Т.Х.Керимов 9 страница

Д. В. Котелевский

ПОВСЕДНЕВНОСТЬ (нем. Alltaglichkeit) - термин социальной феноменологии А, Шюца и его последователей, введенный для обозначения одной из основных тем, разрабатываемых социальной феноменологией; обращение к П. предполагает описание интерсубъективной реальности, значимой для людей своим качеством цельного мира и субъективно интерпретируемой ими. Традиция тематизации П. восходит к феноменологии Э. Гуссерля, интерес которого к П. простирался от противопоставления естественной установки - феноменологической - до создания программы исследования «жизненного мира», выдвигая которую, Гуссерль полагал, что отказ от научного подхода к исследованию «жизненного мира» в пользу феноменологического позволит, в частности, описать «интерсубъективно-трансцендентальную социальность». Используя некоторые идеи прагматизма и символического интеракционизма, А. Шюц развил программу Гуссерля в социологическую теорию, обоснованную описанием П. мышления. Прототипом социального взаимодействия в П. жизни является ситуация «лицом к лицу», в которой я конституирую другого как конституирующего меня самого в тот же самый момент. Это теоретически невозможное восприятие опыта другого сознания достижимо в П. фактически, поскольку диалект П. - язык «имен, вещей и событий» - позволяет достичь слияния перспектив или совпадения систем релевантностей. Хотя «здесь» моего тела отличается от «там» тела другого, а живое настоящее моего и его «сейчас» совпадают не вполне, система релевантностей, преобладающая в лингвистической «мыгруппе», позволяет произвести типизацию и обобщение, необходимые для того, чтобы рассматривать т. зр. обоих партнеров как взаимозаменимые. Такая пространственно-временная общность достижима оттого, что П. как реальность равно доступна обоим партнерам и содержит равно интересные (релевантные) для них объекты. Следуя Гуссерлю, Шюц отмечает, что для П. характерны идеализации «и так дальше» и «я могу это снова», предполагающие бесконечную повторяемость как объектов, так и направленных на них действий субъекта. Процесс обозначения (сигнификация) позволяет объективировать системы типизаций живого настоящего ситуации «лицом к лицу», что сопровождается переносом внимания с типики личности на типику действий, приводит к возрастанию анонимности П. ситуаций, системы типизации которых остаются, однако, элементами П. жизни. Как в ситуации «лицом к лицу», так и в гораздо более распространенных анонимных ситуациях П. между мной и другим происходит обмен экспрессивностями, предполагающий отсутствие саморефлексии, когда «я» воспринимается лишь косвенно, в «зеркале» другого. П. разделена на сектора, но границы между ними условны до тех пор, пока не прерывается привычный порядок П. Выход за пределы интерсубъективного мира П. приводит в «конечные смысловые сферы» (У. Джеймс), обычным примером которых в социальной феноменологии становится реальность сновидений. По мнению А. Шюца, «конечные смысловые сферы» отличаются друг от друга и от П. принятым в них стилем познания, т. н. когнитивным стилем. Эти сферы определяются: 1) специфической напряженностью сознания (бодрствующее, напряженное внимание к жизни, отличающее П., позволяет говорить о П. как о реальности par excellence, как о самоочевидной и непреодолимой фактичности); 2) особенным эпохе (в отличие от феноменологической редукции, предполагающей воздержание от всякого суждения о существовании мира, П. предполагает воздержание от всяких сомнений в существовании мира); 3) преобладающей формой активности (в П. преобладает трудовая деятельность); 4) специфической формой личностной вовлеченности (в П., при отсутствии саморефлексии, «я» - всегда целостное, нефрагментированное); 5) особенной формой социальности (мир П. - интерсубьективно структурированный, т. е. типизированный мир); б) своеобразием переживания времени (время П. - это стандартное время, понимаемое как пересечение космического времени, временных циклов природы и внутреннего времени). Сопоставление П. и «конечных смысловых сфер» (одной из которых является наука) позволило ученикам Шюца П. Бергеру и Т. Лукману осуществить проект феноменологической социологии знания, выдвинутый М. Шелером, рассмотрев процесс создания социальных теорий как продолжение процесса конструирования социальной реальности, начинающегося с социальных взаимодействий в. повседневных ситуациях. П. не только противостоит «конечным смысловым сферам», но и обосновывает их; П. и «конечные смысловые сферы» связаны процессами «оповседневнивания» (М. Вебер) и преодоления П., и поскольку в П. смешиваются элементы разных смысловых сфер, ее позволительно рассматривать как «плавильный тигль рациональности» (Б. Вальденфельс). Описание структур П. мышления феноменологами производилось на фоне общего интереса к П., проявляющегося в исследованиях «философов обыденного языка» (Л. Витгенштейн, Дж. Л. Остин и их последователи), «школы "Анналов"» и т. д. Этот интерес к П. объясняется тем, что исследование ее способствует преодолению разрыва между «высокой» теорией в социальных и гуманитарных науках и обыденным знанием о мире, представляя теорию социальных структур и теорию индивидуального сознания как единое целое. С. А. Никитин

ПОЗИТИВИЗМ (от лат. positivus - положительный) - течение в западной философии XIX - XX вв., теснее прочих связанное с культом науки, широко распространенным в Западной Европе в эти два столетия. Основателем П. считается О. Конт, выдвинувший знаменитую теорию трех ступеней развития человеческого духа, согласно которой человеческое сознание в своем развитии проходит три стадии: 1) теологическую, характеризующуюся переходом от фетишизма через политеизм к монотеизму, уважением божественного права королей и милитаризмом; 2) метафизическую, отличительными особенностями которой являются критика старого режима и переход к новому порядку; 3) позитивную, в рамках которой осуществляется переход к точному, применимому и органичному знанию, обеспечивающему индустриализацию и мир, общественный порядок и прогресс. Начало XIX в. Конт считал периодом перехода от второй стадии к третьей, а все неурядицы, характерные для Франции того времени, объяснял смешением всех трех состояний человеческого духа. Конт стремился произвести интеграцию знания на основании распространения законов физики в области других наук, в т. ч. даже и социологии (социальной физики), родоначальником которой он был. Теория науки Конта была тесно связана с его теорией трех стадий развития человеческого духа, которая, в свою очередь, представляла собой истолкование учения А. де Сен-Симона и была призвана объяснить политическую жизнь Франции первой половины XIX в. Основоположники английского П. Дж. Ст. Милль и Г. Спенсер исходили из иной ситуации. Так, Милль критиковал классификацию наук Конта за редукционизм, но при всех отличиях английского П., воспитанного утилитаризмом И. Бентама и английской классической политэкономией, он отличался той же нерассуждающей верой во всемогущество науки и одной из важнейших задач своих считал интеграцию научного знания. Т. н. «второй позитивизм», или эмпириокритицизм, был создан австрийским физиком Э. Махом и швейцарским психологом Р. Авенариусом. Проблема интеграции научного знания рассматривалась в рамках «второго позитивизма» как проблема интеграции психологических и физических наук, и ее решение надеялись отыскать, разрабатывая философию чистого опыта. В отличие от П. первой половины XIX в,, «второй позитивизм» практически не уделял внимания теории развития и был ориентирован, в первую очередь, на естественные науки. Развитием и продолжением «второго позитивизма» стала деятельность Венского кружка и некоторых других представителей аналитической философии (А. Дж. Айер, «ранний» Л. Витгенштейн и др.) в 20 - 30-е годы XX в.; иногда этих авторов объединяют названием «неопозитивизм», или «третья форма позитивизма». В теории общества для П. характерно рассмотрение условий, в которых действуют люди, как некоей данности, как квазиприродной обстановки, объективной среды, задающей возможности социализации и самореализации индивидов. Социальная система в такой трактовке оказывается совокупностью функций, определяющих характер и содержание человеческих взаимодействий. Социальность для П. - это прежде всего структура связей, в которую человеческие индивиды «включаются», которой они вынуждены подчиниться. Такая трактовка социальности, описывающая ее как отчужденную от человеческих принципов форму, характерна не только для П. в чистом виде, но и для ряда других направлений - догматического марксизма, экзистенциализма, неофрейдизма. Хотя они по-разному оценивают состояние отчужденности социальных связей от индивидов, они по сути дела позитивистски, т. е. отказываясь от исследования взаимосвязи социальности и индивидов и их бытия, описывают эту ситуацию. П. с 60-70 гг. сменяется постпозитивизмом, исследующим влияние философии, искусства, политики и т. п. вненаучных факторов на развитие научных теорий. С. А. Никитин

ПОЗНАНИЕ - процесс получения и обновления знаний, деятельность людей по созданию понятий, схем, образов, концепций, обеспечивающих воспроизводство и изменение их бытия, их ориентации в окружающем мире. П. развертывается в совместной и индивидуальной деятельности людей, «опирается» на различные исторические и культурные формы, осуществляется в разных сочетаниях живого и накопленного опыта. Закрепляясь в этом опыте в виде более или менее согласуемых между собою компонентов, оно выступает в качестве знания. В этом плане различие П. и знания есть различие процесса и результата. Иными словами, П. - это динамическая характеристика духовно-теоретического освоения человеком условий его бытия, а знание - характеристика, фиксирующая результаты этого освоения, готовые к использованию, «употреблению», распространению. Если в историческом «измерении» различие П. и знания не представляется принципиально значимым, поскольку постоянно преодолевается самой историей людей, то в конкретных ситуациях, предполагающих сочетания разных форм опыта, оно ока-

зывается практически и теоретически весьма важным и требует специальной фиксации. Индивидуальный человек, осваивая структуры социального мира, застает в нем П. именно в форме знания, и его собственная познавательная деятельность реализуется за счет работы с этой формой, в ходе использования и преобразования ее элементов. Его усилия «оживляют» знаниевые схемы, переводят их в режим взаимодействия с реальными проблемами и, так или иначе, воспроизводят и перерабатывают их, «возвращают» в процесс П. Знание, т. о., актуально присутствует в жизни людей как момент П., раскрывается и реализуется в контексте П. Однако возможны такие «повороты», когда П. рассматривается сквозь призму функционирующего знания как пополнение и подпитка последнего. Формирование индивидуального П. может трактоваться как приспособление человека к существующим формам знания, подкрепляющее и консервирующее их. При такой трактовке динамика П. оказывается историческим движением знаниевых структур, категорий, концептов, символов, транслируемым людьми от поколения к поколению, поглощающим их живой опыт и обогащающимся за счет него. Т. о., рассмотрение динамики П. с т. зр., фиксирующей его результаты и их систематическую форму, может порождать представление о П. как о некоем надчеловеческом, надличностном субъекте, осуществляющем познавательную деятельность с помощью людей, но без учета потраченных ими сил и способностей. Подобное воззрение на П. по сути доминирует в традиционных типах общества. В «классической» науке и философии также имели место аналогичные взгляды. Развитие П. в значительной мере толковалось как пополнение «копилки» знания новыми теориями и концеп циями, выстраиваемыми в соответствии с общезначимыми стандартами и норма ми. Сами стандарты и нормы, теоретико познавательные установки и ориентации считались незыблемыми и независимы ми от работы и творчества индивидуаль ных познающих субъектов. В этом была

сила «классической» науки и философии как социальных и культурных институций, которые задавали некие общезначимые и в этом смысле объективные стандарты для человеческих взаимодействий, для сочетания различных модификаций человеческого опыта. Но в этом была и их слабость, поскольку именно оторванность стандартов от живого и конкретного человеческого опыта делала их невосприимчивыми к тем трансформациям познавательных структур и установок, которые начались в науке и философии в середине XIX в. «Классическая» картина эволюции П., - по видимости ясная и стройная - оказалась внутренне противоречивой. В ней плохо совмещались идея общезначимого знания, его стандартов и критериев, и идея обновления знания, создания новых методов и средств его получения, Новое знание, необходимое обществу для воспроизводства и развития его структур, как правило, плохо согласовывалось с массивом апробированного наукой опыта, оказывалось под подозрением. Для «классической» картины П. проблема творчества, познавательного творчества в частности, так и осталась неразрешимой. Творческая деятельность людей, создающая новые понятия, образы и концепции, в большинстве случаев характеризовалась как поле действия иррациональных, мистических, неконтролируемых сил, т. е. оказывалась за гранью действия познавательных норм и стандартов. «Классические» теории П. так и не смогли связать познавательную активность индивидуального субъекта (субъектов) и эволюцию обезличенного, объективированного П. с присущими ему стереотипами и средствами связи. П., т. о., в эволюции своей оказывалось разделенным как бы на два потока: первый, в котором протекает живое П, действующих людей, и второй, в котором движется деиндивидуализированное знание, постепенно перерастающее за счет трансформации усилий отдельных субъектов в бессубъектные или интерсубъективные формы. Конечно, эта двойственность представления П. постоянно провоцировала его описания как внечеловеческой или надчеловеческой силы, в пределе - особого субъекта, развертывающего историю П. Однако в середине XIX столетия «классическая» картина П. столкнулась с рядом проблем, обусловленных развитием практики и науки, показавших ее слабости и ограниченность. Необходимо было приблизить формы познавательной деятельности к конкретным сферам человеческих. взаимодействий, поставить их в связь с определенными задачами и возможностями людей: возникало все больше нестандартных практических и исследовательских ситуаций, поле П. на глазах расширилось за счет природных и социальных объектов, не поддающихся стандартным теоретико-познавательным характеристикам: физика столкнулась с задачами, выходящими за рамки классических представлений, социальные науки встали перед необходимостью описания ненаблюдаемых социальных качеств и человеческих взаимосвязей, классическая логика оказалась несостоятельной в объяснении этнографического материала, отражающего мышление людей, живущих и живших за пределами круга европейской цивилизации. Возникновение новых многообразных стимулов развития П. требовало и соответствующей трактовки динамики П. Необходимо было «строить» такие трактовки не от результатов и оформляющих их стандартов, а от субъектов, собирающих и тратящих энергию деятельности, использующих различные объективированные средства П.-в т. ч.и стандарты, формирующие определенный строй и порядок познавательного процесса (в т, ч. и его ценностно-нормативные структуры). Однако эта тенденция поначалу не проявилась (и видимо - не могла проявиться) в достаточной степени. Ее реализация первоначально обозначилась как кризис «классических» философских теорий П., как осознание угрозы развитию и сохранению европейской культуры, утрачивающей важный инструмент нормативного регулирования отношений между людьми: эмоционально это переживалось как состояние утраты ценностей и ориентиров. В своих крайних выражениях эта тенденция проявилась как принципиальное отрицание общезначимых познавательных и культурных норм (см. «Нигилизм»), как радикальная критика метафизики П. и философии вообще (см. «Позитивизм»). В этом пункте следует подчеркнуть, что в плане стратегическом эта тенденция указывала не на ликвидацию ценностно-нормативной структуры П. (и культуры), а на постановку ее в контексте конкретных форм связи и деятельности людей. Проблема стандартов П,, соответственно, «перемещалась» из логики подчинения людей стандартам в процессы выработки и согласования людьми общезначимых схем взаимодействия. Однако сама философия оказалась не в состоянии проводить подобную стратегию, поскольку не обладала достаточными средствами ее обоснования, утратила прежний культурный и общественный авторитет. Усилия, сопряженные с этой стратегией, предпринимались теперь уже не столько в философии, сколько за ее пределами: в рамках социологии науки и истории познания, в социальной психологии и педагогике, в культурологических дисциплинах, изучающих конкретные системы П. и мышления. Определенные результаты, характеризующие динамику П., были получены в области комплексных исследований, выявляющих и описывающих социальную природу П. Первоначально социальная природа П. очерчивалась упрощенно и приблизительно и обнаруживалась в формах зависимости П. от господствующих политических интересов, экономической и технической пользы, личной выгоды (догматический марксизм, прагматизм). Этот подход вызвал ожесточенную критику, в немалой степени справедливую, со стороны традиционно ориентированных теоретиков П. К середине XX в. наметилась тенденция более детального и тонкого анализа, в котором выявлялись доминирующие структуры взаимодействий, определяющие ориентации познавательной деятельности, работу конкретных ученых. Философские теории П. были заметно скорректированы данными социологии и истории науки. Однако динамика П. в основном трактовалась по образцам, которые выявлялись в динамике П. научного. Углубленное исследование проблемы получения нового знания и трансформации сложившихся познавательных структур привлекло внимание к личностному аспекту познавательной деятельности («личностное знание» - М. Полани). Рассмотрение личностных детерминант П. привело к еще одному «повороту»: в фокусе исследовательского внимания оказалось обыденное П. с присущими ему формами, а в анализе научного П. на первый план вышли такие его аспекты, - например, организация и продуктивность межличностного общения (Д. Прайс), - которые ранее оставлялись без внимания. Разумеется, этот «поворот» не ликвидировал границы между обыденным и научным П. Но он позволил увидеть и учесть в анализе П. многие важные факторы его динамики, связанные с бытием людей, их общением, «энергетикой» и мотивацией их деятельности. Было бы сильным упрощением представлять дело так, что на смену обезличенным структурам познавательной деятельности явились субъективная направленность и индивидуализированная спонтанность поведения людей; слОЬкность проблемы как раз состояла и состоит в том, чтобы обнаружить структурность П. в процессах совместной и индивидуальной деятельности людей, в ее не только внешних, но и «внутренних» связях. Усложнение представлений о процессе П. пошло по пути создания «каскадных» моделей, сочетающих образы постепенного накопления знаний с концепциями резкой смены ценностно-нормативных систем (Т. Кун), рисующих эволюцию П. как смену исторических формаций знания («эпистем» - М. Фуко). Весьма важной становится проблема взаимодействия разных формаций, образцов, «парадигм» П. Методологически наиболее трудным является вопрос о действиях, отделяющих обновление стандартов от их разрушения, создание новых от уничтожения старых. Одним из возможных является путь создания «мультипарадигмальных» систем П. (См. «Гносеология», «Знание и Незнание», «Наука», «Методология».) В. Е. Кемеров

ПОЛЕМИКА - важнейшее духов ное средство раскрытия позиций сторон, противоборствующих в споре по какому либо вопросу или при обсуждении ка кой-либо проблемы, способом аргумен тированного выяснения их истинности или ложности. Точное, соответствующее канонам логики, определение П. вызывает серьез ные затруднения. Выделяя практическую сторону содержания определения - П. понимают как искусство спора, выделяя теоретическую сторону - как теорию ар гументации, Обе эти стороны слишком узки для определения, а их механическое суммирование не решает проблемы. Впрочем отсутствие точного определения для областей знаний не является чем-то неожиданным, существует возможность получить неявное определение П., орга нично совмещающее и теоретическую, и практическую стороны, это - определе ние через контексты изложения истории развития интереса к П, и формирования современного понимания ее значения. Методы ведения П., ее общие харак теристики начали изучать еще в антич ности. Древнегреческий философ Прота гор одним из первых стал применять П., при которой два собеседника защищают противоположные взгляды, как форму изложения. Сократу принадлежит разра ботка ряда специальных методов уста новления истины в процессе П. Извест ны следующие сократические методы ведения П.: ирония, где собеседника уличают в противоречии самому себе, а значит - в незнании; индукция, где от единичных, частных случаев, например, примеров из обыденной жизни, путем сравнения восходят к общим понятиям; дефиниция, где постепенно осуществляется последовательность определений, от предварительных к результирующим. Но самым главным, в известной мере объе диняющим все сократические методы ве дения П., является метод майевтики (акушерское, повивальное искусство), метод «рождения мысли», где от собесед ника требуется дать определение предме та обсуждения, а затем ответить на се рию искусно поставленных вопросов уточняющего характера, в результате от ветов на которые определение получает существенное уточнение или даже опро вержение, что в конечном счете обнару живает формирование нового знания, Впоследствии различные приемы и мето ды ведения П. активно изучались и обсу ждались в рамках философии, в качестве же основных философских работ по про блематике П. можно назвать трактат «То пика» Аристотеля и следующие работы: «Да и нет» П. Абеляра, «Эристика, или Искусство спорить» А. Шопенгауэра, «Искусство спора: О логике и практике спора» С. И. Поварнина. Полезно рассмотреть предваритель ные характеристики П. Прежде всего П. является таким видом диалога (шире - полилога), в котором противоборствую щие стороны активно взаимодействуют, обмениваясь мнениями. Но кроме необ ходимого для диалога общего фундамен та, общей основы взаимодействия, П. необходимы различия в позициях проти воборствующих сторон, каждая из кото рых вынуждена не только излагать, но и постоянно уточнять собственную пози цию, отвергая мнения своих оппонентов. Полемическая ситуация возникает тогда, когда для одного из участников общения оказываются неубедительными доводы другого, что приводит к столкновению мнений, точек зрения, идей. Такое пони мание П. поддерживается этимологией термина: греч. polemikos означает «воин ственный», «враждебный». П. в той или иной степени всегда связана с аргументацией и не может су ществовать вне решения проблем доказательства и опровержения, однако, занимая элитное положение, логические средства обоснования далеко не единственные в П. Организация П. невозможна без учета комплексного взаимоотношения аргументационных, эмоциональных, нравственных и выразительных компонентов, от эффективности применения которых зависит в конечном счете доказательность и убедительность в П. Междисциплинарный (логика, психология, этика, риторика и др.) характер П. подтверждает и история предмета. Несмотря на отсутствие обоснованной классификации видов П., часто указывают следующие, противоположные в некотором смысле, пары: диалектическая (направленная на достижение истины) и эристическая (направленная на достижение победы) П., содержательная и формальная (спор ради спора, спор на публику и т. п.) П., основательная и безосновательная П., конструктивная и деструктивная П., стихийная и организованная П., двусторонняя и многосторонняя П., устная и письменная П. и др. Среди форм осуществления П. условно называют: дискуссию (от лат, discussio - исследование, рассмотрение), где доминируют аргументация и четкий регламент; спор, где эмоциональная и нравственная стороны получают свое развитие; свару (перебранку), где эмоциональная сторона берет верх, а содержательность и аргументированность нивелируются. А. Г. Кислое

ПОЛИТИКА (греч.: то^упка -государственные, общественные дела) - сфера человеческой деятельности, связанная с отношениями между людьми по поводу установления, функционирования и изменения власти в обществе. П. органично связана с осуществлением власти, и потому определение понятия П. прямо зависит от понимания сущности власти. Возникновение термина «П.» обычно связывают с названием труда Аристотеля, обобщившего древнегреческие представления о П. Определяя П. как вид общения, Аристотель замечает, что общение имеет в виду некое благо, а общение, объемлющее все прочие виды общения и называемое государственным, или политическим, имеет в виду высшее благо. Основой государственной власти оказывается иерархия благ, всякое общение людей является политическим, поскольку оно связано с высшим, всеобъемлющим общением, т.е.- с государством. Государство, причастное делу поддержания и сохранения иерархии благ, само становится благом. Несмотря на все изменения в понимании высшего блага, традиция определения П. как учения о государстве господствовала со времен Аристотеля по крайней мере до XVIII в., причем причиной ее господства выступало то обстоятельство, что вплоть до того времени государство оставалось единственным источником власти в обществе. Перераспределение власти, связанное со становлением индустриального общества и завершившееся в XVIII - XIX вв., привело к пересмотру представлений о П, Органическая целостность государства, уподобляемого произведению искусства, отныне воспринимается как высшее благо, и задачей теории П., начиная с учений о государстве и праве И. Канта, И. Г. Фихте и Г. В. Ф. Гегеля, становится определение условий, при которых возможно создание и поддержание органической целостности государства или социальной группы. Одним из следствий такого понимания П. становится ее сближение с искусством (К. Я. Буркхардт, Ф. Ницше и др.), а другим - различение П. и теории государства, П. и учения о власти. Так, например, в 20 - 30-е гг. XX в. К. Шмитт создает теорию политического, в которой понятие П. связано с проведением экзистенционального различения друга и врага. Шмитт полагал, что для создания органически целостной общности людей необходимо противопоставить ей врага, причем, с т. зр. Шмитта, это - единственный способ создания целостного государства (или целостной социальной группы) и, следовательно, предмет П. Теория Шмитта, вкупе с ее политическими предпосылками и последствиями, не раз подвергалась критике, но и по сей день такого рода взгляды широко используются в практической П. в целях создания не столько целостных, сколько однородных групп. Но важнейшим теоретическим следствием всех учений о способах создания органически целостного объединения людей стало разграничение П. и науки о государстве. Современные теории власти (М. Фуко, П. Бурдье и др.) фиксируют сложность отношений власти в обществе; власть предстает многосторонним отношением, а источников у власти много. Это изменение представлений о власти приводит к рождению теорий микрополитики (Д. Купер, Ж. Делез, Ф. Гваттари и др.), предполагающих необходимость рассмотрения П. на уровне микрогрупп. Зависимость макрополитики от микрополитики рассматривалась и ранее; идеи, схожие с современной микрополитикой можно обнаружить у некоторых авторов эпохи романтизма, а в XX в. следует упомянуть теории В. Райха, связывавшего неудачу социалистических преобразований в СССР с сохранением авторитарно-патриархальной семьи. Микрополитическая революция, суть которой, по мнению Д. Купера, состоит в создании деиерархизированных микрогрупп, должна готовить почву для глобальных изменений. Современная теория П. представляет собой теорию социального конструирования, целью которого оказывается создание сбалансированного общества. С. А. Никитин

ПОЛЬЗА, ПОЛЕЗНОСТЬ - одна из основных аксиологических категорий, близкая и частично совпадающая по своим значениям с категориями «целесообразность» и «ценность», что в повседневности приводит к их неправомерному отождествлению. Аксиологически П. есть эффект ожидания желанного будущего, порождаемый непосредственным и регулярным употреблением (использованием) продукта совместной жизнедеятельности людей и чувственным удовлетворением от его реализации. Феномен П. складывается спонтанно в условиях первобытности с того времени, когда продуктивность элементарных форм родовой жизнедеятельности людей (культуры) становится очевидной для индивидов и общезначимой для общины. Уже простые каменные орудия, огонь и первые нормы совместной жизни («табу») приносят успех в биологическом состязании и потому требуют постоянного воспроизводства или сохранения. Складывающийся интенциональный язык позволял не только регулировать единым способом употребление предметов культуры, но и формировать у индивидов саму предметную потребность. Устойчиво повторяющийся в поколениях характер этих элементарных ситуаций (орудийной, нормативной и знаковой), обеспечивающих и закрепляющих в совокупности жизненный успех, превращает П. из стихийной и наличной формы бытия в представление о ней, в проективный образ, непосредственно соединяющий память о прошлом, переживание настоящего и ожидание будущего. К концу первобытной эпохи П. становится не только единственно универсальной, но и привычной, легко достижимой и поэтому признанной мерой проективного отношения к действительности. Этимологические следы этого отношения можно найти в древнелат. «utor, usus sum» с его обширным набором значений (жить, общаться, нуждаться, обнаруживать, употреблять, наслаждаться), в древнеслав. «льзе» с его современными смысловыми значениями и оппозициями (нельзя и можно, льгота и нужда, легко и трудно). В условиях цивилизации, когда ожидаемый результат выпадает из-под контроля не только индивида, но и общины, П. утрачивает свой универсальный смысл, роль которого постепенно переходит к ценности. Оставаясь в этих условиях базисной формой проективного отношения к наличному бытию и способом оправдания обыденных ориентаций, П. становится сложным феноменом как по своей внутренней структуре, так и в сфере внешних воплощений. Внутреннюю структуру П., как проективной реальности, образует последовательно формирующаяся и становящаяся привычной связь элементарных актов, в роли которых выступают: 1) субъективное ожидание, содержанием которого является бессознательный выбор между непосредственно витальным и социокультурным способами решения жизненной ситуации («задержанное вожделение»); 2) нарастающее внимание к знаковой ситуации, фиксирующей предметную потребность как таковую в ее общезначимой форме («интуитивный выбор»); 3) знаковая инверсия, т. е. умственное преобразование знаковой ситуации в зависимости от уточняющихся желаний и архетипов совместных действий, определяющих, как правило, ожидаемый результат («эмоциональное априори» по М. Шелеру); 4) побуждение к действию в избранном (социокультурном) направлении и контроль за устойчивостью внимания к нему («волевая решимость»). Категориальный смысл П. впервые был осмыслен Платоном в диалогах, посвященных зарождающейся аксиологической проблематике, пониманию ценностей прекрасного («Гиппий больший»), добродетели («Протагор»), справедливости («Горгий») и др. П. сопоставляется здесь как с ценностями, так и с благом, позволяя различить их друг от друга. П. существует ради блага, являясь его причиной. Напротив, благо существует ради себя самого и поэтому является «знанием первого». Благо есть всегда благо, даже если оно и не полезно; оно «разнообразно» и «многовидно», будучи причиной преуспевания сущего, в первую очередь живых существ. Ценность тоже безотносительна, но уже в качестве «как таковой», и поэтому она «выше» и блага, и полезного, и приятного. П. же всегда соотносительна. Она может выступать в трех ипостасях - пригодного, соотносимого с непригодным; выгодного, соотносимого с невыгодным; собственно полезного и притом каждый раз для впол не определенной цели, например, для здоровья, для запоминания и т.д., а потому соотносимого не только с бесполез ным, но еще и вредным. Аристотель пе реносит преимущественное внимание на этический смысл и структурную связь П. с целью, с состоянием выбора и приня тием решения, с рассудительностью и поступком. Представление о соотноси тельности и крайней изменчивости П., особенно частной, «промышляющей что-