Глава восьмая. ДВЕ, НО НЕ ПАРА

Мы уже упоминали о двух дочерях Жильнормана. Между ними было десять летразницы. В юности они очень мало походили друг на друга и характером илицом; про них никак нельзя было сказать, что это сестры. Младшую - девушкучудесной души - влекло ко всему светлому. Она любила цветы, поэзию, музыку;уносясь мыслями в лучезарные края, восторженная, невинная, с ранних детскихлет, как нареченная невеста, ожидала она героя, смутный образ которого виталпред нею. У старшей также была своя мечта. В голубой дали ей мерещилсяпоставщик, какой-нибудь добродушный, очень богатый толстяк, снабжавшийпровиантом армию, муж восхитительно глупый, человек - миллион или хотя быпрефект; приемы в префектуре, швейцар с цепью на шее в прихожей,торжественные балы, речи в мэрии, она - "супруга г-на префекта" - все этовихрем носилось в ее воображении. Итак, каждая из сестер предавалась вюности своим девичьим грезам. У обеих были крылья, но у одной - ангела, а удругой - гусыни. Однако ни одно желание на этом свете полностью не осуществляется. Нынчерай на земле невозможен. Младшая вышла замуж за героя своих мечтаний, новскоре умерла. Старшая замуж не вышла. К моменту ее появления в нашей повести она была уже старой девой,закоренелой недотрогой, удивительно остроносой и тупоголовой. Характернаяподробность: вне узкого семейного круга никто не знал ее имени. Все звали ее"мадмуазель Жильнорман-старшая". По части чопорности мадмуазель Жильнорман-старшая могла бы датьнесколько очков вперед любой английской мисс. Ее стыдливость не зналапределов. Над ее жизнью тяготело страшное воспоминание: однажды мужчинаувидел ее подвязку. С годами эта неукротимая стыдливость усилилась. М-ль Жильнорман всеказалось, что ее шемизетка недостаточно непроницаема для взоров инедостаточно высоко закрывает шею Она усеивала бесконечным количествомзастежек и булавок такие места своего туалета, куда никто и не помышлялглядеть. Таковы все недотроги: чем меньше их твердыне угрожает опасность,тем большую они проявляют бдительность. Однако пусть объяснит, кто может, тайны престарелой невинности: онаохотно позволяла целовать себя своему внучатному племяннику, поручикууланского полка Теодюлю. И все же, несмотря на особую благосклонность к улану, этикетка"недотроги", которую мы на нее повесили, необыкновенно подходила к ней. М-льЖильнорман представляла собою какое-то сумеречное существо. Бытьнедотрогой - полудобродетель, полупорок. Неприступность недотроги соединялась у нее с ханжеством - сочетаниеочень удачное. Она состояла членом Общества Пресвятой девы, надевала иногдав праздник белое покрывало, бормотала себе под нос какие-то особые молитвы,почитала "святую кровь", поклонялась "святому сердцу Иисусову", проводилацелые часы перед алтарем в стиле иезуитского рококо, в молельне, закрытойдля простых верующих, предаваясь созерцанию и возносясь душою ввысь кмраморным облачкам, плывшим меж длинных деревянных лучей, покрытыхпозолотой. У нее была приятельница по молельне, такая же старая дева, как онасама, - м-ль Вобуа, круглая дура; сравнивая себя с ней, м-ль Жильнорман небез удовольствия отмечала, что она сама - первейшая умница. Кроме всякихAgnus dei и Ave Maria и разных способов варки варенья, м-ль Вобуа решительнони о чем не имела понятия. Являясь в своем роде феноменом, она блисталаглупостью, как горностай - белизной, только без единого пятнышка. Надо сказать, что, состарившись, м - ль Жильнорман скорее выиграла,нежели проиграла. Это судьба всех пассивных натур. Она никогда не была злой,что можно условно считать добротою, а годы сглаживают углы, и вот современем она мало-помалу смягчилась. Ее томила какая-то смутная печаль,причины которой она не знала. Все ее существо являло признаки оцепенения ужекончившейся жизни, хотя в действительности ее жизнь еще и не начиналась. Она вела хозяйство отца. Дочь занимала подле г-на Жильнормана такое жеместо, какое занимала подле его преосвященства отца Бьенвеню его сестра.Семьи, состоящие из старика и старой девы, отнюдь не редкость и всегдаявляют трогательное зрелище двух слабых созданий, пытающихся найти опорудруг в друге. Кроме старой девы и старика, в доме был еще ребенок, маленький мальчик,всегда трепещущий и безмолвный в присутствии г-на Жильнормана. Г-нЖильнорман говорил с ним строго, а иногда замахивался тростью: "Пожалуйтесюда, сударь! Подойди поближе, бездельник, сорванец! Ну, отвечай же,негодный! Да стой так, чтоб я тебя видел, шельмец!" и т. д. и т. д. Онобожал его. Это был его внук. Мы еще встретимся с этим ребенком.

* Книга третья. ДЕД И ВНУК *