IX. Серая в яблоках пара

Барон в сопровождении графа прошел длинный ряд комнат, отличавшихсятяжелой роскошью и пышной безвкусицей и дошел до будуара г-жи Данглар,небольшой восьмиугольной комнаты, стены которой были обтянуты розовыматласом и задрапированы индийской кисеей. Здесь стояли старинные золоче-ные кресла, обитые старинной парчой; над дверьми были нарисованы пасту-шеские сцепы в манере Буше; две прелестных пастели в форме медальонагармонировали с остальной обстановкой и придавали этой маленькой комна-те, единственной во всем доме, некоторое своеобразие; правда, ей пос-частливилось не попасть в общий план, выработанный Дангларом и его архи-тектором, одной из самых больших знаменитостей Империи, - ее убранствомзанималась сама баронесса и Люсьен Дебрэ. Поэтому Данглар, большой пок-лонник старины, как ее понимали во времена Директории, относился весьмапренебрежительно к этому кокетливому уголку, где его, впрочем, принималитолько с тем условием, чтобы он оправдал свое присутствие, приведя ко-го-нибудь; так что на самом деле не Данглар представлял других, а наобо-рот, его принимали лучше или хуже, смотря по тому, насколько наружностьгостя была приятна или неприятна баронессе. Госпожа Данглар, красота которой еще заслуживала того, чтобы о нейговорили, хотя ей было уже тридцать шесть лет, сидела за роялем маркет-ри, маленьким чудом искусства, между тем как Люсьен Дебрэ у рабочегостолика перелистывал альбом. Еще до прихода графа Люсьен успел достаточно рассказать о нем баро-нессе. Читатели уже знают, какое сильное впечатление произвел Мон-те-Кристо за завтраком у Альбера на его гостей; и несмотря на то, чтоДебрэ трудно было чем-нибудь поразить, это впечатление у нею еще не изг-ладилось, что и отразилось на сведениях, сообщенных им баронессе. Такимобразом, любопытство г-жи Данглар, возбужденное прежними рассказами Мор-сера и новыми подробностями, услышанными от Люсьена, было доведено докрайности. И рояль и альбом были всего лишь светской уловкой, помогающейскрыть подлинное волнение. Вследствие всего этого баронесса встретилаг-на Данглара улыбкой, что было у нее не в обычае. Графу, в ответ на егопоклон, был сделан церемонный, но вместе с тем грациозный реверанс. Со своей стороны, Люсьен приветствовал графа, как недавнею знакомого,а Данглара дружески. - Баронесса, - сказал Данглар, - разрешите представить вам графа Мон-те-Кристо, которого усиленно рекомендуют мне мои римские корреспонденты;я лично могу добавить только одно, по это сразу же сделает его кумиромвсех наших прекрасных дам: он приехал в Париж с намерением пробыть здесьгод и за это время истратить шесть миллионов; это сулит нам целую сериюбалов, обедов и ужинов; причем, надеюсь, граф не забудет и нас, так жекак и мы его не забудем в случае какого-нибудь маленького торжества внашем доме. Хотя это представление и отдавало грубой лестью, но гак редко случа-ется встретить человека, приехавшего в Париж с целью истратить в одингод княжеское состояние, Что г-жа Данглар окинула графа взглядом, не ли-шенным некоторого интереса. - И вы приехали, граф... - спросила она. - Вчера утром, баронесса. - И приехали, согласно вашей привычке, о которой я уже слышала, с то-го края света? - На этот раз всего-навсего из Кадикса. - Но вы приехали в самое плохое время года. Летом Париж отвратителен:нет ни балов, ни раутов, ни праздников. Итальянская опера уехала в Лон-дон, Французская опера кочует бог знает где; а Французского театра, каквам известно, вообще больше нет. Для развлечения у нас остались толькоплохонькие скачки на Марсовом Поле и в Сатори. Будут ли ваши лошади,граф, участвовать в скачках? - Я буду делать все, что принято в Париже, - сказал Монте-Кристо, -если мне посчастливится встретить когонибудь, кто преподаст мне необхо-димые знания о французских обычаях. - Вы любите лошадей? - Я провел часть жизни на Востоке, баронесса, а восточные народы це-нят только две вещи на свете: благородство лошадей и женскую красоту. - Вам следовало бы, любезности ради, назвать женшин первыми. - Вот видите, баронесса, как я был прав, когда выражал желание иметьнаставника, который мог бы обучить меня французским обычаям. В эту минуту вошла горничная баронессы Данглар л, подойдя к своейгоспоже, шепнула ей на ухо несколько слов. Госпожа Данглар побледнела. - Не может быть! - сказала она. - Это истинная правда, сударыня, - возразила горничная. Госпожа Данглар обернулась к мужу. - Неужели это правда? - Что именно? - спросил видимо взволнованный Данглар. - То, что мне сказала горничная... - А что она вам сказала? - Она говорит, что когда мой кучер пошел закладывать моих лошадей, ихв конюшне не оказалось; что это значит, позвольте вас спросить? - Сударыня, - сказал Данглар, - выслушайте меня. - Да, я вас слушаю, сударь, потому что мне любопытно узнать, что вымне скажете; пусть эти господа рассудят пас, а я начну с того, что расс-кажу им все по порядку. Господа, - продолжала баронесса, - у баронаДанглара в конюшне стоят десять лошадей; из этих десяти лошадей две при-надлежат мне, дивные лошади, лучшая пара в Париже; да вы их знаете, Деб-рэ, мои серые в яблоках. И вот в тот самый день, как госпожа де Вильфорпросит меня предоставить ей мой выезд, когда я уже обещала ей его пазавтра для прогулки в Булонском лесу, эта пара исчезает! Господину Данг-лару, очевидно, представился случай нажить на них несколько тысяч фран-ков, и он их продал. Боже, что за отвратительные люди эти торгаши! - Сударыня, - отвечал Данглар, - лошади были слишком резвы, ведь этобыли четырехлетки, и я вечно дрожал за вас. - Вы отлично знаете, - сказала баронесса, - что у меня уже месяц слу-жит лучший кучер Парижа, если только вы его не продали вместе с ло-шадьми. - Мой друг, я вам найду такую же пару, даже еще лучше, если это воз-можно; но лошадей смирных, спокойных, которые не будут внушать мне тако-го страха, как эти. Баронесса с глубоким презрением пожала плечами. Данглар сделал вид, что не заметил этого жеста, задевающего его суп-ружескую честь, и обратился к МонтеКристо. - Право, граф, я сожалею, что не познакомился с вами раньше, - сказалон, ведь вы сейчас устраиваетесь? - Конечно, - сказал граф. - Я бы вам их предложил. Представьте себе, что я продал их за бесце-нок; но, как я уже сказал, я рад был избавиться от них; такие лошади го-дятся только для молодого человека. - Я вам очень благодарен, - возразил граф, - я приобрел сегодня до-вольно сносную пару, и недорого. Да вот, посмотрите, господин Дебрэ, вы,кажется, любитель? В то время как Дебрэ направлялся к окну, Данглар подошел к жене. - Понимаете, - сказал он ей шепотом, - мне предложили за эту пару су-масшедшую цену. Не знаю, кто этот решившийся разориться безумец, которыйпослал ко мне сегодня своего управляющего, но я нажил на ней шестнадцатьтысяч франков; не сердитесь, я дам вам из них четыре тысячи и две тысячиЭжени. Госпожа Данглар кинула на мужа уничтожающий взгляд. - Господи боже! - воскликнул Дебрэ. - Что такое? - спросила баронесса. - Нет, я не ошибаюсь, это ваша пара, ваши лошади запряжены в каретуграфа. - Мои серые в яблоках! - воскликнула г-жа Данглар. И она подбежала к окну. - В самом деле это они, - сказала она. Данглар разинул рот. - Не может быть! - с деланным изумлением сказал Монте-Кристо. - Невероятно! - пробормотал банкир. Баронесса шепнула два слова Дебрэ, и тот подошел к Монте-Кристо. - Баронесса просит вас сказать, сколько ее муж взял с вас за ее вы-езд? - Право, не знаю, - сказал граф, - это мой управляющий сделал мнесюрприз, и... он, кажется, обошелся мне тысяч в тридцать. Дебрэ пошел передать этот ответ баронессе. Данглар был так бледен и расстроен, что граф сделал вид, что жалеетего. - Вот видите, - сказал он ему, - до чего женщины неблагодарны: вашапредупредительность нисколько не тронула баронессу; неблагодарны - не тослово, следовало бы сказать - безумны. Но что поделаешь! Все, что опас-но, привлекает; поверьте, любезный барон, проще всего - предоставить импоступать, как им вздумается; если они разобьют себе голову, им по край-ней мере придется пенять только на себя. Данглар ничего не ответил; он предчувствовал, что в недалеком будущемего ждет жестокая сцена: брови баронессы уже сдвинулись и, подобно челуЮпитера Громовержца, предвещали грозу. Дебрэ, чувствуя, что она надвига-ется, сослался на дела и ушел. Монте-Кристо, не желая повредить положе-нию, которое он рассчитывал занять, решил не оставаться дольше, откла-нялся г-же Данглар и удалился, предоставив барона гневу его жены. "Отлично! - думал, уходя, Монте-Кристо. - Произошло именно то, чего яхотел; теперь в моей власти восстановить семейный мир и овладеть заразсердцем мужа и сердцем жены. Какая удача! Однако, - прибавил он про се-бя, - я не был представлен мадемуазель Эжени Данглар, с которой мнеочень хотелось бы познакомиться. Ничего, - продолжал он со своей обычнойулыбкой, - мы в Париже, и время терпит... Это от нас не уйдет!.." С этими мыслями граф сел в экипаж и поехал домой. Два часа спустя г-жа Данглар получила от графа Монте-Кристо очарова-тельное письмо: он писал, что, не желая начинать свою парижскую жизнь стого, чтобы огорчать красивую женщину, он умоляет баронессу принять отнего обратно лошадей. Они были в той же упряжи, в какой она их видела днем, только в каждуюиз розеток, надетых им на уши, граф велел вставить по алмазу. Данглар тоже получил письмо. Граф просил его позволить баронессе ис-полнить этот каприз миллионера и простить ему восточную манеру, С кото-рой он возвращает лошадей. Вечером Монте-Кристо уехал в Отейль в сопровождении Али. На следующий день, около трех часов дня, вызванный звонком Али вошелв кабинет графа. - Али, - сказал ему граф, - ты мне часто говорил, что ловко бросаешьлассо. Али кивнул головой и горделиво выпрямился. - Отлично!.. Так что при помощи лассо ты сумел бы остановить быка? Али снова кивнул. - И тигра? Али кивнул. - И льва? Али сделал жест человека, кидающего лассо, и изобразил сдавленное ры-чание. - Да, я понимаю, - сказал Монте-Кристо, - ты охотился на львов. Али гордо кивнул головой. - А сумеешь ты остановить взбесившихся лошадей? Али улыбнулся. - Так слушай, - сказал Монте-Кристо. - Скоро мимо нас промчится эки-паж с двумя взбесившимися лошадьми, серыми в яблоках, теми самыми, кото-рые у меня были вчера. Пусть тебя раздавит, но ты должен остановить эки-паж моих ворот. Али вышел на улицу и провел у ворот черту поперек мостовой, потомвернулся в дом и показал черту графу, следившему за ним глазами. Граф тихонько похлопал его по плечу; этим он обычно выражал Али своюблагодарность. После этого нубиец снова вышел из дому, уселся на угловойтумбе и закурил трубку, между тем как Монте-Кристо ушел к себе, не забо-тясь больше ни о чем. Однако к пяти часам, когда граф поджидал экипаж, в его поведении ста-ли заметны легкие признаки нетерпения; он ходил взад и вперед по комна-те, окна которой выходили на улицу, временами прислушиваясь и подходя кокну, из которого ему был виден Али, выпускавший клубы дыма С размерен-ностью, указывавшей, что нубиец всецело поглощен этим важным занятием. Вдруг послышался отдаленный стук колес, он приближался с быстротоймолнии; потом показалась коляска, кучер которой тщетно старался сдержатьвзмыленных лошадей, мчавшихся бешеным галопом. В коляске сидели молодая женщина и ребенок лет семи; они тесно прижа-лись друг к другу и от безмерного ужаса потеряли даже способность кри-чать; коляска трещала; наскочи колесо на камень или зацепись за дерево,она, несомненно, разбилась бы вдребезги. Она неслась посреди мостовой, исо всех сторон раздавались крики ужаса. Тогда Али откладывает в сторону свой чубук, вынимает из кармана лас-со, кидает его и тройным кольцом охватывает передние ноги левой лошади;она тащит его за собой еще несколько шагов, потом, опутанная лассо, па-дает, ломает дышло и мешает той лошади, что осталась на ногах, двинутьсядальше. Кучер воспользовался этой задержкой и спрыгнул с козел; но Алиуже зажал своими железными пальцами ноздри второй лошади, и она, заржавот боли, судорожно дергаясь, повалилась рядом с левой. На все это потребовалось не больше времени, чем требуется пуле, чтобыпопасть в цель. Однако этого времени оказалось достаточно, чтобы из дома, перед кото-рым все это произошло, успел выскочить мужчина в сопровождении нес-кольких слуг. Едва кучер распахнул дверцу, как он вынес из коляски даму,которая одной рукой еще цеплялась за подушку, а другой прижимала к грудипотерявшего сознание сына. Монте-Кристо понес обоих в гостиную и положилна диван. - Вам больше нечего бояться, сударыня, - сказал он, - вы спасены. Женщина пришла в себя и вместо ответа указала ему глазами на сына;взгляд ее умолял красноречивее всяких слов. В самом деле, ребенок все еще был в обмороке. - Понимаю, сударыня, - сказал граф, осматривая ребенка, - но не бес-покойтесь, с ним ничего не случилось, это просто от страха. - Ради бога, - воскликнула мать, - может быть, вы только успокаиваетеменя? Смотрите, как он бледен! Мальчик мой!! Эдуард! Откликнись! Скореепошлите за доктором. Я все отдам, чтобы спасти моего сына! Монте-Кристо сделал рукою знак, пытаясь ее успокоить, затем открылкакой-то ящичек, достал инкрустированный золотом флакон из богемскогохрусталя, наполненный красной, как кровь, жидкостью, и дал упасть однойкапле на губы ребенка. Мальчик, все еще бледный, тотчас же открыл глаза. Видя это, мать чуть не обезумела от радости. - Да где же я? - воскликнула она. - И кому я обязана этим счастьемпосле такого ужаса? - Вы находитесь в доме человека, который счастлив, что мог избавитьвас от горя, - ответил Монте-Кристо. - О, проклятое любопытство! - сказала дама. - Весь Париж говорил овеликолепных лошадях госпожи Данглар, и я была так безумна, что захотелапокататься на них. - Как? - воскликнул граф с виртуозно разыгранным изумлением. - Развеэто лошади баронессы? - Да, сударь; вы знакомы с ней? - С госпожой Данглар?.. Я имею честь быть с ней знакомым, и я вдвойнерад, что вы избежали опасности, которой вы подвергались из-за этих лоша-дей, потому что вы могли бы винить в несчастье меня; этих лошадей я вче-ра купил у барона, но баронесса была так огорчена, что я вчера же отос-лал их обратно, прося принять их от меня. - Так, значит, вы граф Монте-Кристо, о котором так много говорила Эр-мина? - Да, сударыня, - ответил граф. - А меня зовут Элоиза де Вильфор. Граф поклонился с видом человека, которому называют совершенно незна-комое имя. - Как благодарен вам будет господин де Вильфор! - продолжала Элоиза.- Ведь вы спасли нам обоим жизнь; вы вернули ему жену и сына. Если бы неваш храбрый слуга, мы бы оба погибли. - Сударыня, мне страшно подумать, какой опасности вы подвергались. - Но, я надеюсь, вы разрешите мне вознаградить достойным образом са-моотверженность этого человека? - Нет, прошу вас, - отвечал Монте-Кристо, - не портите мне Али нипохвалами, ни наградами; я не хочу приучать его к этому. Али мой раб;спасая вам жизнь, он тем самым служит мне, а служить мне - его долг. - Но он рисковал жизнью! - возразила г-жа де Вильфор, подавленная по-велительным тоном. - Эту жизнь я ему спас, - отвечал Монте-Кристо, - следовательно, онапринадлежит мне. Госпожа де Вильфор замолчала; быть может, она задумалась о том, поче-му этот человек с первого же взгляда производил такое сильное впечатле-ние на окружающих. Тем временем граф рассматривал ребенка, которого мать покрывала поце-луями. Он был маленький и хрупкий, с белой кожей, какая бывает у рыжево-лосых детей; а между тем его выпуклый лоб закрывали густые черные воло-сы, не поддающиеся завивке, и, обрамляя его лицо, спускались до плеч,оттеняя живость взгляда, в котором светились затаенная озороватость икапризность; у него был большой рот с тонкими губами, которые толькослегка порозовели. Этому восьмилетнему ребенку можно было по выражениюего лица дать по крайней мере двенадцать лет. Едва придя в себя, он рез-ким движением вырвался из объятий матери и побежал открыть ящичек, изкоторого граф достал эликсир; затем, ни у кого не спросясь, как ребенок,привыкший исполнять все свои прихоти, он начал откупоривать флаконы. - Не трогай этого, дружок, - поспешно сказал граф, - некоторые изэтих жидкостей опасно но только пить, но даже и нюхать. Госпожа де Вильфор побледнела и отвела руку сына, притянув его к се-бе; но, успокоившись, она все же кинула на ящичек быстрый, но вырази-тельный взгляд, на лету перехваченный графом. В эту минуту вошел Али. Госпожа де Вильфор ласково взглянула на него и еще крепче прижала ксебе ребенка. - Эдуард, - сказала она, - посмотри на этого достойного слугу; оночень храбрый, он рисковал своей жизнью, чтобы остановить наших взбесив-шихся лошадей и готовую разбиться коляску. Поблагодари его: если бы неон, нас обоих, вероятно, сейчас уже не было бы в живых. Мальчик надул губы и презрительно отвернулся. - Какой урод! - сказал он. Граф улыбнулся, как будто ребенок поступил именно так, как он тогоожидал; г-жа де Вильфор пожурила сына, но так мягко, что это вряд липришлось бы по вкусу Жан-Жаку Руссо, если бы маленького Эдуарда звалиЭмилем. - Видишь, - сказал граф по-арабски Али, - эта дама просит сына побла-годарить тебя за то, что ты спас им жизнь, а ребенок говорит, что тыслишком уродлив. Али повернул свое умное лицо и посмотрел на ребенка, не меняя выраже-ния; но по дрожанию его ноздрей МонтеКристо понял, что араб обижен доглубины души. - Граф, - сказала г-жа де Вильфор, вставая и собираясь идти, - вывсегда живете в этом доме? - Нет, сударыня, - отвечал граф, - сюда я наезжаю только по временам;я живу на Елисейских Полях, номер тридцать. Но я вижу, что вы совершеннооправились и собираетесь идти. Я уже распорядился, чтобы этих самых ло-шадей запрягли в мою карету, и Али, этот урод, - сказал он, улыбаясьмальчику, - отвезет вас домой, а ваш кучер останется здесь, чтобы прис-мотреть за починкой коляски. Как только это будет сделано, одна из моихзапряжек доставит ее прямо к госпоже Данглар. - Но я ни за что не решусь ехать на этих лошадях, - сказала г-жа деВильфор. - Вы увидите, - отвечал Монте-Кристо, - что в руках Али они стануткроткими, как овечки. Между тем Али подошел к лошадям, которых с большим трудом подняли наноги. В руках он держал маленькую губку, пропитанную ароматическим уксу-сом; он потер ею ноздри и виски покрытых пеной и потом лошадей; они тот-час же стали громко фыркать и несколько секунд дрожали всем телом. Потом, на глазах у собравшейся перед домом густой толпы, привлеченнойзрелищем разбитой коляски и слухами о случившемся, Али велел впрячь ло-шадей в карету графа, взял в руки вожжи и взобрался на козлы. К великомуизумлению всех, кто видел, как эти лошади только что неслись вихрем, емупришлось усиленно стегать их кнутом, чтобы заставить тронуться с места,и то от этих хваленых серых, совершенно остолбеневших, окаменевших, по-мертвелых лошадей, ему удалось добиться только самой неуверенной и вялойрыси; г-же де Вильфор потребовалось около двух часов, чтобы добраться допредместья Сент-Оноре, где она жила. Как только она вернулась домой и первое волнение в семье утихло, онанаписала г-же Данглар следующее письмо: "Дорогая Эрмина! Меня и моего сына только что чудесным образом спас от смерти тот са-мый граф Монте-Кристо, о котором мы Столько говорили вчера вечером и ко-торого я никак не ожидала встретить сегодня. Вчера вы говорили мне о немс восхищением, над которым я смеялась со всем доступным мне остроумием,но сегодня я нахожу, что ваше восхищение еще слишком мало для оценки че-ловека, внушившего его вам. В Ранелаге ваши лошади понесли, и мы, несом-ненно, разбились бы насмерть о первое встречное дерево или первую тумбув деревне, если бы вдруг какойто араб, негр, нубиец - словом, какой-точернокожий, слуга графа, кажется, по его приказу, не остановил мчавшихсялошадей, рискуя собственной жизнью; и поистине чудо, что он уцелел. Тутподоспел граф, отнес нас к себе и вернул моего Эдуарда к жизни. Домойнас доставили в собственной карете графа; вашу коляску вернут вам завт-ра. Ваши лошади очень ослабели после этого несчастного случая, они точноодурели; можно подумать, будто они не могут себе простить, что дали че-ловеку усмирить их. Граф поручил мне передать вам, что если они проведутспокойно два дня в конюшне, питаясь только ячменем, то они снова будут втаком же цветущем, то есть устрашающем состоянии, как вчера. До свидания! Я не благодарю вас за прогулку; но всетаки с моей сторо-ны было бы неблагодарностью сердиться на вас за капризы вашей пары, по-тому что такому капризу я обязана знакомством с графом Монте-Кристо, аэтот знатный иностранец представляется мне, даже если забыть о его мил-лионах, столь любопытной загадкой, что я постараюсь разгадать ее, дажеесли бы мне для этого пришлось снова прокатиться по Булонскому лесу наваших лошадях. Эдуард перенес все случившееся с поразительным мужеством. Он, правда,потерял сознание, но до этого ни разу не вскрикнул, а после не пролил нислезинки. Вы мне снова скажете, что меня ослепляет материнская любовь,но в этом хрупком и нежном теле живет железный дух. Валентина шлет сердечный привет вашей милой Эжени, а я от всего серд-ца целую вас. Элоиза де Вильфор. Р.S. Дайте мне возможность каким-нибудь образом встретиться у вас сэтим графом Монте-Кристо, я непременно хочу его снова увидеть. Междупрочим, мне удалось убедить г-на де Вильфор отдать ему визит; я надеюсь,что он сделает это". Вечером отейльское происшествие было у всех на устах; Альбер расска-зывал о нем своей матери, Шато-Рено - в Жокей-клубе, Дебрэ - в салонеминистра; даже Бошан оказал графу внимание, посвятив ему в своей газетедвадцать строчек в отделе происшествий, что сделало благородного чужест-ранца героем в глазах всех женщин высшего света. Очень многие оставлялисвои карточки у г-жи де Вильфор, чтобы иметь возможность при случае пов-торить свой визит и услышать из ее уст подлинный рассказ об этом необы-чайном событии. Что касается г-на де Вильфор, то, как писала Элоиза, он надел черныйфрак, белые перчатки, нарядил лакеев в самые лучшие ливреи и, сев в свойпарадный экипаж, в тот же вечер отправился в дом N 30 на Елисейских По-лях.