Какие идеи К. Маркса получили развитие в XX в.?

Наиболее актуальными для философии XX в. оказались следующие идеи К. Маркса — взгляд на социальные законы как тенденции, критическое исследование отчужденного труда и трактовка свободы как освобождения человека в данных объективных условиях, взгляд на социальную науку как крити­ческую социальную теорию. Хотя реальностью, особенно в Со­ветской России, стали скорее ошибки и противоречия К. Мар­кса, и в первую очередь фундаментальное противоречие между учением Маркса о социализме как царстве красоты и таланта, и его учением о субъекте пролетарской революции. Учение Маркса о необходимых предпосылках революционного взрыва противоречит его учению о цивилизаторской миссии рабочего класса.

В эволюции марксистской философской мысли после смерти основоположников марксизма можно выделить следую­щие основные периоды: 1) развитие марксизма на Западе во 2-й пол. XIX— 1-й пол. XX в.—К. Каутский, Э. Бернштейн, А. Грамши, Д. Лукач; 2) развитие марксизма В. И Лениным и его последователями до сер. XX в.; 3) неомарксизм и запад­ный марксизм (Люсьен Сэв, Луи Альтюссер) — 2-я пол. XX в.— группа «Праксис», представители Франкфуртской шко­лы социальных исследований: Г. Маркузе, Э. Фромм. Неомар­ксисты, в отличие от марксистов, соединяли свои новые лево­радикальные концепции, отдельные идеи психоанализа с элементами марксизма. Многие «неомарксисты» перестали рассматривать Маркса как экономиста и революционера, но только как гуманного философа и нравственного пророка.

Герберт Маркузе (1898—1979) — один из основателей и ве­дущих представителей Франкфуртской школы социальных ис­следований. С 1934 г. в США. В своих основных произведе­ниях «Разум и революция» (1941), «Эрос и цивилизация» (1955), «Одномерный человек» пытался обновить марксист­скую теорию путем соединения с экзистенциализмом и фрей­дизмом. С 30-х годов участвовал в разработке критической теории общества. Развитое индустриальное общество, по мне­нию Маркузе, способно сдерживать тенденции коренных, ка­чественных изменений бесконечно долгое время. В рамках индустриального общества прежние анатогонисты — буржуа и пролетарии — объединились. Прежде капитализм стремился привязать рабочих к производству преимущественно негатив­ным способом — угрозой голода и лишений. Но, как оказалось, этот способ имеет и опасную сторону: пролетари­ям нечего терять, кроме своих цепей, что они и доказывали при каждом удобном случае. К тому же стало очевидным, что искусственное сдерживание жизненного уровня трудящихся с неизбежностью ведет к сужению возможностей внутреннего рынка. А это, в свою очередь, отрицательно сказывается на производственных возможностях капитализма (периодические кризисы и депрессии). Колоссальный прогресс науки и тех­ники привел к значительному подъему жизненного уровня, активному стимулированию потребительского спроса. Поэто­му современный рабочий — принципиально иная социальная фигура, чем пролетарий XIX в. В качестве активного потре­бителя он заинтересован в нормальном функционировании общества потребления. В индустриальном обществе через ме­ханизм потребностей сформирован новый тип массового «од­номерного» человека, у которого отсутствует критическое из­мерение, выводящее за пределы существующего. Культура со­временного буржуазного общества является «аффирмативной» (утверждающей существующее) культурой.

К потенциальным социальным силам, способным взорвать существующий порядок во имя более высокого, Маркузе отно­сит изгоев, аутсайдеров, расовые меньшинства, безработных, студентов, как свободных от интеграции в общество потребле­ния групп. Перед людьми, решившимися возглавить эти соци­альные силы, стоит задача объединения двух тенденций: 1) освобождения от социального угнетения; 2) раскрепощения эротических влечений человека. Отказ от признания сексуаль­ных табу, по мнению Маркузе, должен привести к разрушению того механизма образования чувства вины и потребности в на­казании, которое привязывает молодое поколение к старому. Этот разрыв, при котором ценности старшего поколения не навязываются, позволит сделать революцию молодежи.

В XIX в., во времена Маркса, категория «общество» отра­жала острый конфликт между социальной сферой и политиче­ской сферой — общество понималось как антагонист государ­ства. Понятия «класс», «семья», «индивидуализм» обозначали силы, не интегрированные, не слитые в единое целое со сло­жившимися условиями. По мере интеграции индустриального общества они утрачивают свой критический смысл и становят­ся чисто «описательными». В «индустриальном обществе» про­изводственный механизм имеет тенденцию превращаться в то­талитарный, поскольку определяет не только социально необхо­димые занятия, но и индивидуальные потребности и стремления, ликвидируя противоположность между индивидуальными и со­циальными потребностями. Тоталитарной является не только террористическо-политическая координация общества, но и нетеррористическая экономическо-техническая координация, осуществляемая привилегированными группами путем манипу­лирования нуждами общества.

Система тотального социального контроля в таком обще­стве создает: 1) потребности в отупляющем труде там, где он не является более реальной необходимостью; 2) потребность в таких формах отдыха, которые смягчают и продлевают это состояние отупения; 3) потребность в свободной печати, кото­рая сама осуществляет цензуру над собой. Складывается систе­ма одномерного мышления и поведения, при которой цели, идеи, выходящие по своему содержанию за пределы сложив­шегося мира суждений и действий, либо отвергаются, либо приводятся в согласие с этим миром. На Востоке (Маркузе имел в виду социалистическую систему) также все больше по­лагаются не на непосредственный политический контроль, а на эффективность технологического контроля как орудия господства. Технологические изменения, ведущие к уничтоже­нию машины как индивидуального орудия производства, как «абсолютной единицы», отменяют Марксово понятие об «орга­ническом составе капитала», а вместе с ним и теорию приба­вочной стоимости, так как производительность труда опреде­ляется не индивидуальной выработкой, а машиной и само исчисление индивидуальной выработки становится невозмож­ным. Но все эти изменения в характере труда, нивелировка профессиональных групп, уравнивание в сфере потребления не компенсируют, по Маркузе, того факта, что решения, от кото­рых зависит жизнь или смерть, принимаются в таких местах, над которыми отдельные личности не имеют контроля. Современные работники — это сублимированные рабы, так как раб — это положение, при котором человек становится всего лишь орудием, вещью.

Имя венгерского философа-марксиста Д. Лукача связано с попыткой реконструировать онтологию марксизма и поло­жить начало недогматической интерпретации марксизма в XX в., не выходя за пределы этого учения. В трактовке Лу­кача Марксову онтологию отличает попытка истолковать бы­тие как объективный процесс. Онтология процессуального социального бытия имеет своей предпосылкой объективную диалектику органической и неорганической природы. Любой, даже самый простейший акт труда начинается с мыслительной постановки цели. Для реализации цели необходимо использо­вать причинно-следственные связи (описываемые наукой), но трудовая деятельность не сводится к действию законов при­роды, обязательно включает в себя разнообразие возможно­стей и факт выбора. Человек не только осуществляет выбор, но и, реализуя уже избранные альтернативы, порождает но­вые возможности. Альтернативы целеполаганий в тру­де — фундамент человеческой практики. Отсюда Лукач делает вывод об альтернативности общественного бытия по самой его внутренней организации. Свобода оказывается, таким об­разом, не просто познанной необходимостью, но и альтерна­тивно-бытийным «полем возможностей» выбора среди них. Целеполагания, которые избирают люди, в конечном счете детерминированы результатами и производными явлениями предшествующей деятельности людей. При всем возрастании субъективного фактора в истории Лукач подчеркивает, что це­леполагания бессильны, если отсутствует предметно-материа­льная основа трудовой деятельности. С этих позиций он вы­ступает против осуществлявшейся группой «Праксис» замены онтологии материи онтологией практики. Спонтанного, про­извольного избрания пути социального развития не существу­ет, выбор альтернатив всегда определяется соотношением классовых сил и их интересов. Альтернативы и выбор среди них определяются процессом конкретного, объективного раз­вития. Исторический процесс — это каузальный ход событий, но однолинейной, механической каузальности в обществе нет. Социальная действительность открыта и неисчерпаема.

Д. Лукач отказывается от отождествления всех видов опред­мечивания с отчуждением. Без опредемечивания социальность человеческого существования просто невозможна, это способ осуществления общественной жизни. Очуждение Лукач рас­сматривает и как овеществление замыслов и целей человека, и как психологическое овеществление самого его переживае­мого, экзистирующего сознания. Опредмечивание устремлено на объекты, овеществление — на самого субъекта. Лишь в условиях капитализма отчуждение становится органической частью сознания людей, порождает видимость того, что част­нособственническая идеология обладания и господства объек­тивна и всесильна, ибо она действительно воздействует на лю­дей как нечто очень реальное. Овеществленное функционирова­ние системы социальных отношений расширенно воспроизводит овеществленное сознание у агентов этой системы. Как писал К. Маркс: «Частная собственность сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является нашим лишь тогда, когда мы им обладаем, т. е. когда он существует для нас как капитал или когда мы им непосредственно владе­ем, едим его, пьем, носим на своем теле, живем в нем и т. д.— одним словом, когда мы его потребляем,— хотя сама же частная собственность все эти виды непосредственного осу­ществления владения, в свою очередь, рассматривает лишь как средство к жизни, а та жизнь, для которой они служат средст­вом, есть жизнь частной собственности — труд и капитализи­рование. Поэтому на смену всех физических и духовных чувств стало простое отчуждение всех этих чувств — чувство облада­ния».