Т.Х.Керимов 12 страница

Оно возникает в виде особых императивно-атрибутивных состояний сознания, где «императивность» представляет собой переживание и осознание своего долга перед другими людьми, а «атрибутивность» выступает как осознание своего П. требовать выполнения обязанностей со стороны других. Такое - по Л. Петражицкому - интуитивное П. в отличие от позитивного (нормативного) П. универсально, оно существует всегда и везде, неотъемлемо от того, что в любой человеческой деятельности, проявляющейся через единичные акты взаимодействия между людьми, присутствуют и притязания, и обязанности. Последние возникают и в отношениях между любовниками, и между гангстерами. Другое дело, что официальное, законодательно оформленное в нормах и правилах поведения П. не может и не должно санкционировать и обобщать все бесконечное многообразие межличностных волевых взаимодействий. Теоретическое правосознание является процессом и результатом специализированной деятельности, направленной на осмысление П., его границ и оснований, на систематизацию и развитие знаний о П, Эта деятельность имеет своей задачей не непосредственную регуляцию поступков, предметных действий людей, но осмысление и преобразование действующего П., выраженного в законе, анализ существующих форм правового опыта, деятельности и эффективности правовых институтов и норм с т. зр. реальных правовых отношений. Теоретическое правосознание не обходит и практику толкований, комментариев и разъяснений по поводу того или иного закона применительно к конкретным случаям, судебным прецедентам и т. п. На определенном этапе логика развития теоретического правосознания неизбежно приводит к проблемам обоснования содержания норм П., правомочности их публично-властного закрепления государством. В своей рационально-абстрактной форме правосознание выходит на уровень общей теории о природе и назначении человека и общества, смыкаясь в своем содержании с областью социально-философских вопросов, представляя собой образ социальной философии. Теоретическое правосознание не тождественно юриспруденции в целом, т. к. последняя ориентирована на действующее законодательство. В отличие от теоретического, систематизированное правосознание существует как в виде профессионального мышления особых юридических должностных лиц - судей, адвокатов, юрисконсультов, следователей, нотариусов и др., и в форме различного рода юридических документов и кодексов, норм, постановлений, указов и т. п. Здесь на первый план выступает соответствие содержания сознания и документов общеобязательным нормам П., представленным в виде официально санкционированных предписаний и предустановленных санкций. Т. е., с одной стороны, это сознание специализированное, требующее профессиональной подготовки, с другой, - в рамках своей непосредственной компетенции оно не разрабатывает юридические доктрины, решающие проблемы происхождения, смысла и функций юридических норм, их социальной целесообразности, способности регулировать и контролировать человеческую деятельность и поведение. Правовое сознание, нормы П., институты П. и т.д. всегда в большей или меньшей мере политизированы, поскольку бытие П. опосредовано государством, политическими отношениями социальных групп. Поэтому правовые доктрины, выражая интересы определенных социальных и политических сил, неизбежно приобретают идеологический характер. Взаимодействие П. и политики в рамках системы соционормативной регуляции деятельности людей имеет двойственный характер. Позитивное П., П. в форме законодательства выражает ценностные основания государственной политики, служит инструментом выражения позиций экономически господствующих групп. Динамичность и подвижность политической борьбы, как правило, сопровождается стремлением к выходу за пределы П., противопоставлением законности целесообразности, определяемой корпоративными и личными интересами. П. же в своих ценностных свойствах призвано не усиливать власть сильного, но, наоборот, ограничивать ее. Поэтому Аристотель рассматривал П. как политическую справедливость. Источник прав человека - сам человек, его потребности и интересы, его образ жизни, его потребность в самореализации и утверждении в мире людей своего человеческого достоинства и чести. Сам же человек и выступает носителем этих прав, подтверждая тем самым человеческое, социальное, а не государственное происхождение П. Отождествление П. с насилием, введение принуждения в сущностное определение П. неверно потому, что насилие - не вообще принуждение, но лишь такое принуждение и нанесение ущерба, которое нарушает свободу воли человека. Аксиологическая ловушка, содержащаяся в постановке вопроса об узурпации свободной воли («а судьи кто?») требует нравственного определения свободной воли в качестве доброй или злой, выяснения взаимоотношений П. и морали. Для понимания диалектики П. и морали полезно различение И. Кантом поведения «легального», понимаемого как исключительно внешние, формальные, выраженные в поступках отношения людей, и «морального», представляющего собой внутреннюю способность разумного существа устанавливать для самого себя универсальный и необходимый нравственный закон («категорический императив»). Необходимость пространства неморальных поступков следует из сущности морали, обращенной к внутреннему миру человека, требующей добровольного самоограничения, самопожертвования; поэтому, выступая в качестве абсолютных пределов пространства культуры, мораль оказывается чрезвычайно уязвимой в относительных (групповых, этнических, индивидуальных) формах существования - как по содержанию, так и по способу действия, опирающемуся на силу общественного мнения. В П. же должное и справедливое мыслится как то, что должно быть законом всего общества, за нарушение чего должна следовать неизбежная санкция. Вместе с тем правовые нормы предполагают условием своего действия элементарные нравственные нормы - «минимум морали»: уважение достоинства других людей, чувство личной ответственности за свои поступки и т. д. В правосознании реальным содержанием наполняются те термины закона, которые непонятны и практически неосуществимы без учета норм и критериев общественной морали: «хулиганство», «оскорбление», «клевета», «исключительный цинизм», при ее помощи конкретизируются и становятся общезначимыми такие оценочные понятия, как «уважительная причина», «достаточные основания». Единство П. и морали не означает, что юридические нормы могут применяться в зависимости от моральных принципов; последние имеют отношение к П. в той мере, в какой неявно присутствуют в нормах П., политически введены в правовую систему. Сущность и смысл П. закономерно проявляются в его функциях. Гуманистическая функция П. заключается в том, что оно выступает как объективно возможный и необходимый масштаб социальной свободы, стимулирующий творческую активность, самосознание человека и его ответственность. Равные возможности, справедливость, свобода выбора в рамках нравственной и утилитарной автономии, свобода слова и совести - эти общечеловеческие ценности составляют фундамент правового статуса личности в современном цивилизованном обществе. В этом плане самоценность П. есть особый социальный феномен, связанный с исторически развивающимся П. каждого человека на свободу, равенство и справедливость, вытекающими из социальной природы личности. Само словосочетание «права человека» несет гуманистический смысл идеи юридического закрепления общечеловеческой, родовой сущности потребностей и интересов членов общества. П. человека как чистое воплощение П. выражают и защищают первичные предпосылки достойного человеческого существования, независимо от пола и возраста, расы и национальности, социального положения и профессии. Под достойным существованием понимается тот минимум материальных и духовных благ, который общество может реально обеспечить каждому его члену уже по одному факту его рождения; отсюда характеристика основных П, человека как «естественных, неотъемлемых и данных от рождения». По этой причине П. человека относятся к непосредственно-социальным П., которые, в отличие от других охраняемых законом интересов, обеспечивают не отдельные стороны человеческой жизнедеятельности, а воспроизводство целостной системы общественных отношений. Потребности, лежащие в основе этих интересов, являются предпосылками воспроизводства данной конкретно-исторической формы общественного развития и ее культурного содержания. Посягательства на основные П., их массовые нарушения представляют угрозу достигнутому рубежу социальной свободы и возможностей самореализации личности. Т. о., П. человека естественно необходимы в любом обществе, и их первоосновой являются притязания индивида на определенные социальные блага и наличие возможностей реализовать такие притязания. По объему правоспособности и кругу субъектов П. в различные исторические эпохи можно судить о том, кто из индивидов и в какой мере признается в данной системе П. человеком. Движение всемирной истории к современной «концепции прав человека» - это движение через этапы «привилегированного» человека ко все большему расширению круга людей, признаваемых в качестве человека. Последний на сегодня этап привилегированного человека - признание в качестве субъекта П. гражданина (человека как члена государства), а последняя форма прав привилегированного человека - П. гражданина (в их соотношении с П. человека). Реальные права-свободы, определяющие правовой статус личности, имеют принципиальное значение для оценки степени развитости, демократичности той или иной системы П., государственного строя. Их расширение за счет новых П., ранее не относимых к числу «естественных», служит одним из важнейших показателей общественного и правового прогресса. Познавательная функция П. заключается в усвоении и осмыслении правовой картины мира как системы норм деятельности и поведения, П. и свобод человека в результате практического участия в правовых отношениях и освоения разнообразных юридических текстов. Благодаря познавательной функции П. человек формирует систему знаний о том, как регулируются общественные отношения П., что запрещается законодателем, какими П. и обязанностями обладает субъект правоотношений, как личность может участвовать в определении своих П. и обязанностей, в реализации своего правового и политического статуса. Регулятивная функция П. реализуется через переработку информации о П. и его оценки в создание программ деятельности (знания - предписания), которые определяют конкретные поступки и действия людей. Юридически регулятивная функция реализуется через определение правовыми нормами: а) правоспособности и правового статуса граждан; б) компетенции государственных органов и полномочий должностных лиц; в) юридических фактов, создающих, изменяющих или прекращающих правоотноше-. ния; г) необходимого типа правового регулирования в зависимости от характера общественного отношения (общедозволительный, разрешительный). Защитная (в юридической терминологии - охранительная) функция П. состоит в защите П. человека, социальных институтов и общественных отношений, выражающих основы данного общественного и государственного строя, соответственно сюда относится и вытеснение чуждых отношений. Реализуя эту функцию, законодательство информирует граждан о том, какие ценности общества и культуры взяты под охрану, и влияет на их волю угрозой санкций, установлением запретов и реализацией юридической ответственности. Прогностическая функция, или функция моделирования, связана с тем, что постановка целей преобразует знания и оценки П. в идеальный план будущей деятельности с конкретным правовым содержанием, который мотивирует ее, расчленяет на определенные этапы, подбирает соответствующие юридические средства и предваряет практический результат. Эта функция заключается в предвидении того, какие нормы нужно создавать и применять для наиболее эффективного воздействия закрепленных в них П. и обязанностей на развитие общественных отношений в желаемом направлении.

Ю. Г. Ершов

ПРАКТИКА (от греч, пр«кт1ко<; - деятельный, активный) - многообразие способов реализации человеческого бытия в различных формах закрепления, воспроизводства и развития человеческоro опыта, процесс перехода накапливаемого и накопленного опыта людей в условия их жизни, в средства их деятельности, в схемы их самоутверждения. П. связывает потенциальный и актуальный аспекты совместной и индивидуальной жизни людей, она выявляет проблему социального бытия как многомерного движения и взаимодействия различных форм человеческого опыта. Т. о. представленная П. предполагает вопрос о мерах (границах, барьерах) реализации бытия человека. В несколько ином аспекте П. - это специфический «механизм» эволюции человека, вырабатывающий меняющиеся средства взаимодействия людей с природой и друг с другом. В этом плане П. - особого рода социальная связь, обеспечивающая не только накопление человеческого опыта, но и его трансляцию от поколения к поколению, от эпохи к эпохе. Практическое «перемещение» человеческого опыта в социальном пространстве и в социальном времени, естественно, сопряжено и с потерями, и с утратами опыта, с его разрушением в действии разнотипных практических форм. В этом смысле П. не является эволюционным или историческим «автоматом» и может рассматриваться как одна из важнейших проблем бытия людей. В обыденном сознании П. понимается как действующий опыт человека, как воспроизводство или закрепление навыков продуктивной работы, как приложение, воплощение или испытание человеческих умений и знаний (В. Даль). Отметим, что период концептуализации представлений о П. приходится на XIX столетие, что он сопряжен с индустриально-экономическим развитием западноевропейских стран. В этих условиях философская концептуализация П. так или иначе испытывает влияние индустриализации общества, свойственных ей форм труда, схем технологии и т. д. Понятие П. сближается с понятиями материального производства, деловой активности, «логики вещей». Акцент в понимании П. как процесса переносится на действие систем, складывающихся из предметных условий, средств и результатов человеческой деятельности; логика работы этих систем, связь между их элементами не включает, не «вписывает» в себя логику индивидной самореализации людей, она допускает человеческую самореализацию в свои связи постольку, поскольку она трансформирует и подчиняет ее взаимодействию овеществленных элементов. В этом смысле «человек практикующий» - это человек, действующий по логике вещей, машин, схематизированных взаимоотношений; эффект его действий, соответственно, может быть исчислен в вещном выражении, в технических и экономических измерениях. Т. о., истолкование П., ориентированное на понимание специфики социального процесса, как бы «естественно» смещается к характеристике вещественных условий и квазивещественных структур и функций социального воспроизводства; процесс зафиксирован, но зафиксирован в своих вещественных проявлениях и эффектах. Эта ориентация сказалась - хотя и по-разному - в марксизме, прагматизме, позитивизме; в XX в. она проявилась в структурализме и функционализме. Описанный выше тип рассмотрения П. особым образом определил трактовки взаимоотношений теории и П., П. и науки. Традиционно конкретизация представлений о П. идет по линии противопоставления П. и теории. В этой оппозиции П., как правило, трактуется в качестве деятельности по производству условий, средств, инструментов общественной жизни, по созданию вещей, удовлетворяющих человеческие потребности. В этом плане П. может отождествляться со сферой материального производства, понятого как производство вещей, а также и с трудом в этой сфере, воплощающим человеческие усилия и способности в вещные формы. Другое противопоставление П. и теории построено на том, что теория (шире - наука) толкуется как тип обезличенного, абстрактного знания, очищенного от человеческих (индивидных - прежде всего) интересов, пристрастий, предубеждений. В этом случае практическая деятельность представляется как деятельность заинтересованная, «заряженная» потребностями, эмоциями, нравственными и эстетическими предпочтениями. Такой взгляд был присущ многим философам античности, в новое время - И. Канту («практический разум»), в новейшее - М. Хайдеггеру, особо подчеркивающему значение обыденно-практического бытия людей и проживания этого бытия в соответствующих ему формах. Выявление оппозиций, в которых определяется и конкретизируется П., выделение ее особых форм и типов указывают на необходимость ее (П.) обобщенного представления, выработки ее синтетических характеристик. Эта работа осуществляется в основном философией, которая придает понятию П. категориальный смысл, делает это понятие одним из важнейших инструментов мировоззрения и методологии деятельности и познания. В этом качестве П. используется для определения специфики человеческого бытия, «механизмов» социальной эволюции, критериев познания и науки. Хорошо известны тезисы о прикладном значении науки, о превращении науки в непосредственную производительную силу общества. Стереотипная трактовка этих тезисов предполагает, что практическая значимость науки подтверждается ее способностью умножать вещественное и экономическое богатство («экономический эффект»), создавать средства, дающие «реальную» возможность (власть, силу) воздействия на природные или общественные процессы. При этом, как правило, не берется в расчет, что достижения современной науки не могут быть напрямую внедрены в существующую П. производства, потому что они предполагают качественное изменение схем деятельности и позиций людей в этих схемах. Но если это не учитывается, то «приложение» науки к П. оказывается адаптацией научных новинок к уровню действующих технологий и соответствующей квалификации работников.

Строго говоря, наука не может стать «непосредственной» производительной силой именно потому, что ей для участия в производственной П. необходимо принципиально важное опосредование, а именно - изменение характера участия людей в практическом процессе, включение в этот процесс личностных ресурсов людей, их способностей, знаний, умений, через которые только и реализуется воздействие науки, при наличии которых только и работают те научные инновации, что включаются в технологический процесс. С т. зр. развития самого производства, оказывается важным учет, в качестве существенного компонента практического процесса, форм самореализации человеческих индивидов, характера и уровня их способностей, умений, знаний и ориентаций. От этого зависят перспективы качественных изменений в производстве, эффективное использование вещественных его составляющих. Рассмотрение П. в отношении к познанию - в особенности к научно-теоретическому познанию - обычно концентрировалось вокруг вопроса о П. как критерии истины. Представление П. как критерия казалось убедительным прежде всего потому, что она своими вещественными результатами как бы подтверждала точность тех отображений реальности, теорий, понятий, схем, которые использовались, скажем, в производстве. Кроме того, вещественность практических результатов обеспечивала их очевидность, достоверность, измеримость, что было существенно и для обыденной и для научной деятельности. Однако именно в сфере -научного познания вопрос о П. как критерии приобретал направленность, в свете которой принципиальное значение имела не вещественная форма результата, а его повторимость, воспроизводимость, его «перевод» на языки различных измерений и описаний. Т. о. вещественность результата оказывалась формой, позволяющей провести его проверку в системе научных коммуникаций, и там, в процессе различных межсубъектных взаимоотношений определить объективность результата, его новизну, отличить подлинное открытие от фальсификации или плагиата. Практичность критерия знания обнаруживалась, следовательно, не столько в вещественной реализуемости результата, сколько в полисубъектном процессе его проверки и освоения. Научная деятельность давала здесь пример процессуальности и коммуникативности П., как бы напоминала другим сферам П., что они являются процессами совместной деятельности людей. Кроме того, на рубеже XIX и XX вв. выяснилось, что наука имеет дело с объектами, которые вовсе не обязательно являются вещами. Это - поля, волны, частицы, микро- и мегаобъекты, не поддающиеся обычным наблюдениям и измерениям, не «вписывающиеся» в рамки непосредственного отражения людьми окружающих их предметов. Причем то, что в начале века представлялось странным для самой теоретической науки, в середине столетия стало входить в быт и требовало освоения и осмысления на уровне обыденной П. людей. Скажем, практическое использование ядерной энергии впрямую ставило вопрос о взаимодействиях с природными явлениями, лишенными четкого вещественного выражения, фиксируемыми с помощью специально созданных людьми средств, косвенных измерений и описаний. Решающим в подобных взаимодействиях оказывалось построение процесса практической деятельности людей, включающее четкие правила и ограничения, учитывающее принципиальную неконтролируемость и, стало быть, опасность природных сил за рамками очерченной деятельности. Но такая переориентация П. естественно накладывает отпечаток и на обыденное поведение людей: они вынуждены принимать во внимание, что уже не могут на уровне своего непосредственного восприятия фиксировать и практически контролировать условия бытия, касающиеся их жизни и здоровья. Практически значимыми, т. о., оказываются формы взаимодействия людей, порядки построения их деятельностей, вырабатываемые людьми средства включения природных объектов в социальные процессы. Вещественные формы объектов обнаруживают знаковые функции, указывающие на скрытые природные и социальные качества. Становится более понятно, что и в жизни самих людей эти качества обладают огромной практиче ской ценностью. В середине XX столетия выявляется тенденция к обнаружению и использова нию ресурсов П. в организации челове ческих взаимодействий, в личностной самореализации индивидов. Именно в этих процессах, причем процессах проек тируемых, подкрепляемых социальными и технологическими средствами, создает ся среда для осуществления и развития качественной деятельности, для эффек тивного освоения и использования раз личных форм человеческого опыта, при родных материалов и энергий. Этот поворот в понимании и разви тии П. получает терминологическое за крепление, когда начинают говорить об интерактивных, духовных, гуманитарных, психосоциальных П. В этом плане «прак тиковать» - значит осуществлять опре деленный способ воспроизводства, кон центрации, умножения или обновления человеческих сил. Восточная традиция предлагает «практиковать» дзэн, «прак тиковать» йогу именно в этом смысле. Она же говорит о разных техниках меди тации, настройки организма, сосредото чения психики, т. е. о техниках, фикси руемых не вещественным, внешним по отношению к человеку образом, а о схе мах, действующих в нем самом, остаю щихся неотчужденными от него форма ми самореализации. В этом случае речь идет не о простом воздействии «восточ ной» духовности на «западный» прагма. тизм. Интерес к личностным и комму никативным ресурсам П. возникает именно в т. н. «западных» странах, и именно там, где ресурсы П., редуциро ванной к материальному производству, оказались почти полностью исчерпанны ми, где понимание предметности прак тической деятельности, сведенное к внешней, вещной, обезличенной форме обнаружило свою экономическую, куль турную и научно-теоретическую несо стоятельность. Отмеченные тенденции указывают на сдвиг в трактовке и реализации «внешних» и «внутренних» аспектов П. Если прежде процессы, происходящие в человеческом общении и личностном бытии людей, рассматривались в качестве «пристроек», «компенсаций», «придатков», дополняющих работу «механизмов» производственной П. (и других систем, построенных по ее образцу), то теперь сами «механизмы» такой П. обнаруживают свое положение «внутри» переплетающихся связей и взаимообусловленностей человеческого саморазвития и общения. Вещественные элементы П. оказываются средствами, носителями, «коммуникаторами» и «аккумуляторами» человеческих сил и способностей и именно с этой стороны, т. е. со стороны своей социальной формы, «открытыми» к накоплению энергии и информации, опыта и богатства. Проблема отношения П. и теории (гносеологический подход к П.) также оказывается «внутри» понимания и реализации П. как воспроизводства бытия людей. Отношение теории к предметам, представляемым П., далее не может истолковываться как чисто познавательное, полностью абстрагированное от социальных форм П. Четкая фиксация зависимости включенных в П. предметов от социальных форм выдвигает на первый план теоретическую задачу преодоления одномерных - узкопрактических - определений природных материалов, энергий и систем, вовлеченных в П. Практичность теории (науки), ее «онтологизированность» в этом аспекте означает переработку ею социальных стереотипов и автоматизмов, обусловливающих инерцию П. Деавтоматизация П., преобразование ее стандартных средств создают предпосылки для привлечения новых ресурсов во взаимодействия людей с природой и друг с другом. (См. «Деятельность», «Культура», «Труд».) В. Е. Кемеров

ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ - религиозно-философское представление об изначальной заданности волею Бога поступков и судеб людей и народов, событий в их жизни, общего хода истории, а также будущего спасения или осуждения в вечности того или иного человека. Нередко о П. (лат. praedeterminatio) говорят как о «промысле Божием», «провидении» (от лат. provideo - предвижу, предусматриваю). Учение о П. обосновывает идею всемогущества Бога и бессилия человека. Вместе с тем в любом монотеизме непременно возникает дилемма фатализма (идея П.) и волюнтаризма (идея свободы воли человека). Так, в V в. в христианстве представление о П. уточнялось через противостояние т. зр. Аврелия Августина и монаха Пелагия (Моргана). Августин полагал, что вследствие грехопадения человек утратил право на спасение и своими силами не способен вернуть себе это право. Спасение возможно исключительно по милости Бога, и спасутся только заранее избранные люди. Напротив, Пелагий доказывал, что грех генетически детям не передается, а потому нет ни наследуемого первородного греха, ни повреждения от него потомков: дети рождаются такими же непорочными, какими из рук Творца вышли Адам и Ева. Поэтому человечество способно само, без помощи Св. Духа, достигать совершенства. Пелагий отстаивал тезис об отсутствии причинной связи между смертностью и греховностью человека: Адам умер бы рано или поздно, вне зависимости от своих грехов, потому что он по своей природе смертен. Пелагиане верили, что благодать дается всем, а ее «объем» зависит от наших заслуг. Христианская церковь приняла с некоторыми поправками т, зр. Августина, пелагианство же было осуждено как ересь в 418 г. папой Зосимой и в 431 г. Вселенским Собором в Ефесе. В 20-е гг. V в. в Южной Галлии монах Кассиан возглавил движение полупелагиан, стремившихся примирить взгляды Августина и Пелагия. Полупелагиане учили, что без благодати, даруемой Богом, люди не сумеют реализовать свои способности, но в то же время благодать внутри каждого человека подчинена его свободе воли. Бог пожелал спасти всех исполнивших требования Евангелий, но вовсе не предустановиЛ заранее, кому пойти в рай, а кому в ад. Иисус Христос, умерший за всех, даровал благодать каждому человеку. Но и всякий человек рожден быть свободным - в его воле принимать дарованную ему Богом благодать или противостоять благотворным воздействиям благодати. Споры о П, и свободе воли человека никогда не прекращались в теологии христиан, мусульман и иудеев. Историк Иосиф Флавий писал о полемике в Иудее между приверженцами идеи П., сторонниками учения о свободе воли человека (ессеи) и фарисеями, стремящимися к компромиссу между ними. В VIII - IX вв. в исламской теологии шла дискуссия между джабаритами, учившими об абсолютном П., и кадаритами, признававшими свободу воли человека. В христианстве в эпоху Реформации споры на эту тему возобновились с особой силой. Лютер и Меланхтон смягчили принцип П.: утерянное право на спасение можно вновь обрести через смирение, покаяние и совершение таинств. Кальвин настаивал на том, что Христос принес Себя в жертву лишь для избранных, но вовсе не для всех людей. Западная христианская церковь в большей степени поддерживает тезис о благодати как единственном условии спасения, а восточная церковь допускает наряду с П. такое условие спасения, как свобода воли. Православие выдвигает формулу «Бог намерен спасти всех, но не все спасутся». Нынешний католицизм допускает, что человек может добиться спасения даже не будучи к нему предопределенным, Следует различать П. и провиденциализм. Иоанн Дамаскин, говоря о них, заключал: Бог все предвидит, но не все предопределяет. Подчас понятие П. развертывается до доктрины двойного П.: одни люди предопределены ко спасению, другие - к осуждению. Иудеохристианская доктрина П. была направлена против античных идей безличной судьбы и космической необходимости. Д. В. Пивоваров

ПРЕРЫВНОЕ и НЕПРЕРЫВНОЕ категории, обозначающие специфическую меру структурного и (или) процессуального единства между внешне или внутренне связанными вещами, явлениями, состояниями. Пример предельно мыслимой степени прерывности - это абсолютная изолированность, а максимальная степень непрерывности - оплошность, монолитность, единое. Прерывность (дискретность, дисконтинуальность) выражает следующие основные моменты автономии и нарушения единства (тождества): 1) момент раздельности, оттраниченности, обособленности существования взаимодействующих качеств; присущность качеству относительно непроницаемой извне границы, обеспечивающей ему сравнительно независимое бытие; 2) достижение порога дробимости целого (качества) на все более мелкие составные части; прекращение делимости и скачок из сферы «анатомической» в область «атомарного» (простейшей компоненты, функции); 3) приближение качества к пределу допустимого интенсивного или экстенсивного роста; существенная неоднородность различных фаз его развития; прекращение роста целостности; 4) внезапная потеря - случайно или закономерно - связи между целым и каким-либо его уровнем или подразделением; 5) нарушение плавности, постепенности, преемственности в процессе изменения - в процессах взаимодействия, воспроизводства, развития или эволюции. Соответственно, непрерывность (континуальность) выражает относительную проницаемость границ между отдельными «одно», слитность многих и разных «одно» в нечто для них единое, приблизительную однородность структурной дробимости целого на всех его уровнях, постоянную плавность роста целого в том или ином направлении, сохранение постепенности и преемственности в процессах изменения. Бытие - благодаря прерывности - множественно, состоит из «индивидов», т. е. не сводимых друг к другу отдельных тел, мыслей, процессов; всякое «качество» есть дискретная определенность. Благодаря непрерывности, бытие едино, в нем есть единство: в различиях между предметами обнаруживается тождество, существенная общность, а изменяющаяся система сохраняет устойчивость и пребывает в рамках данной меры; «количество» относительно безразлично к обособляющим границам. Поэтому сторонники диалектической философии подвергают критике тех мыслителей, которые не замечают взаимопереходов прерывности и непрерывности, абсолютно противопоставляют дискретное и континуальное, зернистое и волнообразное, скачок и постепенность. В противовес «метафизикам», «диалектики» стремятся находить в прерывном непрерывное и наоборот. В учении о взаимосвязи количественных и качественных изменений в процессах развития, а также в сопряженном с этим учением понятии диалектического скачка находит свое концентрированное выражение идея единства прерывности и непрерывности. Скачок - прорыв постепенности и вместе с тем снятие (сохранение и наследование) прежнего качества в возникшем эмердженте. Д. В. Пивоваров