосновывающие этот нигилизм. Одна "субкультура" отражает

позиции марксистского монизма, пытающегося вывести решение всех

проблем социального, культурного и государственного характера из

одного начала. Имеется в виду в первую очередь традиция экономического

"монизма": предполагается, что все острейшие проблемы государственного

бытия России автоматически "снимутся" вслед за успешным решением

экономических проблем. Станет Россия экономически процветающейи сразу

же все нынешние центробежные импульсы ее национальных окраин и

регионов автоматически сменятся центростремительными. Здесь культуре,

политике, национальным амбициям не придается никакого самостоятельного

статуса: они признаются целиком прозрачными для экономического разума

и подвластными экономической логике. Разновидностью такого

"экономического монизма" являются упования на логику экономической

взаимозависимости регионов, на механизмы кооперации, специализации и

интеграции.

Вторая "субкультура", еще более напоминающая большевистскую (и

несомненно связанная с нею генетически), представляет собой

разновидность оптимистической эсхатологии, проявившейся в "новом

мышлении". Подобно большевикам, считающим в период Брестского мира

проблему территориальной целостности России третьестепенной, так как

ожидаемая ими мировая пролетарская революция автоматически "снимет"

все проблемы национально-государственного суверенитета и границ,

значительная часть "демократов" считает вопрос о государственном

суверенитете и целостности отзвуком "старого конфронтационного

мышления", не видящего реалий нового мирового порядка, основанного на

_принцип.ах добрососедства и сотрудничества и "единого цивилизационного

пространства". Вообще, такого рода утопизм, связанный с ожиданием

скорого скачка в светлое будущее и перечеркиванием векового

исторического опыта как "пережитка" темного прошлого, в высшей мере

свойствен высокомерию левого прогрессизма. Но то, что бывает упущено

по вине исторических утопистов, историческим "реалистам" затем

приходится наверстывать в течение долгих десятилетий.

Третья из демократических "субкультур" исповедует тот старый

революционно-демократический _принцип., что интересы демократии

(прогресса) выше интересов России и в случае их расхождения последними

можно и должно пожертвовать. Эта субкультура, пожалуй, в большей мере,

чем другие, использует миф о неисправимо косном народе, стоящем на

пути прогресса, о неизживаемой азиатчине, от которой необходимо 124

освободиться любой ценой, в том числе ценой расчленения России и

прекращения ее исторического существования. Этот демократический

троцкизм (вспомним идею превращения России в костер для разжигания

пожара мировой революции) указывает на наибольшую степень отщепенства

от национальной почвы и культуры,

Трем вышеназванным "демократическим" субкультурам левого и

леволиберального происхождения сегодня противостоят три правых или

"новых правых" субкультуры. Во-первых, речь идет об идее России как

этноцентричного образования, как "государства русских". Не возникает

сомнений, что перед нами - чисто "оборонческая", отступающая и

жаждущая протекционизма субкультура, не верящая в выигрыш дорогих для

себя ценностей в условиях свободной соревновательности, политической и

социокультурной открытости. Во-вторых, следует назвать субкультуру

имперскую - ностальгию по "сильной руке". Это субкультура

реставраторская, выступающая в двух формах; "белой идеи" - возврата к

дореволюционному образу "единой и неделимой" России, и "красной идеи"-

возврата к СССР как государству "новой исторической общности" -

единого советского народа. Третьей разновидностью является

"евразийская идея" России как особого типа незападной цивилизации,

объединяющей в рамках единого _принцип.а жизнестроения геополитическое

пространство от Балтики до Тихого океана.

Как заметил А. Тойнби, "парадоксальным, но глубоко истинным и

важнейшим _принцип.ом жизни является то, что для того, чтобы достигнуть

какой-то определенной цели, следует стремиться не к самой этой цели,

но к чему-то еще более возвышенному, находящемуся за пределами данной

цели"3. Более чем где-либо этот _принцип. "работает" в России.

Российский тип сознания отличается особым религиозно-манихейским

радикализмом: русского человека трудно подвигнуть на дело во имя

повседневности, душа его взыскует "великих идей" и целей и только в их

контексте он готов признавать и оправдывать повседневность. Не нуж'но

впадать в правый или левый радикализм, но радикалом целеполагания,

обладающим историософской и религиозно-идеологической интуицией,

российский реформатор обязан быть.

Концентрация и централизация производства ведут к определенным

культурным последствиям: по мере их развития усиливается

неэквивалентный обмен информацией между городом и деревней, между

центром и провинцией. Люди все больше ориентируются не на свою среду,

а на крупнейшие производственные и культурные центры, снабжающие всех

одинаковой продукцией. По мере ослабления территориальной детерминации

образа жизни усиливаются процессы социально-культурного обезличивания.

Но отраслевой _принцип. связан не только с процессами развития рыночного

хозяйства, концентрацией и централизацией производства. В нем находит

отражение растущее давление государства на общество, отчуждение

разнообразных самодеятельных форм активности в пользу управления

"сверху"; в особенности это относится к формированию человека как

члена общества. Отрасли материального производства в той мере, в какой

они остаются не национализированными, представляют собой особую форму

гражданской са 135 модеятельности, хотя уже неадекватно выраженную:

территориально и культурно обезличенную. Но многие отрасли социальной

и культурной жизни с самого начала подверглись огосударствлению, стали

национализированными. Совершенно особую роль стала играть единая

государственная система образования, Это обеспечило новые, невиданные

возможности человеческой коммуникации: люди впервые стали общаться на

одном языке по поводу одних и тех же проблем, в рамках единой

семантики, безотносительно к тому, где они живут и каковы особенности

местной среды. Обеспечивает ли это появление "универсальных

индивидов"? Нет, "всеобщий" человек не стал универсальным, Напротив,

при прежнем образе жизни, привязывающем людей к определенной

территории, их связи и отношения, направленность их интересов,

культурная ориентация носили гораздо более разносторонний характер.

Теперь же стал формироваться "отраслевой" человек, специализирующийся

в узкой области, ориентированной на строго определенный тип

информации. Национализация системы образования привела к

национализации молодежи: отрыву ее от местных традиций и ценностей,

переориентации на промышленные и культурные центры. Вместе с развитием

отраслевого _принцип.а начал развиваться процесс концентрации

общественных ресурсов - социально-демографических (молодежь),

экономических, научно-технических и культурных - в крупных городских

центрах, что привело к демографическому, экономическому и

социокультурному "обнищанию" провинций и регионов, депопуляции деревни

и т.п. Национальные ресурсы, сосредоточенные в центре, становятся

более управляемыми, мобильными, появляется возможность использования

их в заранее заданных целях в рамках единых государственных программ

"модернизации".

Взрослое - самодеятельное население, как это ни парадоксально,

также не является в достаточной степени интегрированным. Де-факто,

безотносительно к системе ценностей отраслевой _принцип. доминирует как

конституирующее начало в рамках образа жизни в целом. Львиная доля

времени и сил взрослого населения посвящается производству - той самой

системе, которая автономна по отношению к местной среде и любым

территориальным инстанциям. Досуг в современных условиях также

является отраслевой, а не территориальной системой. Информация, нормы

и правила, которые определяют досуг, не идут от местной среды,

Средства массовой коммуникации и индустрия развлечений нивелируют

досуг жителей самых разных регионов, придавая ему единое измерение. И

менее всего этика современного досуга требует интеграции в местную

среду. Напротив, конституирующим _принцип.ом досуга является разрыв с

повседневностью, активное эксгруппо - вое общение, то есть

центростремительные импульсы в широком смысле слова. Престижные модели

досуга привносятся в провинциальную среду извне, идут из крупнейших

городских центров.

Что касается представителей "третьего возраста"- пенсионеров, то

это - жители территории по преимуществу, в рамках их системы

жизнестроения территориальному _принцип.у принадлежит особое место.

Наверное, поэтому активность пенсионеров как жителей по ряду

показателей выше, чем у других социально-демографических групп. Они

больше читают местную прессу, активнее посещают местные выставки,

больше других озабочены экономическим, культурным и нравственным

качеством местной среды (об этом, в частности, свидетельствует анализ

писем и предложений, направленных в вышестоящие инстанции).

Разрыв территориального и отраслевого _принцип.ов, явная

недоразвитость первого связаны не только с общими тенденциями развития

современной промышленной цивилизации. У нас в стране этот разрыв