Глава 16. Эх, учить вас, молодых, еще, не переучить

Эх, учить вас, молодых, еще, не переучить...
Сергей Лукьяненко, Юлий Буркин, «Остров Русь».
Весь конец октября дул ураганный ветер и лил затяжной дождь; Гарри засыпал и просыпался под стук капель о каменные стены и стекло окон, делал под этот аккомпанемент домашние задания, под обжигающе холодной водой, сплошным потоком льющейся с небес, летал на квиддичных тренировках, которых становилось всё больше, потому что первый квиддичный матч сезона, Слизерин-Гриффиндор неотвратимо приближался. И Гарри, кажется, был единственным во всём Хогвартсе, кому был безразличен результат; вся школа раскололась на два неравных лагеря — «зелёных» и «красных». «Зелёные», как водится, были сами за себя; «красные» же были практически носимы на руках, хотя, как непредвзято считали Фред и Джордж, не имели почти никаких шансов выиграть.
Гарри с удивлением узнал, что Рон стал новым вратарём Гриффиндора; остальные слизеринцы восприняли это без удивления, но с азартом — рыжего травили, как могли в рамках закона и школьного устава. С точки зрения самого затюканного издевательскими комментариями свежеиспечённого голкипера, это был самый настоящий саботаж; Гарри с трудом сдерживал смех, не посвящая Рона в ту сакральную тайну, что со своим собственным ловцом слизеринцы обращаются куда как хуже (хотя с их стороны это было, следует признать, недальновидно).
Боуд в своём стремлении дотренироваться до победного порой доходил до абсурда, гоняя игроков каждый день по нескольку часов; раза по два в неделю на квиддичное поле являлись одновременно Снейп и МакГонагалл, потрясающие какими-то бумагами, для выяснения вопроса о том, чья же, чёрт побери, очередь тренироваться. Пока деканы спорили, а гриффиндорцы молча сжимали кулаки, слизеринцы взлетали и начинали тренировку, рассудив, что на пустые разговоры времени нет; таким образом, конфликт исчерпывался в их пользу в большей части случаев.
Чего Гарри не мог понять — так это почему такой ерунде как квиддич, уделяют столько внимания. Ну, игра. Ну, интересно. Положим, ловить снитч забавно и увлекательно; возможно, гоняться за квоффлом и колотить по бладжеру — тоже. Но вот почему во всё это были погружены по уши люди, не только не входившие в команды, но и с грехом пополам умевшие сидеть на метле, Гарри решительно не понимал. Даже Невилл, уж на что неспортивный человек, смущаясь, сказал Гарри, что болеть будет за свой факультет (что, собственно, не удивило слизеринского ловца), но уверен, что победит Слизерин; и, дескать, жаль, что Гарри не в Гриффиндоре — потому что тогда их команду никто бы никогда не победил.
Сожаления по поводу того, что он не в Гриффиндоре, Гарри слышал теперь часто; некоторые члены Эй-Пи, явившиеся тогда в «Кабанью голову» только из любопытства и по настоянию Гермионы, постепенно прониклись к нему непреложным доверием и удивлялись, почему он учится в Слизерине. Они считали его хорошим, и это слово было ещё одной вещью, которая, хоть убей, не доходила до Гарри. Он мог понять, когда говорили «хорошая метла» или «хороший чай», но как это толковать применительно к человеку? Добрый? Это не про Гарри. Белый и пушистый? Увольте. Отзывчивый и открытый? Пальцем в небо.
Ноябрь пришёл вместе с холодом; трава покрывалась инеем, а озеро — слоем льда, но снега не было, и от этого почему-то было ещё холоднее. У Гарри краснели от холода руки, пока он писал лекции, и на переменах он грел ладони дыханием. Многие ходили в перчатках, многие в тёплых мантиях, предназначавшихся, вообще-то, для выхода на улицу; впрочем, раз натянув тёплую одежду, все остальные забывали о холоде. Для Гарри же это было мучительно; замерзать было медленной пыткой, садистской, изощрённой — огонь в Гарри возмущённо бился и требовал тепла, требовал зноя, солнечного света. Но свинцово-серое небо не могло предоставить Гарри ничего из перечисленного, и ему оставалось греться у костра на Астрономической башне, закутавшись в три свитера сразу, или, что бывало не так уж часто, согреваться теплом близнецов, которые, казалось, никогда не мёрзли, сохраняя живость ума и бодрость тела в любых обстоятельствах. Порой Гарри за это называл их электровениками и терялся в ответ на просьбу объяснить, кто это такие.
Утро матча между Слизерином и Гриффиндором было ярким и морозным; в такой день хорошо гулять по парку, а вовсе не думать о соперничестве факультетов. Гарри встал раньше всех и потихоньку ушёл из спальни; теперь он часто уходил прежде, чем все остальные просыпались — ему неприятно было даже дышать одним воздухом с Малфоем.
Перед матчем как минимум две трети школы соизволили подняться необычно рано — возможно, специально для того, чтобы с энтузиазмом размахивать всяческими предметами с символикой факультета, который поддерживали. От ало-золотых флагов Гриффиндора рябило в глазах, и Гарри обратил взгляд к овсянке — которая, впрочем, тоже не сказать чтобы отвечала его эстетическим запросам. Знакомый голос застал его врасплох, и Гарри выронил ложку. «Слишком я дёрганый стал…»
— Доброе утро, Гарри.
— Доброе утро, Барон, — вяло буркнул Гарри и проглотил ложку овсянки. Гадость.
— Как Вы оцениваете шансы своей команды на победу? — сегодня, по-видимому, продолжался урок светских бесед ни о чём.
Гарри пожал плечами.
— Поймаю снитч — победим. Не поймаю — бабушка надвое сказала.
Призрак засмеялся; его смех походил на клокотание кипящей воды. «Кошмар какой. В такие моменты и понимаешь, как важно быть серьёзным…»
— У Вас поистине слизеринское самомнение, Гарри.
— Ловец решает судьбу матча, — скучным голосом сказал Гарри, покачивая за черенок засахаренную вишенку, до этого венчавшую пирожное. Эльфы сегодня особенно расщедрились на десерты. — Сто пятьдесят очков — эта цифра очень часто перевешивает все прочие…
Вишенка норовила отвалиться от черенка, но Гарри раскачивал её очень осторожно; она болталась буквально на ниточке, но всё никак не падала.
— Скажите, Барон, неужели Вы пришли только для того, чтобы послушать прописные истины в моём исполнении?
— Я всего лишь хотел убедиться, что мой факультет и сегодня не отдаст победу в матче никому другому.
— Почему Вы в этом так уверены?
— Вы хотите послушать прописных истин от меня, Гарри? — призрак улыбался. — Тот, кому не нужна победа, получает её. Тот, кому не нужны деньги, обретает их без усилий. Тот, кому не нужна власть, становится единственным законом для многих и многих людей. Да что долго думать, Гарри, Вы живой тому пример.
Гарри поморщился. Вишенка размеренно раскачивалась.
— Странное правило. По логике выходит, что тот, кому что-нибудь нужно, никогда этого не получит.
— Отчего же, Гарри, непременно получит. Но только тогда, когда это утратит для него всякое значение.
Гарри вопросительно приподнял брови. Призрак развёл руками.
— Можете верить мне или не верить, Гарри, но так и есть. Человек, страстно чего-то желающий, не получит этого, пока не охладеет к своей мечте. Проверено неоднократно… мне очень много лет, Гарри, и я наблюдал этот закон в действии, пока был жив и пока был мёртв. Возможно, это некий закон равновесия…
— Видели глазки, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте… — пробормотал Гарри.
Сама по себе теория была не лишена смысла, но применительно к некоторым конкретным случаям теряла оный, на взгляд Гарри.
— А если мечта невыполнима?
— Я не претендую на абсолютное знание, Гарри, — сразу же пошёл на попятный Кровавый барон. — Могу только предположить, что невыполнимая мечта обладает свойством не забываться, в отличие от мечты реальной.
— А если… если она всё-таки забылась? — Гарри разговаривал уже не столько с Бароном, сколько с самим собой, но призрак всё равно считал нужным отвечать.
— В таком случае, Гарри, это была не мечта. Это было что угодно, от зависти до восхищения, от ненависти до вожделения, но…
«Я хотел, чтобы у меня опять была моя семья. Я хотел учиться в Гриффиндоре. Моя семья мертва, и я уже почти четыре с половиной года учусь в Слизерине. И мне уже перестало хотеться всего этого — семьи и верных друзей, которые не станут подливать тебе яд в сок за завтраком… я уже привык к тому, что есть. И что же это было, если не мечта?..» Гарри вспомнилось зеркало Еиналеж на первом курсе и два разных варианта его сокровенных желаний.
Значит ли то, что первая версия сокровенной мечты потеряла свою значимость, что вторая — это то, чего он хочет на самом деле?
Гарри путался в логических цепочках. Если он хочет переубивать всех и уйти, он этого не получит — согласно странной теории Кровавого барона, которую тот почему-то обозвал прописной истиной. Но это на самом деле так легко получить… так просто… и он мог бы сделать это в любую минуту. Но если не делает, значит, не хочет, а отсюда следует — получит…
Тьфу. Гарри очень отчётливо почувствовал, как шарики в голове заезжают за ролики.
— Гарри, Вы не спите?
— Нет… — Гарри перехватил черенок вишенки другой рукой и продолжил над ней издеваться. Будь она человеком, у неё давно проявились бы все симптомы морской болезни.
— Я полагаю, теперь Вы понимаете, почему я уверен в победе Слизерина. Вам нет никакого, ни малейшего дела до того, чем закончится матч, и снитч Вам ловить не хочется. Поэтому он придёт к Вам в руки сам, как делал предыдущие четыре года.
— Между прочим, мне приходилось и гоняться за ним подолгу, — обиженно заметил Гарри.
— Но разве Вы при этом хотели именно выиграть?
Гарри растерянно моргнул. Он никогда не хотел выигрывать для Слизерина.
— Послушайте, имеет ли тогда какой-то смысл всё это… ну, боевой настрой, вера в победу, лозунги «наше дело правое», «но пасаран», и всё такое… не зря ведь люди тысячи лет используют такую тактику?..
— Я всегда думал, что люди настолько хотят убедить себя в этой грядущей победе, чтобы она перестала их волновать и воспринималась как нечто само собой разумеющееся, — задумчиво сказал Барон. — В таком случае мечта снова перестаёт владеть человеком безраздельно, и теория работает.
Гарри ошарашенно открыл рот. Забытая вишенка благополучно отвалилась от черенка и упала в тарелку с овсянкой.
— Конечно, я всего лишь старый призрак, — добавил Барон. — И всё, что я могу наговорить за завтраком юному избранному — это только старческий лепет. Измышления, достойные заполнять неловкую тишину за столом. Они, конечно, могут оказаться небезынтересны, но вряд ли будут полезны.
Гарри моргнул. Старческие измышления? А кто-то только что звал их прописными истинами?..
— Привычка прибедняться — тоже слизеринская черта? — поинтересовался Гарри.
— Может быть, Гарри.
Гарри выудил вишенку из каши ложкой и положил в рот. Она была щедро пропитана ромом и слегка обожгла ему язык — так же, как весь разговор с Кровавым бароном.
Значок старосты на груди Гарри — надетый, если честно, с одной только низменной целью позлить Малфоя — пускал солнечные зайчики. Ветер трепал Гарри волосы и забирался под мантию, заставляя ежиться от холода. «Поймать этот чёртов мячик побыстрее — и сбегать на кухню к эльфам… они должны расщедриться на горячее какао».
— Капитаны, обменяйтесь рукопожатиями, — по команде мадам Хуч Боуд сдавил пальцы Анджелины Джонсон, но та даже не поморщилась.
«Зачем играть нечестно, если можешь выиграть честно? — задался Гарри философским вопросом. — Столько лишних сил и нервов тратить…»
В воздухе было хорошо, так хорошо, что Гарри забыл о холоде. Летать было приятно в любом обличье, но человеческая кожа воспринимала порывы воздуха так чутко, в отличие от чешуи… хотя маневрировать на крыльях было, безусловно, легче, чем на метле.
Гарри взлетел повыше, чтобы быть подальше от бладжеров, и оглядел поле. Снитча не наблюдалось; Кэти Белл, зависшая метрах в десяти от Гарри, тоже пришла к этому неутешительному выводу. Игра разворачивалась вокруг квоффла.
Ли Джордан надрывался, комментируя матч, но не мог перекричать злорадный шум слизеринской трибуны и разочарованный — всех остальных: бледно-зелёный, до крайности неуклюжий Рон пропускал мяч за мячом. Гарри слегка посочувствовал ему и облетел поле по кругу; квиддичная мантия под порывами ветра хлопала по метле за спиной Гарри. Упрямый золотой мячик не появлялся. Счёт стремительно увеличивался в пользу Слизерина. «Ещё полчаса в том же духе — и Кэти Белл может спокойно ловить снитч, — меланхолично подумал Гарри. — Правда, Боуд будет рвать, метать и брызгать слюной, но это уже не мои проблемы, а его…»
— Боуд передаёт мяч Пьюси, Пьюси пролетает мимо Спиннет — ну же, Алисия, возьми мяч! — ну нет, так нет — отличный бросок бладжером, Фред, или Джордж, без разницы… Квоффл переходит к Блетчли… — старался Ли Джордан.
Золотая искра мелькнула внизу, у самой травы; Гарри наклонил древко метлы и помчался туда, не отрывая взгляда от пляшущей искорки, перелетавшей то туда, то сюда. Ниже, ещё ниже, ещё немного… Кэти Белл отставала ненамного; метла у неё была хуже, но изначально она была ближе к снитчу, чем Гарри. Гарри налёг на метлу; ветер свистел в ушах, заглушая все прочие звуки, только протянуть руку, и матч закончится…
Сухой стук — и снитч, ударенный в бок очень «удачно» отбитым кем-то бладжером, уносится в сторону со скоростью обозлённого дракона. Хотя кто бы не разозлился, если бы ему врезали штукой, которая больше него в несколько раз?
Опс. А вот теперь надо бы не впечататься носом в землю… Гарри плавно повёл древком вверх, прутья хлестнули по траве, носок левой кроссовки коснулся земли. «Если бы мётлы умели говорить, моя высказала бы всё, что обо мне думает…», — Гарри свечкой взмыл в небо и только полминуты спустя понял, что Кэти Белл выровняться не успела.
Свисток мадам Хуч прервал игру. Мадам Помфри хлопотала над неподвижной, распластанной на земле Кэти. Гриффиндорские трибуны бесновались; Гарри различил несколько фраз вроде «Поттера на мыло!», «Долой змеёнышей!» и тому подобное, столь же малоинформативное.
Он продолжал кружить над полем, выискивая снитч — заняться, собственно, было больше нечем — и вдруг сообразил, что ему напоминает эта ситуация. Чемпионат мира по квиддичу, напряжённое лицо Крама, окружённый врачами Эйдан Линч… со стороны, наверное, казалось, что Гарри злонамеренно вывел из строя гриффиндорского ловца, использовав финт Вронского.
«Я же не нарочно..», — Гарри растерянно смотрел, как Кэти Белл медленно садится, прижимая руки к лицу, а мадам Помфри подсовывает ей стакан с каким-то зельем. «Я не хотел делать ей больно…»
Играть сегодня Кэти Белл больше не могла, и запасного игрока у сборной Гриффиндора не было, но он им и не понадобился. Расстроенный своим «финтом» Гарри нервно метался над полем туда-сюда, пока снитч не появился метрах в пяти — сначала Гарри даже показалось, что это яркий-яркий солнечный луч, но в ноябре такого солнца не бывает. Крылатый мячик поувиливал немного, но больше для приличия, чем не желая быть пойманным, и Гарри обхватил его пальцами почти сразу. Прохладный снитч бил крылышками; в победе не было не только удовольствия, но и мало-мальского смысла.
— Какая же ты сволочь, Поттер! — слова Анджелины Джонсон пылали неподдельной ненавистью, и Гарри лишний раз порадовался, что больше не чувствует этого.
— Я не хотел, чтобы она разбилась!..
— Это теперь так называется?! — сверкнула глазами Анджелина; за её спиной приземлялись остальные члены гриффиндорской команды, хмурые и мрачные. Хотя с чего бы им веселиться?
— Я даже не думал, что она полетит следом! — раздражённо фыркнул Гарри. — Я увидел снитч и погнался за ним, вот и всё!
— Конечно, конечно! — обвинения Анджелины были глупыми, но её, кажется, поддерживали остальные члены команды — кроме Рона, слишком занятого своим провальным дебютом в квиддиче, и близнецов, косившихся на Анджелину с явным неодобрением. — Разумеется, ты, чёртов слизеринец, желал ей только добра!..
Это была уже больная мозоль. И с прошествием лет она не становилась менее чувствительной, чёрт его знает, почему.
— Прекрати, Джонсон! — Гарри начинал потихоньку закипать. — Это игра! Она жива, всё в порядке, а если вы проиграли, то сами виноваты!
Эти слова только взбесили капитана гриффиндорцев.
— Всё в порядке?! Ты хоть знаешь, сколько костей Кэти сломала?!!
— Я тоже мог разбиться! — огрызнулся Гарри, совершенно не понимая, зачем он остаётся здесь и ведёт этот беспредметный разговор.
— Но не разбился ведь! — процедила Анджелина. — Скользкий слизеринец… её подставил, а сам выровнялся.
У Гарри задрожали губы. После подобного он, как правило, затыкал собеседника насильно, но поднимать палочку против девушки… к тому же дуры редкостной, судя по всему, что она несёт… а что тогда делать?
— Хватит, Энджи, — Фред и Джордж закрыли Гарри собой, встав плечом к плечу. — Это игра. Он не виноват, что Кэти не успела выровняться.
— Фред? Джордж? — Анджелина по-настоящему растерялась. — Вы что, защищаете его? Слизеринца? Да он просто маньяк, как вы этого не видите?
— Чтобы что-то увидеть, надо смотреть на человека, — сумрачно сказал Фред.
— А ты смотришь в жёлтые газеты, — добавил Джордж. — Энджи, Гарри действительно ни в чём не виноват. Поэтому успокойся, пожалуйста, и давай уйдём уже с поля.
Анджелина порывисто отступила на шаг и плачуще воскликнула:
— Ребята, да как вы можете ему верить? Он же людей убивает… он Седрика…
Кажется, Дамблдор в прошлом году всё разъяснил... хотя какая разница тем, кто хочет, выражаясь фигурально, просто вывалить Гарри на голову ушат дерьма?
— Энджи, — голос Джорджа звучал очень напряжённо, — замолчи немедленно.
— Мы очень тебя просим.
— Иначе мы перестанем быть твоими друзьями.
— Фред, Джордж, — беспомощно сказала Анджелина. — Все терпели, когда вы его целовали, на руках носили… но сейчас он виноват, а вы его защищаете, маньяка-убийцу!..
— Анджелина, — голос Фреда звучал сухо и официально; Гарри ни разу не слышал ни от одного из близнецов такого тона. — Если ты сейчас скажешь ещё что-нибудь, порочащее Гарри, мы выйдем из команды.
Анджелина шарахнулась, как от удара, и в ужасе прижала руку к губам.
— Он вас околдовал, да? — прошептала она. — Напоил вас приворотным зельем? Или наложил Империус?
Близнецы синхронно содрали с себя квиддичные мантии, оставшись в джинсах и футболках, и швырнули снятое под ноги Анджелине. Неестественно яркий красный с золотыми просверками отвратительно смотрелся на жухлой траве и твёрдой земле.
— Можешь начинать поиск новых защитников прямо сейчас, — у Фреда был спокойный голос, но скулы побелели. Джордж тоже не выглядел счастливым и довольным. — Мы не вернёмся в команду.
Вот что такое немая сцена…
— Гарри, как ты? — Фред положил руку Гарри на плечо.
— Нормально… — промямлил Гарри. — Только холодно здесь…
— Тогда пойдём, — Джордж, следуя примеру брата, отвернулся от ошеломлённой Анджелины и всех прочих. — Ещё заболеешь…
— Не заболею, — машинально возразил Гарри. — Потому что я с фениксом одной крови.
Объяснение вышло образцово невнятным, но на другое Гарри способен не был.
Но близнецы поняли. Они всегда понимали всё, что Гарри не способен был сказать вслух от удивления ли, от стыда, или от чего-нибудь ещё.
— Всё равно пойдём, — улыбнулся Джордж. — Матч ты уже выиграл… может, отпразднуем вместе?
Кто, кроме близнецов, мог искренне праздновать поражение своей команды с ловцом победившей? У Гарри перехватило горло. Он не знал, смеяться ему или плакать.
— Пойдём, — Гарри кивнул и не успел опомниться, как близнецы взяли его за руки.
Он никогда и ни с кем не ходил, держась за руки. Оказывается, это так чудесно, когда чьи-то тёплые пальцы ободряюще сжимают твою ладонь.
— Фред, Джордж, вы что!.. — Анджелина обрела дар речи. — Вы… в самом деле не будете больше играть? И куда вы идёте с ним?! Он же убьёт вас, или напоит очередным приворотом, или…
— Хватит, — Рон придержал капитана за локоть. — Энджи, правда, ты уже наговорила куда больше, чем нужно.
— И ты туда же? — она с отвращением высвободила руку и отступила на шаг. — Чёрт побери!..
Споткнувшись на полуфразе, Анджелина замолчала, поджала губы — совсем как МакГонагалл — и, гордо развернувшись, отправилась в замок.
Вот это была победа, так победа.
Гарри робко взглянул на близнецов; Фред и Джордж явно пребывали в задумчивости.
— Нет, играть — это ерунда, — сказал Фред рассеянно. — Опять же, бладжером теперь по голове не въедет…
— А вот летать — это здорово… — мечтательно добавил Джордж.
Гарри собрался было почувствовать свою вину, но близнецы не дали ему такой возможности; они хитро-хитро взглянули ему в глаза и хором пропели:
— Ты же покатаешь нас как-нибудь на драконе?
— Разумеется… — Гарри был немного сбит с толку.
— Ну тогда тем более пойдём, — несколько нелогично заявил Фред и потянул Гарри к замку. Джордж последовал примеру брата. — Хочешь, зайдём на кухню к эльфам и попросим у них горячего какао?
«Они что, читают мои мысли?..»

* * *

Хагрид вернулся из Мерлин-его-знает-откуда — выгнанный поутру вместе со всеми на тренировку («Мы выиграли, отлично, но расслабляться нельзя, меня все поняли?») Гарри видел с высоты своего полёта, как истоптан снег у хижины хогвартского лесника. И куда же это, интересно, Хагрида отправлял Дамблдор?..
— Привет, — Гарри пару раз усердно долбанул носками ботинок о косяк, сбивая с обуви снег; за ночь после матча Хогвартс с окрестностями обзавёлся слепяще-белым глубоким покровом. — Как дела?
— Мерлинова борода! — Хагрид выронил из рук дымящуюся чашку с чаем. — Ты что ль, Гарри?
— А ты меня не ждал? — Гарри очень наивно, искренне и открыто посмотрел Хагриду в глаза.
Лесник смешался и принялся, сопя, вытирать чай со стола огромным носовым платком в красно-зелёную клетку.
— Ты это… проходи, — предложил Хагрид, потому что Гарри продолжал терпеливо торчать у порога, демонстрируя хорошее воспитание и дожидаясь приглашения. «Ёж — птица гордая, пока не пнёшь — не полетит», — откомментировал Гарри собственное поведение, прикрывая за собой дверь. Пока он топтался на пороге, хижина благополучно успела выстудиться до уличной температуры, и изо рта Гарри при каждом выдохе вырывались облачка пара.
— Что с тобой стряслось? — в голосе Гарри звучал неподдельный шок.
Шевелюру Хагрида покрывала корка запёкшейся крови; левый глаз опух и превратился в узенькую щёлочку, еле видную среди множества фиолетово-чёрных синяков. Лицо и руки были сплошь в царапинах, причём некоторые ещё кровоточили. Двигался Хагрид с большой осторожностью, возможно, у него были сломаны рёбра.
— Ничего, — весьма неумело соврал Хагрид.
— Твоё «ничего» поразительно смахивает на «кое-что», — веско заметил Гарри. — Кто на тебя напал?
— Никто на меня не нападал, — твёрдо сказал Хагрид. — Ты как лето провёл, нормально?
— Да почти так же, похоже, как и ты, — хмыкнул Гарри.
— Ты что имеешь в виду? — Хагрид вздрогнул. — Тебя рази посылали к кому-нибудь?!
— Я бы сказал, куда меня хотели послать надолго, но не хочу ругаться, — вздохнул Гарри. — А к кому посылали тебя?
— К ве… слушай, это тебе знать не положено, — Хагрид воинственно выпятил подбородок, готовый защищать неокрепшую психику Гарри от лишних сведений до последней капли крови.
— Ну не положено, так не положено, — покладисто согласился Гарри. — А я вот на каникулах с дементорами общался…
— ЧТО?! — Хагрид уронил вторую чашку с чаем, только что приготовленную; Гарри быстро убрал локти со стола и отодвинулся подальше вместе со стулом, пока чай не залил ему всю мантию. — Какие ещё дементоры?!!
— Извини, я ничего не могу тебе рассказать, — развёл Гарри руками. — Ты же мне не рассказываешь…
Хагрид смерил Гарри мрачным взглядом, достал откуда-то большой скомканный кусок ткани, бывший некогда не то скатертью, не то простынёй и с остервенением принялся вытирать чай со стола.
— Нехорошо ты поступаешь, Гарри, — буркнул Хагрид, больше не рискуя наливать чай — надо думать, простыни кончились. — Это ж секрет, чем я занимался это время…
Хагрид не сказал «поступаешь по-слизерински», но уловить между строк этот смысл не составило бы труда и гиппогрифу. Гарри снял очки, положил их на стол и устало потёр глаза. Боуд совсем его вымотал, выпустив снитч раз двадцать подряд и зачаровав бладжеры так, чтобы они гонялись исключительно за ловцом; и перепалка с Хагридом, в которой тот поднимал снова эту навязшую в зубах болезненную тему, была не самым релаксирующим занятием.
— Ты думаешь, я выдам твой секрет?
Хагрид смешался, не зная, что ответить. «Да» — невежливо, друга обидеть можно, но правда; «нет» — тогда придётся рассказывать, а нельзя…
Гарри придвинулся к столу вплотную, снова облокотился о него и спрятал лицо в ладонях.
— Я так устал, Хагрид, — совершенно искренне пожаловался Гарри. — Меня все так ненавидят… мне никто не верит, все считают психом и лгуном. Ты тоже мне не веришь?
— Верю, конечно! — поспешил заверить его Хагрид. — Раз Дамблдор сказал, значит, что ты правду всю говоришь о Турнире — так оно и есть.
— А без Дамблдора ты мне веришь? — Гарри приподнял голову, испытующе всматриваясь в лицо Хагрида. — Ты спас меня от Дурслей, когда мне было одиннадцать… а теперь ты не доверяешь мне, пока тебе не скажут, что мне можно доверять?
В такой трактовке это действительно выглядело неприглядно. И пусть даже тот факт, что именно Хагрид явился за Гарри к Дурслям, не имел по сути никакого отношения к предмету разговора в частности и проблеме веры вообще — само воспоминание должно было смягчить Хагрида и сделать более сговорчивым.
— Доверяю, к’нечно, — голос Хагрида звучал достаточно уверенно, чтобы Гарри рискнул:
— Тогда давай расскажем друг другу, как провели лето… мы же всё ещё друзья, Хагрид?
— А ты сомневался, да? — насупился лесник. — Гарри, ты… это… мы ж с тобой четыре года друзья.
— В таком случае, куда тебя отправляли? — напомнил Гарри о предмете спора.
— К великанам, — неохотно ответил Хагрид. — В общем, так. Как только кончился учебный год, мы с Олимпией отправились в путь, вдвоём. И, скажу я тебе, она ничего не боится, никаких трудностей. Подумайте: образованная женщина, в хорошей одежде... Я всё думал, ну куда ей карабкаться по горам да ночевать по пещерам? А она ничего, ни разу даже не пожаловалась.
Олимпия — это, видимо, мадам Максим. Гарри уверился, что у Хагрида и директрисы Шармбатона всё сложилось очень даже хорошо. Ну, хоть у кого-то в личной жизни не каша.
— Добраться до великанов трудно, в смысле, людям трудно, так что без указаний Дамблдора мы бы пропали. Мы туда добирались целый месяц... Сами-то мы полувеликаны оба, — пояснил Хагрид, спохватившись. — Потому, сталбыть, нас и отправили.
Гарри кивнул в знак того, что слушает и воспринимает.
— Выследить нас с ней было — раз плюнуть. Мы знали, что к нам приставлен хвост из Министерства, и притворялись, что просто вместе путешествуем. Сначала отправились во Францию, будто бы посмотреть школу Олимпии. Ехали долго, мне же колдовать запрещено, а Министерство только и искало повода к нам придраться. Но потом от болвана, который за нами следил, удалось оторваться, недалеко от Ди-Джона...
«Дижона, что ли?»
— Потом мы всё-таки чуток поколдовали... На польской границе мы столкнулись с парочкой троллей — вот уж психи так психи! — а в Минске, в пивной, у меня случилась небольшая драчка с вампиром. А так всё прошло гладко. А потом мы добрались до места и стали искать великанов, следы ихних стоянок... Там уже всякую магию пришлось отложить. Перво-наперво, великаны не жалуют колдунов — мы же не хотели сразу их разозлить. Ну, и во-вторых, Дамблдор нас предупредил: Сами-Знаете-Кто тоже будет их разыскивать. И велел быть тише воды ниже травы, особенно около великанов — на случай, если поблизости окажется кто из Пожирателей Смерти. В общем, нашли мы их. Выходим как-то на холм — а они туточки, под ногами, считай. Повсюду костерки и тени громадные... Как двигающиеся горы...
Хагрид сделал паузу. Гарри выжидающе кивнул.
— Дождались мы утра, страшно же было спускаться к ним в темноте, — продолжил рассказ Хагрид. — Часика этак в три утра они все заснули — прям где сидели, там и повалились. А мы не спали. Во-первых, боялись, как бы кто из них не проснулся и не сунулся в наше укрытие, а во-вторых, храп стоял — не поверишь. Из-за этого храпа под утро даже лавина сошла. Ну а как рассвело, мы отправились к ним.
— Вот так запросто и отправились? — Гарри был заинтригован.
Хагрид хмыкнул.
— Без проблем, — ответил он. — Нас Дамблдор научил, что надо сначала дары Гургу преподнести. Гург у великанов — это самый большой, самый уродливый и самый ленивый. Только и делал, что ждал, пока другие принесут ему еды. Всяких там коз и прочее. Звали его Каркус. Росту в нём было фута двадцать два-двадцать три, а весу — на парочку хороших слонов. И шкура как у носорога. Короче, понятно.
— А сожрать вас вместо коз он не пробовал? — с интересом спросил Гарри.
— А мы всё делали, как сказал Дамблдор — высоко подняли дары, смотрели Гургу прямо в глаза и не обращали внимания на прочих. И все затихли и только глядели, как мы к нему идём, а мы дошли до его ног и положили перед ним дары.
— А что за дары?
— В первый день мы ему вручили ветвь губрейтианова огня, — Гарри понимающе кивнул; он слышал это название пару раз на уроках профессора Флитвика. Негаснущий огонь — довольно редкая вещь. — На второй день — шлем нерушимый гоблинской работы…
— А почему вы это растянули на несколько дней?
— Чтобы сначала они увидели, что мы держим свои обещания. Сказали: «придём завтра с другим подарком» — и пришли завтра с другим подарком. Чтоб создать о себе хорошее впечатление, ясно? И дать им время — пусть проверят первый подарок, поймут, что он и правда хороший, и захотят получить ещё. А вообще, эти Каркусы, они такие: пристанешь к ним с чем-то непонятным, они тебя и прихлопнут как муху, чтоб не надоедал. Поэтому мы, кланяясь на ходу, поскорее убрались с глаз долой и нашли себе хорошую пещерку. Там и переночевали. А наутро, когда шли назад, Каркус уже вовсю нас выглядывал. На второй день уже сели и поговорили. Сам он, правда, по-английски ни бельмеса, но нашлась там парочка среди великанов, кто смог растолковать, чего мы от него хотим.
— И что он сказал?
— Да не так чтобы много, — ответил Хагрид. — Он больше слушал. Но кое-какие обнадёживающие вещи всё же были. Он, скажем, слыхал про Дамблдора, как тот боролся против истребления последних великанов в Британии. И вроде ему, Каркусу, даже было интересно узнать, чего ему хочет сказать Дамблдор. И другие великаны, особенно те, кто тумкал по-нашему, подошли поближе и тоже слушали. В тот день мы ушли довольные, обещали вернуться наутро с новыми подарками. Но в ту же ночь всё пошло наперекосяк. Эх, не годится им, великанам, жить стадом, — печально промолвил Хагрид. — Особенно таким огромным. Против природы не попрёшь — убивают друг друга и всё тут. Каждые несколько недель — по полплемени. Все постоянно дерутся: и мужчины, и женщины, и те, кто раньше был в разных племенах... Это не говоря про драки за еду, за место у огня, за спальные места. Вроде бы, раз такие дела, раз вся порода вот-вот вымрет, им бы успокоиться, а они...
Хагрид тяжко вздохнул.
— В ту ночь разразилась настоящая битва. Мы смотрели сверху, с порога пещеры. Долго-долго, много часов. Шум стоял — с ума сойти. Когда взошло солнце, снег был весь красный — а Каркусова башка валялась на дне озера. А у племени был новый Гург, по имени Голгомат, — Хагрид вздохнул ещё тяжелее. — Лезть с дарами к новому Гургу через два дня после того, как братались со старым, было как-то не очень, и вообще мы подозревали, что он не станет нас слушать, но не попытаться было никак нельзя.
— Я бы и пытаться не стал, — заметил Гарри.
— А зачем же мы столько времени потратили? Чтоб через два дня отправиться восвояси? Пошли с подарком, который хотели дарить Каркусу. Только я ещё рта не раскрыл, а уж понял — ни черта не выйдет. Голгомат сидел в шлеме Каркуса и лыбился, нагло так. Огромный, из самых крупных там. Чёрные космы, такие же зубы, на шее ожерелье из костей. Человечьих по виду. Но делать нечего, выкатил я перед ним рулон драконьей кожи и завёл свою песню, мол, дар Гургу великанов... Ну, а через секунду уже болтался вниз головой, двое его дружков меня схватили...
— Это тогда ты все эти следы получил? — Гарри кивком указал на синяки и ссадины Хагрида.
— Не, эти позже… А Олимпия-то, Олимпия какова! Выхватила палочку и давай колдовать! Раз, раз! В жизни такого не видал! Долбанула тех двух, которые меня схватили, по глазам конъюнктивитным заклятием, они меня и выпустили. Да только стало ещё хуже — великаны страсть как не любят, когда против них применяют магию. Пришлось поскорей уносить ноги. И уж после соваться к ним в лагерь нечего было и думать.
— Но вы там были дольше, чем три дня, — полувопросительно сказал Гарри.
— Мы там пару дней отсиживались, наблюдали… — Хагрид нахмурился. — Узнали, что Голгомат не всех магов не жалует, а только нас. Пожирателей Смерти за ноги не подвешивал.
Гарри присвистнул. Вольдеморт определённо не терял времени.
— А что там с дементорами-то у тебя, Гарри?
— Ничего особенного, — пожал плечами Гарри. — В Литтл-Уингинге появились дементоры, напали на меня и моего кузена. Я отогнал их Патронусом, и в Министерстве устроили дисциплинарное слушание по поводу того, что я колдовал на каникулах. Дамблдор пришёл на слушание, сделал Фаджу «козу», и меня оправдали, хотя хотели исключить.
Хагрид некоторое время переваривал информацию.
— Кошмар какой… дементоры в Литтл-Уингинге! А ежли б ты не умел против них ничего, что бы было?
— Ничего бы не было, — Гарри задумался. — Ну, для меня и Дадли — точно ничего… нас же собирались Поцеловать без суда и следствия…
Хагрид поперхнулся воздухом, представив себе такую перспективу.
— А ещё эти идиотские статьи о той сволочи, что под меня подделывается и убивает людей, — Гарри зябко обхватил себя за плечи. — Никто даже не задумывается, что это может быть неправдой.
— Чай будешь, Гарри? — грустно спросил Хагрид.
— Давай, — согласился Гарри. — Знаешь, Хагрид, у древних китайцев было такое проклятие…
— Какое?
— Они говорили: чтоб тебе жить в интересные времена, — Гарри усмехнулся.
— А ко мне вчера эта… Амбридж приходила, — поделился Хагрид новостью. — Сказала, инспектировать будет мои уроки. Вела себя при этом, будто я преступник или умственно отсталый…
Гарри вспомнил, что Трелони уже на испытательном сроке, а МакГонагалл с Амбридж в жёсткой конфронтации, и тяжело вздохнул.
Чем дальше, тем времена становились интереснее.