Характер Лавана

Лаван сделал себе золото предметом своего поклонения и предметом всех своих попечений. Это был человек самый своекорыстный, который любил, однако же, казаться иногда великодушным; а по своей вере чтил кумиры, в коем понятия о Божестве были смешаны чистые с нечистыми, но коего религия не была душою. В самом начале явление его лица в Истории, ещё при бракосочетании Исаака, он кажется полным любви к своему родственнику, по-видимому, движимый одним сим чувством. Он зовёт Елиезера в свой дом: войди, благословенный от Иеговы, что тебе стоять на поле? Я приготовил дом и место верблюдам. Но Моисей замечает, что он (36) побежал на поле к Елиезару тогда, как скоро увидел серьги и запястья на руках у сестры своей. Как он принял Иакова, когда увидел, что племянник пришёл к нему бедный, не принёс с собой ничего, он не иначе хотел выдать какую-либо из дочерей своих за него, как под условием семилетнего служения. Не видно, чтобы таковая торговля была тогда во всеобщем употреблении. Сами дочери Лавана жаловались после, что с ними отец в этом случае поступил как с чужими (XXXI.45). Но с той ли целью, чтобы не отпустить от себя такого работника и опытного пастуха, Лаван обманывает Иакова в первом супружестве? Не корысти ли его заставили потом, как говорит Иаков, десять раз переменять свою награду? Растерзанного зверем, говорил Иаков, не смел принести к нему – это была его беда: он с Иакова взыскивал: днём ли что пропадало или ночью. В продолжении 20-ти лет жительства своего у Лавана, Иаков томился днём от жара, а ночью от стужи и вон убегал от глаз его (39-40). Так он поступил с племянником своим, с зятем своим, с верным рабом своим, и после сего не хотел отдать ему условленной награды. Отсюда можно видеть, как он недалеко был от того, чтобы золото сделать своим кумиром-Божеством. Пред кем ему совершать внешнее поклонение, как не перед тем, чему кланяется он внутренно? Сего мало, он научил почитать (36об) терафимов и дочерей своих. Когда одна из сих похитила их из дому родительского, может быть, водясь мыслью, чтобы иметь в себе в них сопутников благословения на предстоящее путешествие, он (нрзб.1сл.) Иакова не только требовал, но и сам тщательно искал его по всем аулам кущи своих покровителей, опасаясь лишившись сих истуканов, лишиться своего благополучия. Итак, вот каков был Лаван, начальник того семейства, к коему благочестивые (нрзб.1сл.) церкви имели обычай и даже обязывались прибегать для вступления с ним в родственные связи. Очевидно, как оно ненадежно может охранять Церковь от того, чего опасались от вступления в браки с другими племенами. Итак, семейству Церкви надлежало сколько можно более заключиться в одном себе и самому себя распространять, самому из себя размножаться. Что ни делал Иаков, когда взял за себя из преклонявшагося к совершенному нечестию дома не только двух жён, но и двух наложниц, правив таким образом последние более обещавшие плоды ветви (нрзб.1сл.) которого дерева Церкви, дабы потом сами собой могли разсаждаться многие (нрзб.1сл.).

Внутреннее состояние семейства Иакова (нрзб.1сл.) настоятельно показывало нужду, как можно скорее отделить это семейство от других, и организовать его сколько можно особеннее для особенных целей, к коим он назначалось. Мы заметили уже, что Иаковом – его жёнами – по уходе из Сирии были унесены идолы. Они долго оставались (37) у членов его семейства. Несмотря на то, что он уже приближался к Сихему, где были явления и обетования Божии, и долго оставались при нём и только, когда он подошёл к (нрзб.1сл.), месту, где стоял жертвенник, и где Бог являлся в особенной благодати к своим избранникам – здесь только он скрыл этих идолов в земле.