ЗаклюЧение 4 страница

Тему национальной философии во вступительной речи в Варшавском университете продолжил Я. Лукасевич [1915b]. Пафос его выступления понятен и объясняется долгожданным открытием польского университета в Варшаве.^[67] Он высказался следующим образом: «Мы до сих пор не имеем собственного, национального взгляда на мир и жизнь. Сегодня мы еще не способны на такой взгляд, ибо мы измучены горькой вековой недолей и бедами настоящей войны. И в прошлом мы никогда не имели собственного взгляда на мир и жизнь, а были всегда подвержены чужим взглядам [...] Канта, [...] Гегеля, [...] Конта и Милля. И сегодня мы поддаемся чужым взглядам, немецкому идеализму, английскому прагматизму, французскому бергсонизму [...]. Но сегодня мы, польские философы способны к тому, чтобы склоняя голову перед каждой заслугой, не гнуть шею перед чужими авторитетами. И в философии мы должны освободиться от посторонних влияний и работать над созданием собственного, польского взгляда на мир и жизнь».(S.135)

Философы школы были открыты для новых веяний, течений и направлений зарубежной философии, влияние которой было следствием выездов на стипендии, личных контактов, а также работы над конкретными проблемами. Последний фактор особенно сказался в логике, развитие которой проходило под знаком отношений Фреге и Рассела. Используя заграничные стипендии побывали у Мура - Оссовская, у Виттгенштейна - Кокошинская, Домбская и Мельберг - у Шлика. В свою очередь, в Польшу приезжали молодые философы из-за границы, например, Куайн. Польские ученые устанавливали личные контакты на международных конгрессах, а также выезжали с докладами за границу, например, Тарский в Вену, а Лесьневский в Мюнстер, или же принимали заграничных философов в Польше, например, Карнапа, Шольца, Менгера, Вуджера.

§ 2. Организационные структуры в Школе.

Начало организационным структурам Школы было положено во Львове созданием Польского философского общества. На его открытии 12 февраля 1904 г., приуроченном к сотой годовщине смерти И.Канта, Твардовский так охарактеризовал задачи, стоящие перед Обществом: «Польское Философское Общество не будет служить исключительно какому-либо одному философскому направлению, поскольку оно стремится охватить все направления. Оно будет свободно от всякой односторонности, будет как можно разностороннее. Единственной догмой Общества будет убеждение, что догматизм является наибольшим врагом всякой научной работы. Мы хотим, чтобы все направления научной работы и все взгляды в нашем обществе были направлены к одной цели - поиску истины. Путь к ней - научный критицизм.»([1904],S.241-242) Провозглашенный на открытии Общества курс выдерживался Твардовским с неукоснительной строгостью в течении всего периода функционирования общества. Через четверть века после начала работы Общества его основатель в юбилейной речи говорил: «Наше Общество можно было бы обвинить в том, [...] что будучи обществом философским оно чрезвычайно мало или, пожалуй, вовсе не занимается вопросами мировоззрения. Все же, - мог бы кто-нибудь сказать, - это важнейшая сторона всякой работы, свойственной философии, если уж формированию такого взгляда служили и служат самые изнурительные творческие усилия выдающихся философов всех времен. А кто же будет отрицать, что потребность в философском мировоззрении все более проявляется также и в нашем обществе. [...] Эти устремления должны быть удовлетворены вне Польского Философского Общества, которое таким образом, возможно, и не выполняет важнейшего из лежащих на нем заданий. Несомненно, для каждого, кому не хватает традиционного религиозного взгляда и кто вместе с тем не умеет смотреть на мир, бессмысленно вышагивая по жизни, для того вопрос философского мировоззрения является чрезвычайно важным делом. Но разве может заниматься распространением какого-либо философского, т.е. метафизического мировоззрения организация, которой присущ характер научного общества, посвятившего себя исключительно методической научной работе, и которая стремится этот характер сохранить? Разве может быть община приверженцев какой-то метафизической системы обществом, которое, будучи основано в сотую годовщину смерти Эммануила Канта, главным принципом для себя выбрало научный критицизм, как это я имел честь отметить 25 лет тому, открывая торжественное собрание Польского Философского Общества. Разве научный критицизм не исключает принятие и распространение взглядов, претендующих на окончательный ответ в самых трудных вопросах, которые встают перед человеком? В вопросах, затрагивающих сущность, начало и цель всякого бытия и предназначение человека? Разве можно обосновать их научными методами, сделать при помощи логической аргументации правдоподобными? Как кажется, между философским, т.е. метафизическим взглядом на мир и наукой зияет непреодолимая пропасть, которую еще перед Кантом и, между прочим, сильнее него обозначил Давид Юм.»([1929],S379-380)

Первые восемь лет Общество работало без дотаций и лишь затем стало получать помощь от Австро-венгерской монархии. Свои доходы Общество предназначало на различные цели: на организацию конкурсов, объявленных в «Пшеглёнде филозофичнем», на награждение лучшего доклада, прочитанного в «Философском кружке» среди студентов, выделяло средства на издание журнала библиографии «Die Philosophie der Gegenwart«(члены Общества входили в Международный Комитет этого издания). Работа проходила в основном на собраниях Общества, предназначавшихся для лекций, рефератов, дискуссий. Многие доклады публиковались в «Пшеглёнде филозофичнем», а отчеты о заседаниях и рецензии на доклады - в «Руху филозофичнем». Твардовский следующим образом характеризовал созданное им общество: «Эти собрания отличаются от собраний прочих научных обществ такого типа тем, что право входа в них имеют только члены Общества. Это правило возникло из убеждения, что в области философии следует более старательно, чем в какой-либо иной области предостерегаться от дилетантства. Этому убеждению соответствует также решение статута Общества, согласно которому вступление в Общество в статусе действительного члена зависит от единогласия отделения».([1914-18a],S.386)

В действительности интеллектуальное содружество, группировавшееся вокруг Твардовского, не стремилось к созданию организации с наперед заданной программой. Такой организации и не было создано, а речь может и должна идти об усилиях ученых, небезразличных к судьбе народа. Поэтому Школа не стремилась к образованию собственных организационных структур в виде специальных обществ или собственных периодических изданий, а все ее начинания с полным правом могут быть названы не львовско-варшавскими, а попросту - польскими^[68]. Подводя итог своей педагогической и организаторской деятельности Твардовский писал: «Я не учил некой «философии» в смысле какого-то готового мировозрения. Используя выражение Канта, я учил философствовать. Это значит, что я не стремился создать философскую школу, но общий тип философского вышкола именно потому, что те, кто создавал школы, часто грешили неясностью, туманностью и т.п.; я же стремился к ясности мышления и выражения, т.е. к тому, что сегодня, например, Виттгенштейн и Шлик считают сущностью философии».^[69] Примером другого общепольского начинания может служить забота Твардовского о создании библиографии польской философской мысли. В статье «К вопросу о польской философской библиографии» он писал: «Исчерпывающая и точная библиография является одним из важнейших факторов организации научной работы. Это убеждение привилось даже у нас, хотя вообще-то мы так мало склонны к организации самих себя и своей деятельности. Однако не в каждой области научной работы это убеждение преобразилось в действие; хуже всего дела обстоят, быть может, в сфере философии, где более чем в каких-либо иных областях рациональной деятельности это отсутствие [библиографии] становится препятствием в поддержании преемственности (ciaglosci) в работе».([1914-18b],S.387)^[70] Ретроспективная библиография, считает Твардовский, нужна сегодняшнему поколению, но еще более она нужна поколениям будущих философов. Выполнению этой задачи должен был служить основанный Твардовским «Рух филозовичны», публиковавший библиографию и рецензии на появившиеся работы. Задача эта чрезвычайно трудная и Твардовский обращается ко всем работающим в области философии с тем, чтобы «каждый философствующий автор прислал в редакцию «Руху Филозофичнего» по одному экземпляру каждой работы, хотя бы эта работа представляла собой какую-то маленькую заметку, помещенную в журнале.»(S.388) Начиная с 1911 г. стараниями Твардовского библиография польской философии становится доступной и на международной арене в издаваемой А.Руге «Международной философской библиографии».^[71] Материал к этим публикациям готовили члены Польского Философского Общества.

Среди организационных начинаний, помимо уже упоминавшегося первого в Польше философского общества во Львове (1904), следует назвать созданный в Варшаве по инициативе В.Вериго Институт философии (1915). После преждевременной смерти В.Вериго в 1916 г. Институтом стал руководить Лукасевич. В 1927 г. Институт соединился с Польским психологическим обществом, образовав Варшавское философское общество. Философские общества появились также и в других университетских центрах - в Кракове, Люблине, Познани и Вильнюсе. До 1939 г. все философские общества в Польше существовали самостоятельно и их объединение произошло только после второй мировой войны. Научная, а особенно лекционная деятельность в этих обществах проходила весьма интенсивно и участие в ней философов Львовско-варшавской школы было значительным; во Львове и Варшаве влияние членов школы было доминирующим. В 1933 г. по инициативе Лукасевича в Варшаве было создано Польское логическое общество.

В период между двумя войнами состоялось три обще польских философских съезда: I съезд - во Львове (1923), II съезд - в Варшаве (1927), III - в Кракове (1936).^[72] Инициатором проведения съездов выступил Твардовский, который организовал съезд во Львове и активно участвовал в подготовке двух последующих. Съезды во Львове и Варшаве проходили под знаком Школы, участники которой были на этих съездах основными докладчиками; в Кракове же из 70 представленных докладов только 24 принадлежали участникам Школы.

Философские съезды имели свою предысторию в секциях съездов польских врачей и естествоиспытателей, первый из которых состоялся в 1869 г. в Кракове. В программы этих съездов философия входила сначала опосредованно в той мере, в какой ее проблематика касалась естественных наук, прежде всего медицины и психологии. Со временем психологические секции съездов врачей и естествоиспытателей своей проблематикой начали контрастировать с тематикой медицины и естествознания. Например, на секции психологии IX съезда в 1900 г. были прочитаны доклады В.Беганьского - "Психологический анализ аксиом логики", Ю.Кодисовой - "О сущности научных понятий", К.Твардовского - "К вопросу классификации явлений психики". Философская секция на X съезде появилась в результате предложения Твардовского, предполагаемого руководителя секции психологии. Свои мотивы он аргументировал тем, "что в последние десятилетия прошедшего столетия философия обрела свое старое значение, что сами представители естественных наук все чаще и интенсивнее начали заниматься философской проблематикой. Кажется, тогда было бы желанным, чтобы это отношение между философскими науками и естественными нашло свое выражение в создании отдельной философской секции на съездах естествоиспытателей. Для предлагающего забрезжила также надежда, что секции философии Съездов врачей и естествоиспытателей смогут скорее, чем это могли сделать секции психологов, собрать всех, кто работает у нас в области философии, что эти секции станут чем-то в роде съездов польских философов".^[73] В 1907 г. состоялся X съезд, на секции философии которого было прочитано 18 докладов (было подано 31, но 13 отклонено). Но лишь на XI съезде естествоиспытателей и врачей в 1910 г. секция философии, собравшая практически всех работающих в этой области знаний, приняла решение о созыве в 1914 г I Польского Философского Съезда. В организационный комитет вошли представители различных кругов философской мысли: К.Твардовский, Я.Лукасевич, В.Вериго, И.Гальперн, Т.Гарбовский, М.Страшевский. Это был последний съезд врачей и естествоиспытателей, в составе которого философы выступали отдельной секцией. Однако события 1914 г. не позволили созвать I съезд. Принятое на секции предложение Твардовского удалось реализовать лишь через 12 лет.

Решением от 12 мая 1921 г. руководство Польского философского общества во Львове вновь взялось за организацию съезда, предложив место и дату - Львов, 1923 г. Эта инициатива была поддержана в Варшаве и вновь был создан оргкомитет, включавший представителей всех университетских центров Польши. Первый съезд философов собрал 123 участника, из которых 47 проживало во Львове, 36 - в Варшаве, 10 - в Кракове и прочие в других городах Польши. Таким образом, в 1923 г. Львов еще оставался философской столицей Польши. Материалы Первого философского съезда были изданы "Памятной книгой" как 4 тетрадь ежегодника N30 (1927) "Пшеглёнда филозофичнего". Отчет о съезде был также помещен в "Рухе филозофичнем" (t.7, nr.9-10 (1923)). Работа съезда проходила в пяти секциях: логики (пред. Т.Чежовский и Л.Хвистек), метафизики и эпистемологии (пред.- Т.Гарбовский и Б.Борнстайн), психологии (пред. - В.Витвицкий и С.Блаховский), истории философии (пред. - В.Татаркевич и И.Мысьлицкий), в общей секции (пред. - З.Геринг).

Отметим некоторые выступления, которое в дальнейшем получили развитие. Первое пленарное заседание было посвящено свободе воли, на котором выступили представители Вильнюсского университета. На втором пленарном заседании рассматривалась теория действий в двух докладах - Т.Котарбинского (Варшавский университет) "Основы теории действий" и М.Боровского (Варшава) "О составляющих и видах действия". Первый докладчик постулировал отдельную специальность, которую предложил назвать праксеологией. На объединенном заседании секций логики и истории философии Ян Лукасевич говорил "О логике стоиков", сравнивая ее с аристотелевской логикой, считая, что историю логики стоиков следует написать заново, а существующие в ней оценки поддать ревизии. В дискуссии по этому докладу прозвучал один голос. Состоялось также совместное заседание секций логики и метафизики и эпистемологии, на котором К.Айдукевич выступил с докладом "О применении критерия истинности". В дискуссии по докладу выступило 9 человек.

Темы выступлений участников в общем соответствовали названиям секций и были разнообразны. На съезде не доминировало какое-либо единственное мировоззрение или единственная методология, хотя с учетом места проведения значительное число участников принадлежало к школе Твардовского.

Среди резолюций I польского философского съезда отметим ту, которая способствовала формированию не только собственно философской среды, но и на многие годы определила развитие прочих наук, семена которых падали на обработанную философской рефлексией почву разума подрастающего поколения. Речь идет об увеличении числа часов, предназначенных на преподавание философии в средней школе. Вместе с тем съезд обратил внимание на необходимость написания школьных учебников и выработки рекомендаций для учителей философии в средней школе.

Вопросы пропедевтики философии в средней школе еще перед I мировой войной были в центре внимания философских кругов, в частности, Польского философского общества во Львове. К проводившейся в тот период дискуссии тотчас возвратились после обретения Польшей независимости. В "Руху филозофичнем" (nr.5, 1919-1920) К.Твардовский опубликовал две статьи, посвященные преподаванию философии. Предложения Твардовского сводились к увеличению в старших классах объема времени, отведенного на пропедевтику философии, состоящей главным образом из психологии и логики, до трех часов еженедельно. В 1924 г. Польское философское общество во Львове выслало в адрес Министерства вероисповеданий и публичного просвещения меморандум "К вопросу о философской пропедевтики в средней школе", напечатанный затем в восьмом томе "Руху филозофичнего" (1923-1924). В меморандуме подчеркивалось значение пропедевтики философии (логики и психологии) для развития мышления и характера молодежи, причем обосновывалась необходимость увеличения числа часов преподавания, превышающих три часа еженедельно. Меморандум львовян получил отклик в сродных организаций в Варшаве, Кракове и Познани, которые прислали в Министерство письма поддержки. Министерство обещало рассмотреть выдвинутые постулаты и по возможности реализовать их.^[74] Поскольку резолюции Первого съезда философов не удалось воплотить ни в части, относящейся к увеличению количества часов преподавания, ни в части издания методических материалов и учебников, то к этим вопросам вернулись на Втором польском философском съезде.

Первый съезд поручил также Объединенному комитету съездов провести подготовительные работы, направленные на объединение всех философских обществ в одно с главным органом управления во Львове и отделениями во всех университетских центрах. Хотя и эту резолюцию не удалось реализовать, она свидетельствует о ведущей роли Польского философского общества во Львове в период между двумя войнами.

Второй польский философский съезд состоялся в 1927 г. в Варшаве. Ему предшествовали интеграционные процессы в научной среде, близкой к философской. Прошли съезды польских психиатров, юристов, историков и философов медицины, собрался XII съезд врачей и естествоиспытателей, на котором работала секция истории и философии медицины и естественных наук. В 1925 г. В.Витвицкий, отвечая на анкету "Что Польша теряет в результате недостаточного культивирования наук" утверждал, что недостатки в изучении философии в Польше происходят из-за слишком малого числа философских кафедр и специализированных изданий, книжек, почти полного отсутствия устных дискуссий и полемик в научных обществах, публичных выступлений, прогалин в философском образовании школьной молодежи. В конечном счете, полагал Витвицкий, из-за этих недостатков теряет как государство, так и большинство граждан.^[75] Как показала последующая дискуссия на съезде, это было в сущности мнение всего философского сообщества.

Созыву Второго философского съезда предшествовала дискуссия о проведении общеславянского философского съезда. Идея такого съезда пропагандировалась профессором философии Загребского университета Владимиром Дворниковичем. С польской стороны за организацию общеславянского съезда на страницах чешского журнала "Prager Presse" в 1928 г. высказался С.Блаховский.^[76] Отстранено, но пожалуй негативно, к идее общеславянского съезда отнесся В.Витвицкий в отчете с Международного философского конгресса в Неаполе, который он опубликовал в "Руху филозофичнем".^[77] Критические замечания Витвицкого побудили Блаховского вернуться к идее такого съезда и вновь изложить аргументы "за" именно на страницах "Руху филозофичнего". Он напомнил, что еще во время Международного философского конгресса в Болоньи в 1911 г. собравшиеся отдельно славянские философы обсуждали вопрос созыва общеславянского съезда в Праге. В связи со вспыхнувшей Первой мировой войной работы по подготовке проведения такого съезда были прерваны, но идея оказалась незабытой и вновь ожила в начале 20-х годов. Редакция "Руху филозофичнего" предоставила свои страницы для дискуссии по вопросу, затронутому Блаховским, хотя вскоре оказалось, что идея созыва общеславянского съезда в Праге вновь неактуальна. "За" съезд решительно высказались Т.Чежовский, Т.Котарбинский, Я.Лукасевич, М.Собеский и Ч.Знамеровский. В прочих голосах звучали разного толка оговорки, но никто из высказывающихся на страницах журнала не отбрасывал идеи съезда.

В марте 1926 г. в Варшаве собрался Объединенный комитет философских съездов под председательством К.Твардовского и принял постановление о созыве Второго съезда в Варшаве осенью 1927 г. К идее проведения общеславянского съезда, высказанной в статье С.Блаховского и затем дискутировавшейся на страницах журналов, Комитет отнесся позитивно, решив, что на Второй польский философский съезд славянские философы будут приглашены поименно. Был избран Исполнительный комитет съезда во главе с Твардовским и членами - Т.Котарбинским, Я.Лукасевичем, В.Татаркевичем и В.Витвицким. На одном из его заседаний в рабочем порядке была установлена дата проведения съезда^[78] и формы приглашения для участия в его работе. В отношении славянских философов было предложено выбрать в каждом из центров философии за пределами Польши по одному представителю и поручить ему пригласить земляков, установив предварительно верхний предел участников от страны. Представлять Комитет съезда от российской эмиграции было решено просить Николая Лосского.

Заседаниям Второго польского философского съезда непосредственно предшествовал I съезд философских кружков студентов польских университетов. С вступительной лекцией "О понятиях и функциях философии вообще" выступил Я.Лукасевич. Среди участников этого собрания можно встретить имена активных позже философов и логиков: Л.Блауштайна, Т.Витвицкого^[79], И.Домбской, А.Линденбаума, Е.Гинзберга, М.Кокошинской, В.Ауербаха, М.Енджеевской, С.Лушчевской, Г.Мельберга, С.Фридмана.

Второй польский философский съезд собрал 147 участников из всех научных центров Польши. Было выдано 206 входных билетов для студентов и желающих присутствовать на заседаниях. Из заграничных гостей в работе съезда приняли участие: Н.Бердяев - русский (Кламар под Парижем); Р.Буяс -хорват (Загреб); С.Франк - русский (Берлин); С.Гессен - русский (Прага); И.Лапшин - русский (Прага); Н.Лосский - русский (Прага); И.Мирчук - украинец (Берлин); Б.Петроневич - серб (Белград); К.Воровка - чех (Прага); К.Чехович - украинец (Берлин); С.Карчевский - русский (Прага); Ф.Пеликан - чех (Прага). Открыл съезд 23 сентября в зале Варшавского университета К.Твардовский. Среди прочих с приветствием к съезду от имени Русского научного общества в Праге обратился Н.Лосский. Помимо пленарных заседаний работа съезда проходила в семи секциях: истории философии, метафизики и эпистемологии, семантики, логики, философии естествознания, эстетики и психологии.

Остановимся на некоторых пленарных докладах, собравших наибольшее число голосов в дискуссиях по ним. В день открытия с первым пленарным докладом "Про метод в философии" выступил Я.Лукасевич. Его выступление было пронизано критикой существующей философии и содержало программу развития философии научной, основывающейся исключительно на аксиоматическом методе, культивируемом логиками. В девяти выступлениях по докладу Лукасевича оппоненты ставили ему в вину необъективность оценок философии как в целом, так и ее частей, чрезмерное упование на используемые в настоящее время формализм, а также разрыв исторической преемственности с последующими исследованиями. Н.Бердяев выступил с пленарным докладом "Метафизическое исследование свободы", в котором предполагал существование двух видов свободы: иррациональную свободу, недетерминированную - это свобода выбора между Благом и Злом, и разумную свободу, определяемую Истиной и Благом. Он полагал, что иррациональная свобода порождает Зло, разумная же свобода, определяемая Истиной, является Божественной свободой, а не человеческой. Хрестиянская философия - это философия свободы, а ее настоящим основанием служит идея Бога-Человечества^[80]. Выступление Бердяева вызвало чрезвычайно оживленную дискуссию, в которой приняло участие 10 делегатов. Наряду со словами признания представленной концепции прозвучали и голоса сомнения, относящиеся к понятию недетерминированной свободы и возможности психологического исследования определенных состояний (чувств) свободы.

В последний день пленарных заседаний с докладом "Славянская философия" выступил Иван Мирчук (Берлин), в котором дал общую оценку славянской философии и наметил направления дальнейшего сотрудничества на основе характерного свойства славянской мысли, каковым является гармония между теорией и практикой. Исходной позицией для Мирчука послужила философия Г.Сковороды. В дискуссии по докладу выступило восемь участников съезда, большинство которых подвергло сомнению осмысленность выражения "славянская философия".

Отметим также работу секции логики, в которой председательствовали Я.Лукасевич и К.Твардовский, а секретарем был Г.Греневский. Состоялось 11 выступлений. С тремя докладами, посвященными основаниям теории классов, онтологии и логистике выступил С.Лесьневский.^[81]

Всего было прочитано 70 докладов 59 участниками. Материалы Съезда оказались опубликованными в виде "Памятной Книги" как 1-2 тетради "Пшеглёнда Филозофичнего" (R.31(1928)). Наиболее активными были философы Варшавы, затем Львова, Кракова и Познани. Гости Съезда выступили с 15 докладами, в том числе 8 было прочитано русскими, 3 -украинцами, чехами и югославами - по 2. По завершении Второго съезда от имени Варшавского университета с прощальным словом выступил ректор, а затем от имени Российского научного института в Берлине речь произнес С.Франк. Кратким словом благодарности участникам съезда К.Твардовский закрыл заседания.

Инициатива проведения Третьего польского философского съезда также принадлежит К.Твардовскому, направившему 25 февраля 1933 г. письмо к членам Объединенного комитета философских съездов. Будучи председателем этого комитета Твардовский поставил перед его членами ряд вопросов, касающихся организации съезда. Относительно места проведения члены Комитета быстро пришли к согласию, выбрав Краков. Однако со временем созыва съезда возникли трудности из-за дат проведения предполагаемых в будущем международных конференций.^[82] После долгих консультаций членов Комитета было решено созвать съезд в 1936 г.

Третий съезд польских философов начал работу 24 сентября 1936 г. в зале Ягеллонского университета. После выборов Президиума, почетным председателем которого стал К.Твардовский^[83], с первым пленарным докладом "Что дала современной философии математическая логика?" выступил Я.Лукасевич. Речь в нем шла о значении многозначных логик. Однако логика не только не доминировала на съезде в Кракове, но и была представлена, пожалуй, убого. На секции логики, которую возглавлял Лукасевич, было прочитано только три доклада, два из которых принадлежали гостям из Белграда (Б.Петроневич) и Вены (Р.Ранд). Много интенсивнее работа проходила в других секциях: истории философии (18 докладов), теории познания и онтологии (18 докладов), эстетики (10 докладов), социологии и этики (17 докладов), психологии (19 докладов). Всего было прочитано 88 докладов, которые затем редакцией "Пшегёнда Филозофичнего" были напечатаны в виде "Памятной Книги" Третьего польского философского съезда (1936).

Это был последний съезд философов перед II мировой войной. Даже короткий обзор первых трех Съездов свидетельствует о решающей роли в их организации интеллектуального содружества, названного затем Львовско-варшавской философской школой.

Философы Львовско-варшавской школы публиковали свои работы в обще польских изданиях - "Пшеглёнде филозофичнем" (Философском обозрении), "Руху филозофичнем" (Философском движении), "Квартальнику филозофичнем" (Философском ежеквартальнике), главным образом в первом из названных изданий. Ряд работ логики публиковали в журнале "Fundamenta Mathematicae". В 1935 году по инициативе Р.Ингардена увидел свет журнал "Studia Philosophica", предназначенный для публикации работ польских философов на иностранных языках. Война прервала издание этого журнала (до 1951 г. вышло четыре тома с многочисленными работами философов Львовско-варшавской школы.) Я.Лукасевич намеревался издавать специализированный журнал по логике "Collectanea Logica". Первый том оказался подготовленным к печати в 1939 году, но был уничтожен в сентябре во время бомбардировки Варшавы.

§ 3. Школа в период II мировой войны и послевоенное время.

Обычно принято считать, что с началом войны Школа прекратила свое существование^[84]. И тем не менее, как кажется, необходимо обсудить судьбы отдельных представителей и Школы в целом после 1939 года.

В мае 1939 г. умер один из наиболее оригинальных и выдающихся участников Львовско-варшавской школы - Станислав Лесьневский. Война произвела ужасные опустошения в рядах этого интеллектуального содружества. Утратили жизни (главным образом были убиты) следующие упоминавшиеся выше философы и логики: Ауэрбах, Бад, чета Блауштайнов, Вайсберг, Зайковский, Игель, чета Линденбаумов, З.Лемпицкий, Мильбрандт, Мосдорф, Ортвин, Паньский, Пресбургер, Райгородский, Рутский, Саламуха, Шмирер, Третер. В первые годы после войны умерли Витвицкий, Завирский и Смолька.

В предисловии к "Философским фрагментам. Серия II. Памятная книга к юбилею 40-летия педагогической работы профессора Тадеуша Котарбинского в Варшавском университете" можно прочитать: "Первая серия "Философских фрагментов" вышла в 1934 г. за счет учеников, чьи имена фигурируют на одной из первых страниц книжки. Сегодня из состава в пятьдесят одну особу не живет двадцать. О пяти наших коллегах отсутствуют какие-либо сведения и кажется обоснованным предположение, что их имена следует дописать к двадцати предыдущим". Приводя эту цитату в своей книге о Львовско-варшавской школе ее историк Я.Воленский [1985] с болью и сожалением продолжает: "И хотя эти слова были написаны в 1958 году, эти двадцать пять человек в действительности полностью являются жертвами войны. А ведь первые "Фрагменты" изданы 51 особой, теми, кто уже в 1934 году был квалифицированным философом. А сколько погибло тех, кто закончил учебу позже, кому учебу прервала война и наконец те, кто приступил к учебе во время войны? Не знаю, возможен ли ответ на этот вопрос, в конечном счете касающийся не только Львовско-варшавской школы, но и польской философии вообще"(S.28).