Как определить бытие и небытие?

Бытие — центральная категория онтологии. Представления о бытии и небытии появляются уже в дофилософских формах мировоззрения — в мифологии и религии. Греческая, ветхоза­ветная, египетская мифология рассказывают нам о творении мира из ничего или о возникновении его из хаоса (пустоты, «зияния»).

В философии первую попытку определить бытие и небытие предпринял Парменид Элейский. Он отверг небытие, посколь­ку его нельзя ни помыслить, ни выразить в словах, а бытие отождествил с мышлением, т. е. мысль об объекте и само мыс­лимое совпадают. Последователи Парменида развили его идеи и доказывали, что бытие едино и неизменно, неподвижно. Од­нако другие представители древнегреческой мысли впоследст­вии не поддержали элеатов в их категорическом отрицании не­бытия, хотя и продолжали развивать некоторые предложенные ими аспекты определения бытия (прежде всего тождество бы­тия и мышления).

Уже Платон понял, что, отвергая небытие, мы лишаем себя возможности сравнивать, различать, относить — т. е. познавать. Поэтому он допускает небытие как существующее «нечто». Не­бытие не абсолютно, оно причастно бытию, оно противостоит бытию как иное — тождественному. Например, истинно-сущему бытию — миру вечных и неизменных идей противопоставлена «хора» — неопределенная бесформенная и непознаваемая измен­чивость. Сочетание этих двух противоположных начал рождает множественный мир изменчивых вещей — чувственно-постигае­мое бытие. Возникший спустя пять веков после Платона нео­платонизм для объяснения и определения бытия прибег к идее сверхбытия — Единого. Бытие происходит от Единого, как свет от лампы. Единое неопределимо и непознаваемо (немыслимо), оно и сверхбытие, и не-бытие. Но оно не ничто, оно — благо.

Исследование бытия как такового считал своей задачей и Аристотель. Следуя за Парменидом, он не различал бытие и понятийно оформленного мышления о бытии, поэтому ду­мал, что все понятия выражают бытие в разных смыслах. Бо­лее всего, однако, выражает бытие понятие «сущность», кото­рая есть «суть бытия». Аристотель, таким образом, не искал определения бытия как отдельного понятия. Что же касается небытия, то здесь он развивает мысли как элеатов, так и свое­го учителя Платона. Абсолютного небытия нет, но оно сущест­вует относительно самого бытия: это бытие в возможности, без которого нет возникновения, рождения. Такое потенциальное бытие-небытие заключено в материальной причине каждой вещи, а первая материя — это потенциальное бытие всех ве­щей вообще, или их актуальное небытие. Первоматерии как чистой возможности Аристотель противопоставляет Бога — форму всех форм, чистую действительность, осуществленность — наивысшее бытие. От этого учения Аристотеля пойдет и средневековое схоластическое понимание Бога как актуаль­нейшего существенного всеобщего бытия и источника всякого единичного бытия.

Традицию соотносительного определения бытия и небытия с тех же самых, что и у Аристотеля, позиций панлогизма про­должил в нач. XIX в. Г. Гегель. Поставив перед собой вопрос: «С чего следует начинать науку?», он анализирует само понятие начала и показывает, что любое начало есть единство бытия и ничто (ничто, из которого должно произойти нечто). Затем он подвергает анализу понятие «бытие»: «Бытие есть чистая не­определенность и пустота. В нем нечего созерцать... В нем так­же нет ничего такого, что можно было бы мыслить... Бытие, неопределенное непосредственное, есть на самом деле ничто и не более и не менее, как.ничто». Истина состоит не только в том, что чистое бытие = чистому небытию. «Но точно так­же,— продолжает Гегель,— истина... состоит в том, что они не одно и то же, что они абсолютно различны, но также нераздельны... Их истина есть, следовательно... становление; такое дви­жение, в котором они оба различны»'. В итоге становления по­лучится «наличное» (т. е. определенное) бытие. Применение чистых абстракций бытия и небытия дает нам и определенное бытие, и определенное небытие, например, «есть 100 талеров, нет. 100, талеров».

Большой заслугой Гегеля было диалектическое осмысление ка­тегорий бытия и небытия как тождественных и различных, как взаимосвязанных, взаимопроникающих и взаимопереходящих друг в друга. Однако после его смерти интерес к вопросам, подобным вышерассмотренному, чрезвычайно понизился. Исключение соста­вили лишь меньшинство философов, среди которых можно выде­лить Ф. Энгельса. Возникший уже в XX в. на основе прежде всего его трудов диалектический материализм вновь обращается к про­блеме бытия как к центральной философской проблеме. Он от­брасывает понятие «бытия вообще» (чистого бытия — так же, как и чистого небытия) и отождествляет бытие прежде всего с матери­альностью. Оно абсолютно и вечно, так как материя несотворима и неуничтожима. Поэтому невозможно абсолютное небытие, оно может быть лишь относительным, когда одни материальные со­стояния и формы переходят в другие. Но есть еще и вторичный род бытия — идеальное, которое содержательно отражает матери­альное бытие и в силу этого зависит от него. Оно относительно и временно (и в смысле родовом, и в смысле индивида).

В XX в. определению бытия и небытия большое внимание уделяли также представители экзистенциализма. Особенность их подхода к данной задаче в том, что она решается преиму­щественным образом применительно к человеку — т. е. сужает­ся. Прежде всего, экзистенциалисты различают бытие человека и бытие вещей. Если последние просто безразлично присутст­вуют, то человек задается вопросом о смысле своего существо­вания, он есть возможное бытие, предполагающее проектирова­ние, выбор способа своей актуализации. Такое бытие называет­ся экзистенцией. Экзистенция есть осмысленное и подлинное бытие, а вещи — это даже и не бытие, а просто сущее. Особы­ми характеристиками экзистенции является совпадение в ней сущности и существования, а также временность, конечность. Экзистенция определяется еще и тем, что это бытие, текущее к своему окончанию, «бытие-к-смерти». Смерть есть ничто, небытие. Но само ничто шире, чем смерть: оно также основа­ние (источник) и граница бытия.