Глава пятая. Потайное оконце, указанное провидением

В течение пяти лет Мариус жил в бедности, в лишениях и даже в нужде, нотеперь он убедился, что настоящей нищеты не знал. Впервые настоящую нищетуон увидел сейчас. Это ее призрак промелькнул перед ним. И в самом деле, тот,кто видел в нищете только мужчину, ничего не видел, - надо видеть в нищетеженщину; тот, кто видел в нищете только женщину, ничего не видел, - надовидеть в нищете ребенка. Дойдя до последней крайности, мужчина, не разбираясь, хватается засамые крайние средства. Горе беззащитным существам, его окружающим! У негонет ни работы, ни заработка, ни хлеба, ни топлива, ни бодрости, ни добройволи; он сразу лишается всего. Вовне как бы гаснет дневной свет, внутри -светоч нравственный. В этой тьме мужчине попадаются двое слабых - женщина иребенок, и он с яростью толкает их на позор. Тут возможны всякие ужасы. Перегородки, отделяющие отчаяние от порокаили преступления, слишком хрупки. Здоровье, молодость, честь, святое, суровое целомудрие еще юного тела,сердце, девственность, стыдливость - эта эпидерма души, - все безжалостнопопирается в поисках средств спасения, и когда таким средством оказываетсябесчестье, приемлют и его. Отцы, матери, дети, братья, сестры, мужчины,женщины, девушки - все они в этом смешении полов, возрастов, родства,разврата и невинности образуют единую массу, по плотности напоминающуюминерал. На корточках, спина к спине теснятся они в конуре, куда забросит ихсудьба, украдкой кидая друг на друга унылый взгляд. О несчастные! Как онибледны, как издрогли! Можно подумать, что они на другой планете, гораздодальше от солнца, нежели мы. Девушка явилась для Мариуса чем-то вроде посланницы мрака. Она открыла ему новую, отвратительную сторону ночи. Мариус готов был винить себя в том, что слишком много занимался мечтамии любовью, которые мешали ему до сих пор обращать внимание на соседей. Аесли он и заплатил за них квартирную плату, то это был безотчетный порыв, -каждый на его месте повиновался бы такому порыву, но от него, Мариуса,требовалось большее. Ведь только стена отделяла его от этих заброшенныхсуществ, которые ощупью пробирались в ночном мраке, находясь внечеловеческого общества; он жил бок о бок с ними, и он, именно он, был, таксказать, последним звеном, связующим их с остальным миром. Он слышал ихдыхание, или, вернее, хрипение, рядом с собою и не замечал этого! Ежедневно,ежеминутно слышал он через стену, как они ходят, уходят, приходят,разговаривают, но оставался ко всему этому глух. В их речах звучал стон, нодо него это не доходило. Его мысли были поглощены иным: грезами,несбыточными мечтами, недосягаемой любовью, безумствами, а между темчеловеческие создания, его братья во Христе, его братья, потому что онивышли из того же народа, что и он, умирали рядом с ним. Умирали напрасно! Ион являлся как бы причиной их несчастья, усугублял его. Будь у них другойсосед, не такой фантазер, как он, а человек внимательный, простой иотзывчивый, их нищета не осталась бы незамеченной, грозящая им опасностьбыла бы обнаружена, и, наверно, они уже давным-давно были бы призрены испасены! Правда, они производили впечатление развращенных, безнравственных,грубых, даже омерзительных созданий, но редко бывает, чтобы, впав в нищету,человек не опустился; к тому же существует грань, за которой стираетсяразличие между несчастными и нечестными людьми. И тех и других можноопределить одним словом - роковым словом "отверженные". Кого же в этомвинить? И разве милосердие не должно проявляться с особенной силой именнотам, где особенно глубоко падение? Читая себе эту мораль, - а ему, как всякому честному человеку,случалось выступать в роли собственного наставника и бранить себя дажебольше, чем он того заслуживал, - Мариус не отрывал взгляда, полногосострадания, от стенки, отделявшей его от Жондретов, словно пытаясьпроникнуть взором за перегородку и согреть им несчастных. Стенка состояла избрусков и дранок, покрытых тонким слоем штукатурки, и, как мы уже сказали,через нее было слышно каждое слово, каждый звук. Надо было быть мечтателемМариусом, чтобы раньше этого не заметить. Стенка не была оклеена обоями нисо стороны, выходившей к Жондретам, ни со стороны комнаты Мариуса, всегрубое ее устройство было на виду. Не отдавая себе в этом отчета, Мариуспристально разглядывал перегородку, мечтая, можно иногда исследовать,наблюдать и изучать не хуже, чем размышляя. Вдруг он поднялся. Наверху, усамого потолка, он заметил треугольную щель между тремя дранками.Штукатурка, которою было заделано отверстие, осыпалась, и, встав на комод,можно было заглянуть сквозь дыру в комнату Жондретов. В известных случаяхсострадание не только может, но и должно обнаруживать любопытство. Эта щельявлялась как бы потайным оконцем. Нет ничего недозволенного в том, чтобыбыть соглядатаем чужого несчастья, если хочешь помочь. "Надо взглянуть, чтоэто за люди и что у них там творится", - подумал Мариус. Он взобрался на комод, приложил глаз к скважине и стал смотреть.