Слёзы Богородицы

Мама Стаса, не зная, что и ответить на это, развела руками…

Прошло без малого полтора месяца.

Сколько событий уместилось за этот, казалось бы, не столь уж и большой отрезок времени!

Началось все с того, что Лена в первый же день сдружилась с бабушкой.

Тоже Еленой.

Только Стефановной.

— И ни в коем случае не Степановной! — как тут же поправляла та всякого, кто пытался переделать ее отчество на не православный лад[7].

Несмотря на преклонный возраст, это оказалась очень обаятельная, строгая и в то же время необычайно ласковая — сама доброта — старушка!

Ее постоянная забота, самое искреннее участие, как нельзя кстати помогли Лене перенести тяжелый период беременности, когда токсикоз становился просто невыносимым.

И порой она даже на несколько мгновений теряла сознание…

А еще бабушка Стаса была удивительной рассказчицей.

Едва она начала рассказывать про свою юность, про детство Сергея Сергеевича, Лене сразу стало понятно, откуда у Стаса весь его писательский дар.

— У нас в роду из поколения в поколение давно уже носят это имя, — сообщила она. — И преподобный Сергий является нашим небесным покровителем. Не буду рассказывать всех тех милостей, которыми он осыпал нас. И когда мы в предвоенные годы умирали от голода. Но, как видишь, остались живы. И когда изба наша горела — да так и не сгорела, хотя выгорело дотла все село. И когда супруг мой вернулся с войны. Ты может, не знаешь, но поначалу ведь против фашистов воевали солдаты, которых отучили верить в Бога. А тут из нашей Сибири, в которой еще сохранялось Православие, да прямо под Москву пошли крепкие воины с нательными крестами. С этого, считай, и взяла начало наша Победа. Так мой Сереженька — а и любила же я его! — мне говорил, его сам преподобный хранил. До самого, что ни есть, Берлина. Правда, недолго он после войны прожил. Врачи сказали, старый осколок артерию перекрыл… Многие потом ко мне сватались. Но я даже и помыслить ни о каком другом муже не могла! Одна, просто чудом, подняла детей. Тут никакого вечера не хватит, чтобы перечесть все те чудеса и помощь преподобного! Да взять хотя бы эту мою поездку. Молилась дома вечером, как всегда тихо, мирно. И вдруг, как что-то кольнуло в сердце — надо немедленно ехать! Зачем, почему — сама не пойму. Но быстро собралась. А пенсия-то только через три дня! На что билет покупать? Хорошо сосед выручил. Дал взаймы. Леночка, ты загибай пальчик — фамилия-то соседа — Сергеев!

— Надо же! — удивилась такому совпадению Лена.

— Вышла из дома. Сумки тяжелые, сама видела, сколько я привезла всего. Хотелось хоть чем-то утешить в Великий пост. Грибочки, по нашим, сибирским рецептам сделанная черемша, брусника невестке от давления, соления… А годы уже не те. И тут вдруг позади: «Бум-бум-бум!» Шаги, словно кто сваи вколачивают. Я хорошо тот звук запомнила, когда наше село в город превращалось. Смотрю — догоняет меня громадный такой мужчина. На руках наколки. Сразу видно, что сидел, да не раз, человек. Ну все, — думаю, — придется мне ехать к вам налегке! А он: «Ты, мамаша, вещи давай мне, а сама топай рядом! Тебе куда?» «До автобуса, — говорю, — а там — до вокзала…» «О, — говорит, — и мне туда же!» Думаю, успокаивает, чтобы не закричала. Но нет — донес всю мою поклажу до остановки. Затем — на вокзал. У него поезд позже был, так он прямо в вагон все мои вещи занес. И денег наотрез за помощь брать отказался. «Как хоть тогда твое имя? — спрашиваю». А он: «Зачем это тебе, ты, мать, прямо, как на допросе!» «А затем, — говорю, чтобы хоть знать, за кого мне теперь Богу молиться» — «А, ну это можно! — отвечает. — Молитва меня, знаешь, с какого дна проклятущей жизни достала? Можно сказать, она и на свободу выпустила. А теперь, благодаря тебе, глядишь, обратно на зону не даст попасть!» И говорит: «Сергей меня зовут, по-православному — Сергием…»

— Два! — объявила, загибая второй палец Лена.

— Ну, а затем соседка, хоть и ненамного младше, уступила мне нижнюю полку. Антонина Сергеевна.

— Три!

— А дальше — встретил меня в Москве на вокзале, довез на своей машине домой, донес вещи до самой квартиры — мой сынок — Сергей Сергеевич! Четыре, пять! — сама, словно маленькой, загнула четвертый и пятый палец на руке Лены бабушка.

И подмигнула:

— Теперь тебе ясно, что ваш со Стасом сынок тоже должен быть — Сергеем? А то я так против была, чтобы моего внука называли Стасиком. Но невестка тогда бредила театром и слышать ничего не хотела. Настояла, чтобы его назвали в честь режиссера Станиславского…

— Ой, а мы уже решили назвать нашего — Тихоном... — вспомнив, виновато прошептала Лена. — Конечно, если родится мальчик!

Елена Стефановна поначалу огорчилась.

И так как все у нее было от души — искренне обиделась на внуков.

Но когда те, перебивая друг друга, рассказали ей все про отца Тихона, то даже порадовалась:

— Не та мать, что родила и выкормила, а что к Богу привела. Так вот и ваш отец Тихон!

И сразу становясь строгой, предупредила:

— Ну, этот — ладно. Тут даже грех по-иному называть. Но следующего или, в крайнем случае, своего внука, чтобы обязательно назвали Сергием!

Увы!

Ни второй, ни третий профессор, приехавшие из-за границы на какой-то симпозиум, и которых Сергей Сергеевич уговорил осмотреть Лену, категорически не разрешили ей рожать не то чтобы последующих, но даже первого ребенка.

Впрочем, бабушка и слышать их не хотела.

«Рожай! А там, как говаривала моя мама — яко Бог подаст!»

Несмотря на то, что свекровь Лены явно надеялась, что Елена Стефановна уедет после Пасхи, чтобы организовать новый, более подготовленный семейный совет, она продолжала гостить у них.

На Светлое Христово Воскресенье Пасху — вчетвером (мама, разумеется осталась дома) сходили в храм.

Прошли с крестным ходом вокруг храма.

«Воскресение Твое Христе Спасе, ангели поют на Небесех. И нас на земли сподоби — чистым сердцем Тебе славити!»

Лена особенно любила это тихое, проникновенное пение, которое тихо-тихо начинаясь священником в алтаре, перетекает потом в храм и вместе с певчими вырывается наружу, на улицу, где течет, вся в живых огоньках горящих свечей, с каждым годом становящаяся все полноводней, река народа.

Всю ночную службу Сергей Сергеевич со Стасом отстояли, а бабушка с Леной отсидели на лавочках.

Только то и дело они вставали и вместе со всеми на возглас священника:

— Христос воскресе!

Радостно, во весь голос, отвечали:

— Воистину воскресе!

Понимая, что всего в этих нескольких словах заключается вся суть православной веры, все торжество грядущего воскресения верующих во Христа и идущих за ним, как только что шли в крестном ходе, людей… Только вместо огоньков свечей — уже были горящие до конца Богу сердца, а также слова и дела веры!

Потом подошло 1-е мая, после которого, как уже точно считала свекровь, Елена Стефановна должна была уехать.

Но та опять осталась!

Только попросила сына срочно отправить денежный перевод своему соседу.

— Так ведь почта сегодня закрыта! — возмутилась потерявшая уже всякое терпение свекровь.

— Почему? — расстроилась бабушка.

— Потому что праздник!

— Какой еще праздник?

— Бесшабашный! — ответила Лена.

А ее свекровь с вызовом уточнила:

— Весны и труда!

— А почему же тогда никто не работает? — с хитрой улыбкой поинтересовалась Елена Сергеевна.

Мама Стаса, не зная, что и ответить на это, развела руками.

А Лена, осмелев, продолжила:

— Да-да, именно бесшабашный! То есть, шабаш бесов! Как считали наши предки, испокон веков первого мая ведьмы и всякая прочая нечисть собирались в лесах, где хвастались друг перед другом, как они напакостили людям, и, обсуждая, что бы худого сделать им еще! Большевики, как этого и следовало ожидать от богоборческой власти, сразу взяли на вооружение этот «праздник» и тоже в лесах стали организовывать свои «маёвки»!

— Что же ты предлагаешь тогда не праздновать его вообще? Я заметила, ты и на мое поздравление с 8- марта не ответила… — нахмурилась свекровь.

— А что отвечать, если 8-е марта стоит по колено в крови? — сказал вместо Лены Стас. — Этот международный женский день, установленный по предложению Клары Цеткин, как революционный праздник, приурочен к страшному событию, когда еврейка Эсфирь, будучи женой персидского царя Артаксеркса, добилась от него казни 75.000 «антисемитов» с женами и детьми. А 7-е ноября?

Стас с горечью усмехнулся:

— Это ведь уже десятки миллионов уничтоженных большевиками людей! Искалеченных судеб. Целое море крови, нашей — русской!

— Так ты, чего доброго, и до Нового года доберешься? — поинтересовалась у него явно не готовая к таким основательным — и главное, возразить против которых было трудно, — ответам мама.

— Почему? — пожал плечами Стас. — Новый год — очень даже хороший праздник. Подведение итогов. Благодарность за все сделанное. Построение, разумеется, с Богом новых планов. Но, только если этот Новый год — по старому стилю! Так называемый, Старый Новый год. Который наступает после Рождества Христова. А не в самый разгар рождественского поста, как это стало в России, опять-таки, после прихода большевистской богоборческой власти! И у 23-го февраля — тоже страшный исток. Ведь всех тех, кто отказывался идти в Красную армию, публично, дабы другим не повадно было, вешали посреди села или расстреливали! А что, если по большому счету разобраться, сделала Красная армия? Уничтожила саблями буденовцев да из «анкиных» пулеметов весь цвет нации!

— Послушать тебя, так у нас тогда вообще нет никаких праздников? — возмутилась мама Стаса.

— Зачем же так… — остановил ее он. — Я же ведь уже сказал — Новый год. 9 Мая. Но главные, конечно — Пасха, Рождество Христово, Троица, именины, которые бывают у каждого крещеного человека. А у женщин есть прекрасный «женский день» — день святых жен-мироносиц! На который, кстати, уже ты отказалась отвечать Лене в ответ на ее поздравления! Потом — Покров Пресвятой Богородицы! День, даже два в году — Николая Чудотворца! Да всех замечательных праздников — просто не счесть! Было бы только желание замечать и отмечать их!

— Кстати, — заметила слушавшая с явным удовольствием внука бабушка. — Один из них завтра — святой блаженной матушки Матроны.

И, обращаясь к Сергею Сергеевичу, попросила:

— Сынок, ты не мог бы нас утром отвезти к ее мощам? Я всю жизнь об этом мечтала!

— Да вы знаете, какие толпы народа, как говорят по телевизору, стоят к ней каждый день. А уж в такой — и подавно?! — ужаснулась мама Стаса. — Вам там не меньше десяти часов придется потерять!

Но, как говорится, сказано — сделано!

Десять — не десять… но три часа в очереди они отстояли.

Стояли бы и дольше, но благодаря тому, что Елена Стефановна была старенькая и внезапно упала в обморок Лена, в конце концов, заметивший это священник провел их без очереди.

У маленькой, всей в розах и гвоздиках, раки с мощами святой Матроны все произошло так быстро, что Лена даже разочаровалась.

Она не успела ничего почувствовать и попросить толком.

Охранники торопили, требовали не задерживаться.

Быстро прикладываться к святым мощам и проходить дальше.

И Лена лишь, поцеловав стеклянное окошечко, под которым виднелась под облачением голова святой, попросила:

— Матушка, помоги!

Ей бы, по уму, объяснить все — что да как…

Но нужно было уступать очередь Стасику.

Тому — Сергею Сергеевичу.

А уж ему — всем тем, кто пропустил их и стоял на улице.

Растянувшись плотной очередью в сотни и сотни метров…

Тысячам…

Десяткам тысяч людей.

У каждого из которых также были очень и очень серьезные просьбы и даже мольбы о помощи!

Ожидать которую больше было уже не от кого…

В распахнутых воротах Покровского монастыря — Стас чуть отстал, идя под руку с бабушкой, а Сергей Сергеевич, наоборот, прошел вперед туда, где поставил машину, к Лене неожиданно подошла юродивая.

Одетая не то чтобы в лохмотья, как это видела Лена на картинках в старинных книгах…

Но уж очень необычно — в длинном, до пят, байковом платье из разноцветных лоскутков!

— Ну что, мамаша — еще год потерпеть, а? — с абсолютно серьезными и даже грустными глазами и смеющимся ртом полюбопытствовала она.

— Почему это год? — не поняла Лена и машинально сказала: — У меня уже целых три месяца.. Значит, осталось — немного больше, чем полгода!

— А вот и нет — ровно год! Так велела передать тебе матушка! Запомни ее слова!

— Какая матушка? Почему год? И откуда она вообще узнала, что я непраздная? — принялась допытываться, рассказав все Стасу, Лена. — Неужели это уже так заметно?

— Нет, конечно! — оглядев ее, улыбнулся Стас. — Но ведь она же — юродивая, а им, если они, разумеется, не прикидываются, много открыто Богом! Тем более что все это мы легко можем проверить!

— А как?

— Очень просто!

Стас достал свой мобильный телефон и принялся нажимать на нужные кнопки.

— Сейчас я заведу специальный будильник, и ровно через год, минута в минуту, он… — Стас подумал, какую мелодию выбрать для такого случая и нашел: — … Ударит во все колокола!