Глава седьмая. Приключение с буквой "у" и догадки относительно этой буквы

Одиночество, оторванность от жизни, гордость, независимость, любовь кприроде, свобода от каждодневного труда ради хлеба насущного,самоуглубленность, тайная борьба целомудрия, искренний восторг перед миромтворений - все подготовило Мариуса к состоянию одержимости, котораяименуется страстью. Обожествление отца постепенно превратилось у него врелигию и, как всякая религия, ушло в глубь души. Требовалось еще что-то,что заполнило бы все его сердце. И вот пришла любовь. Целый месяц, изо дня в день, ходил Мариус в Люксембургский сад.Наступал назначенный час и ничто уже не могло удержать его. "У негодежурство", - говорил Курфейрак. А Мариус испытывал ни с чем не сравнимоеблаженство. Сомнений не было - девушка смотрела на него! Мало-помалу он осмелел и стал подходить ближе к скамейке. Однако изинстинктивной робости и осторожности, свойственной всем влюбленным, он ужене решался теперь идти мимо нее. Он считал, что лучше не привлекать"внимания отца". Как истинный макиавеллист, рассчитывал он, за какимидеревьями и пьедесталами статуй надлежит ему располагаться, чтобы как можнобольше быть на виду у девушки и как можно меньше у старого господина. Иногдаон по получасу неподвижно простаивал подле какого-нибудь Леонида илиСпартака, с книгой в руке, и, незаметно подняв от книги глаза, искал лицодевушки. А та, с едва уловимой улыбкой, тоже поворачивала к нему своеочаровательное личико. Самым спокойным и непринужденным образом беседуя сседовласым спутником, она посылала Мариусу полный мечтаний девственный истрастный взгляд. Прием незапамятной древности, известный еще Еве со днятворения и каждой женщине - со дня рождения! Губы ее отвечали одному, глаза- другому. Надо думать, что г-н Белый стал что-то замечать, ибо при появленииМариуса он часто поднимался и начинал прогуливаться по аллее. Он оставилсвое привычное место и выбрал другую скамью, на противоположном конце аллеи,рядом с Гладиатором, как бы желая проверить, не последует ли Мариус за ними.Мариус ничего не понял и совершил эту ошибку. "Отец" стал неаккуратнопосещать сад и не каждый день брал с собой "дочь" на прогулку. Иногдаприходил один. В таких случаях Мариус не оставался в саду - вторая ошибка! Мариус не замечал всех этих тревожных симптомов. Пережив фазу робости,он вступил - процесс естественный и неизбежный - в фазу ослепления. Любовьего все росла. Каждую ночь он видел Ее во сне. К тому же на его долю выпалонеожиданное счастье; подлив масла в огонь, оно совсем затуманило ему глаза.Однажды, в сумерках, он нашел на скамейке, только что покинутой "господиномБелым и его дочерью", носовой платок. Самый обыкновенный, без вышивки, ноочень белый, тонкий носовой платок, который распространял, как емупоказалось, дивный аромат. Он с восторгом схватил платок. На нем стояламетка "У. Ф.". Мариус ничего не знал о милой девочке, не знал ни ее фамилии,ни имени, ни адреса. Первое, что он узнал о ней, были эти две буквы, и наэтих божественных инициалах он тотчас принялся строить целое сооружениедогадок. "Буква "У", - думал он, - обозначает имя. Наверное, Урсула!Чудесное имя!" Он поцеловал платок, вдохнул его запах, весь день носил нагруди, у самого сердца, а ночью приложил к губам, чтобы заснуть. - Я чувствую в нем всю ее душу! - восклицал он. А платок принадлежал старику, который выронил его из кармана. В дни, последовавшие за находкой, Мариус стал появляться вЛюксембургском саду не иначе, как целуя или прижимая к сердцу платок.Девушка ничего не понимала и едва заметными знаками старалась показать емуэто. - О стыдливость! - говорил себе Мариус.