Глава пятая. Козетта после письма

Читая, Козетта мало-помалу погружалась в мечтательную задумчивость. Какраз в ту минуту, когда она подняла глаза от последней строки, красивыйофицер, - это было время его обычного появления, - победоносно прошествовалмимо решетки. Козетта нашла, что он отвратителен. Она снова углубилась в чтение. Почерк показался Козетте восхитительным;записи были сделаны одной и той же рукой, но разными чернилами, иногдабледноватыми, иногда густо-черными, как бывает, когда в чернильницуподливают чернил, - следовательно, они сделаны были в разные дни. Значит,это была мысль, изливавшаяся вздох за вздохом, беспорядочно, неровно, безотбора, без цели, случайно. Козетта никогда не читала ничего подобного. Этарукопись, в которой для нее было больше сияния, чем тьмы, действовала нанее, как приоткрывшееся перед ней святилище. Ей казалось, что каждая из этихтаинственных строк сверкает, заливая ее сердце странным светом. Полученноеею воспитание всегда твердило ей о душе и никогда - о любви; так можноговорить о костре, не упоминая о пламени. Рукопись в пятнадцать страницвнезапно и ласково открыла ей всю любовь, скорбь, судьбу, жизнь, вечность,начало, конец. Словно чья-то рука разжалась и бросила ей пригоршню лучей.Она почувствовала в этих строках страстную, пылкую, великодушную, честнуюнатуру, твердую волю, бесконечную скорбь и бесконечную надежду, страдающеесердце, пылкий восторг. Что собой представляла эта рукопись? Письмо. Письмобез адреса, без имени, без числа, без подписи, настойчивое и ничего нетребующее, загадка, составленная из истин, весть любви, достойная бытьпринесенной ангелом и прочитанной девственницей, свидание, состоявшееся внеземных пределов, любовная записка от призрака к тени. Это был нектоотсутствующий, изнемогший и смиренный. Казалось, готовый скрыться в обительсмерти и посылавший той, которая ушла, тайну судьбы, ключ к жизни, любовь.Это было написано на краю могилы, со взором, поднятым к небу. Эти строки,оброненные одна за другой на бумагу, могли быть названы каплями души. Но от кого могли быть эти страницы? Кто мог их написать? Козетта не колебалась ни одного мгновения. Только один человек. Он! Душа ее вновь озарилась светом. Все ожило в ней. Она испытываланебывалую радость и глубокую тревогу. То был он! Он писал ей! Он был здесь!Его рука проникла сквозь решетку! Она уже стала забывать о нем, а он сноваразыскал ее! Но разве она его забыла? Нет! Она сошла с ума, если могла намгновение этому поверить. Она всегда любила его, всегда обожала. Огонь в нейподернулся пеплом и некоторое время тлел внутри, но - она ясно это видела -он успел пробраться еще глубже и теперь, вспыхнув снова, охватил ее всюцеликом. Эта тетрадь была как бы искрой, упавшей из другой души в ее душу.Она чувствовала, как разгорается пожар. Она впитывала в себя каждое словорукописи. "О да! - говорила она. - Как мне знакомо все это! Я уже раньше всепрочитала в его глазах". Когда она в третий раз кончала чтение тетради, лейтенант Теодюль сновавозник перед решеткой, позванивая шпорами по мостовой. Это заставило Козеттувзглянуть на него. Она нашла его бесцветным, нелепым, глупым, никчемным,пошлым, отталкивающим, наглым и безобразным. Офицер счел долгом улыбнуться.Она отвернулась, устыженная и негодующая. С удовольствием швырнула бы онаему чем-нибудь в голову. Она убежала и, войдя в дом, заперлась в своей комнате, чтобы еще разпрочитать рукопись, выучить ее наизусть и помечтать. Перечитав тетрадь, онапоцеловала ее и спрятала у себя на груди. Итак, свершилось. Козетта снова предалась глубокой ангельски-чистойлюбви. Райская бездна снова открылась перед ней. Весь день Козетта провела в каком-то чаду. Она почти не в состояниибыла думать, ее мысли походили на спутанный клубок, она терялась в догадках;объятая трепетом, она таила надежду. На что? На что-то неясное. Она неосмеливалась ничего обещать себе и не хотела ни от чего отказываться. От еелица то и дело отливала краска, по телу пробегала дрожь. Временами ейказалось, что она бредит; она спрашивала себя: "Неужели это правда?" И тогдаона дотрагивалась до скрытой под платьем драгоценной тетради, прижимала ее ксердцу, чувствовала ее прикосновение к телу, и если бы Жан Вальжан видел еесейчас, он содрогнулся бы, глядя на непостижимую лучезарную радость,изливавшуюся из ее глаз. "О да, - думала она, - это наверное он! Это оннаписал для меня". И она твердила себе, что он возвращен ей благодаря вмешательствуангелов, благодаря божественной случайности. О превращения любви! О мечты! Этой божественной случайностью, этимвмешательством ангелов был хлебный шарик, переброшенный одним вором другомусо двора Шарлемань во Львиный ров через крыши тюрьмы Форс.