Глава XVIII

47. Эводий. Признаю, что я достаточно убежден, и как стано-
вится очевидно, насколько это возможно в этой жизни и среди та-
ких, как мы, — Бог есть, и от Бога все благое, так как все, что есть:
то, что понимает, и живет, и существует, либо то, что только живет
и существует, либо то, что только существует, происходит от Бо-
га. Теперь же давай посмотрим, можно ли разрешить третий во-
прос: следует ли причислить к благу свободную волю. После того,
как это будет доказано, я без сомнения соглашусь, что Бог даровал
ее нам и ее надлежало даровать.

Августин. Хорошо, что ты напомнил предмет разговора и внима-
тельно перешел к следующему, уже развернутому вопросу. Но ты

также должен был увидеть, что этот третий вопрос уже разрешен.
Потому ведь ты и сказал, что тебе представляется, что свободное ре-
шение воли не должно было быть дано, потому что посредством ее
каждый грешит. Тогда я возразил тебе, что подтвердить верность
этой мысли можно только лишь благодаря свободному изъявлению
воли, а также утверждал, что именно для этого Бог его нам дал. Ты
ответил, что тогда свободная воля должна была нам так быть да-
на, чтобы дана была и праведность, которой никто не может поль-
зоваться неправильно. Твой ответ вынудил нас сделать несколько
кругов при обсуждении, благодаря которым мы доказали тебе, что
и большие и малые блага — от Бога. Что не могло бы обнаружит-
ся столь ясно, если бы прежде рассуждение о столь великой вещи
сообразно нашей мере, предпринятое против мнений нечестивой
глупости, из-за которой «безумствующий в сердце своем говорит:
„нет Бога"» (Пс. 13, 1; 52, 1), не было направлено на нечто более
очевидное, при том, что сам Бог помогал нам в столь рискованном
пути. Эти два [положения], а именно: что Бог есть, и что все бла-
га происходят от него, хотя также и раньше принимались с неко-
лебимой верой, трактовались таким образом, чтобы также и это
третье — что среди благ следует числить свободную волю — явля-
ется очевиднейшим.

48. Ведь уже предшествующим обсуждением было открыто
и установлено между нами, что природа тела относится к более
низкой ступени, чем природа души, и поэтому душа есть большее
благо, чем тело. Следовательно, если в телесных благах мы нахо-
дим нечто, чем человек не может пользоваться правильно, однако
по этой причине мы не говорим, что оно не должно было быть да-
но, поскольку мы признаем, что оно является благом, что же уди-
вительного, что и в душе есть некие блага, которыми мы также не
можем пользоваться правильно, но потому, что блага, которые су-
ществуют, могли быть даны только лишь Тем, от Кого происходят
блага все? Ведь ты видишь, насколько недостает блага телу, у ко-
торого отсутствуют руки, и, однако, плохо руками пользуется тот,
кто действует ими во зло или постыдно. Если бы ты увидел кого-
нибудь без ног, ты бы согласился, что для наибольшего блага ему
недостает телесной целостности, и, однако ты не стал бы отрицать,
что тот, кто для причинения ущерба кому-нибудь или для опозо-
ривания себя самого пользуется ногами, пользуется ими дурно.
Глазами мы видим этот свет и различаем формы тел, и это самое
замечательное в нашем теле, где как в некоей вершине достоинст-
ва расположены эти члены, и к наблюдению за здоровьем, и к мно-
гим другим жизненным удобствам относится использование глаз.
Но большинство [людей] по большей части постыдно использует
глаза и принуждает их служить похоти; и ты видишь, насколько
недостает лицу блага, если отсутствуют глаза. Но когда они есть,
кто их дал, если не щедрый даритель всех благ — Бог?

Следовательно, как ты признаешь это в теле, и, не замечая тех,
кто плохо пользуется ими, ты восхваляешь Того, Кто дал эти бла-
га, так и свободную волю, без которой никто не может жить пра-
ведно, надлежит [признать] и благом, и данной свыше; и скорее
тех, кто этим благом плохо пользуется, следует обвинить, чем до-
пустить, что Тот, Кто дал, не должен был его давать.

49. Эводий. Итак, прежде мне бы хотелось, чтобы ты доказал
мне, что свободная воля есть некое благо, и я бы согласился, что
Бог ее дал нам, потому что я признаю, что от Бога все благо.

Августин. Разве я не доказал это с таким напряжением предше-
ствующего обсуждения, когда ты признал, что любой вид и форма
тела от высшей формы всех вещей, то есть от истины, существует,
и согласился, что является благом? Ибо сама истина говорит
в Евангелии, что и волосы наши сочтены (см.: Мф. 10, 30). А то, что
мы сказали о вершине числа и о силе, от края до края выступающей,
ты забыл? В таком случае какая это большая странность — числить
наши формы среди благ, хотя и незначительных и совершенно ни-
чтожных, но не находить, какому автору их приписать, если не Бо-
гу, создателю всех благ, потому что и наибольшие и наименьшие
блага происходят от Того, от Кого происходит всякое благо, и со-
мневаться о свободной воле, без которой даже те, кто живет наихуд-
шим образом, согласятся, что нельзя жить праведно! И теперь от-
веть мне определенно, прошу, что тебе представляется (кажется)
лучше в нас — то, без чего можно праведно жить, или то, без чего
праведно жить нельзя?

Эводий. Вот теперь пожалей, прошу, стыдно слепоты. Ибо кто
сомневается, что гораздо превосходнее то, без чего нет никакой
праведной жизни?

Августин. Итак, теперь ты будешь отрицать, что одноглазый
человек может жить праведно?

Эводий. Да не будет столь невероятного безрассудства.

Августин. Следовательно, хотя ты признаешь, что глаз для тела
есть некое благо, лишение которого, однако, не является препятст-
вием для праведной жизни, свободная воля, без которой никто пра-
ведно не живет, тебе кажется, не является никаким благом? Ведь ты
видишь справедливость, которой никто не пользуется дурно. Она
среди благ, которые есть в самом человеке, числится и все доброде-
тели души, из которых состоит сама праведная и честная жизнь.
Ибо ни благоразумием, ни твердостью, ни воздержанностью никто
не пользуется дурно; ведь во всех них также, как и в самой справед-
ливости, которую ты припомнил, процветает праведный разум,
без которого добродетели не могут существовать. Но праведным ра-
зумом никто плохо пользоваться не может.

Глава XIX

50. Следовательно, это великие блага. Но нужно, чтобы ты по-
мнил, что не только великие, но даже наименьшие блага могут
происходить только лишь от Того, от Кого все блага, то есть от
Бога. Ибо предшествующее обсуждение убедило нас в том, с чем
ты столько раз и столь радостно соглашался. Итак, добродетели,
благодаря которым праведно живется, суть великие блага. Вид же
каких угодно тел, без которых праведно жить можно, суть наи-
меньшие блага; потенции же души, без которых праведно жить
нельзя, суть блага обыкновенные. Добродетелями никто не поль-
зуется дурно; но прочими благами, то есть средними и наимень-
шими, не только хорошо, но так же плохо любой пользоваться мо-
жет. И потому добродетелью никто не пользуется дурно, что труд
добродетели есть хорошее использование даже того, чем мы можем
пользоваться даже нехорошо. Но никто не пользуется хорошим
использованием дурно. А потому изобилие и величие доброты
Бога не только большие, но также средние и наименьшие блага
превосходят. Более следует восхвалять доброту в больших, чем
в средних и более в средних, чем в наименьших благах, но скорее
во всем, чем если бы она не предоставляла все.

51. Эводий. Согласен. Но это заставляет меня колебаться, пото-
му что существует вопрос о свободной воле, и мы видим, что она
сама хорошо или нехорошо использует прочие [блага], каковым
образом и сама среди того, чем мы пользуемся, должна числиться.

Августин. Каким образом все, что мы постигаем для знания, мы
постигаем разумом, однако также и сам разум среди того числится,
что мы постигаем разумом. Разве ты забыл, когда мы исследовали то,
что разумом постигается, ты признал, что разум также разумом по-
стигается? Таким образом, не удивляйся, если мы пользуемся осталь-
ным благодаря свободной воле, что мы можем пользоваться самой
свободной волей благодаря ей самой, так что некоторым образом во-
ля, которая пользуется остальным, пользуется сама собой, так же как
познает сам себя разум, который познает и остальное. Ибо и память
не только все прочее, что мы помним, охватывает, но и то, что мы не
забываем, мы храним в памяти, память сама себя некоторым образом
понимает в нас, не только о другом, но также и о себе помнит; или ско-
рее мы помним и себя, и остальное, и ее саму благодаря ей.

52. А потому воля, которая есть среднее благо, поскольку коренит-
ся в неизменном благе и том общем, не собственном, как будто и есть
та истина, о которой мы много говорили, но ничего достойного не ска-
зали. Ведет человек счастливую жизнь — и сама эта счастливая жизнь,
то есть состояние души, приверженной неизменному благу, есть соб-
ственное и первое благо человека. В том также заключаются все доб-
родетели, чем никто не может дурно пользоваться. Ибо хотя это в че-
ловеке является великим и первостепенным, однако для каждого

отдельного человека собственным, и необщим. Ведь все мудрые и бла-
женные становятся таковыми путем соединения с истиной и мудрос-
тью, которые являются общими для всех. Но один не становится сча-
стливым благодаря блаженству другого, потому что и когда он
подражает тому, чтобы быть [счастливым], он оттуда стремится стать
счастливым, откуда видит, что тот стал, то есть благодаря этой неиз-
менной и общей истине. И никто не становится благоразумным благо-
даря благоразумию кого-нибудь, либо твердым благодаря твердости,
либо сдержанным благодаря самообладанию, либо справедливым бла-
годаря справедливости другого человека, но приведением души в со-
ответствие с теми неизменными правилами и светочами добродете-
лей, которые нетленно живут в самой истине и общей мудрости,
с которыми согласовал и на которых укрепил дух и тот, кого, наделен-
ного этими добродетелями, он поставил себе для подражания.

53. Следовательно, воля, приверженная общему и неизменно-
му благу, добивается первых и великих человеческих благ, хотя
сама является благом средним. Но воля, отвратившись от неиз-
менного и общего блага и повернувшись к собственному благу,
внешнему или низшему, грешит. Она обращается к собственному
благу, когда хочет, чтобы [благо] было в ее власти; к внешнему,
когда стремится познать блага принадлежащие другим, либо все
те, которые к [воле] не относятся; к низшему — когда она любит
наслаждения тела; и человек, ставший таким образом высокомер-
ным и любопытным, и бесстыдным, поглощается другой жизнью,
которая в сравнении с предшествующей [более высокой] жизнью,
является смертью, однако [жизнь] управляется с помощью боже-
ственного провидения, которое расставляет все по подобающим
местам и в соответствии с заслугами распределяет каждому свое.

Таким образом получается, что не те блага, к которым стремятся
грешники, являются каким-либо образом злом, и не сама свободная
воля человека, которую мы заверяем, следует причислить к неким
средним благам, но злом является отклонение [воли] от неизменно-
го блага и обращение к изменчивым благам; однако за отклонения
и обращения, поскольку они не по принуждению, но добровольны,
следует достойное и справедливое наказание несчастьем.

Глава XX

54. Но ты, может быть, спросишь: так как воля побуждается,
когда обращается от незыблемого блага к изменчивому, откуда это
побуждение у нее появляется; кто действительно является дур-
ным, если свободную волю, потому что без нее невозможно пра-
ведно жить, следует причислить к благам? Если, в самом деле, это
движение, то есть отклонение воли от Господа Бога, без сомнения
греховно, разве можем мы назвать Бога виновником греха? Следо-

вательно, это движение будет не от Бога. Тогда откуда оно будет?

Если я отвечу тебе, так спрашивающему, что я не знаю, воз-
можно ты опечалишься, однако я отвечу правду. Ведь невозмож-
но знать то, что является ничем.

Ты только сохраняй незыблемым благочестие, чтобы тебе, чувст-
вующему, или постигающему, или каким-либо образом рассуждаю-
щему пришло на ум, что нет никакого блага, которое не от Бога. Ко-
нечно, не встречается никакая природа, которая не от Бога.
Разумеется, всякую вещь, где увидишь меру, число и порядок, не ко-
леблись признать [делом] Бога Творца. Когда же совершенно это убе-
решь, то вообще ничего не останется: ибо даже если осталось некое
начало какой-нибудь формы, где ты не найдешь ни меры, ни числа,
ни порядка, (формы совершенны так как они повсюду); надлежит,
чтобы ты убрал само начало формы, которое, кажется, словно матери-
ал для творения, служит Творцу. Ведь если сотворение формы — бла-
го, то уже некоторое благо [есть] и начало формы. Так что, если уб-
рать вообще всякое благо, даже ни что-нибудь, а вообще ничего не
останется. Всякое же благо от Бога: следовательно, нет никакой при-
роды, которая не от Бога. Следовательно, то движение отклонения,
признаваемое нами грехом, которое порочно (defectivus est), всякий
же недостаток происходит «из ничего» (ex nihilo est). Смотри же,
к чему оно относится, чтобы ты не считал, что это относится к Богу.

Какой недостаток, однако, так как он добровольный, находит-
ся в нашей власти? Ведь если ты боишься его, надлежит, чтобы не
хотел его, если же не хочешь, его не будет. Следовательно, что бе-
зопаснее, чем быть в той жизни, где не может с тобой случиться
то, что не хочешь?

Но так как человек не может так же, как пал без помощи [свы-
ше], так и своими силами [без помощи] подняться, то будет по-
мнить с твердой верой о простертой над нами свыше деснице Бо-
га, то есть о Господе нашем Иисусе Христе, и будет ожидать его
с уверенной надеждой и желать с пылкой любовью.

Если ты думаешь, что все еще нужно более тщательно рассмо-
треть происхождение греха (я же считаю что уже совсем не нуж-
но), если же ты, однако, думаешь об этом — следует отложить до
другого обсуждения.

Эводий. Я, конечно, повинуюсь твоему желанию, чтобы мы от-
ложили на другое время, то, что здесь так волновало. Но в том я
бы не уступил тебе, что ты считаешь, что мы уже достаточно это
рассмотрели.

О христианском учении¹