Т.Х.Керимов 10 страница

то нужное для жизни», еще более усиливается: «Сейчас что-то полезно, а назавтра уже нет, одному полезно, а другому - нет, в одном виде полезно, в другом - нет». Зафиксированная античными мыслителями органическая связь П. с целесообразностью, отразившая реальные сдвиги в повседневности и порожденная этой жизненной и духовной ситуацией предельная релятивизация П. приводит в ее понимании к двояким последствиям в обычные и критические периоды истории цивилизации. В обычных условиях на первый план выходит относительное тождество П. и целеполагания, в критические («переходные») периоды - в их абстрактном тождестве обнаруживаются как абстрактные, так и конкретные различия, восстанавливающие служебный смысл П. для осознания блага и ценностей. Например, в переходный от античности к средневековью период, благодаря релятивизации П., становится возможным массовое сомнение в целесообразности всей античной культуры, включая множество общинных культов, науку и философию. Но в этих же условиях ранняя патристика начинает осознавать органическую связь идеи утилитаризма с христианской телеологией: как человек создает дом для жилья, а корабль для плавания, так и Бог сотворил мир для животных, а животных для человека (Лактанций). Обе отмеченные тенденции сохраняются и в новое время. Предельный для i повседневности смысл П. сформулировала 1830 г. английский философ И. Бентам. Идея утилитаризма, основанная; на разуме и выдвинутая еще в XVIII в. Хатчесоном и Локком, была поднята им до уровня универсального принципа, со единившего в себе психологический, этический, юридический и социально политический смыслы. Такое соединение стало возможным благодаря отождеств лению П. с благом. Согласно Бентаму, высшей целью человеческой жизни явля ется наибольшее счастье для наибольше го количества людей. Концептуальное^ совпадение П. с благом с необходимо стью приводит Бентама к модели будущего, основанной на началах равенства, справедливости, благополучия и безопасности. Осуществимость этой модели будущего Бентам связывал с тем, что, по его мнению, каждый человек стремится к удовольствию, успеху и выгоде, а гармония частных интересов достижима на основе взаимной П. Удовольствие, соединенное с успехом, признавалось в итоге высшей ценностью, а все действительные ценности - справедливость, равенство, красота - низводились к П. Именно эти неправомерные отождествления и абсолютизации, с одной стороны, породили отрицательное отношение к учению Бентама многих мыслителей, в т. ч. К, Маркса, но с другой - они же создали поле критического переосмысления утилитаризма и последующих позитивных разработок в этом направлении. С конца XIX в. феномен П. становится предметом устойчивого исследовательского интереса в этике и экономической теории. В этике на основе критического переосмысления классического утилитаризма складываются его современные разновидности - утилитаризм поступка и утилитаризм правила, негативный утилитаризм и утилитаризм сотрудничества и др. Свою основную задачу все исследователи в этой области видят в создании рационально обоснованной системы нравственной регуляции, которая могла бы непосредственно помогать человеку в его повседневной жизни в условиях, когда моральные отношения быстро меняются. В экономической теории интенсивный интерес к П. вызван тем обстоятельством, что этот феномен непосредственно связан как со стоимостью, так и с субъективной неэкономической стороной человеческой жизнедеятельности, В теории трудовой стоимости К. Маркса признается, что труд всегда связан с полезным эффектом. Именно полезность вещи делает ее потребительной стоимостью. Но субъективная сторона П. не принимается Марксом во внимание: его задачей была выработка объективного подхода к экономическим явлениям и на его основе - анализ отношений между классами. Напротив, в теории предельной полезности (К. Менгер, Бем-Баверк, Л. Визер) акцент делается не только на том, что П. пронизывает собой экономические явления - стоимость, деньги, частную собственность, но еще и на том, что сложная взаимосвязь между ними, достигаемая в обществе в ходе конкуренции, зависит и от равновесия между субъективными устремлениями. Категория П. является базовой и в экономической теории потребления. При этом особо подчеркивается, что функция П. - вторична по отношению к предпочтению. Не был удовлетворен термином П., как одним из ведущих в экономической теории, В. Парето, который пытался заменить его термином «желаемость вещи», - более нейтральным, по его мнению. Все это свидетельствует не только об оживлении интереса к феномену П., но и о стремлении специалистов в области этики и экономической теории выйти в более широкую сферу - аксиологических отношений как таковых. Универсальный смысл существенного оживления интереса к П. в некоторых специальных областях теории и практики (в нормативной этике, экономике, общей теории систем) современной философией еще не осознан. Можно лишь предположить о взаимосвязи этой нарастающей тенденции с кризисом господствующего ныне ценностного измерения действительности. Анализ концептуального отношения между категориями блага, П. и ценности, впервые осмысленный античной философией, вновь становится актуальной задачей философского миропонимания. В. И. Плотников

ПОНИМАНИЕ - определенный способ бытия, бытия «здесь-теперь». Феномен П. не относится только к познанию. С П. мы сталкиваемся как в теоретической, так и в повседневной деятельности. Успешность межчеловеческой коммуникации, ориентация в наличной ситуации - все это предполагает в качестве своей основы некоторую понятность, истолкованность. Не познание порождает потребность к П„ напротив, потребность в П. ведет к познанию. Особый статус феномена П. связан с критикой классического рационализма с его субъект-объектным противопоставлением, внеположенностью исследователя объекту исследования и, соответственно, - метода объяснения, основным содержанием которого является подведение индивидуального под всеобщее. В отличие от неокантианцев и Дильтея, рассматривающих П. в сугубо методологическом плане, проблема П. ставится герменевтикой в совершенно иной плоскости. Специфика замысла философской герменевтики состоит в том, что она ставит вопрос об онтологическом статусе П. Речь идет об изначальной «герменевтичности» существования, об имманентной ему «понимательности». Онтологический характер П. предваряет всякую человеческую деятельность в качестве предпонимания. П„ будучи способом существования, универсально. Последнее сообщает универсальность и герменевтике. Феномен П. пронизывает все отношения человека к миру. Во-первых, с П. связано наше познание мира: познание всегда обусловлено предпониманием, лежащим в основе научной деятельности. Во-вторых, П. предпослано всякой человеческой ком муникации: П. выступает и как метод анализа такой коммуникации, и как ус ловие возможности последней. В-треть их, без углубления в феномен П. невоз можна разработка практической филосо фии. Для истолкования феномена П. недостает средств, предлагаемых наукой. Моделью более совершенной может слу жить опыт искусства. Феномен П. связы вается с формированием неклассическо го идеала рациональности, Т. X. Керимов

ПОНЯТИЕ - отображение сущности предмета в человеческом мышлении; предмет при этом может трактоваться расширительно: как объект, группа объектов, отношения между ними, как связи свойств, абстрагированных от объектов, П. возникает, функционирует и развивается в деятельности человеческого субъекта, поэтому в П. соприсутствуют предметные, коммуникативные и рефлексивные аспекты деятельности. Это значит, что в П. фиксируется не только способ бытия какого-то предмета, но и его выражение в языке, в формах взаимодействия и самоотчета человеческих индивидов. Развитие П. сопряжено не только с изменением предметов в мышлении, но и с модификациями социальных форм, позиций и установок поведения людей. Философия традиционно занималась логическими трактовками П., его характеристиками как мыслительной и познавательной формы. В этом плане истолкования П. связаны с процедурами обобщения, абстракции, идеализации, сравнения, определения. Различение П. во многом связано с определением сущности предметов; если такое определение тяготеет к характеристикам особого способа бытия предмета, то оно дает нам конкретное П., если же определение ориентировано на отвлечение и обобщение каких-то свойств объектов, то оно «замыкает» абстрактное понятие. Разумеется, абстрактные и конкретные аспекты бытия П. взаимообусловлены; в «живом» познании и мышлении выработка абст рактных П. о каких-то природных или социальных формах оказывается предпо сылкой становления конкретных П. о способах бытия этих форм. Более жест кое разграничение и противопоставление абстрактных и конкретных П. ока зывается возможным, когда мышление отделяется от процесса познания (или исследования), когда логика начинает ориентироваться на оперирование П., отвлеченными от их предметного содер жания. Когда в XIX в. формальная логика фактически отделилась от философии, последняя вынуждена была сконцентри ровать внимание на процессуальности П., на его связях с реальной историей познания и науки, на социальных и культурных контекстах его бытования. Выяснение различных функций П., вы полняемых ими в сферах человеческой деятельности, в общении и самореализации социальных индивидов, сместило фокус философских исследований П. с отношения человека к предмету на отношение человека к человеку (социуму, культуре, истории). Это стимулировало привлечение в философское изучение П. техники исследования П., выработанной науками о языке. Как семантическая категория П. выражает момент развертывания мысли к тому, что явлено в языке. Слово «понятие» происходит от образного корня «пояти», т. е. «взята». В латинском языке ему соответствует conceptus, в основании которого лежит глагол сареге, что значит «хватать, схватить на месте». Для семиотики в рассмотрении П. принципиальным является указание на связь понятийности с ее выразительным аспектом. Ф. де Соссюр, например, писал: «Какой бы способ мы ни приняли для рассмотрения того или иного явления речевой деятельности, в ней всегда обнаруживаются две стороны, каждая из которых коррелирует с другой и значима лишь благодаря ей» (Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977, с. 46). В отношении П. это означает, что оно не существует само по себе, но образует со звуком сложное, выражаясь по-соссюровски, физиолого-мыслительное единство. Иными словами, существует связь между словоупотреблением и образованием П. Принято думать, что П. происходит путем абстрагирования: берется общее, отвлекается единичное. Но ситуация с абстрагированием в действительности выглядит иначе, ибо отвлечь нечто от другого нечто можно лишь тогда, когда уже имеют то, от чего абстрагируют, когда оно уже установлено. Когда произносят общее имя, то сознанию нечто представляется, причем в виде не какого-то конкретного денотата, а как произнесенное слово. Предпониманием того, что такое то или иное П,, мы обладаем с детства и еще до рефлексии несем его в языке. Апелляцией к языку (знаковой системе) семиотика пытается преодолеть поверхностную альтернативу, отдающую предпочтение либо понятийному мышлению, либо чувственному переживанию.

В семантике вместо термина П. употребляется термин «концепт», соответствующий явлению того же порядка, что и значение слова, но рассматриваемый в несколько иной системе связей: значение - в системе языка, П. - в системе логических отношений и форм, исследуемых как в лингвистике, так и в логике. П. в общем виде определяется одинаково в логике и лингвистике и представлено всегда по крайней мере одним общим именем или его эквивалентом - словосочетанием, В лингвистике поднималась проблема относительно того, связано ли П. с корнем (основой) слова или с полной формой слова как части речи. Была выявлена нежесткость связи П. с его знаковой формой и совершено сближение с логикой. В дальнейшем при этом сближении П. (концепт) стало выводиться из употребления разных слов и конструкций. За основу берутся и предложения, и их номинализация, и существительные конкретного и общего значения с учетом контекстов употребления. Эта процедура называется «концептуальным анализом», одна из целей которого сделать концепт более определенным. С. А. Азаренко

ПОРЯДОК СОЦИАЛЬНЫЙ - понятие, выражающее устойчивость и организованность общественной жизни, а также возможность объективирования социального и, следовательно, его концептуализации. П. с. был проблематизирован Гоббсом через вопрос: как возможно общество? Проблема П. с. необходимо связана с проблемой воспроизводства общественной жизни, социальных регулярностей и рекурсивности человеческой деятельности, В пору зарождения социологии проблема П. с. формулируется в гносеологическом аспекте, поскольку традиционные мифологические, религиозные и метафизические представления об обществе и, соответственно, различные трактовки П. с. (судьба, проявление божественной воли и гипостазированные сверхъестественные силы и механизмы) замещаются анализом гносеологических и логико-методологических проблем становления социологии и в целом социального знания как объективной науки. Социальная теория складывается под воздействием норм и идеалов естественнонаучного мышления, поскольку именно естественные науки обнаружили достаточную степень объективности. Стремление использовать естественнонаучную парадигму с необходимостью требует трактовки проблемы П. с. с натуралистических позиций. Повторяемость естественного, природного порядка, проявляющаяся в признании объективных законов природы, служит образцом решения проблемы П. с. в общественной жизни. Т. о., анализ проблемы П. с. переформулируется как проблема «признания всех явлений подчиненными неизменным естественным законам» (Конт), моделируемым по аналогии с физическими законами. Успехи биологических наук предопределили единство натурализма и функционализма в анализе проблемы П. с. «Социальный реализм» Дюркгейма построен на объективности социального, внешнего и принудительного относительно индивидов. В рамках структурного функционализма проблема П. с. разрабатывается в теории социальных систем Парсонса. Согласно Парсонсу, любая социаль ная система имеет наличное физическое основание, в роли которого выступают индивиды, которые в процессе взаимо действия организуются, чтобы образо вать коллективы. Последние, в свою оче редь, управляются в соответствии со все более высокими порядками обобщенных институализированных норм. Сущест венное отличие социальных систем, со гласно Парсонсу, заключается в том что, важнейшим компонентом их элементно го состава является набор безличных связей, норм и ценностей, целенаправ ленно вводимых в отношения между людьми. Нормы и ценности являются той мерой, которая определяет стандарт поведения людей, составляющих соци альную систему: посредством их упоря дочивается и организуется, а также оце нивается деятельность индивидов и определяются санкции по отношению к тем, кто допускает отклоняющееся от норм и ценностей поведение. Нормы и ценности вырастают из многократных повторений ситуаций взаимодействия ролей, выполняемых индивидами в рамках социальных систем. Теории «интерпретативной социологии» (феноменологическая социология, символический интеракционизм, этнометодология) основное внимание при анализе проблемы П. с, уделяют повторяющемуся характеру повседневных взаимодействий. Однако в этих теориях предпочтение отдается не анализу упорядоченности социальных процессов, а анализу неопределенных ситуаций и новых форм взаимодействия (в символическом интеракционизме), ситуативности и контекстуальности (в этнометодологии). Это предпочтение объяснимо, если учесть т. н. «лингвистический поворот» в исследовании общественной жизни и обусловленный им интерес к феномену языка и, языкового взаимопонимания. Именно язык и языковые формы взаимопонимания предопределяют повторяемость социальных взаимодействий. Но, посколь- ^ ку язык принимается теориями «интерпретативной социологии» как наличная; данность и далее непроблематизируемый; компонент любого социального взаимодействия, природа воспроизводства социального порядка и регулярностей отодвигается на второй план. Вся аналитическая проблема разворачивается внутри повторяющихся форм поведения, но с исключительным вниманием к нюансам и деталям, инновации и творчеству. В результате анализ П. с. ограничивается выяснением природы воспроизводства через и с помощью лингвистических форм. Современная социальная теория отвергает принцип однородности и упорядоченности по типу естественной, природной упорядоченности, но в то же время противопоставляет себя и теориям «интерпретативной социологии» по вопросам рекурсивности и регулярности социальных практик. Проблема П. с. предполагает анализ структур производ ства и воспроизводства социальных регулярностей, обусловленных повторяемостью человеческой деятельности. Язык оказывается не надситуативным образованием, предопределяющим и, соответственно, ограничивающим социальное взаимодействие, а выступает необходимым компонентом повторяющихся форм социального взаимодействия. Повторяемость языка обусловлена повторяемостью и воспроизводимостью социальных практик. Социальные регулярности, повторяющиеся формы взаимодействия зависят не от рефлексивной индексальности объяснений, не от символических определений и интерпретаций, а от институционально воспроизводимых контекста и формы взаимодействия, «габитуса» (Бурдье), «модальностей структурации» и «дуальности структуры во взаимодействии» (Гидденс), «нетранзитивных объектов» (Бхаскар). Динамичность общественной жизни обусловлена именно упорядоченностью, повторяемостью социальных взаимодействий. Т. X. Керимов

ПОСТ... - приставка, с помощью которой образованы названия ряда философских направлений конца XX в. (постмодернизм, постпозитивизм, постструктурализм). В этих названиях определения направлений даются не через указание на их предмет, метод, ценностные ориентации, а через своеобразное отрицание непосредственных предшественников, Особенность этого отрицания - в отличие от диалектического или негативного отрицаний - состоит в том, что оно не преодолевает предшествующую форму, а ограничивает ее значение (и притязания) постановкой в ряд или «круг» других форм. Это - «порядковое», «комбинаторное» отрицание, сохраняющее сложившуюся предметность философской деятельности, но меняющее (или разрушающее) принятые представления о иерархии установок и методов. Подобный же способ форм и типов человеческой деятельности мы обнаруживаем и за пределами философии, В конце XX в. широкое хождение в обществе приобретают термины «постиндустриализм», «посткапитализм», «посткоммунизм», «постфордизм» и т, п. Это - парадоксальные термины, поскольку они точно не указывают на П., а лишь фиксируют связь П. с определенным содержанием (индустриализм), с ограничением этого содержания, с возможностью взаимодействия этого содержания с другими содержаниями жизни и деятельности людей. Понятия эти определены «с одной стороны», «с другой стороны», они открыты для преобразования и конкретной переработки. Судя по всему, ориентиры, содержащиеся в подобных П., указывают на условность общей системы, в которой даются определения (философии, общества, культуры, типа деятельности), а стало быть, и на необходимость доведения общих определений до конкретного представления об особом способе организации характеризуемого предмета. В. Е. Кемеров

ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕ СТВО - социальная форма, вырабаты вающаяся и определяющаяся в процессе эволюции и преобразования общества индустриального; соответствует характеру и уровню развития многих стран Запад ной Европы и Северной Америки в кон це XX столетия. В названии П. о. его специфика непосредственно не представ лена. Его определения даются по прин ципу сопоставления его с индустриаль ным обществом или в противопоставле ниях последнему. Например, П. о., в отличие от общества индустриального, более не рассматривает природу как «склад» сырья для экстенсивно разви вающейся экономики. Соответственно этому, производство П. о. ориентировано не на объемы, а на качество продукции, на разнообразие рынка, на потребителя. Интенсификация производства фокуси рует внимание на качестве деятельности людей, следовательно, - и на личности работника. Проблема квалификации, образованности, компетентности людей, занятых в производстве, становится условием его продуктивности и экономичности. Стоимость и ценность человеческой деятельности и ее продуктов определяется тем качеством усилий, способностей, информации, что в ней воплощены. В культуре П. о. большое значение приобретает тема преодоления стандартов: она оказывается важной как в плане непосредственно экономическом, так и в плане стимулирования творческой деятельности людей, развертывания межкультурных контактов, диалоговых форм социальных, политических, технологических взаимодействий между различными социальными группами..Особое значение эта тема имеет в аспекте отношений общества и природы: вырабатывается стратегия взаимодействия с природой, исходящая не из одномерного представления о вечных законах природы, а из представления о совокупности разнообразных и самобытных природных систем. В. Е. Кемеров

ПОСТМОДЕРНИЗМ - явление, характерное в последние десятилетия для Запада, выразившееся в конструктивной критике принципов классического рационализма и традиционных ориентиров метафизического мышления. Хотя наличие многочисленных любопытных концепций П. свидетельствует о действительности ситуации, однако П. не имеет парадигматического определения. П. вовсе не является логическим понятием, определяющим реально существующий объект. Поэтому неправомерна логическая или хронологическая локализация П., хотя такая возможность не исключается. Сам термин указывает на то, что явление во многих своих формах и аспектах продолжает и завершает традиции модернизма. И тогда основные парадигмы П. будут строиться на основании того, что понимается под модернизмом и с какого времени последний берет свой отсчет. Введенный первоначально в 30-е гг. для обозначения течений в искусстве, пришедших на смену модернизму 10 - 20-х гг., термин П. был воскрешен в 60-е гг. американским литературоведом И. Хассаном для описания некоторых новых веяний в американской литературе (ощутимых, например, в прозе У. Берроуза, Дж. Барта, Т. Пинчона и др., художественной критике Н. О. Брауна, С. Зонтаг, Дж. Кейджа и др.), причем Хассан стремился показать, что П. - всего лишь продолжение модернизма (в первую очередь, сюрреализма), всего лишь новая обработка центральной темы модернизма - темы молчания. Эта концепция была оспорена другими американскими литературоведами, увидевшими в американской литературе 60-х гг. решительный разрыв с модернизмом. Как Хассан, возводивший модернизм к творчеству А. Д. Ф. де Сада, так и противники Хассана рассматривали модернизм как торжество тех течений в искусстве, которые до начала нашего века оставались маргинальными, что и способствовало распространению литературоведческого спора в смежные области. Классифицируя позиции завязавшегося в 70-е гг. философского спора о П., Ф. Джеймисон исходил уже из того, что это слово обозначает эпоху истории западной цивилизации, идущую на смену т. н. «новому времени». По мнению Джеймисона, впервые эта эпоха была описана М. Хоркхаймером и Т. Адорно в знаменитой книге «Диалектика Просвещения» (1944) в контексте оппозиции рационального и мифического. Поскольку промышленность классического капитализма представляла собой кульминацию рационализации производства, концепции П. в некоторых ее вариантах сближаются с концепциями постиндустриального общества. С другой стороны, восстановление в своих правах мифического начала западной культуры привлекло к концепции П. пристальное внимание «радикальных теологов». Однако любая концепция П. не сводима к социально-экономическим или теологическим толкованиям. Согласно Лиотару, в среде множест ва «языковых игр» попытка легитимации собственного статуса ведет к возникнове нию «метадискурсов». Последние прини мают форму «больших нарраций». Мо дернизм характеризуется господством двух таких нарраций: нарратив Просвещения и нарратив Духа. В нарративе Просвещения (представителем этого нарратива Лиотар называет Канта) философ выступает от имени универсальной истины и человечества. Просвещенное государство обеспечивает просвещение и свободу людей через познание истины. Государство легитимируется самими людьми. Т. о., в нарративе Просвещения знание, власть и эмансипация тесно взаимосвязаны. Представителем нарратива Духа Лиотар называет Гегеля. В этом нарративе философия достигает единства через образование, а отдельные науки развиваются как моменты в становлении духа. Нарратором этого нарратива выступает «метасубъект», который формулирует легитимность дискурсов эмпирических наук и культурных институтов. В противоположность к нарративу Просвещения, нарратив Духа самолегитимируется. По Лиотару, основная характеристика П. заключается в том, что метанарративы утратили свои легитимирующие способности. По крайней мере, можно назвать один общий объект критики П. - Просвещение; однако исследование и критика Просвещения ведется различными авторами с различных т. зр. Все эти т. зр. объединяет ирония, скепсис относительно проекта Просвещения, и относительно составляющих этот проект тем и образов. Следовательно, основная цель П. - смещение, «деконструкция» проекта Просвещения посредством различных риторических стратегий. Имена и дискурсы, традиционные в П., - Нищие, Фуко, Деррида, Делез и Гваттари, Лиотар, Рорти и др., а также психоанализ, постструктурализм, деконструкция, шизоанализ, номадология и др. Основные темы, критикуемые П., - реальность, истина, язык, человек, история, знание, философия. Западная метафизика основана на понимании бытия как присутствия. Основная цель метафизики заключалась в конструировании философских систем, репрезентирующих реальность. Между субъектом познания и реальностью лежит непреодолимая пропасть. Основными характеристиками реальности являются стабильность, целостность, неизменность. Ключевой момент постмодернистского понимания реальности - признание изменчивости, случайности. Реальность изначально процессуальна. Западная метафизика развивает методы самооснования, унификации, конструирования все более замкнутых систем, редуцируя гетерогенность и процессуальность реальности в метафизические оппозиции. Стандартная метафизическая практика объясняет мир, реальность, используя метафизические бинарные оппозиции, один из терминов которых занимает приоритетную позицию. Второй термин в оппозиции рассматривается как вторичный и производный, Т. е., оппозиция асимметрична. Репрезентация реальности в метафизических оппозициях позволяет философии, притязающей на приоритетные термины, диктовать собственную волю реальности. Реальность, таким образом, является не реальностью бытия, а скорее результатом определенных философских практик. П. отклоняет всякую претензию на соотнесение текстов культуры с реальностью. Каждая реальность является текстовой по своей структуре, поскольку воспринимается, переживается как система различий в смысле постоянных отсылок к чему-то другому. Реальность, представленная как текст, открывает возможность для бесконечных интерпретаций, трансформаций. В центре внимания оказывается изменение, ситуативность, сингурлярность социального явления. Любое явление реальности воспринимается как «продукт времени и случая». Само понятие репрезентации в данном контексте - контексте имманентности текста реальности - объявляется неуместным, поскольку проблематизируется объективность реальности. Для Просвещения целью любого познавательного отношения человека к миру является познание истины. Истина объективна и универсальна, не зависит от познающего субъекта. Истинное знание суть лишь репрезентация реальности, структур естественного мира. Истина концептуализируется в терминах полноты, адеквации, трансценденции и самотождественности. П. отрицает объективную данность истины. Любая попытка обнаружить истинную сущность вещей с самого начала обречена на неудачу, поскольку истина - не более чем лингвистический, исторический и социальный конструкт. Более того, не существует и какого-то универсального критерия, который позволил бы нам отличить истину от не-истины. Истина вырабатывается в рамках дискурсивной или социальной практики, которые, в свою очередь, являются интерпретациями предшествующих систем. Любая претензия на всеобщую истину влечет конструирование «метадискурса», легитимируется особым отношением к истине. Истина - это «женщина». Как говорит Деррида, женщина «не является какой-то вещью, определимым тождеством фигуры... Вероятно, она, в качестве не-тождества, не-фигуры, подобия, является бездной расстояния, расставлением расстояния, самим расстоянием, если еще можно было бы сказать подобное, что невозможно: самим расстоянием», В противоположность к традиционному философскому дискурсу, догматическому, «который верит в истину, которая есть женщина, в истину как в женщину», согласно Дерри да, женщина не поддается познаватель ной категоризации. «Нет никакой исти ны женщины, - поясняет Деррида, - и это потому, что это бездонное отстране ние истины, эта не-истина есть «исти на». Женщина - имя этой не-истины, истины». В лучшем случае письмо зака вычивает «истину» или вписывает исти ну, И такое вписывание есть женское «действие». История мыслится как определенная логическая схема, задним числом прила гаемая к реальности. История мыслится как определенная линейная последова тельность прошлого, настоящего и буду щего. Все исторические события подчи няются жесткой необходимой связи, оп ределенному логическому порядку. Такое «вульгарное» понимание истории, по мысли Деррида, состоит в утверждении привилегии настоящего времени, в утверждении господства «теперь». Просвещенческая идея истории является историей для человека, историей человека, Человек является пред-данной целью этой истории. В этом смысле история телеологична. Прогресс истории заключается в самосовершенствовании человека. Культивируемая в этом проекте концепция истории (человека) так или иначе; ведет к апологии единства, тотальности, закрытости, тождества. Все другие характеристики истории, выпадающие из логики необходимой связности, оказываются исключенными. В результате - апология тотального контроля, ориентация на абсолютную и всеобщую необходимость, исключающую различие и гетерогенность. Согласно П., история представляет собой хаос совершенно случайных событий, не обладающих внутренней связностью, не подчиняющихся какой-то необходимости или логической последовательности. История не имеет никакой пред-данной цели, следовательно, исключает завершенность, за-. крытость. История - это открытое пространство бесконечных трансформаций, интерпретаций. Любое явление единства, порядка, необходимости, систематично сти, непротиворечивости необходимо предполагает акт насилия для репрессии плюральности, беспорядка, изменчиво сти. Сама логическая практика, устанав ливающая теоретическую возможность телелогической, единой и тотальной истории в то же время исключает такую возможность. П. говорит о совершенно одругой разновидности истории, другом типе истории, исторического размышле ния. Ключевым моментом идеала Просвещения является признание нормативности человека. Просвещение культивирует человека. При этом человек принимается как некая данность, далее невопрошаемая. Согласно П., человек «децентрирован». Необходимо разрушить представление о человеке как об автономном, самосознающем, обладающем «я» индивиде. Более того, теоретическим началом исследования должен выступать именно этот индиви(д)-дуализированный человек. Интеллектуальная традиция поразному концептуализирует это начало. Хайдеггеровский тезис деструкции субъекта выражен в «Преодолении метафизики» и в «Письме о гуманизме», здесь говорится о метафизичности любого рода антропологии; структуралистский тезис «децентрации» субъекта предстален М. Фуко в «Словах и Вещах»: человек - это изобретение недавнее и конец его, быть может, недалек; постструктуралистский тезис деконструкции субъекта - это деконструкции антропологического, лингвистического, гносеологического фундаментализма. Любая попытка человека установить порядок подрывается языком, желанием, бессознательным. На место человека как субъекта приходят «машины желания» (Делез и Гваттари), «другой» (Батай, Бланшо, Левинас, Лакан, Деррида), бессознательные, ненамеренные результаты насилия, требуемого для установления т. н. человеческого порядка. Как чисто социальное, а не трансцендентальное образование человек лишен привилегированного положения. Согласно Фуко, человек является спекулятивным элементом господствующей в современных западных обществах формы власти - биовласти. Последняя функционирует посредством исповедальных и дисциплинарных практик. И т. н. гуманитарные науки также возникают в результате практики биовласти. Именно посредством этих практик человек «очеловечивается». Именно посредством этих практик утверждается идея индивидуальной «самости», требующей познания и самопознания. Просвещение теснейшим образом взаимосвязывает между собой знание, легитимность и власть. Гарантом истинного знания выступает абсолюный разум. Т. о., знание в идеале Просвещения выполняет двойственную функцию: с одной стороны, знание является нейтральным, поскольку апеллирует к инстанции абсолютного и универсального разума - в этом смысле знание соблюдает нейтралитет; с другой стороны, знание является социально полезным, поскольку на службе легитимной власти гарантирует и свободу, и прогресс. Идея социально полезного и в то же время нейтрального знания влечет учреждение соответствующих институтов и профессий, задача которых заключается в просвещении, образовании и, следовательно, эмансипации людей. Т. о., как говорит Лиотар, в нарративе Просвещения наблюдается взаимозависимость знания, власти и эмансипации. П. концептуализирует знание как исторически и социально обусловленное. Производство знания необходимым образом связано с прагматикой социального действия. Знание производится только в контексте «дискурсивных формаций». Последние, согласно Фуко, представляют собой систему возможностей знания. «Дискурсивные формации» позволяют идентифицировать определенные высказывания на истинность или ложность с т. зр. существующих правил и норм. Причем именно дискурсивные правила определяют характер и функции субъектов и объектов познания. Основание «дискурсивных формаций» заложено в инстанции власти. Т о, «воля к знанию» необходимо связана с «волей к власти», хотя современное социальное устройство позволяет «замаскировать» определенные механизмы собственного функционирования власти. Фуко отказывается рассматривать власть в терминах репрессивной гипотезы. Власть не репрессирует, а производит власть через познание т. н. истин «человеческой природы», с одной стороны, производит самих субъектов, а с другой стороны, властвует: сами же субъекты выступают объектами приложения власти. Просвещение придерживается репрезентативной теории языка, согласно которой реальность посредством языковых обозначений репрезентируется сознанию. Язык выступает передаточным механизмом, средством выражения. В этом процессе язык сохраняет прозрачность и нейтральность, универсальность и объективность. Последние гарантируются означаемой, идеальной или смысловой стороной языка. Именно означаемое позволяет языку воспроизводить реальность объективно и неискаженно. Материальная сторона языка - означающее - как вторичная, производная исключается из этого процесса. Язык в этом смысле обеспечивает традиционализацию и историзацию смысла. Апология означаемого ведет к единству, тотальности, тождеству. П. отвергает представление о языке как о нейтральном посреднике между реальностью и мышлением. Язык является образованием, имманентным реальности. Реальность не выражается в языке или через язык, конституируется лингвистически. П. предпочитает не язык, а текст, письмо. Речь идет о «текстуализации» реальности. «Текстуализация» реальности подрывает миф о присутствии. Текст ничего не означает, поскольку производится гетерогенными знаками, всегда совмещающими все временные модусы. Сцена письма - это не сцена присутствия, сознания (самосознания), интенциональности или даже интерсубъективности. Сце на письма - это также пространство нередуцируемого множества бесконеч ных повторений-замещений-дополне ний означающих, единственным прави лом для которых будет утверждение бессмысленной игры. Только внутри пространства письма возможна встреча с непредставимой реальностью, с вообра жаемым в смысле Бланшо. С т. зр. «тек стуализации» реальности, традиционные категории философии, типа «реаль ность», «репрезентация», «истина» и т. д. оказываются неуместными. Более того, речь идет о смещении самой философии. Проект Просвещения особое место выделяет философии как гаранта объек тивных универсальных оснований позна ния и истины. Философия легитимирует сама себя, а также легитимирует дискур сы эмпирических наук. Отношение меж ду философией и остальными науками строится по вертикали. Философия нахо дится на вершине и осуществляет кон троль, надзор над всеми науками. Фило софия представляется деятельностью по репрезентации бытия. Бытие недоступно никому, только философы способны на познание бытия, на построение адекват ной логической системы. Философия, ориентированная на самообоснование и самооправдание, всегда нейтрализовала «другого» в любом смысле слова. Ее онтология - это тавтология и эгология. С' этой т. зр. западная философия суть фи лософия насилия и власти. Единство, однородность субъекта, разума, реальности достигаются насилием и властью. Но репрессированное, как говорит Фрейд, имеет склонность всегда возвращаться. Симптоматичным в этом смысле является существование множества разнообразных, очень часто противоречащих друг другу течений, направлений: изнутри философии подрывается ее единство и однородность. С другой стороны, меняется отношение между философией и другими науками. Речь идет о замене вертикальной структуры на горизонтальную, когда философия не надзирает, а находится в тесном взаимоотношении с науками, искусством, литературой. С т. зр. «текстуализации» реальности, стирается граница между различными жанрами. Философия находится не над миром, а в мире и представляет собой нерепрезентативную деятельность человека. Отсутствует какая-либо дистанция между философским и любым другим дискурсом. Определить, какой из этих дискурсов яв ляется более истинным, не представляет ся возможным, поскольку потребовалась бы трансцендентальная позиция. В лучшем случае, философ предлагает беско нечное множество смыслов и значений, которые в принципе нельзя укладывать в замкнутую, закрытую систему. Преодоление метафизики присутствия/репрезентации влечет за собой отказ от представ ления о философии как особой сфере применения человеческого разума, где он имел дело с предельными основаниями познания, равно как и от самой идеи «теории познания». И, соответственно, истина в той мере, в какой она достижи ма для человека, есть всего лишь одно. из множества измерений дискурсивной практики. Деконструкция философии как осо бого типа нерепрезентативной деятель ности человека ведет к поиску новых форм дискурса и новых форм организации текста, которые противостояли бы тотальному построению самой книги - «книги как круга», когда произведение выступает в виде некоторого замкнутого, закрытого, завершенного мира. Деррида говорит о «двойной науке», «двойном письме», «двойном сеансе» - где на одной и той же странице в два ряда в две колонки располагаются тексты Платона и тексты Малларме, тексты Гегеля и тексты Жане. Как поясняет Деррида, книга не является единым тотальным произведением, а представляет собой произведение с нарушенной линейной структурой, в котором подорваны традиционные, классические формы выражения. В текстах инкорпорированы множественность голосов, полифония, «dissemination» смыслов. Делез и Гваттари представляют другой образ постмодернистского пространства, мышления, текста - ризому. Ризома - это корневище, трава, не имеющая центра, расползающая во все стороны. Ризома противопоставляется корню, древовидному мышлению, представляющим классическое пространство, мышление, текст. Классическое произведение подчиняется линейному структурированию - предисловие, суесловие, послесловие; имеет явный и скрытый смысл, центр и периферию. Ризома - это философия плоскости, где нет центра, глубины. Децентрированное ризоматическое пространство «можно эксплуатировать, только путешествуя по нему. Его нельзя наблюдать со стороны, как эвклидово пространство; скорее оно напоминает звуковую или цветовую гамму» (Делез и Гваттари). П. проявляет особую чувствительность к подавляемым конфликтам или напряжениям в метафизических текстах, подозревает все «естественные» категории, бинарные оппозиции и репрезентативные требования. В результате своеобразной игры с классическими произведениями разрушается кажущееся единство и самотождественность произведения, наРУжу всплывают гетерогенность и хаос, множественность голосов, каждый из которых звучит из своей особой точки пространства. Эта стратегия игры, прививки, фрагментации и дифференциации преследует достаточно очевидную цель: подорвать власть «легитимирующих» определенные социальные институты, определенный способ устройства властных отношений дискурсов. В действительности, властные структуры и «гуманитарные науки» образуют тесно взаимосвязанный комплекс «власть - познание». Они друг друга воспроизводят, обосновывают, оправдывают. Проблематизируя и подрывая эти тотализирующие дискурсы, П. открывает «пространство» гетерогенности, изменчивости, неравновесности. В результате устойчивые «дискурсы легитимации» приходят в движение. Ирония заключается в том, что требование Просвещения на обоснование всей легитимной власти в универсальном, нейтральном разуме влечет к унификации и гомогенизации общества. А властные отношения в гомогенном и унифицированном обществе имеют склонность воплощаться в анонимных и часто непризнанных инстанциях вместе с соответствующими очагами сопротивления. Тотальный и единый социальный порядок необходимо покоится на подчинении фрагментарных локальных инстанций познания, которые и являются условиями возможности «тотализирующих» дискурсов власти. Известный теоретик П. И. Хассан предлагает следующую классификацию его характерных признаков. 1) Неопределенность, включающая в себя все виды неясностей, двусмысленностей, разрывов повествования, перестановок. В теории литературы это проявилось в диалогическом воображении Бахтина, «ошибках» Блума, аллегорическом чтении П. де Мана. 2) Фрагментарность, Художник-постмодернист занимается деконструкцией, предпочитает коллаж, монтаж, используя готовый или расчлененный литературный текст. Этим объясняется и его обращение к парадоксу, ложным умозаключениям. 3) Деканонизация, относящаяся ко всем канонам и всем официальным условностям. В настоящее время наблюдается делегитимация основных законов общества, деканонизация культуры и демистификация знания. 4) Безличность, поверхностность. П. отказывается от традиционного «я», усиливает стирание личности, подчеркивает множественность «я», 5) Непредставимое, непредставляемое. Искусство П. ирреалистично и антииконографично. Литература П. ищет пределы, обыгрывает свое «истолщение», приговаривая себя к молчанию. Непредставляемое, по мнению Ю. Кристевой, - это то, что, проходя через язык, не может являться частью языка, то, что, обретая значение, становится невыносимым, немыслимым, ужасающим. 6) Ирония. При отсутствии основного принципа или парадигмы происходит обращение к игре, диалогу, полилогу, аллегории, самоотражению, короче, к иронии. Выделяются различные формы иронии: «связующая», «расчленяющая» и «неопределенная» ирония, еще более полно представляющая сложное, беспорядочное, абсурдное. Ирония относится к проявлениям умственной деятельности, направленной на поиски постоянно ускользающей истины. 7) Гибридизация, или мутантное изменение жанров, порождающее неясные формы: «паралитература», «паракритика», «нехудожественный роман». Смещение жанров позволяет пересмотреть понятия традиции и расширить рамки прошлого в настоящем. 8) Карнавализация. Термин принадлежит Бахтину и охватывает неопределенность, фрагментарность, деканонизацию, иронию, безличность, гибридизацию. Карнавализация означает центробежную силу языка, «веселую относительность» предметов, участие в диком беспорядке жизни, имманентность смеха. Карнавал, по мысли Бахтина, означает истинный праздник времени, становления, перемен, и в нем проявляется своеобразная логика в изменении взглядов. 9) Перформанс, участие. Неопределенность подразумевает участие: пробелы должны быть заполнены. Многие виды искусства П. претендуют на то, чтобы называться спектаклем, поскольку они нарушают границы жанров. Театр становится действующей нормой для деканонизирования общества. 10) Конструктивизм. Поскольку П. отличается образностью, метафоричностью и ирреалистичностыо, он конструирует реальность. П. предполагает т. н. «новый гностицизм», возросшую роль вмешательства разума в сферу культуры и в природу. II) Имманентность. Этот термин И. Хассан относит к возросшему объему памяти, выражающей себя через символы. При помощи новых технических средств стало возможным развить человеческие чувства - охватить мир от тайн подсознания до черных дыр в космосе и перевести его на язык знаков, превратив природу в культуру, в имманентную семиотическую систему. По вполне понятным причинам П. вызывает по отношению к себе заметное сопротивление со стороны приверженцев модернизма. Можно констатировать, что значительное количество возникающих при этом философских и культурологических проблем рождается в результате неправомерной логической и хронологической локализации П. При этом мы сознательно опускаем этическую направленность многих недоразумений. Если учесть, что история всегда мыслилась как история бытия (присутствия) в модусе живого настоящего и что внутри философии нет и не может быть возможного возражения относительно этой привилегии живого настоящего, поскольку именно последнее и определяет философию как философию, философию как таковую, ее очевидность и истинность, тогда вся история и философия оказываются модернистскими. Но если мы будем вопрошать саму идею живого настоящего, тогда оказывается, что она как чистый феномен возможна исключительно внутри движения темпорализации. Живое настоящее изначально подрывается движением темпорализации. П. изначально предполагается историей, историчностью. Тогда получается, что, во-первых, темпорализация, историчность исключают саму возможность хронологического или логического локализирования П., поскольку он всегда уже был. «Постмодерн следовало понимать как этот парадокс предшествующего будущего (post-modo)» (Лиотар). Во-вторых, модернизм, по сути, недосягаем и недостижим в силу конечности человеческого существования. Но таковое стало возможным только потому, что модернизм «однажды» был уже помыслен (наиболее радикальную версию модернизма мыслил Гегель), т. е. конечность человеческого существования «однажды» была уже помыслена. В плане социальной прагматики П. может быть понят как выражение новой ситуации, в которой общество и культура пытаются обнаружить продуктивные связи традиции и инновации, сохранения и обновления социальных форм. Время, когда доминировала традиция, давно миновало. Но и эпоха доминирования инновации, т. е. эпоха модернизма, подходит к концу. Возникают мотивы открытия инновации внутри традиции, которая бьша бы формой воспроизведения социального опыта и включения традиции (точнее разных традиций) в длящийся диалог (полилог) культур, социальных общностей, художественных, научных направлений, религиозных движений. Поскольку все эти субъекты, системы и направления деятельности людей оказываются в известной мере синхронными и равноценными, вопрос их новизны уступает место вопросу об их сочетаниях, формах их взаимодействия, о языке их взаимопонимания, В этом плане перспектива деконструкции культурных стандартов и привилегированных позиций, намечаемая П., имеет серьезный культурный смысл и эвристическую ценность. Т. X. Керимов