Глава восьмая. Луч света в притоне

Старшая дочь подошла к отцу, взяла его за руку и сказала: - Пощупай, как я озябла! - Подумаешь! Я озяб еще больше, - ответил отец. Мать запальчиво крикнула: - Ну конечно, у тебя всегда всего больше, чем у других, даже худого! - Заткнись! - сказал муж. Он бросил на нее такой взгляд, что она замолчала. Наступила тишина. Старшая дочь хладнокровно счищала грязь с подолаплаща, младшая всхлипывала; мать обхватила руками ее голову и, покрываяпоцелуями, тихонько приговаривала: - Ну, перестань, мое сокровище, это скоро заживет, не плачь, а торассердишь отца. - Наоборот, плачь, плачь! Так и надо! - крикнул отец и обратился кстаршей: - Дьявольщина, его все нет! А вдруг он не пожалует к нам? Зря,выходит, я затушил огонь, продавил стул, разорвал рубаху и разбил окно. - И дочурку поранил! - прошептала мать. - Известно ли вам, - продолжал отец, - что на нашем чертовом чердакесобачий холод? Ну, а если этот субъект возьмет и не придет? Ах, вот оно что!Он заставляет себя ждать! Он думает: "Подождут! Для того и существуют!" О,как я их ненавижу! С какой радостью, ликованием, восторгом и наслаждением япередушил бы всех богачей! Всех богачей! Этих так называемыхблаготворителей, сладкоречивых ханжей, которые ходят к обедне, перенимаютпоповские замашки, пляшут по поповской указке, рассказывают поповские сказкии воображают, что они люди высшей породы. Они приходят унизить нас! Одаритьнас одеждой! По-ихнему, эти обноски, которые не стоят и четырех су, -одежда! Одарить хлебом! Не это мне нужно, сволочи! Денег, денег давайте! Ноденег-то они как раз и не дают! Потому что мы, видите ли, пропьем их, потомучто мы пьянчуги и лодыри! А сами-то! Сами-то что собой представляют и кемсами прежде были? Ворами! Иначе не разбогатели бы! Не плохо было бы схватитьвсе человеческое общество, как скатерть, за четыре угла и хорошеньковстряхнуть! Все бы перебилось, наверно, зато по крайней мере ни у когоничего не осталось бы, так-то лучше! Да куда же запропастился твой господинблаготворитель, поганое его рыло? Может, адрес позабыл, скот этакий? Бьюсьоб заклад, что старая образина... Тут в дверь тихонько постучались. Жондрет бросился к ней, распахнул и,низко кланяясь и подобострастно улыбаясь, воскликнул: - Входите, сударь! Окажите честь войти, глубокочтимый благодетель, атакже ваша прелестная барышня. На пороге появился мужчина зрелого возраста и молодая девушка. Мариус не покидал своего наблюдательного поста. То, что он пережил вэту минуту, не в силах передать человеческий язык. То была Она. Тому, кто любил, понятен весь лучезарный смысл короткого слова "Она". Действительно, то была она. Мариус с трудом различал ее сквозьсветящуюся дымку, внезапно застлавшую ему глаза. Перед ним было то нежное иутерянное им создание, та звезда, что светила ему полгода. Это были ееглаза, ее лоб, ее уста, ее прелестное, скрывшееся от него личико, сисчезновением которого все погрузилось во мрак. Видение пропало ивот появилось вновь. Появилось во тьме, на чердаке, в гнусном вертепе, среди этого ужаса! Мариус весь дрожал. Как! Неужели это она! От сердцебиения у неготемнело в глазах. Он чувствовал, что вот-вот разрыдается. Как! Он видит еенаконец, после долгих поисков! Ему казалось, что он вновь обрел своюутраченную душу. Девушка нисколько не переменилась, только, пожалуй, немного побледнела;фиолетовая бархатная шляпка обрамляла ее тонкое лицо, черная атласная шубкаскрывала фигуру. Из-под длинной юбки виднелась ножка, затянутая в шелковыйполусапожек. Девушку, как всегда, сопровождал г-н Белый. Она сделаланесколько шагов по комнате и положила на стол довольно большой сверток. Старшая девица Жондрет спряталась за дверью и угрюмо смотрела оттуда набархатную шляпку, атласную шубку и очаровательное, радующее взгляд личико.