Т.Х.Керимов 4 страница

Община (старослав. - единение, общение, наличие чего-нибудь общего, франц. - une commune - коллектив, коммуна) - универсальная, естественно сложившаяся форма социальной организации; появляется одновременно с возникновением человеческого общества и производства. Характеризуется такими чертами:

1. личные, ничем не опосредованные отношения;

2. самовоспроизведение (не столько в биологическом, сколько в социальном смысле);

3. отсутствие формального аппарата власти, непосредственное влияние и контроль членов общины за осуществлением власти на основе соблюдения традиций, самоуправление,

4. самообеспечение, единое натуральное хозяйство, коллективная собственность на землю, естественное разделение коллективного труда по полу и возрасту;

5. единое самосознание, самоназвание, обычаи, традиции, культы, сознание общности происхождения;

6. экзогамия, основанная на запрете кровосмешения и укреплении межобщинных связей в различных сферах материальной и духовной жизни, порождающих племенную организацию;

7. территориальная общность.

Таким образом, О. - это в первую очередь первичная группа, где связи между членами общины ничем не опосредованы, где члены О. находятся в непосредственной коммуникации.

Понятие О. сопряжено с такими типами социальной организации как семья, род, племя и является их основой, будучи самой ранней формой совместного проживания людей. О. могут быть родовыми (основанными на отношениях кровного родства и родства по браку), соседскими (более позднее образование, где общинники начинают воспринимать друг друга не только и не столько как родственников, а как жителей одной деревни, такой тип О. еще называют сельским).

В исторической науке О. чаще всего предстает как форма социальной организации эпохи первобытного строя. Развитие общества, таким образом, происходит по такому сюжету: первобытная община - племя - вождество - государство. Однако в 20 веке появляется возможность взглянуть на О. иначе, этому способствует анализ человеческого сообщества и неоплемени М.Маффесоли, Ж. Батая, М. Бланшо и.т.д. О. перестают воспринимать как форму социально-политической организации только примитивных обществ: «Линия эволюции от общины к зрелому государству (сопровождающаяся, как правило, упрощением внутриобщинных структур) имеет вполне очевидную альтернативу: примитивная община - община с развитой структурой - суверенная (автономная) гражданская община» (Коротаев, А.В. Апология трайбализма: племя как форма социально-политической организации сложных обществ. Социологический журнал, 1995, №4, с.69.). В этом случае сохраняются такие важные черты, как демократия, контроль за осуществлением власти, общинники становятся гражданами.

Таким образом, тематика общины в качестве некого единения становится актуальной именно в эпоху индустриального общества с его обезличенностью и унифицированностью, О. в этом смысле выступает как некий защитный механизм, стремление людей держаться вместе. Община в таком случае может выступать как оплот непосредственных связей, неопосредованной коммуникации, находящийся в независимом, а часто противостоящем государству положении (например, общины хиппи, растафариан и т.д.).

О.С. Коновалова

ОБЪЕКТ, ОБЪЕКТИВНОСТЬ, ОБЪЕКТНОСТЬ - характеристики реальности, на которую человек обращает свою деятельность или направляет свое познание. Объект - часть бытия, противостоящая человеку в его познании или деятельности, обусловливающее эту деятельность обстоятельство (об-становка, об-стояние дел), из которого человек вынужден исходить. Объективность - свойство реальности быть независимой от субъекта, а также способность субъекта фиксировать реальность как независящую от него и его познания. В основе традиционного понимания этих категорий лежит познавательная, гносеологическая трактовка отношений человека и мира, субъекта и объекта. В предшествующей философии (в т. ч. и догматическом марксизме) действовала сознательная или неявная абсолютизация этой трактовки. В результате как бы затемнялась бытийная, онтологическая связь человека с миром, а зачастую она толковалась с позиций познания и гносеологии. Современная философия рассматривает человека (людей) и объект (объекты), их связи как моменты процесса, которые могут меняться местами в ходе воспроизводства и обновления бытия. Объекты могут оказаться отчасти или в значительной мере продуктами деятельности людей. И хотя человек не создает природные объекты, он, в силу своей развитости, выявляет новые их типы, с которыми его предшественники дела не имели: таковы «неклассические» объекты современного естествознания. Что касается объектов социального бытия, то человек может их рассматривать и практически реализовать (сохранить, использовать, уничтожить) как продукты и результаты деятельности людей.

В. Е. Кемеров

ОБЪЕКТ-ЯЗЫК и СУБЪЕКТ-ЯЗЫК - понятия, возникшие при истолковании языкового аспекта мышления (Д. В. Пивоваров, 1960). С их помощью строение языка можно выразить формулой: «Объект-язык - знаковая деятельность (речь) - Субъект-язык». 0.-я. есть часть социальной знаковой реальности, существующая независимо от индивидуального субъекта и втягиваемая им в сферу своей знаковой деятельности (речи). В последовательности его знаков (в 0.-я. книг, памяти ЭВМ и других материальных форм) закреплены объективно-надындивидуальные взаимосвязи предметов, С 0.-я. сопряжены опредмеченные значения, 0.-я. не обязательно независим от общественного сознания. «Впечатанная» в 0.-я. информация являет собой связанную информацию, которую субъекту еще предстоит извлечь, подвергая 0.-я. речевым преобразованиям; эта информация потенциальна для индивида, осваивающего 0.-я. С.-я. есть подлинно «непосредственная действительность мысли», личностная оболочка идеального образа, распредмечиваемый смысл значений 0.-я. Л. С. Выготский утверждал, что «мысль не выражается, а совершается в слове» (Выготский Л. С. Мысль и слово // Избр. психологич. исследования. М., 1956, с. 378). В некотором смысле С.-я. представляет собой особую модель того текста, который осваивается индивидом; его можно понимать как «перевод» 0.-я., совершаемый субъектом через акты речи. По своему «телу», физически, С.-я. совпадает с 0.-я., но по своим значениям, приписываемым одним и тем же материальным знаковым формам, эти языки в чем-то совпадают, но чем-то и различаются, так что в принципе это два разные языка. Степень адекватности речевого образа 0.-я. имеет широкую шкалу приближений, зависит от опыта проникновения человека в знаковую реальность и в идеалы культуры. Носителем информации от 0.-я. к С.-я. служат речевые операции, в итоге которых рождается высказывание; мысль всякий раз заново возбуждается речью. В возникающей на стороне С.-я. знаковой модели так или иначе «впечатаны» способы речевых действий. А, А. Леонтьев перечисляет следующие операционные компоненты этой модели: 1) правила ситуативного указания и замещения, допустимые для данного знака; 2) операции соотнесения и взаимозамены знаков; 3) операции сочетания знаков в квазиобъекты высших порядков, позволяющие переходить от знака к высказыванию (См.: Леонтьев А. А. Знак и деятельность // Вопр. Философии, 1975, № 10, с. 124). В речевой деятельности индивид, осваивая язык, вначале познает содержащиеся в 0.-я. имена вещей и их операциональные значения, а затем обогащает 0.-я. новым общезначимым содержанием. Согласно Аристотелю, категории мышления есть и категории языка; можно мыслить лишь те различия вещей, которые категоризованы и зафиксированы языковыми формами. Данный подход к анализу языковой реальности позволяет вырабатывать принципы синтеза разнообразных ныне существующих концепций значения - каждая из них под тем или иным углом зрения отражает различные аспекты субъект-объектной природы языка. Как известно, одни авторы под значением знака понимают обозначаемый знаком внешний предмет, другие - ситуацию, в которой говорящий использует знаковую форму, третьи - реакцию, которую эта форма вызывает у слушающего, четвер тые - идеальную сторону знака (поня тие), пятые - алгоритм речевой деятель ности и т. д. Можно предположить, что иерархия свойств «значения» во многом зависит от соотношения операциональ ного и предметного компонентов С.-я. У языка несколько подструктур, и во прос о значении знаков, составляющих слои языка, должен всякий раз решаться особо. Подразделение языка на 0.-я. и С. я. в значительной мере снимает «ковар ный» вопрос о том, можно ли мыслить «несуществующие объекты» и где искать их референты. «Несуществующий объ ект» («круглый квадрат») - плод речевых процедур со знаками 0.-я. Вначале этот язык (его знаки) преобразуется индивидом в знаковый субъективный образ, а затем получает номинацию и возвращается в лоно 0.-я., где и становится референтом «несуществующего объекта», «фактом» общественного сознания, 0.-я. - онтология для С.-я. В этом смысле к нему применима формула У. Куайна «Существовать - значит быть значением квантифицированной переменной». Такое решение вопроса согласуется с логической техникой указания «несуществующих объектов», предложенной А. Мейнонгом и развитой в «семантике возможных миров» С. Крипке. Наконец, концепция 0,-я. и С.-я. дает возможность объяснять феномены человеческого взаимопонимания и индивидуально-субъективного восприятия текстов, неопределенность перевода, филиацию значений знаков, психологическую уверенность в достоверности слова, сущность словотворчества и многое другое. Речевое высказывание, опосредующее связь 0.-я. и С.-я., понимают и как результат речевого акта (знаковый образ) и как само речевое действие. До акта высказывания язык существует только в возможности (например, в форме книги, стоящей на полке в библиотеке). Присваивая аппарат языка, высказывание порождает индексиальные знаки («я», «это», «здесь», «завтра»), противопоставляет говорящего другому лицу, порождает вопросы, приказы, призывы и т. п., содержит в себе (через перечисление и описание свойств объекта) способ указания на объект. Поэтому высказывание (и как акт, и как результат акта) не следует сводить к констативам, утверждениям относительно некоторого положения дел в действительности. Оно имеет не только предметное, но и операциональное значение. В своей концепции перформативных высказываний английский философ Дж. Л. Остин обосновал ту мысль, что всякое высказывание есть модель предмета в зависимости от характера деятельности с этим предметом. Так, возглас «Собака!» констатирует факт появления собаки и одновременно служит перформативом: «Предупреждаю, что на вас может напасть собака!» Реальные высказывания как носители информации от 0,-я. к С.-я. суть одновременно констативы и перформативы в той или иной степени. Результат взаимного отражения 0.я. и С.-я. в процессе речевой деятельности - новые значения и смыслы, сопряженные с выявлением сущности, ее оценкой и обращением в коммуникационных актах. Например, в случае визуального мышления эти значения и смыслы воплощены в наглядных пространственно-временных формах, вторые могут опредметиться в технические и художественные вещи, стать объектом прямого созерцания. Знание диалектики С.-я. и 0.-я. позволяет особым образом анализировать природу науки, религии, изобразительного искусства. Например, если художник оригинально превращает свой индивидуальный С.-я. во фрагмент 0.-я, (в произведения живописи, скульптуры), то зритель совершает обратный процесс распредмечивания художественного произведения в собственный С.-я. Художественный 0, я, служит посредником между С.-я. художников и зрителей, существует как вещная значимая форма; его качество предопределяет меру художественного взаимопонимания, конфликты художника и общества, консервативные и авангардистские тенденции в искусстве. Превращаясь во фрагмент художественного 0.-я., произведение искусства представляет собой застывшее диалектическое тождество (новое качество) освоенного художником прежнего и независимого от него 0.-я. (традиции) и сотворенного им С.-я. Пропорции этих языков, взаимоизмененных в новом овеществленном качестве, могут быть самыми различными. Чем сильнее детерминация этого качества С.-я. его творца, тем большая степень новизны произведения (иной вопрос, войдет ли оно в фонд общезначимых ценностей, будет ли сразу же понято современниками). Наоборот, чем сильнее воздействие на художника традиции (сложившегося 0.-я.), чем слабее отличие этой традиции от индивидуального С.-я., тем незначительнее будут изменения господствующего в художественной сфере 0.-я. Но так или иначе взаимоотражение 0.-я. и С.-я. новых мастеров является подлинным источником саморазвития искусства. С другой стороны, распредмечивание произведения искусства зрителем, если говорить вообще, также есть новообразование тождества, по своему качеству отличающегося от овеществленного тождества социальных значений и личностного смысла, которое создается художником, У зрителя свой С.-я., совпадающий или не совпадающий с достигнутым в обществе уровнем художественной культуры. В любом случае интериоризация зрителем визуально-речевых операций с художественно-значащей формой (со знаками 0.-я.) может завершиться открытием особых внутренних смыслов, отличающихся от задуманных художником. Если, допустим, зритель плохо знает язык современного искусства, то он тем не менее способен на своеобразный творческий акт, на духовное производство особого тождества 0.-я. и своего С.-я., но не способен адекватно понять замысел художника. Может случиться, что созерцаемое им произведение современного художника по существу не вносит ничего нового ни в национальную, ни в мировую культуру, но он воспринимает его как важное художественное открытие, причем совершенно искренне. Было бы неверно квалифицировать подобную зрительскую оценку как оценку малокультурного и безграмотного человека. Для зрителя «открытость» произведения искусства во многом объясняется существованием такого непременного и опосредующего понимания овеществленной значащей формы звена, как внутреннее духовное производство зрителем личностного тождества 0.-я. и С.-я. Аналогичное рассуждение можно было бы провести в отношении восприятия религиозных или научных текстов, конкретизируя анализ знаковой структуры операции, Выявляемое индивидуальным сознанием предметное значение образа неотделимо от надындивидуальной объектязыковой формы своего существования. Поэтому предметное значение образа не только неповторимо-единично, но и нагружено знанием общих характеристик предметного мира, а любой отражаемый отдельный объект так или иначе репрезентирует субъекту род бытия. Д. В. Пивоваров

Обычай - исторически обусловленная стереотипная форма деятельности конкретной этнокультурной или социальной группы, служащая основой структурирования ее повседневного бытия. О. закрепляет в исторической памяти группы значимые позитивные события совместного опыта, с целью их дальнейшей трансляции и воспроизводства. Сфера О. - это отдельные, наиболее регулярно воспроизводимые типические («образцовые») ситуации общественной жизни.

Существует тенденция рассматривать «О.» как русский эквивалент слова «традиция». В этом случае «О.» истолковывается как «традиционный порядок», «традиционно установившиеся правила». Однако такое расширенное понимание «О.» допустимо лишь отчасти. О. - это «консервативное крыло» традиции, в отличие от которой О. не обладает структурной гибкостью и не предполагает возможности обогащения новыми элементами. Обычаи более жестко регламентируют поведение индивидов с учетом конкретных условий их деятельности. Поэтому О. не изменяются, а сменяются новыми.

О. следует также отличать от «привычки» и от «обряда» («ритуала»).

В отличие от привычки - индивидуально приобретенной склонности воспроизводить стереотипное поведение, - О. обладает четко выраженным групповым характером и следующей из этого императивностью реализации.

«Обряд» («ритуал») является разновидностью О., образцом, символизирующим определенные отношения, как правило, культового содержания, и предполагает анонимно-институциональную легитимацию. Сегодня это сфера религиозной и гражданской обрядности.

От традиции, как родового понятия, О. перенимает характеристики устойчивости, преемственности, автономности функционирования, обеспечивая связь поколений. Являясь одним из способов самоорганизации и саморегуляции общества, О. выполняет функции экологической и экономической адаптации, поддержания групповой идентичности и регулирования интерсубъективных отношений.

Как непосредственный источник социальных норм, О. служит основой легитимации и оценки поступков людей. Постепенно, в процессе исторического развития, сфера обычаев сужается, вытесняется «социальными институтами», как альтернативными источниками норм общественного регулирования. Уже т. н. «обычное право» - система хозяйственно бытовых отношений, опирающаяся на общепринятость и давность употребления - является институционализированным фрагментом традиции. В этом смысле понятие «О.» используется по сей день в экономико-правовых отношениях.

Сейчас сферой О. является, прежде всего, сфера национально-культурных бытовых, религиозных и моральных традиций, а также сфера «гражданской обрядности» (общественные праздники, ритуализированные формы общения и пр.).

Характерной чертой О. является его «нетематизируемость» со стороны придерживающихся данного О. людей. Поэтому рефлексия по поводу О. возникает только с выделением специфической гуманитарной деятельности. Одними из первых к О., как к проблеме, обратились софисты. К софистам восходит традиция подчеркивания релятивизма О. и упор на морально-бытовую сферу их функционирования.

В этом же ключе О. понимался в эпоху Возрождения (М. Монтень, Н. Макиавелли) и в Новое время. Так например, апелляция к разнообразию обычаев у различных народов и социальных групп служит одним из аргументов в пользу «опыта» как инструмента достижения истины и построения «разумного» общества (реформаторы науки: Декарт, Бэкон; философы Просвещения: Вольтер, Гольбах, Руссо). Такой же интерес к обычаям, как к «необычному», мы находим в утопической литературе. В сферу О. при этом попадают, прежде всего, моральные нормы и ритуализированные формы бытового общения.

Исключением, пожалуй, является Ш. Монтескьё. В отличие от своих современников, Монтескьё разводит понятия «обычаи» и «нравы». Наряду с климатом, религией, принципами правления, нравами и примерами из прошлого, обычай служит формированию «духа законов», выражающему «дух народа» («менталитет»). Обычаи народа определяются его потребностями, а потребности - материальными условиями проживания («климатом»). Таким образом, по Монтескьё, О. оказывается встроенным в систему условий формирования и исторического бытования социума.

В XIX веке, под влиянием романтизма, активно интересующегося традиционной культурой, происходит оформление этнографии - науки, занимающейся, среди прочего, изучением О.

Тогда же, в XIX веке, Г. Тард выдвинул концепцию циклических изменений в истории, когда доминирование «О.» сменяется доминированием «моды». При этом и моду, и О. он рассматривает как разные варианты «подражания», - согласно Тарду, одного из основных социальных процессов, позволяющего осваивать нормы и ценности общества.

В различных теоретических построениях ХХ века (психоанализ, теоретическая социология, этнография, культурология) широко используется О., в качестве иллюстративного материала. При этом акцент делается на те О., которые входят в сферу интересов данной теории. Самостоятельного значения понятия О. в этих случаях не предусматривается.

По Гозелитцу, «обычай» является второй ступенью развития традиции, которая проходит путь от «навыка», через «обычай» и «норму» до «идеологии». Эти ступени образуют особые типы традиций, различающиеся как по степени общности, так и по степени участия институциональных агентов.

Тема О. разрабатывается в социальной феноменологии, философской герменевтике, семиотике и структурализме. Однако следует отметить, что почти всегда О. рассматривается как часть общего понятия «традиции».

В социальной феноменологии (А. Шюц, П. Бергер) исследование «повседневного мышления» строится как анализ системы «наличного знания», или «предзнания», основанного на типических образцах. При этом «типичность» понимается как непроблематизируемая сфера привычных, повседневных действий и целей. В этом смысле «типизация» покрывает сферу понятия О. Как независимое от индивида (объективное) и анонимное знание, О. является одним из условий «биографически определенной ситуации» (А. Шюц) каждого человека. Биографически определенные ситуации выражаются в системе социальных ролей - типичного поведения в типичных ситуациях.

Философская герменевтика (Х.-Г. Гадамер, П. Рикёр) рассматривает традиции как нерефлексируемые «пред-рассудки», обеспечивающие «понимание» социальных процессов. Работа по «пониманию» конкретного «предания» приводит к раскрытию самого понимающего, к самоосмыслению в опыте социальной практики. Т. о. всякая индивидуальная интерпретация возможна только на основе какой-либо традиции; и в свою очередь, каждая традиция есть работа с этой традицией, ее непрерывная интерпретация.

Семиотика (Ю. М. Лотман) и структурализм (К. Леви-Строс) рассматривают О. как разновидности знаковых систем, описываемых «лингвистической моделью», т. е. структурно организованных аналогично структуре естественного языка. В каждой знаковой системе, и в О. в том числе, обнаруживаются синтагматические и парадигматические связи, реализующиеся в синхронической и диахронической проекциях. При этом все многообразие конкретных О. может быть сведено к некоей инвариантной структуре, вариативно реализующейся в условиях данной социальной группы.

См.: «Традиция», «Формы социальные»

С.Ю. Калайков

ОНТОЛОГИЯ (греч. - сущее, учение) - учение о бытии, о принципах его строения, законах и формах. В классической философии XVIII - XIX вв. О. сопоставляется с гносеологией (теорией познания), логикой, антропологией и определяется через противопоставление этим философским дисциплинам. В этом плане О. выступает совокупностью всеобщих определений бытия, характеризующих его безотносительно к деятельности людей, их познанию и мышлению. О. оказывается своего рода картиной, определяющей позицию человека в мире, ориентации частных видов деятельности и познания, функции и ограничения отдельных наук. О. такого типа как бы надстраивается над всем философским и научным познанием, претендует на обобщение того и другого, на «гармонизацию» различных представлений бытия в системе категорий. В середине XIX в. с достаточной ясностью выявилась ограниченность О., претендующей на метафизическое обобщение законов бытия, но «закрытой», по сути, к познанию неизвестных ранее областей реальности, не умеющей пользоваться конкретными инструментами научно-познавательной деятельности, пренебрегающей особыми формами человеческой практики, схемами взаимодействий реальных индивидов друг с другом. Кризис классической О. вскрывает в философии отсутствие четких представлений о возникновении определений бытия из деятельности, о зависимости этих определений от социальных, культурных, исторических условий.

Возникает дилемма. Либо человеческое познание отказывается от О. традицион ного типа и основывается далее на раз витии совокупности конкретно-научных дисциплин, на вырабатываемой ими ме тодологии, на создаваемых ими картинах действительности. Либо используется возможность построения О. нового типа, формирующейся «вокруг» определений человеческого (социального) бытия, учи тывающей проекции человеческого опы та на мир, опирающейся на них в трак товках различных аспектов и связей бы тия. Эта ситуация фактически указала на предпосылочность О., на ее зависимость от исторических и культурных «измере ний» социального бытия. Вопрос ликвидации или сохранения О. оказался не только философским во просом. Развитие позитивизма, делаю щего ставку на научное познание и фак тически отвергающего философскую О. и метафизику, привело кроме прочего к резкому ослаблению традиций европей ской культуры, воспроизводившихся в ней норм социальных взаимодействий, трансляции социального опыта, взаимо понимания и т. д. Так, собственно, более отчетливо обозначилась социальная и культурная функция О., определилась возможность ее обновления. В середине XX в, оформились онтологические кон цепции (Н. Гартман, М. Хайдеггер), трак тующие сферу развертывания человече ской жизни, сознания, познания, обще ния в качестве фундаментального уровня, или слоя, бытия. Отказ от противопоставления О. и гносеологии, объекта и субъ екта сближает эти концепции с онтоло гическими представлениями восточного типа, в частности с характерными для буддизма образами «слияния» человека с бытием, участия человека в «переменах» бытия. В трактовках сознания и познания эти концепции переносят акцент с научного отображения бытия на обыденное, повседневное его переживание, стимулируют разработку «обыденной» О., повседневного мировоззрения, нетрадиционного здравого смысла. В. Е. Кемеров

ОНТОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНАЯ - учение о бытии общества. В современ ной интерпретации - учение о бытии общества, включающее учение о челове ке, о человеческих индивидах, взаимо обусловленных в их самореализации. Во прос о месте и значении человеческих индивидов в структурах социального бы тия вырастает по мере того, как само со циальное бытие начинает все более трак товаться в качестве процесса, в формах его воспроизведения и обновления, в формах, сочетающих различным образом его воспроизводство и изменение. Говоря традиционным философским языком, значение человеческих индивидов в со циальном бытии (соответственно - в тех онтологических схемах, которые его опи сывают) возрастает по мере того, как социальное бытие предстает как станов ление. В этом плане взаимосвязанное бы тие людей оказывается фундаментальным слоем бытия, а различные сочетания ин дивидного бытия людей обнаруживают значение «ядерных» сил и структур соци ального процесса. О. с. является своего рода теорией - или системой схем, - отображающей динамику и структуру со циального процесса, конкретные формы его реализации в деятельности людей в различных ее комбинациях. О. с. выстраивается в ходе обобще ний человеческого опыта, преломивше гося в знании, добываемом социально-гу манитарными дисциплинами, выразивше гося в осознании людьми проблемности их повседневной практики. О. с., таким образом, не постулируется - как это было в традиционной философии, - но «выводится» из различных форм социального опыта, вырабатывается в ходе осмысления разнообразных человеческих проблем. Она как бы дает «стол-кадр», обобщенный образ социального бытия и в этом качестве может служить системой ориентиров, т. е. мировоззрением (см. «Социальная философия»). В. Е. Кемеров

ОПЕРАЦИОНАЛИЗМ (от лат. operatic - действие) - одно из направлений в современной философии и психологии, согласно которому содержание какоголибо познавательного образа обусловлено не столько сопряженным с ним объектом, сколько способами (схемами) действия субъекта с объектом, системой практических или умственных операций. Общая идея О. была предугадана И. Кантом: «В действительности в основе наших чувственных понятий лежат не образы предметов, а схемы... прежде всего благодаря схеме и сообразно ей становятся возможными образы...» (Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Соч. М., 1964. Т. 3., с. 223). Аналогичный тезис был положен в 1920 г. английским физиком Н. Кэмпбеллом в основу его операционалистической концепции, С появлением в 1927 г. книги американского физика и философа П. У. Бриджмена «Логика современной физики», в которой было систематически развито допущение, что научное понятие синонимично соответствующему множеству измерительных операций, О. превращается в отдельное течение в рамках философии науки. Вначале Бриджмен требовал определять понятия физики не через другие абстракции, а в конвенциональных терминах операций опыта. Проанализировав способы определения А. Эйнштейном основных понятий специальной теории относительности, Бриджмен предположил, что научные революции происходят по причине пересмотра учеными общепринятых фундаментальных способов измерения. Например, измерение пространства только при помощи некоторой эталонной линейки способствует утверждению ньютонианской концепции пространства как субстанции. Если же различающиеся инерциальные системы измерять иначе - каждую из них снабдить своей линейкой и собственными часами и синхронизировать ход разобщенных часов световым сигналом, - то такая процедура свернется в принцип относительности, Конкуренция научных школ объясняется тем, что при изучении сходных объектов различающимися экспериментальными методами необходимо формируются противоречащие друг другу понятия этих объектов.

Впоследствии под влиянием критики Бриджмен был вынужден ослабить требования к понятиям непременно определяться в терминах измерения и внешней деятельности. Так, в книге «Размышления физика» (1955 г.) он признал, что а) полноценное научное понятие может быть образовано как суммой физических (практических) схем действия, так и группой умственных операций, подобных операции счета; б) операциональные определения понятий могут не зависеть от конвенций ученых; в) полное содержание понятия несводимо к сумме свернутых операций любого рода и, возможно, включает в себя также «неоперационное значение». Вместе с тем Бриджмен оставался верным духу индивидуализма в трактовке свойств операции и природы научной деятельности. По его мнению, любая реальная операция уникальна и сугубо лична; науки как таковой не существует, а есть «моя наука» и «твоя наука», подобно тому как есть «моя зубная боль» и «твоя зубная боль». «Я не солипсист, - оправдывался Бриджмен, -...но я не вижу иного пути, как смотреть на мир из себя как из центра этого мира» (Bridgman P. W. Reflections of a Physicist. N.Y., 1955. P. 114). Сколько ученых, столько и наук, и нет никакой возможности одному ученому договориться с другим ученым. Сколь бы эксцентричным ни казалось это заявление Бриджмена, оно обернулось полезным противовесом ряду следствий из психологической теории интериоризации, сложившейся на основе О., - например, тенденции устранять из психологии проблему индивида и стандартизировать психику (души) людей. О. Бриджмена послужил отправной точкой для формирования психологических концепций Ж. Пиаже, школы Л. С. Выготского и школы Дж. Брунера, согласно которым психический образ возникает как продукт интериоризации (свертывания и овнутривания) внешних предметных действий. Вначале понятием интериоризации охватывалась только сфера логического мышления детей, а затем в работах А, В. Запорожца, А. Н. Леонтьева, П. Я. Гальперина, В. П. Зинченко, В. В. Давыдова, Р. Л. Грегори, Д. Гибсона и др. этим понятием стало объясняться происхождение образов восприятия и чувственных представлений; предметом теории интериоризации стал психический образ «вообще», и О. вышел за узкие рамки философии науки. Получив развитие в форме особого направления в психологии, основная идея О. обрела ощутимое практическое подтверждение, оказалась полезной в педагогике, реализовалась в методике социализации слепоглухонемых детей. На этой идее основано выправление неправильно сформировавшихся психических функций. П. Я. Гальперин полагает, что развитие психических функций всегда начинается с формирования соответствующих внешних действий, и если впоследствии окажется, что какая-нибудь функция не сформировалась достаточным образом или сформировалась неправильно, то выправление ее должно начинаться с экстериоризации, т. е. с возвращения к ее исходной внешней предметной форме и далее методически проходить все надлежащие этапы. Психологи (например, В. В. Давыдов) обнаружили, что структура операции неоднородна: из технологической стороны операции обычно интериоризируются логические формы, а из стороны, обусловленной конкретными обстоятельствами действования, - чувственные образы. Учет этого открытия позволил усовершенствовать методику формирования понятий у школьников, преодолевать сенсуалистическую методологию в педагогике. О. по-новому высветил старую проблему И. Канта относительно того, что субъект познает в объекте свои же собственные определения. По Бриджмену, эта проблема звучит так: как продукт взаимодействия субъекта и объекта операция не похожа на объект и не сводится к содержанию объекта; если наши действия с вещами не похожи на сами вещи, а понятия о мире конституируются суммами операций, то может ли существовать истинное соответствие знания действительности? К примеру, операция взвешивания тела на пружинных весах вряд ли «похожа» на некую сущность гравитационного поля. Мы почти ничего не знаем о сущности гравитации, хотя умеем операционно определять вес тела десятками разных способов. Проблему истины очень трудно решать внутри операционального подхода; О. имеет тенденцию к субъективному идеализму, агностицизму и солипсизму; гносеологическая характеристика в генезисе психического как его познавательное отношение к внешнему миру во многом утрачивается внутри системы О. О. в форме теории интериоризации сталкивается также со следующей проблемой. Внешние предметы, с которыми мы действуем, а также орудия труда и операции с ними примерно одинаковы для всех людей, поэтому интериоризация практических действий должна бы приводить к одинаковости содержания идеальных образов вещей и процессов у всех нормально социализованных людей. А это противоречит представительным эмпирическим данным; например, исследования Б. М. Тепловым музыкальной деятельности людей показали, что эта деятельность осуществляется каждым индивидом совершенно неповторимо и нет двух одинаковых переживаний одного и того же музыкального текста. Вряд ли психика индивидов стандартна, и мало похоже, что границы индивидуального творчества строго очерчены родовым опытом человечества - но именно к таким выводам ведет теория интериоризации, перенося акцент на публичность и общезначимость операционного содержания психических образов. Начиная с 70-х гг. отношение к О. со стороны отечественных философов сменило свой знак с отрицательного на положительный. Было осознано идейное родство между положением К. Маркса о практике как основе познания и взглядом Бриджмена на операцию как ген понятия. Ряд советских философов (В. П. Бранский, И. В. Бычко, Д. В. Пивоваров, В. С. Степин и др.) попытались разрешить проблемы, с которыми столкнулся О., рассматривая операцию не столько как пропасть между человеком и миром, сколько как мост, соединяющий деятеля с вещами-в-себе. Предпринимался анализ соотношения предметного и операционного значений познавательного образа. В. С. Степин предложил выявлять предметное значение научной теории путем проецирования ее на научную картину мира, но этим критерием не удается ясно различить «предметное» и «операционное». Более эффективен, вероятно, «инвариантный подход»: если объект преобразуется независимыми группами операций, а в содержании образа создается инвариант, независимый от специфики операций, то такой инвариант можно назвать аналогом предметного значения знания. Д. В. Пивоваров