Метод Платона

По мнению одних, Платон только излагал в лите­ратурной форме идеи Сократа, другие же считают его основателем новой эпохи в истории мысли и новой философии. Оба эти взгляда представляются доволь­но спорными, но в суждениях о Платоне ошибки так многочисленны, можно даже сказать - столь неизбеж­ны, что всякий, понимающий, насколько трудно устано­вить здесь истину, воздержится в данном случае от категоричности. Оставляя за собой право представить и свои соображения по этому предмету, - право, куп­ленное ценой значительного труда, потраченного на исследование, - автор, однако, также не намерен наста­ивать на их безошибочности.

Не считая Платона всего лишь последователем Сократа и не рассматривая его в качестве творца но­вой философии, можно попытаться взглянуть на него как на философа, наследовавшего всю мудрость свое­го века. Ведь уяснив вполне важность метода Сокра­та, он не только усвоил его, но также развил и допол­нил. Вместе с тем Платон также понял и значимость тех идей, которые с такими усилиями вырабатывались его предшественниками. Именно поэтому в его про­изведениях можно обнаружить в развитой форме глав­ные черты учений пифагорейцев и элейцев, Анакса­гора и Гераклита. Благодаря обширному запасу зна­ний и строгому методу, влияние Платона на умствен­ное развитие человечества было столь мощным, что еще до сих пор следы его не совсем изгладились. Но Философия Платона носила критический, а не догма­тический характер. Он дополнял, совершенствовал взгляды других и внес мало нового в философию сво­его века. В Платоне, как мыслителе, греческая филосо­фия достигла своей кульминационной точки - в его сочинениях соединены и подчинены одному методу; все разнообразные и противоположные тенденции предшествующих эпох.

Метод этот был, несомненно, методом Сократа с некоторыми изменениями или, лучше сказать, допол­нениями. Шлейермахер в блестящем очерке "О зна­чении Сократа, как философа" утверждал, что заслуги Сократа перед философией состоят не столько в до­бытых им истинах, сколько в указании способа отыс­кания истины. Указав на эту мысль, Джон Милль за­метил следующее: "Нам кажется, что если несколько видоизменить ее, то она может быть применена и к Платону. Нет сомнения, что ученик распространил свои исследования и умозрения далее, что он проник с по­мощью их глубже в сущность дела, чем его учитель. Но хотя у него постоянно являются чрезвычайно ори­гинальные и ценные идеи, однако, когда они суть ре­зультаты исследования, они редко выдаются нам с видом убеждения, как нечто прочно установленное. Но когда речь идет о правильном способе философ­ствования, о том нравственном духе, которым долж­ны быть проникнуты наши поиски истины, об интел­лектуальных процессах и методах, посредством кото­рых она раскрывается, или когда затрагивается вопрос не о каком-либо частном научном принципе, но о зна­нии вообще, о различии между знанием _ли невеже­ством или между знанием и простым мнением; тогда > взгляды, развиваемые Платоном, отличаются опреде­ленностью и твердостью, они всегда одни и те же и высказываются с видом серьезного и зрелого убежде­ния. Даже когда он трактует о других предметах и когда развиваемые им взгляды далеко не горячо под­держиваются, у него всегда замечается сильное стремление выдвинуть свое, по-видимому, серьезно устано­вившееся мнение о сущности той или другой части процесса философского мышления. Вывод из всего этого тот, что, когда дело шло о вопросе, что такое зна­ние, или о теории разыскания истины, Платон не до­вольствовался указанием на то, что его предшествен­ники заблуждались и почему именно, но и вырабаты­вал свои собственные положительные взгляды. Но во всем или почти во всех других случаях он ограничи­вался опровержением чужих нелепостей, указав на настоящий путь исследования и на тот дух, в каком оно должно быть ведено, причем высказывал и мно­жество собственных идей, в важности которых он, однако, еще сам не был уверен и оценку которых он предоставлял следующим компетентным в этом деле исследователям".

Теперь посмотрим, каков именно был тот метод, ко­торым пользовался Платон. Известно, что Сократ счи­тал индукцию (или рассуждение по аналогии) и опре­деления двумя главными основами всякого исследова­ния. Недостаточность этих основ вполне очевидна, и Платон сам счел необходимым дополнить их. Опре­деления составляют фундамент всякой философии. Чтобы знать, каков данный предмет, необходимо так­же знать, каков он не есть. Для получения верных определений, Сократ прибегал к своему акушерскому искусству и продвигался к цели с помощью индукции. Платон также использовал эти приемы, но к ним он добавил еще более верный путь анализа и синтеза, обобщения и классификации.

Анализ, на необходимость которого во всяком фи­лософском исследовании первым указал именно Платон, заключается в разложении целого на составные части, что дает возможность после внимательного изу­чения всех частей составить правильное представле­ние о целом. Говоря языком Платона, анализ есть видение Единого во Многом. Так, если предмет, подле­жащий исследованию, есть добродетель, то общий термин "добродетель" должен быть разложен на части, то есть на все отдельные добродетели, и после тща­тельного исследования этих добродетелей и возника­ет ясная идея добродетели.

Для Платона определения имели то же значение, что и отвлеченные идеи для позднейших метафизи­ков. Отдельный предмет в его глазах имел преходя­щее и феноменальное бытие, отвлеченная же идея -была неизменна, и, следовательно, только она могла быть предметом философии. Сократ хотя и настаивал на необходимости правильных определений, но вовсе не думал о систематизации тех определений, которые должны составлять содержание философии. Платон восполнил этот пробел и уже этим перевел филосо­фию с почвы исследований о человеке и обществе на почву диалектики. Что же такое диалектика? Это -искусство мыслить и рассуждать или, другими слова­ми, это - логика. Платон употреблял слово "диалекти­ка" в самом широком смысле, полагая, что мышление есть безмолвное рассуждение души и отличается от речи только безгласностью. Понимая философию как диалектику, Платон усвоил себе разговорный метод Сократа, но придал ему, однако, иной характер.

Из представленного выше краткого описания мето­да Платона можно видеть, насколько ошибаются те, кто утверждает, что его заслуги носили исключительно ли­тературный характер. Платон был диалектиком, и при­том строгим диалектиком, - в этом заключалась его главная особенность. Однако при этом он облек свой метод в такие привлекательные формы, что вовсе не­удивительно то, что средство было воспринято многи­ми как цель. Основное положение Платона, как и его учителя Сократа, в данном случае заключалась в том, что необходимы неутомимые исследования общих терминов (или отвлеченных идей). Ведь Платон смотрел на жизнь не через призму личных интересов времен­ного жильца этого мира, но как человек, бессмертный дух которого стремился освободиться от земных оков и уловить хотя бы слабый луч света из того царства вечной истины, где ему некогда предстоит упокоить­ся. Мимолетным явлениям этого мира он не прида­вал большого значения, но все же был слишком мудр для того, чтобы совсем ими пренебречь. Как бы не были они мимолетны и несовершенны, но в них зак­лючаются намеки на ту вечную истину, к которой стре­мился Платон, и тогда они - следы на опасном пути и руководители, ведущие к желанной цели. Задолго до Платона мыслящие люди пришли к убеждению, что чувственное знание есть только знание внешней сто­роны явлений, что все, чему приписывается бытие, есть только непрерывный ряд изменений, нечто такое, что, всегда образуясь, никогда не существует в данный момент, что, наконец, отчеты, доставляемые нам чув­ствами о всех предметах, носят такой же изменчивый и непостоянный характер. Платон, следовательно, не мог положиться на чувства и не мог думать, что Время есть нечто большее, чем колеблющийся образ вечнос­ти.

Но он не был скептиком. Хотя преходящие явле­ния не есть истинные сущности, но они - образы ис­тинных сущностей. Исследовать эти образы, класси­фицировать их, отыскать в них общее, неизменное и необходимое среди изменчивого и случайного, устано­вить Единое во Многом - таким представлялся ключ ^к раскрытию тайны бытия.

Но оставим этот платоновский язык и спросим, что собственно хочет сказать Платон? Мысль его предельно проста: предметы существуют как классы и как осо­би; классы, в свою очередь, это всего лишь подвиды классов. Таким образом, люди суть особи класса человек, а человек есть подвид класса животное. Дедуктивная философия не имеет никакого дела с осо­бями, она занимается только классами. Общие терми­ны или отвлеченные идеи составляют таким образом истинное содержание философии.

Эти общие термины, по мнению Платона, суть един­ственно реальные сущности, единственные предметы философии. И, насколько можно судить по выражени­ям, употребляемым Платоном, он в данном случае, ви­димо, находится в полном согласии с современными мыслителями. Однако не следует воспринимать эти совпадения в выражениях за совпадение идей. Фило­софия Платона - это собственно нечленораздельная речь, представляющая интерес для историка, но, как решение задачи, не имеющая никакой цены.

Здесь и лежат истоки знаменитого спора о реализ­ме и номинализме. Суть этого спора состоит в следу­ющем. Реалисты утверждают, что всякий общий тер­мин (или отвлеченная идея), как, например, человек, добродетель и тому подобное, имеет реальное и само­стоятельное существование, совершенно независимое от какой-либо конкретной индивидуальной формы. Номиналисты же, напротив, полагают, что все общие термины суть лишь продукты ума, не обозначающие никаких определенных сущностей, так как они суть только знаки собирательных понятий.

В вопросе о реализме Платон не последовал за сво­им учителем Сократом, о чем имеется несомненное, хотя до сих пор еще и не слишком известное, свиде­тельство Аристотеля. Так, описав метод индукции Сократа и определения, он указал, что: "Сократ не при­писывал определенного бытия ни общим терминам, ни определениям". А затем, имея в виду, видимо, Платона, Аристотель прибавил: "Те, которые последовали за ним, приписали этим общим терминам отдельное бытие и назвали их идеями".

Теперь уместно перейти к рассмотрению знамени­той теории идей Платона, которая, несмотря на неко­торую сбивчивость и противоречивость, присущую всем частным воззрениям философа, достаточно ясна и понятна.