ЗаклюЧение 8 страница

Направление процесса суждения может быть согласовано или несогласованно с отношением следования. Поэтому все суждения можно условно разделить на два больших класса: реальные суждения, в которых направление суждения согласуется с направлением следования, и номинальные суждения, в которых направление суждения противоположно направлению следования. В реальном суждении, исходным пунктом которого является существование субъекта, ищется следствие в виде истинностной оценки для данного основания; в номинальном суждении, исходным пунктом которого implicite является истинностная оценка, ищется основание для данного следствия (заключения). Для удобства изложения обозначим реальное суждение S®P, а номинальные - P® S.^[118]

Таким образом, парафраза на «тему Лукасевича» состоит в том, что элементом анализа рассуждения послужило не рассуждение, но само суждение с учетом его частей, а для отношения следования - отношение семиотического следования обозначений частей суждения. Деление суждений по критерию совпадения или несовпадения направления процесса суждения и его записи позволяет отнести реальные суждения к аллогенической теории, а номинальные - к идиогенической. В первой из этих теорий акцент проставляется, пожалуй более, на истинности суждения, во второй - на существовании предмета суждения. Поскольку в каждом из названных типов суждений предполагается или истинность, а целью является выражение существования предмета суждения, или наоборот - существование предмета, а целью - истинность суждения, то в каждом из них сохраняются предположения другого.^[119] Для каждого из видов суждений цель одного суждения служит предположением или условием совершения другого, причем предположения учитываются в форме результата. Но и каждое из суждений в научной теории предстает в форме результата.^[120] Твардовский результатом суждения считал истинностное значение, тогда как процесс суждения относил к психологии; можно предположить, что какое-то время Айдукевич полагал результатом суждения его смысл, используя для его экспликации понятие коннотации Милля, но много позже ввел понятие коденотации; как первое, так и второе суть процессы, соответствующие, как кажется, реальному и номинальному суждению соответственно.

Направление рассуждений Лесьневского со всей силой отражено в его трактовке суждения, направление записи которого противоположно направлению следования частей материи суждения, о чем свидетельствует форма записи "АÎb"; очевидно, что суждение «по Лесьневскому» следует отнести к номинальному типу суждения. Поскольку номинализм Лесьневского не направлен к результату процесса суждения и довольствуется семантической однородностью частей суждения, то его теория суждений, приспособленная к логическим нормам и названная Прототетикой, расстраивается в бесконечность. Но и Онтология Лесьневского, призванная обосновать экзистенциальный аспект предмета суждения в виде результата, усматривает таковой в процессе существования самого предмета. Можно сказать, что Лесьневский был логиком в метафизике.

Другое главное действующее лицо в Школе - Я. Лукасевич, напротив, был метафизиком в логике. Стремившийся придать философии статус строгой научной дисциплины, образец которой он видел в творчестве Лейбница и схоластов, Лукасевич считал объектом "научной метафизики" необходимые отношения, например, причинности и изучал их дедуктивным методом. Выполнение этих отношений ассоциировалось им с истинностными оценками суждений, или более широко - с логикой. Поиск элементарных отношений привел его к разложению истинностного значения, поскольку элементарные отношения искались им прежде всего в сфере экстралингвистической (ревизия в метаязыке принципа исключенного среднего); аналогично и силлогистику Аристотеля Лукасевич [1956] считал "теорией отношений A, E, I и O в сфере общих терминов", которая приобретает логический характер при условии соединения этих отношений, т.е. суждений логическими функторами.

В первом поколении Школы развитие логических исследований проходило по линии процессы - результаты. С учетом того, что полученный результат должен был предстать в языковом одеянии, а каждый из исследователей научный результат усматривал с точки зрения той теории, которую развивал, то и результат этот - будь-то суждение у Твардовского, смысл у Айдукевича, предмет в мереологической трактовке у Лесьневского, или теория необходимых отношений у Лукасевича - этот результат оказывался представленным по-разному. Исходной позицией в этих поисках было суждение. Твардовский [1991] писал: "Ведь суждение является как бы центральным пунктом всякой деятельности сознания, которой занимается логика, и от способа, каким окончательно будет сформулирована наука о суждениях, зависит формулирование прочих многочисленных логических утверждений" (С.71) С точки зрения теории суждений в результате оказывался эксплицированным или истинностнозначный аспект, или экзистенциальный. Наибольшие трудности философы испытывали с последним, в чем можно убедиться на примере Лесьневского, которому пришлось с учетом логических требований создавать отдельную теорию - Онтологию, тогда как Лукасевич разложил "истину" "ничтоже сумяшеся". Короче говоря, учет материи суждения, или более широко - языка требовал нахождения синтаксических эквивалентов (в виде результатов) семантических процессов обозначения, выполнения, определения. Тарский, будучи математиком, имел дело не с реальностью, а с концептуальными структурами, для которых результат математических операций всегда был определен, т.е. существовал математически. Именно эти структуры, точнее определенные в них результаты были для Тарского первичными, а приведшие к ним процессы следовало определить. Сделать это можно было основываясь на несомненном результате, каковым была "истина", результате, дефинитивно равнозначном некоему процессу, названному Тарским выполнением. Однако этот результат - "истина" - оказался универсальным относительно предметной области в том смысле, что стало возможным утверждать собственную истину или ложь, т.е. прийти к противоречию. Ограничение предметной области Тарский провел в одном пункте: он окончательно разделил процессы и результаты, причем само определение "истины", дефинитивно равнозначное понятию "выполнения", отнес к разряду процессов.

Представленная здесь схематично методология истинного высказывания является ничем иным, как философией языка. Поэтому проведенное Тарским разграничение предметной области проходило по территории языка: семантические процессы именования, выполнения и определения были отнесены к одной языковой сфере, названной метаязыком, а результаты, прежде всего сферы экстралингвистической, в их языковом одеянии - к другой, называемой предметным или объектным языком.

Итак, если Лукасевич и Лесьневский были вынуждены изощряться в поисках синтаксических эквивалентов семантических понятий, выражающих процессы (именования, выполнения, определения), то Тарский попросту разделил процессы и результаты по языковым уровням. Успех или неуспех выражения тех или иных процессов во многом зависел от совпадения или несовпадения их направлений с направлением следования записей, состоящих из имен. Если эти направления совпадали, то последовательность имен, составленная по определенным правилам, образовывала предложение, в противном, она могла оказаться именем или агрегатом из имен, лишенным значения. Парадигму мышления в первом случае можно назвать философией предложения, во втором - философией имени. Ярким выразителем первой был Лукасевич, получивший признание как непревзойденный мастер исчисления высказываний, а также все участники его варшавского семинара. Представителем второй, противоположной парадигмы мышления были Лесьневский и Котарбинский, не имевшие большого числа последователей, что вполне может быть объяснено несовпадением направлений указанных выше процессов. Обе парадигмы - имени и предложения, - совместно составляют парадигму философии языка. Ее культивировали Твардовский и Айдукевич, сохранившие равновесие в вопросе об истинности и существовании предмета суждения, выражением которых было предложение и имя (категорематический знак) соответственно.

Представленная выше философия языка как методология науки о языке отражает одновременно историческое развитие исследований в обсуждаемой области. Поэтому последовательность событий и направления продвижения в области изучения языка можно представить в виде следующей схемы.

Теория психических актов представления (как условия вынесения суждения) и суждения

Ф.Брентано (1838-1917)

Теория суждений. К.Твардовский (1866-1938)

философия языка

Sкоденотация¾ коннотация®P

К.Айдукевич (1890-1963)

Философия имени (S P) Философия предложения (S ® P)

С.Лесьневский(1886-1939) Лукасевич(1878-1956)

Формализация языка:

разделение процессов(ML) и результатов(L)

А.Тарский (1902-1983)

В соответствии с этой схемой и последует дальнейшее изложение результатов, полученных во Львовско-варшавской школе.

§ 2. Реформаторские устремления К.Твардовского в традиционной логике.

Точкой приложения усилий в деле реформирования традиционной логики было суждение. Ко второй трети ХIХ ст. в мышлении философов прочно закрепилась общенаучная парадигма, именуемая термином «теория суждений» (Smith B.[1994]). Такое положение дел оказалось возможным благодаря иному, нежели у Аристотеля понятию суждения. А именно, в суждении Аристотеля происходит соединение или разделение понятий, представлений, выраженных субъектом и предикатом и в связи с этими действиями находится, пожалуй, более истинность суждения, нежели существование предмета суждения. Отличный от аристотелевского взгляд на суждение высказал Брентано [1874]. Для Брентано суждение является психическим актом, своеобразным действием, состоящим в утверждении либо отрицании действительности, т.е. существования некоторого предмета. Выносить суждение можно только о предмете, который мы себе представляем и поэтому необходимым условием суждения оказывается акт представления предмета, существование которого, вынося суждение, мы признаем или отбрасываем. Для таким образом понимаемого суждения не нужны два представления, о которых говорят т.н. аллогенические теории; достаточно одного представления, предмет которого является одновременно и предметом суждения.

Реформаторские концепции Твардовского связаны исключительно с теорией суждений. Вклад Твардовского [1894] в разрешение стоящих перед теорией суждений трудностей заключается в установлении параллелизма некоторых психических актов с актом суждения и выделении результата акта суждения, который мог бы служить объектом для начинающей бурно развиваться к тому времени математической логики. Новации Твардовского в теории психических актов, воспринятых им от Брентано, состояли в том, что он наряду с предметом акта ввел в рассмотрение также содержание акта и установил, что интенциональное отношение направлено к содержанию, которое и было названо имманентным предметом. Трехчленную структуру акта представления он распространил также на суждения. Здесь важно другое: если Твардовский говорит о единственном предмете общего представления и о подпадающих под общее представление предметов единичных представлений, то сохраняется ли указанный выше параллелизм актов представления и суждения в случае предметов суждений? Если да, то в суждении наличествуют два предмета - предмет общего представления и предмет единичного представления, который и судится. Действительно, предмет общего представления в актах суждения принимал различные названия, уже хотя бы потому, что «общий предмет может быть представлен только непрямым образом». Этот общий предмет в исследованиях брентанистов применительно к суждениям выступал под разными названиями, наиболее известным из которых оказалось понятие объектива. Как замечает по этому поводу в своих лекциях Твардовский (Logika, Zima 1910/11), «уже Штумпф и Марти утверждали, что не только они, но перед ними Брентано, а еще ранее Больцано знали и говорили об объективе, но под другими названиями. Так Больцано в 1837 г. для обозначения того, что Мейнонг назвал объективом, использовал выражение «предложение-в-себе» (Satz an sich); Брентано, по утверждению Штумпфа в одной из публикаций 1907 г., уже 30 лет тому использовал для этого понятия термин «содержание суждения» (Urteilsinhalt); Штумпф в курсе логики 1888 г. (литографированное изложение) сам использовал этот термин, но теперь предпочитает пользоваться выражением «состояние вещи» (Sachverhalt)». Если же учесть, что предмет общего представления неразрывно связан с содержанием интенциональным отношением (можно было бы даже сказать, что он помещен в содержание волевым усилием [in tendere]), то все перечисленные его названия - ни что иное как способ субстантивации содержания представления. Однако Твардовский выбирает иной путь экспликации предмета общего представления и делает это при помощи представлений единичных предметов, которые являются опосредующими и более конкретными, или, как считает автор этой концепции - наглядными представлениями. Поэтому «предмет общего представления как раз и есть часть предмета подчиненного ему представления, который находится к определенным частям предмета других единичных представлений в отношении тождества».

Прежде всего нас будут интересовать акты представления и суждения. Все такие акты имеют трехчленную структуру, которую можно изобразить следующим образом:

акт

предмет содержание

Здесь двойной стрелкой отмечено интенциональное отношение к имманентному объекту, который является содержанием представления. По поводу взаимоотношения понятий содержания и неимманентного объекта Твардовский [1894] пишет, что «предмет [...] представляется посредством (durch) содержания представления (или посредством представления)» (S.8). Однако, несмотря на все ухищрения, посредством которых представляется действительный предмет, интенциональный акт Твардовского подразумевает два предмета. В одном смысле «представленный предмет является действительным (wahrhafter) предметом, так же как и протяженным, потерянным и т.п. предметом. Но в другом смысле представленный предмет значит нечто противоположное действительному предмету; в этом случае представленный предмет не является больше предметом, а содержанием представления, т.е. чем-то от действительного предмета совершенно отличным» (S.8). Поэтому схема акта должна быть уточнена.

акт

предмет предмет

действительный имманентный

Отличие одного предмета от другого в том состоит, что имманентный предмет всегда существует как предмет общего представления, тогда как действительный предмет может реально и не существовать. Про содержание Твардовский пишет, что оно является «знаком предмета, его психическим образом, поскольку предмет представлен». Здесь следует уточнить, что содержание «обозначает» имманентный предмет, который посредством этого отношения всегда присущ содержанию. Имманентные предметы, называемые также предметами общих представлений, являются, по мнению Твардовского, ничем иным, как идеями Платона. Поскольку знак вторичен по отношению к обозначаемому, то можно сказать, что действительный предмет обозначает предмет имманентный. Для выявления действительного предмета в акте представления используется имя и Твардовский рассматривает три функции именования, аналогичные трем компонентам психического акта, однако действие именования он не относит к разряду психических функций. Такую позицию можно отчасти объяснить идиогеническим подходом в теории суждений, согласно которому функция обозначения implicite приписывалась каждому категорематическому выражению, в том числе и суждению и поэтому, рассматривая акт суждения, не было необходимости специально заниматься именованием. По мнению Твардовского имя должно прежде всего сообщать слушающему об акте представления и вызывать в нем такой же или подобный психический образ предмета. В этом подходе эксплуатируется вторичная природа знака, которая не может прояснить внутреннее строение самого психического акта, а всего лишь вызвать его повтор или подобие. Выход из ситуации с обозначением имманентного предмета предметом действительным Твардовский находит, с одной стороны, в принятии экстенсиональной трактовки содержания, относя ее едва ли не к заблуждениям психики, с другой стороны - к языковой операции переименования, за которой скрываются вспомогательные, опосредующие представления предметов. В работe [1894] можно найти достаточно аргументов в пользу утверждения, что отношение упомянутых предметов является отношением обозначения, а точнее - переименования. Здесь мы приводим лишь некоторые из них. Твардовский пишет: «Нам кажется, что причина того, что часто не замечают общих представлений является двоякой и находится частью в языковых, а частью в психологических отношениях. А именно, язык часто использует для обозначения общих и единичных предметов одинаковые названия. Что названия единичных предметов могут отличаться от названия общего предмета доказывает тот факт, что существуют имена собственные. Даже там, где мы не располагаем никакими соответствующими именами собственными, часто названия единичных предметов отличаются от названий предметов общих» ([1894], S. 36). Несколько далее автор продолжает: «Во всяком случае, между названиями общих и соответствующих особенных предметов часто наличествует - если только они не тождественны друг другу - некоторое подобие того, что, как нам кажется, в достаточной мере объясняет тот факт, что, считая названные предметы идентичными, обычно предполагали, что общее название - это в то же время и суммарное обозначение всех предметов, обозначенных посредством соответствующих особенных названий»(S.36). Наиболее весомым аргументом в защиту отношения переименования является т.н. «символическое», в смысле Лейбница, мышление о предмете посредством обозначающего этот предмет названия. Учитывая сказанное, дополним схему психического акта отношением именования.

акт представления

номинация

предмет предмет

действительный имманентный

Еще раз ответим на вопрос, почему отношение номинации направлено от предмета общего представления к единичному предмету: первый всегда существует, тогда как второй может не существовать, может уточняться посредством вспомогательных представлений и переименования. Короче говоря, знак, т.е. в нашей ситуации действительный предмет, вторичен. Ответ на этот вопрос не является ответом о положении дел в реальности, но ответом о функционировании механизма психики. Поэтому нет смысла спрашивать, что было раньше познано (представлено, осуждено) - индивид, называемый Петром, или человек вообще. Сделанное уточнение противоречит убеждению Твардовского, которое он подкрепляет ссылкой на авторитет Аристотеля: «Существует установленный еще Аристотелем закон, согласно которому мы никогда не могли бы иметь неконкретных представлений, если бы они не сопровождались одним (или несколькими) конкретными представлениями» ([1894],S.37). Далее мы увидим, что эта исходная позиция в определении приоритета предметов единичного представления не позволит Твардовскому построить теорию суждений.

Сейчас же, с учетом сказанного, схема акта может быть уточнена.

акт представления

деноминация

действительный имманентный

предмет предмет

Трудность обнаружения отношения деноминации заключается в том, что имя имманентного предмета, «находящегося» в содержании, подразумевается, а весь процесс переименования, преследующий цель уточнения, идентификации единичного предмета проходит в сфере психики неявно, ибо каждое явленное и осознанное имя тотчас процесс переименования вывело бы в экстралингвистическую сферу, а тем самым он был бы окончен.

К попытке обнаружения имени предмета общего представления можно отнести теорию объектива А.Мейнонга [1910]. С этой целью Мейнонг вводит в рассмотрение новую психическую функцию - предположение, тесно связанную со схоластической суппозицией, но выделяет не значение латинского глагола supponere - подкладывать, подставлять, выражающего процесс, предполагающий наличие имени, а значение существительного suppositio - допущение, с каковой целью и использует немецкий термин Annahme. Результатом акта предположения является объектив, который в свою очередь предполагает наличие объекта, а точнее - имени объекта. Вся конструкция психического акта предположения (Annahme) не имела бы смысла, если бы понятие объектива не предполагало бы имени объекта, возможно и не существующего. Легко видеть, что мейнонговский акт имеет структуру, аналогичную актам представления и суждения:

акт предположения

(Annahme)

номинация

объект объектив

Несмотря на то, что объектив дан только в суждении, его весьма трудно эксплицировать и, кажется, совершенно невозможно это сделать, если объект представлен в суждении собственным именем. Было бы бесполезным делом приводить примеры суждений, которыми пользовался Мейнонг, с целью обнаружения объектива, ибо объектив предполагается и чаще всего выступает в качестве описания. Собственное же имя, которое носит объект, свидетельствует лишь об окончании процесса переименования объекта данного посредством описания. Поэтому акт предположения существования, например, мифического животного имеет следующий вид:

акт предположения

существования

деноминация

Пегас крылатый конь

Проверка предположения о существовании Пегаса или крылатого коня должна проводиться уже в суждении косвенно на основании истинностной оценки. Как правило, субъект, выносящий суждение, обладает достаточным запасом имен или вводит их посредством явных определений и это обстоятельство также препятствует обнаружению процесса переименования, совершаемого часто в сфере психики.

Возвращаясь к интенциональным актам можно обнаружить их иерархию: акт представления является условием совершения акта суждения. Акт предположения, который мы связали здесь с именованием, а точнее - с переименованием или описанием, служит выявлению предмета представления, который и будет судиться. Таким образом, последовательность интенциональных актов должна быть дополнена актом предположения и имеет вид следующей иерархии:

акт представления

акт предположения

акт суждения

Эту иерархию можно раскрыть подробнее, если концептуально принять во внимание функциональную природу акта как действия, результат которого, т.е. значение функции будет одновременно являться аргументом последующей в иерархии функции. Так результатом (значением) функции представления будет имманентный предмет, отношение к которому на всех диаграммах показано двойной стрелкой. Учитывая функцию предположения, опосредующую имманентный предмет данный в содержании и не принимаемую во внимание ни Брентано, ни Твардовским, мы восстанавливаем в правах содержание акта представления, отождествляя имманентный предмет с объективом. С учетом функциональной природы актов их последовательность такова:

акт представления

предмет действительный содержание

Выявлению предмета представления служит акт предположения, который реализуется в пропозиции:

акт предположения = акт высказывания (содержания представления)

номинация

объект объектив (имманентный предмет)

(имя действительного предмета) (дескрипция)

Следующая диаграмма является иллюстрацией сказанного Твардовским:»...то, что утверждается или отрицается суждением, не будучи одновременно предметом действия суждения, является содержанием суждения. Поэтому под «содержанием суждения» следует понимать существование предмета, о котором в каждом суждении идет речь» ([1894], S.8). С учетом сделанного уточнения в цитате речь идет о существовании действительного предмета посредством утверждения имманентного предмета (содержания).

акт суждения = утверждения (отрицания) имманентного предмета

обозначение

материя суждения существование (не существование)

действительного предмета

Можно продолжить последовательность актов как функционалов и рассматривать существование как процесс или акт, выраженный материей суждения. С точки зрения языка это означает, что мы пользуемся, как правило не описаниями, а «готовыми» именами предметов и весь субъективизм заключен в выборе материи суждения^[121]. Наше свидетельство о существовании действительного предмета становится косвенным, оценочным и опосредованным материей суждения.