Глава девятая. Жондрет чуть не плачет

В конуре было темно, и всякий входивший сюда с улицы испытывал такоечувство, словно очутился в погребе. Оба посетителя подвигались нерешительно,еле различая смутные очертания фигур, а обитатели чердака, привыкшие ксумраку, разглядывая вновь прибывших, видели их ясно. Господин Белый подошел к Жондрету и, устремив на него свой грустный идобрый взгляд, сказал: - Сударь! Здесь, в свертке, вы найдете новое носильное платье, чулки ишерстяные одеяла. - Посланец божий, благодетель наш! - воскликнул Жондрет, кланяясь доземли. Пока посетители рассматривали убогое жилье, он, нагнувшись к самому ухустаршей дочери, скороговоркой прошептал: - Ну? Что я говорил? Обноски! А денежки где? Все господа на один манер!Кстати, как было подписано письмо к этому старому дуралею? - Фабанту, - отвечала дочь. - Драматический актер, великолепно. - Жондрет осведомился вовремя, ибов ту же секунду г-н Белый обернулся к нему и сказал с таким видом, с какимобычно стараются припомнить фамилию собеседника: - Я вижу, что вы в плачевном положении, господин... - Фабанту, - быстро подсказал Жондрет. - Господин Фабанту, да, так... Вспомнил. - Драматический актер, сударь, некогда пожинавший лавры. Тут Жондрет, очевидно, решил, что настал самый подходящий момент длянатиска на "филантропа". - Я ученик Тальма, сударь! - воскликнул он, и в голосе его прозвучало ибахвальство ярмарочного фигляра и самоуничижение нищего с проезжей дороги. -Ученик Тальма! И мне улыбалась некогда фортуна. Увы! Пришел черед беде. Самивидите, благодетель мой: нет ни хлеба, ни огня. Нечем обогреть бедных деток.Один-единственный стул, и тот сломан! Разбитое окно, и в такую погоду!Супруга в постели! Больна! - Бедняжка! - сказал г-н Белый. - И дочурка поранилась, - добавил Жондрет. Девочка, отвлеченная приходом чужих, засмотрелась на "барышню" иперестала всхлипывать. - Плачь! Реви! - сказал ей тихо Жондрет и ущипнул за больную руку. Всеэто он проделал с проворством настоящего жулика. Девочка громко заплакала. Прелестная девушка, которую Мариус звал "моя Урсула", подбежала к нейсо словами: - Бедная детка! - Взгляните, милая барышня, - продолжал Жондрет, - у нее рука в крови!Несчастный случай, - попала в машину, на которой она работает за шесть су вдень. Возможно, придется отнять руку! - Неужели? - встревоженно спросил старик. Девочка, приняв слова отца за правду, начала всхлипывать сильнее. - Увы, это так, благодетель! - ответил папаша. Уже несколько секунд Жондрет с каким-то странным выражениемвсматривался в "филантропа". Он, казалось, внимательно изучал его, словностараясь что-то вспомнить. Воспользовавшись минутой, когда посетителиучастливо расспрашивали девочку о пораненной руке, он подошел к лежавшей впостели жене, лицо которой изображало тупое уныние, и шепнул ей: - Вглядись-ка в него получше! Затем он обернулся к г-ну Белому, и опять полились его плаксивыежалобы: - Подумайте, сударь, вся моя одежда - женина рубашка! Да к тому жерваная! В самые холода. Не в чем выйти. Был бы у меня хоть плохонькийкостюм, я бы навестил мадмуазель Марс, которая меня знает и очень благоволитко мне. Ведь она, кажется, по-прежнему живет на улице Тур-де-Дам? Видители, сударь, мы вместе играли в провинции, я делил с нею лавры. Селименапришла бы мне на помощь, сударь! Эльмира подала бы милостыню Велизарию! Ноничего-то у меня нет! И в доме ни единого су! Супруга больна, и ни единогосу! Дочка опасно ранена, и ни единого су! У жены моей приступы удушья.Возраст, да и нервы к тому же. Ей нужен уход и дочке тоже! Но врач! Ноаптекарь! Чем же им заплатить? Нет ни лиарда! Сударь! Я готов пасть наколени перед монетой в десять су! Вот в каком упадке искусство! И да будет вам известно, прелестнаябарышня и великодушный покровитель мой, исполненные добродетели имилосердия, что бедная моя дочь ходит молиться в тот самый храм, чьимукрашением вы являетесь, и ежедневно видит вас... Я воспитываю дочек вблагочестии, сударь. Мне не хотелось, чтобы они пошли на сцену. Смотрите уменя, бесстыдницы! Только попробуйте ослушаться! Со мной шутки плохи! Я неперестаю им долбить о чести, морали, добродетели. Спросите их! Пусть идут попрямому пути. У них есть отец. Они не из тех несчастных, которые начинаютжить безродными, а кончают тем, что роднятся со всем светом. Клянусь, этогоне будет в семье Фабанту! Я надеюсь воспитать их в добродетели, чтобы онибыли честными, хорошими, верующими в бога, черт возьми! Итак, сударь,достопочтенный мой благодетель, знаете ли вы, что готовит мне завтрашнийдень? Завтра четвертое февраля, роковой день, последняя отсрочка, которуюмне дал хозяин; если я ему не уплачу сегодня же вечером, завтра моя старшаядочь, я, моя больная супруга, мое израненное дитя, мы все вчетвером будемлишены крова, выкинуты на улицу, на бульвар, под открытое небо, под дождь,под снег. Так-то, сударь! Я должен за четыре квартала, за год. То естьшестьдесят франков. Жондрет лгал. Плата за год составляла всего сорок франков, и он не могзадолжать за четыре квартала: еще не прошло и полугода, как Мариус заплатилза два. Господин Белый вынул из кармана пять франков и положил их на стол. Жондрет буркнул на ухо старшей дочери: - Негодяй! На что мне сдались его пять франков? Ими не окупишь ни стул,ни оконное стекло. Решайся после этого на затраты! В ту же минуту г-н Белый, сняв с себя широкий коричневый редингот,который он носил поверх своего синего редингота, бросил его на спинку стула. - Господин Фабанту! - сказал он - У меня только пять франков, но япровожу дочь домой и вернусь к вам вечером; ведь вы должны уплатитьвечером?.. В глазах Жондрета промелькнуло странное выражение. Он поспешилответить: - Да, глубокоуважаемый покровитель. В восемь часов я должен быть удомохозяина. - Я буду в шесть и принесу шестьдесят франков. - Благодетель! - в восторге завопил Жондрет. И чуть слышно добавил: - Всмотрись в него хорошенько, жена! Господин Белый снова взял под руку прелестную девушку и направился кдвери. - До вечера, друзья мои! - сказал он. - В шесть часов? - переспросил Жондрет. - Ровно в шесть. Тут внимание старшей девицы Жондрет привлек висевший на спинке стуласюртук. - Сударь! Вы забыли ваш редингот, - сказала она. Жондрет устремил на дочку угрожающий взгляд и гневно передернулплечами. Господин Белый обернулся и ответил улыбаясь: - Я не забыл, я нарочно оставил его. - О мой покровитель! - воскликнул Жондрет. - Мой высокочтимыйблагодетель, я не могу сдержать слезы. Позвольте, я провожу вас до фиакра. - Если вы хотите выйти, то наденьте сюртук, - сказал г-н Белый. - Надворе очень холодно. Жондрет не заставил просить себя дважды. Он быстро надел на себякоричневый редингот. Они вышли втроем. Жондрет впереди, за ним посетители.