ЗаклюЧение 7 страница

Анализ творчества Ницше Твардовский начинает с изложения своей позиции. Ее он излагает следующим образом: «История нас учит, что пути человечества ведут ко все более жесткому овладению проистекающими из телесной природы человека физиологическими инстинктами и устремлениями в пользу духа и его всестороннего развития. Прогресс и степень цивилизации мы измеряем той мерой, в какой человечество, в духовном смысле, сумело овладеть природой, не только той, что окружает человека, но и той, которая является частью каждого отдельного человека. Одухотворение человечества - вот цель цивилизации; а природа - это только средство для [достижения] цели, а не сама цель. [...] Те же, кого мы считаем гениями человечества [uwazamy za mistrzów ludzkosci] без устали говорят, чтобы мы стремились к господству духа. Ницше трубит отбой; он обращает вспять шкалу и меру прогресса [...]. То, что мы называем прогрессом - это упадок; целью человечества не должно быть Царство Божье, т.е. справедливый мир, но возврат к состоянию, в котором находилось человечество, согласно теории эволюции, в начале своего существования».(S.296)

Критику взглядов Ницше Твардовский намерен провести в одном пункте, но без сомнения ключевом, выбор которого он определяет так: «Поскольку демократические идеи, как и сочувствие, в конечном счете, погружены в христианскую этику, то достаточно ограничиться уточнением позиции, которую занимает Ницше в отношении христианства». (S.298 Твардовский сравнивает исходные позиции Ницше и Иисуса, которые, на первый взгляд, кажутся схожими. Первую он представляет следующими афоризмами: «Иисус сказал своим иудеям: Закон был хорош для хамов; любите Бога, как люблю его я, его сын! Разве относятся к нам, сынам Божьим, моральные предписания?», а также: «То, что делается с любовью, делается по ту сторону добра и зла (jenseits von Gut und Böse»). Христос также учил любить Бога и ближнего, добавляя при этом: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». Божьи заповеди Твардовский трактует следующим образом: «Любите Бога и ближнего, делайте так, как вам подсказывает любовь к Богу и ближнему и тогда всякий раз не нужно будет спрашивать, делаете ли вы хорошо, или плохо, согласуется ли ваше поведение с моральными предписаниями, которые дали вам Моисей и пророки. Если ваши поступки будут проистекать от любви, то они будут такими, какими должны быть».(S.303)

В учении Иисуса и Ницше Твардовский находит общий пункт, выраженный в словах: «jenseits von Gut und Böse», подчеркивая лишь общность слов, но не их значений, ибо если говорить о значениях, то «тогда перед нашим взглядом открывается пропасть, разделяющая крайности, отдаленные друг от друга как небо и земля». (S.303) В выражении «по ту сторону добра и зла», по мнению Твардовского, представлена конечная цель этических поисков. Он анализирует способ продвижения Ницше к этой цели, выделяя два этапа. Первый состоит в формировании сверхчеловека, который своим моральным инстинктом превышает всех прочих и поэтому не обязан принимать во внимание моральные предписания. Моральный инстинкт, о котором говорит Твардовский - это духовный инстинкт, или вдохновение, присущее «гениям в сфере этики, которых мы называем святыми». Но Ницше не задержался на первом этапе продвижения к цели, лежащей по ту сторону добра и зла, и переходит ко второму этапу - замене духовного инстинкта инстинктом физиологическим. Ранее речь шла о интуиции, сейчас уже только о зверином инстинкте. Подмену интуиции настоящим инстинктом, считает Твардовский, объясняет то обстоятельство, что сверхчеловек Ницше все еще оставался «jenseits von Gut und Böse», но уже стал по другую сторону добра и зла. Твардовский заключает: «Этический гений заключается в том, что уже не нужно спрашивать о различии между добром и злом; существо, поступающее единственно согласно физиологическому инстинкту, например, ребенок или зверь стоит там, где еще не нужно спрашивать об этом отличии. Хищный человек еще не обладает чувством, которое бы ему позволило отличить зло от блага; в жизни ему достаточно инстинкта; святой человек, этический гений уже не нуждается в чувстве различения зла от блага; место этого чувства у него заняла любовь, в согласии с которой он поступая, не ошибается в своих действиях».(S.304) Ошибка Ницше состояла в подмене значений выражения «инстинкт», употребляемого как в смысле физиологическом, так и в смысле «гениальной интуиции», вследствие чего высказывания Ницше могут быть отнесены как по одну, так и по другую сторону этого «jenseits von Gut und Böse».

Таким образом, ницшеанскую этику господ (сверхчеловека) и этику рабов Твардовский видит в различии этики эгоизма и этики любви к ближнему. Стремлению к власти Твардовский противопоставляет гармоничное развитие как физических сил, так и духовных.

К этим двум небольшим работам венского периода примыкают два других текста, написанные уже во Львове в 1899 г., с ярко выраженным популяризаторским характером. В первом, названном «Всегда ли человек поступает эгоистично» [1899a], Твардовский выступает против гедонизма, который является всего лишь «умело сотканной софистикой» и который тем опасен, что отрицая незаинтересованное поведение, может отвратить слабые натуры от приложения каких-либо усилий в выбранном направлении. Во второй работе - «Пессимизм и оптимизм»[1899b] Твардовский различает теоретические пессимизм и оптимизм от практических пессимизма и оптимизма, а затем обсуждает их. Вывод, к которому он приходит, категоричен: спор с позиций оптимизма и пессимизма не имеет решения, поскольку он основан на различии в степени жизненного опыта, которым обладают люди, воспринимающие по-разному удовольствие и отвращение.

Подход к проблемам этики и их соотнесение с нормами морали был сформулирован Твардовским в процессе чтения в университете лекций и выступлений в научных и популяризаторских обществах Львова и тогдашней Галиции. Университетский цикл лекций читался каждые четыре года; в зимнем семестре он носил название «Главные направления научной этики», включая отдельную часть - «Задачи научной этики», а в летнем - «Этический скептицизм». За время работы в университете Твардовский прочитал шесть таких циклов лекций в 1905/06, 1909/10, 1913/14, 1919/1920, 1923/24, 1927/28 академические годы.^[100] С каждым таким циклом в соответствии с установками дескриптивной философии, во многом послужившей основой этики, Твардовский уточняет используемые понятия, значения терминов и все же остается, по его же словам, «человеком, ищущим этику».^[101]

Текст лекций по этике создавался в тот период, когда Твардовский был психологистом. Эта позиция выражалась в убеждении, что невозможно решать эпистемологические, логические, эстетические и этические проблемы независимо от психологии. Поэтому психология служит ключом для понимания ранних взглядов Твардовского на роль и место этики в системе философских дисциплин.^[102] Определить отношение психологии к философии помогает уже упоминавшаяся работа «Психология наряду с физиологией и философией»(1897). Как и Брентано Твардовский считает, что психология занимается изучением актов сознания. Источником знания о фактах психики является внутренний опыт. «Если бы мы не обладали внутренним опытом - писал Твардовский, - и как следствие этого, не знали бы проявлений интеллектуальной жизни, то не только не могла бы существовать психология, но не было бы также ни логики, ни этики, ни эстетики, ни теории познания, и даже метафизики. ([1897],S.109) В терминологии Твардовского «проявления интеллектуальной жизни» - это в сущности результаты познавательной деятельности, психические проявления предмета, психические переживания, обнаруживаемые и выявляемые при помощи интроспекции. Интроспекция для Твардовского была одним из основных методов описания и анализа фактов психики.

В это же время Твардовский критиковал т.н. метафизицизм как метод исследования. В соответствии с этим методом отдельные утверждения оценивались с точки зрения их согласованности с метафизическими системами, которые в определенное время или в определенной среде полагали истинными.^[103] Твардовский считал, что метафизические спекуляции следует отбросить, а их место должен занять психологический анализ проблем морали, на основе которого можно прийти к метафизическим обобщениям. Аналитический подход должен оградить философию от спекуляций и придать исследуемым вопросам однозначное значение. Короче говоря, Твардовский продолжал развивать брентановскую программу научной философии, основанную на положениях дескриптивной философии и использующую метод анализа.

Этот подход последовательно был воплощен в курсе «Этики». Исходным пунктом в исследовании явлений психики является анализ психической реальности данной Брентано, главным образом в работе «Психология с эмпирической точки зрения». Но в отличие от Брентано совокупность явлений психики Твардовский делит не на три группы, а на четыре: 1) представления и понятия, 2) суждения, 3) чувства, 4) волевые акты. Он разделял убеждения Брентано, заключающиеся в том, что если в области суждений обязательны правила логики, то и в области моральных ценностей они также возможны, т.е. что как в отношении истины и лжи в логике, так и в области эмоций и проявлений воли существует добро и зло, причем в определенном порядке, представляющем логику чувств, подобно логике мысли.

Близок был Твардовский австрийскому философу и тогда, когда при выяснении сущности блага использовал внутренний опыт как источник знаний, а описания и анализ - как метод. Этот подход соответствовал взгляду Брентано, усматривавшему в оценке не естественные свойства предмета, но присущие качества, получаемые предметом благодаря интенциональному акту, в котором субъект утверждает желаемый им предмет. Сам же предмет этой оценкой как качеством может обладать всего лишь потенциально.^[104]

Значительное место в рукописи лекций по этике занимает теория чувства ценности. Кроме работы Брентано «О происхождении нравственного сознания» («Vom Ursprung sittlicher Erkenntnis») в лекциях заметно влияние А.Мейнонга, главным образом «Психологическо-этического исследования теории ценностей» («Psychologisch- ethische Untersuchungen zur Werttheorie») (1894). Согласно Брентано выражением акта оценки является чувство, а ценность - это название интенционального направления этого отношения. Поэтому анализ ценности должен быть обращен к опыту, а не к предмету. Подобно Мейнонгу в теории ценностей Твардовский был антинатуралистом и соглашался с ним в том, что переживания ценностей являются чувствами направленными на существование либо несуществование чего-либо, а экзистенциальное суждение служит посылкой чувства оценки. Однако ценность - это не то же самое, что переживание ценности. «Чувство оценки является психическим фактом, тогда как ценность является ценностью чего-то действительного.»(Meinong[1894],S.67)

В этике как науке Твардовский различал три части: науку о благе, науку об обязанностях и науку о добродетели. Предмет, область, задачи и цель этики Твардовский определяет по-разному, в зависимости от того, относятся ли рассматриваемые вопросы к дескриптивной этике, теоретической, нормативной или практической. Заданием дескриптивной этики должен был бы быть преимущественно анализ явлений, связанных с моралью, теоретическая этика предназначена сформулировать этический критерий, нормативная - определить список добродетелей, правил и обязанностей, практическая этика - определить способы формирования добродетелей и обеспечить послушание моральным повинностям.

Более четко о задачах научной этики Твардовский высказался в докладе «О задачах научной этики», резюме которого появилось в «Пшеглёнде филозовичнем» [1907b].^[105] Твардовский считает, что научная этика, т.е. этика сформированная научным путем не должна содержать положений, которые не были бы получены путем логических рассуждений из аксиом или фактов. Но таким образом этика не может прийти к нормам и правилам поведения. Вообще ни одна наука, вопреки распространенному мнению, не может преподнести правила. «Наука - пишет Твардовский,- говорит только что и как есть, но не говорит, что должно быть.»(S.416) Норма или правило поведения проистекают не из теоретического исследования, но из использования результатов этого исследования с практическими целями. Твардовский иллюстрирует это положение примером. Так гигиена утверждает, что движение является одним из необходимых условий поддержания здоровья и лишь забота о реализации столь важной цели, каковой является поддержание здоровья, создает норму: необходимо двигаться.

Таким образом, научная этика может только исследовать, оставляя формирование норм на основе полученных результатов, действию тех факторов, которые стремятся достигнуть определенные практические цели. Твардовский задается вопросом: что в таком случае является предметом исследования научной этики? Он не согласен с бытующим мнением, будто бы этика изучает возникновение и развитие этических понятий, ибо появившаяся таким образом т.н. описательная этика оказывается совершенно отличной от этики научной. Исходным пунктом в подходе к определению предмета научной этики Твардовский предлагает считать различия в устремлениях и действиях одних индивидов в отношении устремлений и действий других; этот же подход можно использовать и по отношению к общественным группам, а также группе и индивиду. Тот факт, что эти различия, доходящие часто до противоречия, оказываются более или менее острыми, этот факт и является предметом научной этики, в задачу которой входит исследование условий, при выполнении которых указанные различия минимальны. Следовательно, научная этика путем анализа и обобщения фактов, данных в опыте, придет к ряду утверждений, а к некоторым, считает Твардовский, уже пришла, которые являются сугубо теоретическими. Извлечение из этих утверждений норм поведения и введение их в жизнь остается на долю инстанций, которым ближе практические цели и которые наделены правом предписания. Например, ученый гигиенист оставляет прерогативу формулирования, введения и контроля норм здравоохранения санитарным властям. Но поскольку общество не может ждать научно обоснованных норм, оно пользуется предписаниями, сформулированными, как полагает Твардовский, благодаря общественному инстинкту, в частности такому этическому инстинкту, который может быть назван инстинктом самосохранения общества. Именно так и возникли нормы поведения, содержащиеся в традициях и обычаях, в этике сообществ и в указаниях публичного мнения, в религиозных предписаниях. Соотношение утверждений научной этики и выработанных практически норм Твардовский считает комплиментарным, а в отдельных случаях отдает первенство научным положениям, которые должны привести к согласию бытующих норм, если таковые не противоречат друг другу.

Определенная таким образом этика была предназначена для достижения социальной гармонии, поскольку в согласии с установкой на эмпирию, построение этики как научной дисциплины должно опираться на реалии. Только такая этика, полагал Твардовский, может удовлетворять всем требованиям, предъявляемым к рациональному знанию.^[106]

С позиций рационализма Твардовский проводит анализ этического субъективизма и релятивизма, уделяя особенно пристальное внимание гедонизму в этической и психологической версиях. Негативное отношение к гедонизму он перенимает от Брентано, считавшего, что связь оценивания с эмоциональными переживаниями не должна отождествляться с гедонизмом. В теориях гедонизма Твардовский считал лишь одно утверждение истинным, а именно, что достижение какой-то цели вызывает приятное чувство. Однако это положение не может служить основанием того тезиса, что само лишь удовольствие и является единственной целью наших устремлений. В результате анализа человеческих желаний и устремлений Твардовский приходит к выводу, что удовольствие как выражение приятного чувства является следствием этических поступков. Оно тем больше, чем более в этическом поведении проявляется знаменующая человека его природа. Поэтому источником поступков является не удовольствие. Оно всего лишь положительное свойство, сопровождающее этические действия.

Опубликованные лекции по этике содержат две части, названные «Этика теоретическая» и «Этика практическая». В теоретической части много места Твардовский отводит вопросу об источниках, основании, содержании и обосновании этического критерия. Под этическим критерием он понимает суждение (предложение), на основе которого можно сказать, какой поступок является хорошим, а какой - плохим. В содержание этического критерия входят априорные и апостериорные факторы. Априорное содержание может быть получено дедуктивным путем из дефиниций хорошего и плохого поведения. Апостериорное содержание этического критерия можно обнаружить в тех дисциплинах, которые занимаются изучением свойств, отличающих человека от прочих существ известных нам из опыта, т.е. от животных. На основании изложенного человека и определяют как существо разумное и социальное.

В тесной связи с этическим критерием находится этическая оценка. Твардовский различает положительное поведение, которое затем разделяет на правильное (обязательное) и похвальное (рекомендуемое), и отрицательное поведение, включающее разрешенные и караемые поступки. Предметом этической оценки, по мнению Твардовского, должно быть ни намерение (интенция), ни следствие и даже не само действие (поступок), но «постоянный эмоциональный настрой» и «постоянная направленность воли» как составляющие характера деятельностного субъекта. Анализу этической оценки и условиям ее вынесения в лекциях посвящено много места.^[107]

Особое внимание автор уделяет исследованию поступка, его характеру, видам и последствиям.^[108] Здесь мы встречаемся с проблемой признания за кем-то права на поступок, ответственности за него, проблемой вины и заслуги.^[109] Во всех текстах лекций по этике Твардовский трактует признание как утверждение того, что поступок является следствием решения (воли), а решение - следствием (согласованным) характера. Только такое решение, которое является действительным проявлением характера, Твардовский называл свободным в смысле морали.

Признание является условием ответственности и возникающих на этом фоне моральных чувств, которые могут принимать, среди прочих, вид угрызений совести. Их Твардовский определяет как чувства неприятные, возникающие тогда, когда мы замечаем противоречие между принятым решением и моральными убеждениями.

Принятие Твардовским утверждения, что действительным предметом оценки должен быть характер, вызвали в нем заинтересованность условиями и методами такого влияния на характер, которые позволили бы сформировать его в соответствии с этическими требованиями. А это задача моралистики, которая предназначена пробуждать симпатию к этическому поведению и вызывать отвращение к поведению неэтическому. Вопросы морали Твардовский рассматривает во второй части своей «Этики», названной «Практическая этика или наука о добродетелях и обязанностях».

Создание эмоциональных и рациональных побудительных мотивов, предназначенных стимулировать этическое поведение, относится к таким сферам как педагогика, юриспруденция и религия. Фундаментом такого воспитания должно быть послушание и последовательность в поступках (действиях). Находящиеся в центре внимания воспитательных действий принципы носят, по мнению Твардовского, эмпирический характер и должны проистекать из наблюдений над жизнью общества и его потребностями, направленными на сохранение порядка и сотрудничества между людьми. Эти положения в тексте лекций подкрепляются примерами, почерпнутыми из жизни тогдашней Польши, причем Твардовский не скрывает свое негативное отношение к ее отрицательным сторонам, в частности неприязненного отношения к политическим программам социал-демократии в социальных вопросах.

Особую роль при формировании характера играет, по мнению Твардовского, притягательная сила личного примера. С точки зрения организации работы над собой Твардовский в лекциях подробно излагает жизненную программу Бенджамина Франклина (1706-1790).

Много внимания в рукописи лекций Твардовский посвящает обязанностям, которые человек возлагает на себя в связи с выработкой в себе добродетелей. Обязанности им разделяются на три группы: 1) по отношению к себе, 2) по отношению к окружающим, 3) по отношению к Богу. Подробно обсуждается лишь первая из них. К добродетелям этой группы относится владение собой, сдержанность, отвага, выносливость, покладистость. Среди обязанностей, связанных с умственной деятельностью человека Твардовский выделяет обязанность интеллектуального воспитания и заботу о воспитании эстетическом. Говоря об идеальном благе, предназначенном для себя и предполагающем заботу о нем, Твардовский называет достоинство, доброе имя, честь, благородство. Все анализируемые им обязанности (добродетели) должны обеспечить нормальное развитие интеллектуальной и эмоциональной сфер жизни индивида, а также его сознательное и ответственное участие в жизни общества.

РАЗДЕЛ II. ФИЛОСОФИЯ ЯЗЫКА.

Глава 1. Рассуждение: критика оснований.

§ 1. Философия языка: философия имени и философия предложения.

Термин "философия языка" не употреблялся во Львовско-варшавской школе. В исследованиях языка использовались термины "семасиология", "семиотика", "семантика", причем наиболее распространенным был термин "семантика". Он использовался в школе в двояком значении. Чаще всего термин "семантика" понимался широко и обозначал сферу исследований, в которой изучались значения выражений языка, причем понятие значения также понималось весьма широко и попросту охватывало всевозможные функции языка. В этом широком смысле термин "семантика" приближается к сегодняшней семиотике с ее разделением на синтаксис, семантику и прагматику. Начиная с Тарского семантику стали понимать в более узком смысле, как семантику референциальную, рассматривавшую отношение между языком и тем, к чему этот язык относится.

Сегодня термин "философия языка" широко распространен. Используя его в дальнейшем изложении, будем в него вкладывать смысл, который можно обрисовать, впрочем весьма условно, как методологию изучения языка. Это значит, что нас будут интересовать прежде всего интралингвистические аспекты и их выражение в языке в виде процессов и результатов. Мы принимаем также широко распространенный тезис о связи мышления и языка, позволяющий эксплицировать в языке формы мышления, и прежде всего, правильные формы, являющиеся нормами, т.е. законами логики.: Тогда можно надеяться, что нормирование процессов рассуждения позволит установить нормы языковых форм и парадигмы их использования. Так, полагая суждение частным случаем рассуждения, мы покажем не только направление хода мыслей таких философов и логиков как Лукасевич и Лесьневский, но и обретем "равновесие" при дальнейшем рассмотрении концепций Твардовского и Айдукевича в сфере философии языка.

Классификацией рассуждений во Львовско-варшавской школе, главным образом с дидактическими целями, занимался Твардовский [1901]. Понятие рассуждения [rozumowania] Твардовский использует не для обобщения понятий «вывода» [wnioskowania] и «доказательства» [dowodzenia], а для критического их анализа. Рассуждение возникает при рассмотрении отношения двух суждений, называемых в случае следования основанием [racją] и следствием [następstwem], а в случае доказательства - аргументом(ми) и утверждением [tezą]. Решающим фактором в разграничении следования от доказательства является определенность или уверенность в истинности основания для следования и доказательства соответственно. Таким образом, отношение суждений в рассуждении истинностнозначно ориентировано в зависимости от того, является ли «истина» целью, или исходным пунктом в рассуждении.

Взяв за основу труд Твардовского тему классификации рассуждений продолжил Лукасевич статьей «О творчестве в науке» [1912], которая в сокращенном варианте с названием «О науке» [1915] была опубликована в пособии для самообразования.^[110] Хотя эта работа и не без недостатков^[111] все же она позволяет рассмотреть процессы мышления в соответствии с нормой, определяющей их направление и приводящих к достоверному знанию. Лукасевич пишет, что рассуждение [rozumowanie] основывается на отношении следования [wynikania], возникающего между основанием [racją] и следствием [następstwem], причем отношение следования несимметрично. Переход от основания к следствию Лукасевич называет направлением следования. Тот факт, что отношение следования несимметрично, т.е. направлено имеет для теории рассуждений основополагающее значение. «Рассуждением я называю такое действие сознания - продолжает Лукасевич, - которое на основании данных предложений, являющихся исходным пунктом рассуждения, ищет иные предложения, являющиеся целью рассуждения и соединенных с предыдущими отношением следования. Переход от исходного пункта к цели рассуждения я называю направлением рассуждения»^[112]. ([1915], S.82-83)

В результате оказывается, что направление рассуждения может совпадать или не совпадать с направлением следования. Используя эту особенность ориентированных отношений Лукасевич делит все рассуждения на два класса: дедуктивные рассуждения, в которых направление рассуждения совпадает с направлением следования, и редуктивные рассуждения, в которых направление рассуждения противоположно направлению следования. Таким образом, в дедуктивных рассуждениях ищут следствия для данного основания, а в редуктивных наоборот - основания для данных следствий.

Каждый из этих классов рассуждений Лукасевич делит еще на два в зависимости от того, является ли исходный пункт рассуждения определенно истинным, или неопределенно истинным, т.е. при некоторых условиях или параметрах он может оказаться ложным. В результате такой дихотомии к дедуктивным рассуждениям Лукасевич относит вывод [wnioskowanie] и проверку [sprawdzanie], а к редуктивным - объяснение [tlumaczenie]^[113] и доказательство [dowodzenie].

Мотивацию построенной Лукасевичем классификации рассуждений можно обнаружить в раннем периоде его творчестве, когда им осмысливались фундаментальные вопросы естествознания и их выражение в научной теории. Он пишет: «Всякая теория рождается из рассуждения [rozumowania]. Рассуждение от того проистекает, что стремление знать редко когда находит полное удовлетворение в самом лишь наблюдении фактов, поскольку мы не только хотим знать, как выглядит данный факт, но обычно хотим также узнать его причину, предвидеть его следствия, вывести его из некоего основания и всесторонне его понять. Во всех этих случаях мы вынуждены обратиться к факторам, которые нам непосредственно не даны в чувственном или рациональном опыте, либо в памяти. Единственным выходом из тесного круга непосредственных данных является рассуждение». ([1915],S.81) Намерения Лукасевича станут более понятными, если принять во внимание то обстоятельство, что в это время он занимается проблемой детерминизма и индетерминизма, пытаясь контролировать ее решение при помощи логических рассуждений в рамках научной теории, используя при этом параллелизм понятий причины и следствия, с одной стороны, и их отражение в теории в виде понятий основания и следствия, с другой стороны. Выражениями основания и следствия в теории являются суждения, которые характеризуются Лукасевичем единственно со стороны их истинности. Однако истинность - это не единственная характеристика суждения. Другой стороной суждения является онтологический аспект, отражающий существование предмета суждения.^[114] Хорошо известно, что аристотелевская силлогистика предполагает уверенность в существовании субъекта суждения, результатом совершения которого оказывается истинностная оценка. Для так определенного процесса суждения исходным пунктом оказывается существование субъекта, а целью - «истина». Но естественный язык позволяет, хотя и внешним образом, судить и в обратном направлении, предполагая вначале некое свойство предмета, а тем самым implicite его истинностную оценку, которая затем оказывается косвенным подтверждением существования предмета. Так например, в первом случае мы говорим «Роза красная», а во втором - «Красная роза».^[115] Каждый из этих процессов суждения основывается на отношении следования обозначений для частей суждения слева направо, т.е. с использованием принципа линейности записи. Очевидно, что отношение следования направлено. Теперь, используя широко применявшийся Твардовским метод парафраз, можно повторить ход мыслей Лукасевича, заменяя понятие рассуждения его частным случаем, а именно - понятием суждения, а понятие следования заменить семиотическим понятием линейного следования записей.

Итак, каждое суждение^[116] основывается на отношении линейного следования. Мы говорим, что за субъектом S следует написание предиката P и, сохраняя здесь терминологию Лукасевича, назовем S основанием, а P - следствием.^[117] Отношение следования несимметрично, т.е. оно обладает тем свойством, что отношение может быть, но не обязательно имеет место в направлении от P к S, когда оно выполняется от S к P. Переход от основания S к следствию P назовем, вслед за Лукасевичем, направлением следования. Парафраза понятия рассуждения по Лукасевичу применительно к суждению имеет следующий вид: суждением назовем такое действие рассудка, которое на основании данного термина, являющегося исходным пунктом суждения, подыскивает иной термин, являющийся целью суждения и связанный с предыдущим термином отношением следования. Переход от исходного пункта к цели суждения назовем направлением суждения.