Пустая клетка

Выходные едва не закончились для Горбуши трагически…

И потянулись дни…

Побежали ночи…

С утра до вечера Лена снова ждала, не могла дождаться своего Стасика.

Отношения со свекровью, которая могла теперь только срывать зло на том, что не сделала или сделала не так Лена, обострились настолько, что Стас, однажды случайно оказавшись свидетелем этому, и поняв, почему глаза жены при его возвращениях частенько бывают на мокром месте, в конце концов, не выдержал и сказал:

— Мам, ты, конечно, прости… Но Лену нельзя сейчас волновать. Она ведь ребенка ждет. И если ты не будешь беречь ее нервы, то мы просто вынуждены будем переехать на нашу старую квартиру!

Мама Стаса, конечно же, сразу вспыхнула:

— А ты думаешь, у меня от всего этого нервы в порядке?

Но, так как это оказалось единственным ее разумным оправданием, замолчала.

И после этого весь удар сосредоточила на Горбуше.

Началось с того, что любимое лакомство вороны — икра — было объявлено вредным продуктом.

Как заявила мама, показывая за ужином очерченные красным фломастером строчки и целые абзацы в газетах и журналах, она является повышенным источником холестерина. Кроме того, ее целыми, так называемыми «левыми» партиями, которых почти невозможно отличить от настоящих, изготавливают в антисанитарийных условиях. И вообще, избыточное потребление соли вредно для организма!

— Мама, но ведь на ворон это не распространяется! — попытался было заступиться за Горбушу Стас.

Но какое там!

Мама как отрезала:

— А что, она лучше других в квартире? К тому же, наличие этого вредного продукта в холодильнике, будет, как говорите вы, православные, соблазнять всех. В первую очередь, Лену, которой он особенно противопоказан!

Дальше — больше.

На карканье вороны тоже было наложено вето.

— Делайте, что хотите, хоть завязывайте ей клюв, но чтобы я больше его не слышала! – поставила вторым условием мама Стаса.

Напрасно Лена пыталась объяснять ей, что Горбуша сбросит с себя любую повязку.

— Значит, заклейте лейкопластырем из домашней аптечки или скотчем, которого более чем достаточно у Стаса! — упрямилась свекровь.

— Но ведь она же тогда — задохнется!..

— Она, видите ли, задохнется… А я? Моя голова, давление, нервы… Обо мне вы подумали?

Кончилось все тем, что Стас просто взял с пола коврик и так как звуки, благодаря непроницаемости стен, могли просачиваться только через дверные щели, тщательно закрыл им дверь.

Тогда его мама сделала третье заявление.

Когда Лена со Стасом уходили гулять, чтобы Горбуша непременно оставалась запертой в клетке.

Чтобы не каркнула вблизи двери или — того хуже — случайно не вылетела из их комнаты.

— Да куда она без нас вылетит? Она ведь уже боится тебя! — попытался возразить на это Стас.

Но тоже безуспешно…

К счастью, свекровь продолжала ездить на выходные на дачу.

И это время было для Горбуши настоящим счастьем.

Праздником свободы.

Стас с Леной разрешали ей тогда, чтобы она смогла, как следует, размять крылья, летать по всей квартире.

Но при этом, разумеется, внимательно следили за каждым ее взмахом и посадкой.

Чтобы ворона, по своей неистребимой любви ко всему блестящему не утащила какую-нибудь мамину брошку.

И не слетело куда перышко.

Перья, после того, как уставшую от непривычной нагрузки Горбушу закрывали в клетке, искали потом вдвоем.

Стас своими зоркими глазами.

Причем, сразу находил их.

А Лена — наощупь.

И, как ни старалась, не могла найти ни одного.

Но зато наткнулась в недрах дивана на потерянную мамой во время шитья иголку…

Когда они вытащили ее плоскогубцами — Лена за это время не издала ни единого стона, только слезы так и хлестали из ее глаз, и Стас умело, как и положено сыну врача, обработал ранку, обнаружилась новая напасть.

Когда это успела сделать Горбуша, очевидно, они проследили одну из ее безопасных, на вид, посадок около телевизора, где просто нечего было стащить, но любимые мамины газеты с программами передач были изгажены…

И это — когда до возвращения родителей оставались считанные минуты!

Хорошо, что дом находился на Старом Арбате.

Где можно купить все.

Не только почти столетние буденовки, но и вчерашние газеты.

Стас быстро принес их, обвел то, что отметила мама на испорченных газетах красным цветом.

И только успел положить на их место — новые, как вернулись родители…

Следующие выходные едва не закончились для Горбуши трагически.

Как она попала в стиральную машину — Стас с Леной потом так и не смогли понять.

Очевидно, пока они буквально на мгновение отвлеклись чем-то, Горбуша проскользнула в ванную комнату.

Зубные щетки, паста и — особенно — мыло оставили ее совершенно равнодушной.

Но блестящие, словно бриллианты, пирамидки в барабане…

Их было столько, что пропажи всего одной единственной никто бы и не заметил.

И каждая так маняще сверкала, играла своими многочисленными гранями!

Пользуясь тем, что дверца в стиральную машинку была открыта, Горбуша запрыгнула в нее, попыталась отбить своим крепким, словно зубило, клювом хотя бы одну, а там, может, и две — аппетит даже для ворон приходит во время еды! – упрямую пирамидку.

И, заслышав близкие шаги, затаилась…

А это была Лена.

— Стасик, — крикнула она, — там, кажется, в машинке что-то темное нестиранное лежит!

— Ну так постирай! — отозвался Стас. — Может, это я носки и еще что-нибудь мелкое туда бросил?

Лена больше наощупь, чем глядя, положила порошок, захлопнула дверцу и привычно включила машинку, которая быстро стала наполняться водой…

Затем вернулась в комнату и огляделась:

— А где Горбуша?..

Они посмотрели тут…

Там…

Нет нигде!

Хорошо, что у Стаса в экстренных случаях был не просто быстрый, а молниеносный ум.

— Темное, говоришь? В стиральной машинке?! — переспросил он.

И со всех ног бросился в ванную комнату.

— Ой!.. — сообразив вслед за мужем, что к чему, только и ахнула Лена. — Стасик! Что же теперь будет?!

Горбушу они вытащили из кое-как остановленной стиральной машинки уже едва живой.

С радужными пузырями от порошка, выдувающимися из ее широко разинутого клюва.

Всю какую-то маленькую.

Так как она была совершенно мокрой.

Жалкую…

Еще бы минута — и поминай, как звали!

Если, конечно, можно поминать животных и птиц…

— Горбуша! Ну разве так можно? — причитала Лена, когда Стас почти как тряпку отжимал в ванну ворону.

После этого он собрал в ванне и на полу все до единого перышка.

Но в машинке, на радостях — позабыл посмотреть.

И Лена — проверить.

А зря…

Вернувшаяся с дачи мама, решив постирать, как нарочно в этот день взятое оттуда постельное белье, вошла к детям в комнату, потрясая сразу тремя большими мокрыми перьями.

Она ничего не сказала.

Но в тот же вечер позвонила той самой респектабельной соседке, у которой зять генерал-полковник.

С загадочным видом вышла из квартиры.

И вскоре вернулась.

Не одна.

А с соседкой, на руках у которой, злобно вращая блестящими глазами, сидел… огромный сиамский кот!

— Вот спасибо! Вот выручили! — только и повторяла радостно та.

И объяснила вышедшим в прихожую Стасу и Лене:

— Мне завтра на недельку уехать срочно надо, да вот беда — Василевса не с кем было оставить. Я вашей маме сегодня в лифте пожаловалась и — какая же она у вас отзывчивая! Тут же позвонила и предложила помочь!

— Да что вы, что вы! — с нарочитым равнодушием отмахнулась мама Стаса. — Уверена, что и вы не отказали бы нам, случись какая нужда!

— Конечно-конечно! — пообещала соседка и стала показывать: — Вот — поводок, на котором следует держать Василевса. Еще лучше привязывать его к ножке кровати. Как кормить и все остальные меры техники безопасности, чтобы никто не пострадал, я вашей маме уже объяснила!

Тут она вспомнила про Горбушу и сказала:

— С людьми Василевс еще считается. Понимает, что, в конце концов, они сильнее. Могут и тапком огреть. Правда, я никому не советую этого делать. Месть у него может таиться часами и даже месяцами и потом обрушивается внезапно, чаще всего, когда человек спит. А вот ворону вашу постоянно держите в клетке. Причем, запертой на все замки. Иначе от нее даже перьев не останется…

— Стасик, — испуганно спохватилась Лена. — У нас ведь Горбуша как раз на карнизе сидит…

— Сейчас посажу в клетку… — нехотя проворчал Стас.

Открыл дверь в свою комнату.

И тут, словно дожидаясь своего часа, из-под полога коврика в прихожую с криком «Кошка др-рянь! Коршка-р-раул!!!» стрелой вылетела Горбуша.

Кот, превращаясь в охотящегося льва, мгновенно спрыгнул с рук хозяйки и, высоко подпрыгнув, бросился на нее.

Но не тут-то было!

Горбуша, ловко увернувшись, спикировала на спину кота и яростно принялась долбить своим клювом его — по голове, по шее, спине…

Кот дико взвыл…

Принялся метаться по прихожей.

Пытаясь сбросить с себя птицу, стал кататься по полу, перевернулся на спину.

И Горбуша — тут как тут — оказалась сидящей у него на животе.

Оцепеневшие люди не знали, что и делать.

А Горбуша тем временем уже запрокинула голову для смертельного удара…

И тут Лена, сорвавшись с места, рискуя попасть руками под клюв, отбросила обмякшего кота в сторону и своим телом загородила его от вороны.

Стас, подбежав с другой стороны, цепко схватил Горбушу и унес ее в клетку.

Поднявшийся в этот самый момент домой после того, как поставил машину в гараж, Сергей Сергеевич пришел, как нельзя кстати. Он залил раны Василевса зеленкой. И обмотал всего бинтами так, что его, словно мумию египетского фараона, унесла на руках, ругаясь такими словами, что не в каждой деревне услышишь — куда только вся ее респектабельность делать — плачущая соседка.

Мама, извиняясь, попыталась проследовать за ней следом.

Но услышала только злобное:

— Теперь я понимаю, почему вороны живут по триста лет!

И щелчок замка с силой захлопнутой снаружи двери.

— Ну вот, — с досадой сказала она. — Только-только наладила контакт с человеком, с которым приятно и небесполезно пообщаться и вот… У, крылатое чудовище!

Она с ненавистью посмотрела на видневшуюся через приоткрытую дверь клетку, в которой сидела Горбуша, и только тут до нее дошло:

— Что? Триста лет?!

- Да нет, вороны больше ста лет обычно не живут, — попыталась заступиться за Горбушу Лена.

Но свекрови и этого было много.

— Это что же, получается, она всех нас переживет? — с ужасом прошептала она. — Ну нет…

И, словно кот Василевс, умеющий скрывать свою месть, больше не сказав ни слова, отправилась в зал — принимать лекарства.

Хотя Сергей Сергеевич и убеждал ее не делать этого, потому что, собственно, ничего такого, что могло бы причинить вред ее здоровью, не произошло…

— Горбуша! Горбуша! — наперебой принялись звать Стас с Леной…

— Стасик, — сказала Лена, когда они на следующий день, возвращаясь с прогулки, подходили к магазину, в котором мама обычно покупала икру. — Как ты думаешь, Горбуша заслуживает утешения после того, как ее постирали в машинке?

— Ты хочешь сказать, что теперь нужно погладить? — усмехнулся Стас.

— А после нападения на нее кота Василевса? — явно клоня к своему, продолжала Лена.

— Не знаю… — пожал плечами, как всегда думающий о чем-то своем, Стас. — Со стиральной машиной она сама виновата. Никто ее туда не затаскивал силой. Да и кот, справедливости ради, пострадал куда больше, чем она…

— Но нервный встряс у Горбуши все-таки был?

— Ты хочешь сказать — стресс?

— Стресс — это у нас людей. А ее, бедную до сих пор трясет!

— Говори прямо, чего хочешь, ты же ведь знаешь, что я тебе ни в чем не откажу. Тем более для Горбуши, — попросил Стас.

Лене только это и было нужно.

Они как раз поравнялись с магазином, и она кивнула на зазывающе разложенные на оконном прилавке рыбные деликатесы.

Стасу не требовалось объяснять чего-то два раза.

Неважно, словами или, как в этом случае, без слов.

— Понял! — кивнул он.

Они зашли в магазин и, радуясь за Горбушу наверное больше, чем когда она увидит и начнет есть то, что они принесли, вернулись домой с банкой красной икры.

Лена, хотя судя по отсутствию босоножек свекрови и отсутствию из зала телевизионных звуков, дома никого не было, тайком пронесла ее в их комнату.

Стас направился на кухню.

Вернулся с консервным ножом.

— Где банка? — с порога спросил он и услышал растерянное:

— Стасик… А ее нет!

— Кого это нет?

— Горбуши.

— Как это?

— Сама не понимаю…

Стас подошел к клетке, недоуменно потрогал открытую дверцу.

— Я точно помню, как ее закрывал, — уверенно сказал он. — И дверь в нашу комнату, когда мы пришли, была закрыта.

— Ай, да Горбуша! Не иначе, как сама каким-то образом умудрилась открыть клетку изнутри и теперь спряталась, боясь наказания.

— Горбуша!

— Горбуша! — наперебой принялись звать они.

— Выходи, тебе ничего не будет!

— Мы, наоборот, твой любимый «икар» принесли.

Ворона не отзывалась.

Нигде не было слышно ни малейшего шороха.

Стас с Леной заглянули во все углы.

Под стол.

За кресла…

Диваны…

На всякий случай обошли всю квартиру.

Проверили, нет ли ее в стиральной машинке.

Ворона словно под пол провалилась…

— Стасик, — вдруг каким-то нехорошим голосом позвала Лена и показала пальцем на открытое окно.

— Ты хочешь сказать, что она… — начал было Стас, но тут же остановил себя: — Да нет, этого не может быть! Сколько раз у нас было открыто окно, когда она не сидела в клетке, и у нее даже мысли не было улететь. Куда? Она ведь и летать толком не может! И вообще улицы как огня боится. Нет, чтобы Горбуша, сама…

— А если не сама? — чуть слышно спросила Лена.

— Мама? — вопросительно посмотрел на нее Стас.

Вместо ответа Лена только вздохнула.

Они уже научились понимать друг друга с полуслова.

— Ничего, если это даже действительно так, то покружит-покружит по двору, дождется нашего возвращения — она же у нас умная — в конце концов, проголодается и прилетит! — успокоил жену Стас. — А с мамой я обязательно поговорю. Горбушу в обиду тоже не дадим!

— Вот и хорошо! — обрадовалась Лена.

К тому же как раз щелкнул дверной замок, и вернулась свекровь, которая могла что-то знать.

Стас с Леной поспешили с прихожую.

Мама Стаса почему-то была со старой хозяйственной и при этом — совершенно пустой — сумкой.

— Мам, ты Горбушу не видела? — первым делом спросил у нее Стас.

— А что такое? — с деланным удивлением спросила та.

— Да нет ее нигде! — жалобно сказала Лена.

Свекровь вошла в их комнату, огляделась и картинно развела руками:

— Я же вас предупреждала — закрывайте клетку, когда уходите! А тут еще и окно открыто…

— Так ведь закрывали! Во всяком случае, клетку…

— Значит, плохо закрывали! Надо было проверить еще раз!

Что-то в голосе мамы и то, что говоря, она отводила глаза, насторожило Стаса.

Он незаметно выскользнул из комнаты, взял хозяйственную сумку.

И вернулся в зал, куда перешла мама, демонстративно показывая ее дно, в котором лежало… большое воронье перо.

— Ну и что? – не став даже отпираться, с вызовом спросила мама. — Да, я решила избавиться от нее! А сколько уже можно было терпеть все это?

— Вы что… ее выгнали? — с ужасом спросила Лена.

— Положим, не выгнала, а просто выпустила на свободу, на которую она, кстати, тоже имеет полное право! — уточнила свекровь.

— Где? В каком месте? — спросил Стас, в готовности немедленно броситься туда, где была наверняка просто вытряхнута из сумки Горбуша.

Но его мама тяжело опустилась на диван и, потирая висок — видно было, что у нее на самом деле поднялось давление — сказала:

— Не помню! Правда! Простите… Она меня так довела и еще раскаркалась, как никогда, когда вы ушли на прогулку, что я положила ее в сумку, села в метро… Ехала… ехала… Одно только в памяти осталось — по красной ветке. Несколько раз хотела вернуться… Но все же удержала себя и, в конце концов, поднялась наверх. Ну, не помню на какой станции… И только открыла сумку, как она сама улетела. Честно вам говорю — сама!

— Что ты наделала! — возмутился Стас. — Она же ведь совершенно не приспособлена к вольной жизни! Погибнет от голода или ее заклюют свои же. Она ведь среди них сильнее любой белой вороны отличается!

— Ну знаете, если из-за каждой вороны так расстраиваться!..

— Она не каждая! — с болью начала было Лена.

— Погоди, — остановил, взяв ее за руку, Стас.

Увел в их комнату.

Позвонил жильцам, которые снимали их старую квартиру и сказал:

— Все складывается, как нельзя лучше. Если в данной ситуации вообще можно говорить о чем-то хорошем… Словом, квартиранты уже две недели не живут там и хотели даже передать квартиру своим знакомым, но побоялись спросить о том у мамы — она ведь у нас очень щепетильно относится к подбору новых жильцов.

— И что все это значит? — недоуменно взглянула на Стаса Лена.

— Как что? — не понял он. — Только одно: давай собирать вещи!

Поистине коса нашла на камень…

— Ну! И чего это вы удумали?

Мама Стаса стояла на пороге детской комнаты, одновременно — растерянно и с негодованием — глядя, как собираются в дорогу Лена и Стас.

— Мы? — приподнял голову Стас. — Ничего!

— Я вижу! И как же вы собираетесь жить одни?

— Очень просто, как многие начинающие семьи!

Разговор шел только между матерью и сыном.

Лена не решалась вмешаться в него.

Да и что ей было сказать?..

— Ты вас с другими не сравнивай, — говорила мать. — Лена ведь ни приготовить, ни убраться не может.

— А я на что? — с вызовом отвечал сын.

— Ты? Да ты сам ничего не умеешь. Потому что привык, что за тебя все всегда делает мама! И потом у тебя столько учебы, столько внутренней работы, чтобы стать, наконец, писателем!

— Между прочим, — заметил Стас, — великий Чехов работал земским врачом — а это ведь приемы больных и постоянные вызовы на дом — и писал. Народный поэт Кольцов был купцом, у которого постоянно была очень ответственная — попробуй обсчитайся хоть на одну денежку — так назывались в его время полкопейки, работа. Гончаров, написавший «Обломова» и другие романы, занимал ответственейшую должность главного цензора Российской Империи. О Генри писал рассказы, которыми ты умиляешься, видя их на телеэкране, между прочим, сидя в тюрьме. Гениальный Достоевский до того, как стать писателем, и вовсе все на каторге делал! Лермонтов был офицером, причем, в действующей армии!

— А Пушкин?

— Что Пушкин? Его… тоже на саранчу посылали!

— Ты меня своими авторитетами в сторону не уводи, — потребовала мама. — Лучше скажи — что вы там есть будете?

— Что-что? То, что приготовим! — беззаботно отозвался Стас, бережно кладя на самый верх уложенных в сумку вещей тщательно завернутую Леной в пакет мироточившую икону Пресвятой Богородицы.

— Как — приготовим? — простонала мама.

И услыхала в ответ:

— Вдвоем!

Стас посмотрел на окончательную сбитую с толку мать и пояснил:

— Лена теоретически — например, будет подсказывать мне, как готовить макароны. А я практически — то есть, их жарить!

— Стасик, — шепнула Лена. — Макароны не жарят. Их — варят!

— Вот, — словно дождавшись своего, торжествующе подняла указательный палец мама. — Что и требовалось доказать!

— Читэдэ… — чуть слышно прошептала Стасу Лена, отходя в сторону, чтобы пропустить вошедшую, явно для обличительного разговора, в комнату свекровь.

Та прошла к дивану, села на него и с вызовом начала:

— Ты что, хочешь сказать, что я одна во всем виновата? А вы, стало быть, ни при чем?

— Почему? — удивленно пожал плечами Стас. — Никогда не бывает стопроцентно правых людей! Доля вины каждого, пусть даже самая ничтожная, есть в любом споре, иначе его просто бы не было! Но если мы сейчас отвлечемся и забудем что-нибудь очень важное, то тогда действительно виновата будешь только ты!

Видя, что сын — невестку она не брала в расчет — настроен как никогда решительно, мама сбавила тон.

— У тебя ведь здесь библиотека, столько учебников, конспектов… — не скрывая своего огорчения, сказала она. — Наконец, компьютер, без которого ты просто не можешь…

— Вся моя библиотека и учебники давно уже умещаются вот здесь, — Стас показал электронную книгу в изящной обложке. — Конспекты и все остальное, что нужно для учебы и работы, папа привезет. А компьютер…

Он с сожалением погладил свой большой компьютер и стал укладывать в портфель старенький ноубтук, с которым еще в ранней юности ездил в Покровское:

— Поработаю пока с ним!

— Пока — это насколько? — с надеждой получить хоть малую определенность, на какое время уезжают дети, уточнила его мама.

Но услышала неуступчивое:

— Пока новый себе не куплю!

Поистине коса нашла на камень, кося под яблоней, от которой, как всем известно, недалеко падают яблоки…

— Стасик, — одернула мужа Лена. — Не смей так грубо разговаривать со своей матерью!

— А чего же она… — обиженно начал Стас, но Лена строго поправила:

— Не она — а мама!

Свекровь взглянула на Лену так, словно только сейчас, впервые увидела ее.

Привстала было, чтобы шагнуть к ней, почувствовав в невестке единственную, пока нет Сергея Сергеевича, поддержку.

Но уже не могла совладать с собой.

— Стасик, учти, эта дверь закрывается только с одной стороны!

— Прекрасно! — отозвался Стас. — Вот сегодня мы её и закроем – с внешней! А ты когда-нибудь нам сама откроешь. Разумеется, когда будешь готова к этому. Да и мы тоже…

— Нет, с тобой совершенно невозможно разговаривать! — вспылила мама.

И — не оглядываясь, вышла из комнаты.

В зале громко взревел телевизор.

Сначала это был звук пикирующего самолета, которого яростно обстреливали зенитки.

Затем какая-то дикая музыка с абракадабрным набором слов…

— Жалко, что все так получилось… — вздохнула Лена.

— Ну, а что мы можем с тобой сделать? — развел руками Стас. — У меня папа — хирург. И поэтому я, наверное, генетически не стал применять терапевтических методов и всяких там помогающих лишь временно таблеток и примочек. Раз — и все! Тем более что это единственный выход, чтобы сберечь ее нервы и чтобы ты родила здорового, крепкого малыша! Пойми, я ведь теперь отвечаю и за тебя, и за него!

— Да все я прекрасно понимаю…

— А раз так, то давай заканчивать наши сборы! Иначе мама может прийти опять и все это может затянуться надолго…

За окном начался дождь.

Вскоре он перешел в настоящий ливень.

Дождевые струи падали косым потоком.

Сверкнула молния.

Прямо над крышей, так, что показалось, присел даже дом, грохнул гром.

— Бедная Горбуша! — ужаснулась Лена. — Ее же сейчас вымочит больше, чем в любой стиральной машине!

— Ничего! Зато без порошка! — успокоил ее Стас.

— Да у вас тут в дожде — вся таблица Менделеева!

— Но, с другой стороны, в Москве много карнизов и крыш, — резонно возразил Стас. — Найдет, где укрыться!

— Ты совсем забыл, что она ведь у нас домашняя — ничего не умеет! — упрекнула его Лена.

— Зато — умная! Посмотрит, как это делают другие вороны и быстро научится.

— А если они не примут ее в свою стаю? Или вообще заклюют ее?

— Не успеют! — уверенно сказал Стас.

— Откуда ты это знаешь? Успокаиваешь меня, да? — через слезы взглянула на него Лена.

Стас привлек ее к себе и объяснил:

— Не успеют — потому что с завтрашнего же дня мы начнем искать ее. Надо будет — пройдем по всем станциям метро, благо, нам известно, по какой линии ехала мама. Красная ветка не такая уж и большая. И быстро найдем нашу Горбушу! А учитывая то, что она сама, зная нашу любовь к ней, будет высматривать нас, то это только удваивает наши шансы на быстрый успех!

Он деловито осмотрел застегнутые на молнии сумки.

Вызвал по телефону такси.

Сообщил, что оно будет у подъезда через пять минут.

И скомандовал:

— Ну, а теперь — присели, как водится, на дорожку!

— К чему все эти языческие приметы? — присаживаясь, однако, на краешек дивана, нахмурилась Лена.

— Да вовсе это не приметы! И, тем более, не языческие! — улыбнулся ей Стас и пояснил: — Это всего-навсего традиция наших предков. Их жизненный опыт. Они всегда присаживались перед дорогой, чтобы, хотя бы в последний момент, вспомнить, не забыли ли чего взять с собой?