Глава XVI

41. Августин. Итак, что еще мы делаем, когда стремимся быть
мудрыми, кроме того что некоторым образом со всем возможным
пылом всю нашу душу сосредоточиваем на том, что мы постигаем

умом, и туда ее помещаем и надежно укореняем, чтобы она уже не
личному своему радовалась, которое переплелось с преходящими
вещами, но отказавшись от всех условий пространства и времени,
овладевала тем, что всегда едино и тождественно? Ибо подобно
тому как вся жизнь тела — душа, так блаженная жизнь души есть
Бог. Пока мы так действуем — до тех пор, пока не проделаем, —
мы в пути. И то, что нам дано радоваться этим истинным и опре-
деленным благам, блистающим на этом, пусть все еще темном пу-
ти, посмотри, не это ли написано о мудрости, что она делает со
своими приверженцами, когда они приходят к ней и ее ищут. Ибо
сказано: «Благосклонно является им на путях и при всякой мыс-
ли встречается с ними» (Прем. 6, 16). Ведь куда бы ты ни повер-
нул, она говорит с тобой при помощи неких следов, которые она
запечатлела на делах своих, и тебя, соскальзывающего вовне, при-
зывает назад внутрь благодаря самим формам внешнего, так что
ты видишь все, что бы ни нравилось тебе в телесном и ни привле-
кало через телесные чувства, доступно вычислению, и исследу-
ешь, откуда это, и возвращаешься к самому себе, и понимаешь,
что ты не можешь одобрить или не одобрить того, с чем соприка-
саешься, при помощи телесных чувств, если не имеешь в себе не-
кие законы красоты¹, с которыми соотносишь все прекрасное, что
воспринимаешь извне.

42. Внимательно вглядись в небо и землю, и море, и все, что на
них либо в вышине сверкает, либо внизу ползает, летает или пла-
вает. Все это имеет формы, потому что обладает числом², отними
у него это, и оно превратится в ничто. Отчего, следовательно, все
происходит, если не от числа? В той мере ему присуще бытие,
в какой присуща исчислимость; и художники также знают числа
всех телесных форм в искусстве, с которыми они согласуют свои
произведения, и при их изготовлении работают руками и инстру-
ментами до тех пор, пока то, что обретает внешнюю форму, не бу-
дет соотноситься, насколько это возможно, с тем светом чисел,
который внутри, пока не достигнет совершенства и через воспри-
имчивого посредника не понравится внутреннему судье, созерца-
ющему высшие числа³. Далее спроси, кто движет рукой самого ху-
дожника, — это число, поскольку она движется также в согласии
с числом. И если ты вырвешь из рук работу, а из сердца замысел
произведения, это движение рук сведется к увеселению, оно будет
называться пляской. Так вот спроси, что в пляске доставляет удо-
вольствие; и число ответит тебе: «это я», взгляни же на красоту

¹ Речь идет об истинах эстетических.

^J Мысль о том, что формы и числа тождественны, — плотиновская, но в ис-
токе еще и платоновская, пифагорейская и неопифагорейская.

¹ Одна из важных и обобщающих характеристик искусства отсылает
к платоновскому демиургу, который лепит реальность, взирая на идеальную
модель, хотя трактована идея в ином, августиновском горизонте мысли.

сформировавшегося тела: числа располагаются в пространстве;
взгляни на красоту движения тела: числа обращаются во времени;
углубись в искусство, откуда они происходят, ищи в нем время
и место: их не будет никогда и нигде. Однако число живет в нем,
хотя ни область пространства, ни череда дней ему не принадлежит.
Но когда и те, кто хочет стать художником, посвящает себя изуче-
нию искусства, свое тело они приводят в движение в пространстве
и во времени, а душу — во времени; ведь с течением времени они
становятся искусней. Обратись, следовательно, к душе художника,
чтобы увидеть вечное число: и тотчас мудрость засияет тебе из са-
мого сокровенного тайника и из самого потаенного пристанища
истины. Если это отвратит твой все еще слабый взгляд, обрати ум-
ственное око на тот путь, где оно благосклонно явилось¹. Помни,
что ты рассеял видение, которое ты, став более сильным и креп-
ким, повторишь.

43. Увы тем, кто оставляет тебя, водительницу, и обходит сле-
ды твои, кто ловит твои знаки вместо тебя и забывает то, на что
ты указываешь, о мудрость, сладчайший свет чистого ума! Ведь
ты не перестаешь давать нам знаки, какая ты и сколь ты велика,
и знаки твои суть вся красота творений. Ведь и художник созер-
цающему его работу некоторым образом дает знак от самой красо-
ты произведения, чтобы он полностью не останавливался на этом,
но вид созданного предмета так пробегал глазами, чтобы с чувст-
вом обратиться к тому, кто его создал.

Но любящие вместо тебя то, что ты производишь, подобны тем,
кто слушая какого-нибудь красноречивого мудреца, пока жадно
внимают безмерной сладости его голоса и порядку удачно разме-
щенных слогов, упускают основу этих мыслей, — словно знаки² ее
прозвучали те слова. Увы тем, кто отворачивается от твоего света
и сладостно предается своему помрачению! Ведь поворачиваясь
к тебе словно бы спиной, они утверждаются в плотских занятиях,
как будто бы в своей тени, и, однако, даже там то, что их все еще
радует, они получают от сияния твоего света. Но тень, пока ее лю-
бят, делает духовное око более слабым и неспособным переносить
твой вид. А потому человека все более и более окутывает тьма, по-
ка он охотнее следует за тем, что с большей терпимостью принима-
ет менее твердого. Отчего он становится неспособным увидеть то,
что превыше всего, и считает злом все непредвиденное, что обма-
нывает, или недостойное, что соблазняет, или достигнутое, что му-
чает, поскольку это заслуженно вызывает его отвращение и ничто
справедливое не может быть злом.

' Что, возможно, значит: начни все с начала, найди те числа, что рассыпа-
ны по тварному миру, как говорится выше в тексте.

² Возможно, автобиографическое воспоминание, связанное с риторским
профессиональным опытом в Милане.

44. Следовательно, если ты обратишь внимание на что-нибудь
изменчивое, ты не можешь постичь его ни при помощи телесного
чувства, ни благодаря духовному созерцанию, если оно не сохра-
няется некоей формой чисел и обращается в ничто, если ее изъ-
ять, не сомневайся — пусть это изменчивое не прекращается,
но путем размеренных движений и благодаря определенному раз-
нообразию форм, словно некие повороты времени, проходит, —
[не сомневайся], что существует некая вечная и неизменная фор-
ма, которая не заключается и как бы распространяется в прост-
ранстве и не разворачивается и изменяется во времени, но по-
средством которой все это может формироваться и исполнять
в своем роде, и выражать числа пространства и времени.