Принять судьбу

Если просто следовать существованию, которое выпало мне на долю, то где тогда я сам? Есть некий порядок жизни, который длит себя через мое существование, и он несомненно реален. Но если я слит с ним и не вношу никаких перемен в предначертанное бытие, то различимо лишь это бытие, я же как бы и не существую. Ибо кто ничего не привносит от себя, тот неотличим, его словно и нет вовсе. Таким образом, ни бунт против данной тебе жизни, способный лишь погубить личность, разбив ее о глухую стену устоявшегося бытия, ни безропотная покорность, ведущая к растворению человека в общем ходе вещей, не могут стать решением и исходом для того, кто желает обрести свою жизнь и счастье в ней. Необходимо принять то, что выпало тебе на долю. Но принять так, чтобы это не уничтожало твоей личности; чтобы каждый сохранял возможность быть, осуществляя свои предпочтения и волю и тем самым созидая собственную, никому более не принадлежащую жизнь.

Огромное влияние стоицизма объясняется тем, что он создал нравственную практику, способную разрешать данную коллизию человеческого бытия. Важно не то, что мы в жизни имеем и какого положения достигаем. Раб или император, богач или нищий, красавец или урод, здоровяк или немощный, мужчина или женщина, римлянин или варвар – все эти, как и прочие признаки нашего положения, не играют никакой роли для судьбы человека; не ими определяется достоинство или ничтожество его жизни. Не в них счастье. Единственным воплощением счастья и блага служит добродетель, суть которой – в сообразности человеческой природе. А коль скоро сущность человека определена тем, что он является разумной душой, то есть существом, наделенным разумом и волей, то основой добродетели и счастья становится внутренняя свобода личности.

Я отнюдь не всего могу достичь. Обычно нет возможности повлиять на ход вещей, радикально изменить собственное положение и условия существования. Но в моих силах быть всегда нравственным: совершать поступки, руководствуясь началом добродетели. У меня все может быть отнято, и я часто не в силах этому помешать. Единственное, что принадлежит исключительно мне – это собственное достоинство, которого никто не может меня лишить и которое могу утратить лишь я сам. Отсюда вытекают два взаимосвязанных качества стоической нравственной практики – мужество вынести то, что выпало на твою долю, с одной стороны, и способность неколебимо следовать тому, что есть для тебя добродетель, с другой. В этих чертах выражает себя стойкость – нравственное качество, сделавшее имя стоицизма нарицательным. Стойкость соединила обреченность с внутренней свободой, покорность с непреклонностью. Стоицизм, образно говоря, открыл, что человек свободен в своем духе и лишь в нем одерживает верх над миром. Меня ведет нравственное начало во мне, и только в следовании ему определяется человек. Все остальное – достижения и неудачи, условия существования и даже собственная участь – не в твоей власти. Лишь обладающий достоинством принадлежит самому себе, и лишь достоинство есть то, что никем не может быть у человека отнято и что он может утратить только сам.