Воображение и проблема различия способов бытия

Традиционно считается, что воображение есть способность, предоставляющая человеческому существу доступ к различным формам бытия. Если принять кантовское определение воображения как способности созерцать без присутствия предмета, то такая способность окажется тем, что составляет условия возможности иметь дело с предметами, существующими тем или иным образом. Всякий раз воображение, в своей свободе, предоставляет эти сущие различными способами, причем то, как они есть, кажется существенно различным: сущие могут быть бывшими, действительными, только еще возможными, мнимыми и теми, которые вообще есть, но не восприняты актуально.

Но если приглядеться внимательнее, то можно обнаружить, что подобные возможности воображения не являются безграничными. Они сами зависят от форм предметности как таковой. Известно, что невозможно вообразить нечто, что уже не было бы определено через пространственно-временные характеристики, через те качества, которые уже не были бы даны во внешнем и внутреннем опыте. Свобода и спонтанность воображения оказываются, таким образом, произвольностью комбинирования уже данного.

Имеются также версии, относительно того, почему возникает подобная антиномия воображения. Воображение, с одной стороны, свободно и самопроизвольно, с другой же стороны, оно подчинено тем формам предметности, в которых только конечное человеческое существо способно воспринимать сами предметы. Дело в том, что в названных случаях воображение рассматривается преимущественно с эмпирической точки зрения. Однако оно имеет также и более фундаментальное, а именно трансцендентальное измерение. Воображение, взятое в чистое виде, должно при этом рассматриваться в качестве условия возможности любой предметности вообще. Чистое трансцендентальное воображение есть способность образования тех образов, в каких любое сущее как сущее вообще может быть дано и в которых оно может быть помыслено. В этой своей функции воображение, во-первых, образует чистые формы чувственности — пространство и время с их собственными определенностями; во-вторых, чистые определения мышления, категории рассудка; в-третьих, саму возможность связи первых и вторых. Поэтому всякое познание оказывается фундированным посредством чистого воображения. В силу этого и эмпирическое воображение оказывается зависимым от тех форм, которые заранее были образованы воображением чистым. Свобода комбинирования эмпирического воображения основывается на необходимости и постоянстве форм предметности трансцендентального воображения. Таким образом, эмпирическое созерцание без присутствия предмета, предоставляя доступ к различным способам быть, само оказывается ограниченным горизонтом предметности, образованным чистым воображением. Предоставляемые эмпирическим воображением способы бытия являются модификациями одного фундаментального способа: предметности предметного. Все они, так или иначе, могут быть редуцированы к предметности.

Воображение является основанием познания лишь в достаточно узком смысле слова: основанием познания сущего как предметного сущего, будет оно действительным или лишь мнимым.

Современная онтология выставляет тезис о том, что имеют место такие способы бытия, которые не сопоставимы с предметностью. Все они рассматриваются как несводимые друг к другу. Для них воображение в своей трансцендентальной функции уже не может служить основанием познания. В самом деле, как могла бы быть образована чистая форма экзистирования экзистенциально сущего? Тем более, как таковое могло бы быть дано в эмпирическом созерцании без присутствия предмета? Следует поэтому спросить, что в конечном итоге служит основанием для онтологического синтеза, обуславливающего познание всех несводимых к предметности способов бытия. Если таким основанием является временной схематизм вот-бытия, то следует ли спросить, каким еще более фундаментальным воображением мог бы быть образован он сам? Имеется ли вообще повод для того, чтобы спрашивать о чем-то таком, как непредметное воображение?