Глава шестая. Битва начинается

Козетта в своем затишье, как и Мариус в своем, готова была встретитьлюбовь. Судьба, с присущим ей роковым, таинственным терпением, медленносближала эти два существа, словно заряженные электричеством и истомленныезарницами надвигающейся страсти; эти души, чреватые любовью, как облака -грозой, должны были столкнуться и слиться во взгляде, как сливаются облакаво вспышке молнии. В романах так злоупотребляли силой взгляда, что в конце концов людиперестали в нее верить. Теперь нужна смелость для того, чтобы сказать, чтоон и она полюбили друг друга, потому что их взгляды встретились. И, однако,именно так начинают любить, и только так. Все остальное является лишьостальным и приходит позже. Нет ничего реальней этих глубочайших потрясений,которые вызывают друг в друге две души, обменявшись такой искрой. В тот час, когда Козетта бессознательно бросила взгляд, взволновавшийМариуса, Мариус не подозревал, что и его взгляд взволновал Козетту. Это было такое же зло и такое же благо. Уже давно она заметила его и наблюдала за ним, как замечают и наблюдаютдевушки, хотя и глядя в другую сторону. Мариус еще считал Козетту дурнушкой,когда Козетта уже находила Мариуса красивым. Но он не обращал на неевнимания, и она оставалась равнодушной к молодому человеку. Все же она не могла не признать, что у него прекрасные волосы,прекрасные глаза и зубы, приятный голос, который она слышала, когда онразговаривал с товарищами, что у него, если угодно, неловкая походка, но вней есть своеобразное изящество, что он совсем не глуп, что весь его обликотмечен благородством, мягкостью, простотой и гордостью, что, наконец,пускай на вид он беден, но полон достоинства. В тот день, когда их глаза неожиданно встретились и наконец сказалидруг другу неясные и невыразимые слова, которые невнятно передает взгляд,Козетта сначала ничего не поняла. В глубокой задумчивости вернулась она вдом на Западной улице, куда, по своему обыкновению, перебрался на полторамесяца Жан Вальжан. На следующий день, проснувшись, она подумала о молодомнезнакомце, который так долго был равнодушен и холоден, а теперь как будтообратил на нее внимание, однако ей показалось, что это внимание нисколько нельстит ей. Скорее она сердилась на красивого гордеца. Что-то протестующеешевельнулось в ней. Ей казалось, что она наконец отомстит за себя, и примысли об этом Козетта испытывала какую-то еще почти ребяческую радость. Сознавая себя красивой, она чувствовала, хотя и смутно, что обладаеторужием. Женщины играют своей красотой, как дети ножом. Им случается самихсебя поранить. Читатель помнит колебания Мариуса, его трепет, его страхи. Он продолжалсидеть на скамье и не подходил к Козетте. Это вызывало в ней досаду. Однаждыона сказала Жану Вальжану: "Пойдем, отец, погуляем по этой стороне". Видя,что Мариус не идет к ней, она направилась к нему. В таких случаях каждаяженщина похожа на Магомета. И затем, как это ни странно, первый признакистинной любви у молодого человека - робость, у молодой девушки - смелость.Это удивительно и в то же время очень просто. Два пола, стремясь сблизиться,заимствуют недостающие им свойства друг у друга. В этот день взгляд Козетты свел Мариуса с ума, взгляд Мариуса заставилзатрепетать Козетту. Мариус ушел с надеждой в душе, Козетта - сбеспокойством. С этого дня они стали обожать друг друга. Первое, что испытала Козетта, была смутная и глубокая грусть. Ейказалось, что за один день ее душа потемнела. Она не узнавала себя. Чистотадевичьей души, слагающаяся из холодности и веселости, похожа на снег. Онатает под солнцем любви. Козетта не знала, что такое любовь. Она никогда не слышала этого словав земном его значении. В тетрадях светской музыки, попадавших в монастырь,слово "любовь" было заменено словами "морковь" или "свекровь". Это порождалозагадки, подстрекавшие воображения старших пансионерок: "Ах, как приятнаморковь!" или "Жалость - не свекровь". Но Козетта вышла из монастыря слишкомюной, чтобы особенно интересоваться "свекровью". И она не знала, как назватьто, что испытывала теперь. Но разве в меньшей степени болен человек оттого,что не ведает названия своей болезни? Она любила с тем большей страстью, что любила в неведении. Она незнала, хорошо это или плохо, полезно или опасно, благотворно или смертельно,вечно или преходяще, дозволено или запрещено, она любила. Она бы оченьудивилась, если бы ей сказали: "Вы не спите? Но ведь это непозволительно! Выперестали есть? Но это очень дурно! У вас тяжесть в груди и сердцебиение? Ноэто никуда не годится! Вы то краснеете, то бледнеете, когда известное лицо вчерном костюме появляется в конце известной зеленой аллеи? Но ведь этоужасно!" Она не поняла бы и ответила: "Как же я могу быть виновата в том, вчем я не вольна и чего не понимаю?" Случаю было угодно, чтобы посетившая ее любовь была именно той, котораялучше всего соответствовала ее душевному состоянию. То было своего родаобожание издали, безмолвное созерцание, обоготворение незнакомца. То былоявление юности - другой такой же юности, ночная греза, превратившаяся вроман и оставшаяся грезой, желанное видение, наконец воплотившееся, но ещене имеющее ни имени, ни вины за собой, ни пятна, ни требований, нинедостатков, - словом, далекий возлюбленный, обитающий в идеальном мире,мечта, принявшая четкий облик. Всякая встреча, более определенная и на болееблизком расстоянии, в это первое время вспугнула бы Козетту, еще наполовинупогруженную в сумрак монастырской жизни, который преувеличивал опасностимирской жизни. Все детские и монашеские страхи перемешивались в ней.Монастырский дух, которым она прониклась за пять лет и которым до сих порвеяло от нее, показывал ей все окружающее в неверном свете. И сейчас ейнужен был не возлюбленный, даже не влюбленный: ей нужно было только видение.Она начала обожать Мариуса как нечто восхитительное, светозарное инедосягаемое. Крайнее простодушие граничит с крайним кокетством, поэтому она емуулыбалась без всякого стеснения. Каждый день она нетерпеливо ожидала часа прогулки, встречала Мариуса,чувствовала себя невыразимо счастливой и думала, что вполне чистосердечновыражает все свои мысли, говоря Жану Вальжану: "Какая прелесть этотЛюксембургский сад!" Мариус и Козетта пребывали друг для друга во тьме. Они неразговаривали, не здоровались, они не были знакомы; они виделись, подобнонебесным светилам, разделенным миллионами миль, и жили созерцанием другдруга. Так, мало-помалу Козетта становилась женщиной, прекрасной и влюбленной,сознающей свою красоту и неведающей о своей любви. Сверх всего - кокетливойв силу своей невинности.