Поучение на день пречестной памяти иже во святых отца нашего Тихона Чудотворца, епископа Амафунтского, месяца июня, в 16 день

Празднуя ныне пречестную память вели­кого угодника Божия, во иерархах преизрядного и в чудотворцах славного, преподобного отца нашего Тихона, Амафунтской Церкви архиерея, Христовых словесных овец пасты­ря, вспомним Божественные слова Самого Архиерея Великого и Пастыреначальника, Господа нашего Иисуса Христа, во святом Евангелии изреченные: «Я есмь Пастырь доб­рый» (Ин.10,11).

И из этих слов Господних составим похва­лу празднуемому ныне Господнему служителю, святителю Христову Тихону, и скажем, что этот святитель Христов был добрый пастырь словесных овец, который мог сказать о себе со Христом: «Я есмь пастырь добрый». Ибо Гос­подь наш Иисус Христос, пока пребывал ви­димо с людьми на земле, только один имено­вался Пастырем овец, говоря: «Я есмь Пастырь добрый». Когда же, совершив дело пастырства, восхотел отойти к Отцу Своему, оставил после Себя наследников пастырства, святых Своих апостолов и за ними архиереев, чтобы пасли стадо Его, заповедуя каждому из них то, что некогда сказал святому Петру: «Паси овец Мо­их» (Ин. 21, 16). Поэтому каждый архиерей — это пастырь Христова стада, и как пастырь, он должен быть добрым, чтобы на нем, как на образе Христовом, исполнились слова Хрис­товы: «Я есмь пастырь добрый».

Святитель Христов Тихон был добрым па­стырем, ибо он соделался подражателем Са­мого Архипастыря Христа и Его святых апос­толов и хорошо упас стадо свое, введя его в ограду небесную. Почему этот угодник Божий был добрым пастырем? Рассмотрим это на пользу нашу из святого богоугодного жития его.

Никто не может быть добрым пастырем, если прежде сам не сделается доброй овцой Христовой. И Сын Божий, придя на землю, чтобы упасти и спасти людей Своих, сначала сделался Агнцем, взявшим грехи мира. Ибо Он, как агнец, родился в вертепе для скота, в Вифлееме, и положен был в яслях, и затем по некотором времени, будучи более, чем трид­цати лет по возрасту, явил Себя Пастырем: из агнчества дошел до пастырства. Подобным образом и подражатель Его святой Тихон, прежде чем сделаться пастырем овец Христо­вых, сначала сам был овцой Христовой, как это видно из жития его, где сказано: «От юно­сти он был предан Богу и, достаточно научен­ный святым книгам, причтен к церковному клиру». Явно, что, будучи от юности своей преданным Богу и введенным в ограду цер­ковную, он был доброй овцой Пастыря свое­го, Христа Спасителя.

Не каждый в юности своей овцой бывает, многие и козлищами становятся. Ибо какой возраст в жизни человеческой так близок ко злу, как юность? Она отвращается от полез­ного и ищет душевредного. Она с трудом слу­шает добрые учения, к злым же стремится; избегает наставлений и уклоняется к самово­лию; не любит исправления, а развращение принимает с любовью. Учение мудрости про­тивно для юноши, безумие же ему приятно. Он над богоугодной жизнью надругается, а беззаконию ревнует; хулит добрых, а злых восхваляет; отвергает разумный совет, а лука­вый с удовольствием исполняет; постоянно распаляется от сладострастных вожделений и, отдаляясь от Пастыря своего, Христа Бога, и из числа овец Его, причисляется к козлищам.

Велико и честно, и всякой похвалы до­стойно, если кто в юности своей, преодолев юношеские желания и презрев козлонравие, сделается овцой паствы Христовой. Хорошо говорит об этом пророк Божий Иеремия: «Бла­го человеку, когда возьмет ярем Господень в юности своей» и носит (Плач. 3, 27), — а не в старости и из козлища превратится в овцу Христову. Ибо после того, как ослабеют уже его естественные силы, он становится бес­сильным для грехопадений. Тогда не он ос­тавляет греховные страсти, а сами греховные страсти оставляют его по старости. Человек, который всю свою прежнюю жизнь был коз­лищем, изнурив себя служением греховному сладострастию, а под старость хочет быть ов­цой, заслуживает небольшой похвалы, так как он совершил не преславное дело. Начи­нающий же в юности служить Господу и до самой старости не ослабевающий в доброде­тельных подвигах блажен, и дело его преславно. Он любезен и Богу, и Ангелам, и для людей дивен, и Святым Писанием восхваля­ется.

Угодник Божий святой Тихон от юности взял на себя ярем Господень и начал служить Ему в преподобии и правде, от младых дней предал себя Богу, вошел в причт церковный и был доброй овцой паствы Христовой. Ов­цой — ибо не коснулся злобы мира этого, не познал дружбы с козлищами, не поработился греховному сладострастию, был как незлоби­вый агнец, нескверный, сохранивший непо­рочную, девственную чистоту.

Великое и преславное дело — в юности своей прилепиться к Богу, ибо сие есть твер­дое основание всей добродетельной жизни. Многие желают в старости устроить себе, как бы дом некий, богоугодную жизнь и приобре­сти спасение для души своей, но не могут, так как не положили в своей юности твердого ос­нования, то есть не прилепились к Богу, не привыкли служить Ему со всем усердием и всю жизнь свою провели в служении страстям и похотям мира сего. Потому и в старости своей не могут устроить свое созидание, не положив крепкого основания в юности. Если же и полагают в близкие к старости дни свои, как основание, доброе намерение к исправле­нию жизни своей, то такое основание редко когда бывает прочно. Редко доходит их сози­дание до свершения, ибо они колеблются, как бы от ветра, от обычных и состарившихся в них в течение долгого времени греховных сла­дострастии. Да и как может кто-либо кос­нуться тех подвигов, к которым он не привык с юности? Утвердивший же с юности жизнь свою в Боге, к старости восходит на самый верх добродетельного совершенства и спо­добляется от Бога великих дарований.

Велик был чудотворец в Ветхом Завете, пророк Моисей, но святой Амвросий считает высшим по чудотворениям Иисуса Навина. Ибо хотя Моисей вывел людей Израилевых из Египта, но он не ввел их в землю обетован­ную и сам не вошел в нее, а Иисус Навин ввел их в нее, сотворив сухой путь через реку Иор­дан, как Моисей в море. И еще чудеснее: он прекратил движение солнца, повелев ему ос­тановиться, — и встало солнце, а вместе с ним и все другие небесные круги, вечно движущи­еся по путям своим, согласно устроению Со­здателя, встали неподвижно (см. Нав. 10, 13). Моисей был чудотворцем только на земле, а Иисус Навин явился великим чудотворцем и на небе. Но почему же Иисусу Навину даро­вана большая благодать чудотворения, чем Моисею? Не потому ли, что он от юности своей начал служить Богу? Воистину поэтому.

Посмотрим на юность обоих чудотворцев: где проводит Моисей дни своей юности? В па­латах царских. Он называется сыном царевны, как говорит Писание: «Когда вырос младенец, кормилица привела его к дочери фараоновой, и он был ей вместо сына» (Исх. 2, 10). Итак, юность Моисеева прошла в дворянстве, в сластопитании и мирских утехах. Где же проводит свое юношеское время Иисус Навин? Написано о нем в книге Исхода следующее: «Слуга же Ии­сус, сын Иавина, юноша, не выходил из храма Господня» (Исх. 33, 11). Отсюда ясно, где провел он свою юность: во храме Господнем, служа от юности Богу. Моисей в юных летах был при царе земном, а Иисус Навин предстоял Царю Небесному. Тот служил фараону, а этот — Богу. Тот держался палат царских, а этот не отходил от храма Господня, и потому получил от Бога высший дар чудотворений, чем тот.

Рассуждая об этом, святой Амвросий го­ворит: «Не выходил из храма юноша (Иисус Навин), в то время как старцы израильские стояли вдали от него, трепеща Божиих чудес, и возрос в такого мужа, который мог изме­нить течение потока Иорданова, повелел ос­тановиться солнцу, и встало солнце, и то, что было возбранено Моисею, даровано было ему, то есть введение людей Божиих в землю обетованную».

Да! Великое и преславное дело — с самой юности начать служить Богу. От юности впряг себя в ярмо работы Господней и празднуемый ныне чудотворец святой Тихон. Он положил это юношеское служение Господу в основание всей своей жизни, на котором утверждаясь, создал столь великую святость, что получил от Бога великий дар чудотворения и еще в от­рочестве своем начал творить чудеса, напол­нив нищим пустую житницу, как пишется о том в его житии. Потому возрос он в такого мужа, что мог перейти море мира сего, гре­ховными страстями волнующееся, как бы по­суху, не поврежденный волнами, и сделаться наследником обетования небесного. А Солн­це невещественное — Христа, Спасителя на­шего, создавшего круги небесных светил, удержал столько раз, сколько раз достойно касался Его своими руками в священнодейст­вии Божественных Тайн, в которых под видом хлеба и вина присутствует Истинный Сын Божий, и умолял Его во всех прошениях сво­их призреть на молитвы рабов Своих, ибо Господь исполняет желания боящихся Его и молитвам их внимает.

Такой святости достиг угодник Божий че­рез служение Господу, начатое с юности. По­добно Иисусу Навину, не выходил юноша из храма Господня, служа Владыке своему днем и ночью, по чину освящения своего, которого сподобился ради чистоты жизни своей, как агнец, непорочный от утробы матери своей, принесший себя Богу в жертву живую. А по­скольку он был истинной овцой стада Хрис­това, то Архипастырь Христос возвел его, как достойного, на высшую ступень пастырства, вручив ему Своих словесных овец, чтобы он, подобно Моисею, изведшему Израиль из Египта, освобождал христоименитых людей от рабства греховного — и, подобно Иисусу Навину, приведшему людей Божиих в землю обетованную, проводил их к восприятию не­бесных благ, уготованных любящим Бога.

Приняв сан пастырства, угодник Божий Тихон воистину показал себя пастырем доб­рым. Как в юности своей он был доброй ов­цой Христовой, так, достигнув совершенного мужеского возраста, явил себя добрым пасты­рем Христовой Церкви, и на нем, как нося­щем образ Христа, сбылись слова Христовы: «Я есмъ пастырь добрый» (Ин. 10, 11). Посмот­рим теперь, почему он был добрым пастырем?

Истинный добрый пастырь узнается по трем признакам, указанным в святом Еван­гелии, а именно: во-первых, пастырь добрый входит во двор овчий дверьми, а не проника­ет туда как-нибудь иначе: «Кто не дверью вхо­дит во двор овчий, но перелазит извне, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пас­тырь овцам» (Ин. 10, 1—2). Бывают и такие пастыри, которые входят во двор словесных овец не через двери. Но что же такое двери двора овчаго? Сам Христос, Который гово­рит о Себе: «Я есмъ дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10, 9).

Но кто входит этими дверьми во двор овчий на честь пастырства? Тот, кто избирается и воз­водится в сан иераршества по благоволению Самого Христа. Кто же «не дверью входит, но перелазит извне?»Тот, кто принимает сан свя­тительства не по изволению Христову, а за мзду, с помощью мирских властей, привле­ченных дарами, и через какие-либо происки. Такой — не пастырь, а вор и разбойник. Вор, ибо тайной куплей похищает сан святитель­ский, а разбойник, потому что грабит своих овец, чтобы обогатиться. Он не пастырь, ибо не овец пасет, а самого себя питает, чтобы раз­жиреть и утолстеть. Но о таких мы не будем рассуждать в этом слове, ибо вначале возна­мерились говорить о пастырстве добром.

Второй признак доброго пастыря есть то, что он ходит перед овцами, а не позади овец, как говорит Христос в Евангелии: «И когда вы­ведет своих овец, идет перед ними» (Ин. 10, 4). Что же означает то, что пастырь должен хо­дить впереди овец? Означает то, что он обязан быть первейшим во всех добродетелях, а не отставать позади всех, что он должен служить примером для овец, а не овцы для него.

Каждому из пастырей апостол завещает: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1 Тим. 4, 12). Ты сам, говорит он, будь примером для дру­гих, а не другие для тебя, ибо как наставнику стыдно поучаться у наставляемого и учителю учиться у ученика, так и пастырю должно быть стыдно, если овцы опережают его в по­двигах и богоугождении, если кто-либо из овец бодр, а пастырь ленив, если овца угождает Богу, а пастырь — суетным людям или своему чреву, если овца идет путем тесным и при­скорбным, а пастырь шествует путем широ­ким. Тогда не пастырь перед овцами ходит, а овцы идут впереди него и предваряют в дости­жении небесного царства, и он далеко отстает от них и не успевает за ними. Если теперь стыдно такому пастырю, идущему не перед овцами, а позади овец и не достигающему до­бродетельной их жизни, то тем более стыдно ему будет тогда, когда он увидит овец своих поставляемых по правую сторону Праведного Судии, а себя немилосердно влекомым на ле­вую сторону, тех — призываемыми в царство, себя же осуждаемым на мучения. Поэтому святое Евангелие повелевает доброму пасты­рю ходить впереди овец, то есть быть первей­шим во всех добродетелях, чтобы овцы, взирая на него, как на образ истинного богоугождения, следовали за ним, как за предводителем своим, по пути ко спасению.

Третий признак доброго пастыря есть то, что он полагает душу свою за врученных ему овец, по слову Господню: «Пастырь добрый по­лагает жизнь свою за овец» (Ин. 10, 11). И если пастырю повелевается не щадить души своей для овец, то тем более подобает ему не жалеть имения своего, а употреблять его на милосты­ню овцам — нищим и убогим, сиротам и вдо­вам, больным и странникам.

Но пора уже вновь обратить мысленные очи свои к ныне празднуемому угоднику Божию. Святитель Христов Тихон по всем этим евангельским признакам явил себя пастырем добрым. Прежде всего он был добрым пасты­рем потому, что вошел во двор овчий дверьми, а не пролез туда как-нибудь иначе, что свиде­тельствуется в житии его. Когда отошел ко Господу святой Мемнон, читаем там, то по общему избранию всех после него возведен был на престол святой Тихон. Он не сам воз­ложил на себя этот сан, а был избран по со­гласию всех, не сам искал этой чести, но честь искала его, не самовольно взошел на престол, но был возведен по воле Божией.

Дверью во двор овчий был для него Сам Господь, Которого он возлюбил от юности и Которому служил со всем усердием. Господь наш отверзает дверь милости Своей любящим Его и любит их: «Я, — говорит Он, — любя­щих Меня люблю» (см. Ин. 14, 21). Он возво­дит их на степень пастырства, как это явству­ет из святого Евангелия. Вопрошал Господь святого Петра: «Любишь ли Меня?» — и когда от­вечал Петр: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя», — Господь тотчас же вручал ему пасение овец: «Паси овец Моих» (Ин. 21, 15-16). Любил и святой Тихон Христа Господа всей душой и всем сердцем., и потому ему была вручена от Господа паства: «Паси овец Моих».

Добрым пастырем был этот святитель Христов и по второму пастырскому признаку, то есть ходил пред овцами. Ибо он был пред­водителем своих овец на пути ко спасению, являя им собой образ добродетели, чтобы, взирая на святую его жизнь, они подражали его богоугодным делам. Он не был ленив в подвигах, не был ни человекоугодником, ни чревоугодником, не шествовал путем широ­ким, но, по-апостольски, пребывал «в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе» (2 Кор. 11, 27). За это он получил дар чудотворения, как говорится о в кондаке: «В постничестве, святе, боголюбезном пребыв, Утешителеву силу с высоты подъял еси». Шествуя пред овцами, как пример добродетели, этот пастырь доб­рый не только наставил на путь спасения Христовых овец — людей, просвещенных ве­рой, — но и козлищ бесовских, нечестивых, говорю, идолопоклонников, привел ко Хрис­ту, превратив их из козлищ в овец. Послуша­ем, что написано о нем.

Было в то время на острове Кипре еще много людей неверных, придерживавшихся древних идолопоклоннических заблуждений. Немалый труд поднял на себя святитель Хри­стов, отвращая от идольской прелести и при­водя ко Христу этих людей, погибавших в еллинском нечестии. И Господь содействовал ему в трудах его, ибо он исторг из хищных волчьих зубов демонских великое словесное стадо, ввел его в ограду Кафолической Церкви и сделал их из козлищ овцами Христовыми.

Посмотрим же, каким образом мог совер­шить это святитель Христов? Поистине, не иным каким-либо, как только примером сво­ей добродетели, идя пред ними по пути, веду­щему в Божие царство. Ибо если бы они не видели его шествующим пред ними по пути Господню, как бы могли последовать за ним? Если бы не видели его живущим по-Божьему, как бы могли подражать ему? Если бы не со­зерцали очами своими равноангельского жи­тия его, исполненного дел добрых, как могли бы послушать учительные слова Его и как об­ратились бы от заблуждения своего к Богу? Пример его добродетельной жизни был для них предводителем, наставником, причиной и началом спасения.

Добрым пастырем был святитель Христов Тихон и по третьему признаку пастырскому, то есть полагал за овец душу свою. Ибо он, не щадя себя, трудился для их спасения, всецело отдавал себя деннонощным подвигам, чтобы приобрести души человеческие для Бога, и готов был умереть за них, если бы того потре­бовало время и случай. Упоминается в каноне ему, что на суде мучительском он стоял, испо­ведуя Христа с дерзновением, не устрашаясь ни ран, ни смерти. Известно, что этот ревни­тель Христа Бога за проповедь и исповедание имени Иисуса Христа, за разорение идолов и просвещение неверных не раз был схвачен нечестивыми, приводим на судилище и гроз­но допрашиваем. Тогда он, будучи готов уме­реть ради Христа, готов был положить душу свою и за новопросвещенных овец Христо­вых. Но усмотрение Божие определило, что­бы он остался в живых ради величайшей пользы для людей и чтобы привлек ко Христу многих.

Из всего этого явствует, что великий угод­ник, архиерей Божий святой Тихон был доб­рым пастырем словесных овец Христовых, по словам Христа: «Я есмь пастырь добрый». И как тогда для Амафунтского града, так и для нас теперь он является добрым пастырем. Ибо, имея здесь сей свой пречестной храм, он взи­рает на нас с высоты своего места, которое принадлежит ему среди иерархов, Престолу Божию предстоящих. И не только взирает, но и невидимо посещает нас, и мы веруем, что и ныне, в день пречестной его памяти, он при­сутствует среди нас, с любовью совершающих память его, и усердие наше видит, и похвалы, нами приносимые, принимает, и молитвы на­ши к Богу возносит, и, предстоя Христу, о нас ходатайствует, и своими теплыми мольбами о нас к Богу избавляет нас от всяких бед и зол, от врагов видимых и невидимых, и все благое и полезное, временное и вечное от Бога нам испрашивает.

Итак, и для нас он — пастырь добрый, по­мощник и заступник, и покровитель во Хрис­те, Господе нашем.

До сих пор мы беседовали о добром пас­тыре; теперь же уместно вспомнить и о доб­рых овцах, чтобы предметом нашего слова был добрый пастырь с добрыми овцами. Мы хотели бы говорить о добрых, а не о злых ов­цах, но невозможно познать добрых овец, не упомянув о злых, ибо есть добрые овцы, а есть и злые. И не всякая овца в стаде Христовом, называющая себя овцой Христовой, встанет одесную Праведного Судии и наследует цар­ствие Божие, но некоторые из них и к козли­щам причтены будут, и на левой стороне поставятся, и ввержены будут во ад. Разве мы не знаем слов Давида, который говорит, что и в аду обретаются овцы: «Как овцы, в аду они поло­жены, смерть будет пасти их» (Пс. 48, 15). И кто не ужаснется, услышав, что и овцы осуж­даются во ад! Неудивительно, что в аду нахо­дятся козлища, но дивно то, что там бывают и овцы, которым уготовано место справа, кото­рым отверст рай, которых ожидает к себе не­бесное царство.

Какие же овцы в аду? Те, которые только носят имя овец, дела же их козлиные, только по имени называются христианами, дела же их языческие. Это те, которые только счита­ются овцами Христовыми, а по развращенной жизни своей — рабы демонов, только «устами чтут Христа, а сердцем далеко отстоят от» Него (Ис. 29, 13; Мф. 15, 8; Мк. 7, 6). А иные овцы, хотя по видимости и добрые дела со­вершают, и кажутся по внешнему виду до­стойными стояния по правую руку с благо­словенными овцами и небесного царствия, но так как совершают добродетель свою с гор­дыней и тщеславием, осуждая немощных и считая себя лучше других, то такие овцы от­ринуты будут от славы своей и посланы будут в ад, по словам Псаломника: «Овцы в аду поло­жены» (Пс. 48, 15).

Как же распознать, кто добрая овца Хрис­това, царства небесного достойная, и кто злая, должная быть вверженной Праведным Судией в ад? Воистину распознать этого нам невозможно, не зная ничего ни о себе, ни о своем спасении, ибо это известно одному только Богу, как говорится в Писании: «Познал Господь Своих» (2 Тим. 2, 19). Однако познать об этом возможно, но только не о других, а каждому о себе самом.

Как добрый пастырь познается по трем признакам, во святом Евангелии указанным, так и добрые овцы познаются по трем призна­кам. Признаки же эти возвестил Сам Господь пречистыми устами Своими, когда сказал: «Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои зна­ют Меня» (Ин. 10, 14). Остановим свое внима­ние на этих словах Господа: «Мои знают Меня». Вот первый знак добрых и истинных овец Христовых: они знают Пастыря своего Хрис­та Спасителя.

Поразмыслим о нас самих: хорошо ли зна­ем мы Пастыря нашего Христа Господа и, со­образно с тем знанием, истинные ли мы Его овцы? Знаю, что каждый из нас скажет: «Я знаю Христа Господа моего и верую в Него». Я же с дерзновением скажу, что мы не все знаем Его, хотя бы и все веровали в Него, ибо знаем верою, но не любовью. Верою и бесы знают Его, как говорит апостол: «И бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2, 19), — но так как они не имеют любви к Нему, то потому они и бесы, и не могут истинно знать Его, и чужды любви Его. Тот истинно знает Пастыря своего Хрис­та, кто поистине Его любит, для кого любовь к Богу доставляет сладость в сердце, у кого все желание и попечение направлены только к тому, чтобы иметь в себе возлюбленного свое­го Господа.

Может быть, кто-нибудь скажет: «Я люблю Господа моего, Иисуса Христа». Таковому я от­вечу: если любишь Его, то зачем так тяжко огорчаешь Его? Если любишь Христа, то зачем вторично распинаешь Его мерзкими своими делами? Если любишь Христа, то зачем бесче­стишь Его в себе самом, оскверняя студными нечистотами и «члены Христовы делают члена­ми блудницы» (1 Кор. 6, 15)? Если любишь Па­стыря своего, то почему не следуешь за Ним? Если любишь Бога, то зачем ненавидишь и оскорбляешь ближнего своего грабежом, хи­щением и всякими неправдами? Лжешь ты, говоря, что любишь Христа!

О если бы ты истинно любил Его! Тогда бы ты никогда не захотел прогневлять Его греха­ми своими, а если бы когда и согрешил в чем-либо по немощи и забвению, то тотчас же ис­правился бы, ибо любовь быстро поднимает падающих. А так как ты постоянно и без стра­ха совершаешь тяжкие грехи, не помышляя о покаянии и тем еще более опечаливая Хрис­та, Бога твоего, то ты не любишь Его. А не лю­бя, как можешь ты знать Его и усладиться этой вожделенной сладостью? Послушай, что говорит святой Иоанн Богослов: «Всякий со­грешающий не видел Бога и не познал Его» (1 Ин. 3, 6). Не зная же Его и не наслаждаясь Им, как можешь ты именоваться Его овцой?

Добрая и истинная овца Христова — тот, кто не только верой, но и любовью знает Его и по любви к Нему отвращается от всякого зла, заботливо охраняет себя, чтобы не про­гневать чем-либо возлюбленного Пастыря и Владыку своего, и все заповеди Его соблюда­ет, как говорит и Сам Господь в Евангелии: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14, 21).

Второй признак добрых овец указан в следу­ющих словах, сказанных устами Господними: «Овцы Мои слушаются голоса Моего, и они идут за Мною» (Ин. 10, 27). Следовательно, тот — овца Христова, кто слушает Христа, Пастыря своего, и следует за Ним. Не слуша­ющий же Его и не следующий за Ним как мо­жет именоваться и быть Его овцой?

Пастырь говорит: «Не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай», а у нынешних людей только о том и забота, только в том и жизнь, только в том и богатство, чтобы тво­рить разбои, красть, лгать и отнимать силой то, что имеет ближний. Слушают ли они гла­са Пастырского, грядут ли за Ним и принад­лежат ли к овцам Его? Пастырь говорит: «Не прелюбодействуй», а среди людей обретаются и такие, которые по скверной жизни своей упо­добляются Содому и Гоморре. Слушают ли та­кие гласа Пастырского и идут ли за Ним? Нет. А потому они не овцы Его, хотя и именуются овцами, а козлища, которым место в аду, и вечная «смерть будет пасти их» (Пс. 48, 15).

Пастырь наш добрый, Христос Господь, призывает нас, говоря: «Идите за Мною», — то есть ходите путем заповедей Моих, да войдете в небесное царствие. Но каким путем мы идем и как шествуем? Пусть каждый рассмот­рит свою совесть и спросит самого себя: на каком пути стоишь ты теперь, о человек! На пути ли спасения, или на пути погибельном? В царство ли идешь, или в муку? За Пастырем ли Христом следуешь, или за волком-дьяво­лом? Христова ли голоса, призывающего ко спасению, слушаешь, или голоса велиарова, обольщающего тебя на погибель греховной прелестью? Поистине, больше найдется сре­ди нас таких овец, ибо мы не слушаем гласа Пастырского, не идем за Ним и только имя овцы, то есть христианское, носим, дела же наши козлищные, а потому и жребий наш бу­дет с козлищами, если не покаемся.

Третий признак добрых овец указан в сло­вах, изреченных Господом: «Никто не похитит их из руки Моей» (Ин. 10, 28—29). Здесь мы ра­зумеем сугубую руку Пастыря нашего Христа Бога: руку всемогущества и руку благодати Его. Рукой всемогущества Он содержит всех, добрых и злых, праведных и грешников, вер­ных и неверных, ибо все во вселенной нахо­дится в державе Его. Рукой же благодати Своей Он держит только тех, которые сами придерживаются Его неразрывно, ибо как любящих Его любит, так и держащихся за Его десницу сохраняет Своей благодатью. Поэто­му тех, кто является Его истинными овцами, никто не похитит из руки Его, то есть никакая греховная прелесть не может отторгнуть их от благодати Его, как не могла отторгнуть Иоси­фа прекрасного египетская блудница, как не развратили праведного Лота содомские со­блазны и как целомудренную Сусанну не склонили к прогневанию Бога беззаконные судьи израильские.

Если же кто-нибудь из овец, держащихся руки Господней, случайно пошатнулся и пал по немощи человеческой, как это случилось с Давидом, то он тотчас встает от своего паде­ния, и еще теплее прибегает к Богу с покаяни­ем, и сподобляется прежней благодати. И сбываются тогда на нем слова псаломские: «Если и падает, не разобьется, ибо Господь под­крепляет руку его» (Пс. 36, 24). Неистинных же, козлонравных овец похищает из рук Па­стыря Христа всякая греховная прелесть, удаляет от Его благодати и причисляет их к козлищам.

Истинных овец не может отторгнуть от руки Пастыря даже насилие, как говорит апо­стол: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим. 8, 35). Неистинных же овец отлучает от Бога всякое малейшее греховное вожделение. Не скорбь какая-либо, а плотоугодие, не теснота, а про­странство, не гонение, а покой, не голод, а сластопитание и пьянство, не нагота, а укра­шение риз, не беда, а благополучие, не меч, а плотская похоть отсекают и удаляют грехолюбца от десницы благодати Господней.

Итак, возможно каждому, рассматривая свою совесть, легко познать себя, принадле­жит ли он к числу истинных овец, или нет. Если ты, человек, скор к прогневанию Бога, но не скор к покаянию, знай, что ты обрета­ешься среди козлищ. Если же не скор к про­гневанию Бога, но скор и тепел к покаянию, то уповай на милость Божию, и будешь при­чтен к овцам.

Рассмотрев как пастыря доброго, так и овец Христовых по указанным признакам, обратим снова мысленные очи и слово наше к святителю Христову Тихону, заканчивая при­знанием, что этот великий угодник Божий был и овцой доброй, и пастырем добрым. Он был доброй овцой, так как знал Архипастыря Христа не только верой, но и усердной любо­вью, слушался Его Божественного гласа, сле­довал за Ним и беспрерывно держался Его ру­ки. Он был и добрым пастырем словесного стада Христова, ибо вошел дверьми, шество­вал впереди овец и полагал за овец душу свою.

Для нас же, ныне притекающих к нему и почитающих с любовью святую его память, он также добрый пастырь, пасущий нас своей помощью, отверзающий нам, как бы ключом, своими молитвами двери небесного царствия и направляющий нас ко спасению, ходатайст­вуя о нас пред Богом.

Его святыми и благоприятными молитва­ми да сподобимся участи благословенных овец — лесного стояния в день пришествия Господа нашего Иисуса Христа, Ему же слава вовеки. Аминь.

7. Поучение на день памяти святых Первоверховных апостолов Петра и Павла, месяца июня, в 29 день («Бог водил их днем, столпом облачным показывая им путь; ночью же столпом огненным светил им. И не отлучался столп облачный днем и столп огненный ночью пред всеми людьми» (Исх. 13, 21-22))

Блаженны были те люди, которым в тече­ние сорокалетнего странствования по непрохо­димым пустыням проводниками, путь показы­вающими, были столпы небесные, устроенные Богом, слушатели возлюбленные!

Блаженны были те очи, которые постоян­но, днем и ночью, видели одно чудо, прежде никогда не виданное. Смотрели ли ночью, видели столп огненный, достигающий от зем­ли до неба; смотрели ли днем, видели столп облачный, идущий пред полком. Направлял их облаком в течение дня и всю ночь освещал огнем.

Блаженны были те ноги, которые знали, за кем идут, которые знали, что они не блуждают и были осведомлены, что некогда достигнут земли обетованной, кипящей молоком и ме­дом.

Однако не завидуем, Израиль, твоему бла­женству, не завидуем благополучному твоему пути, не завидуем пречудным столпам твоим, ибо имеем мы своих, новозаветных двух мыс­ленных столпов, святых верховных апостолов Петра и Павла, которых ныне совершаем пречестную память и которым Церковь воспева­ет на литии слова: «Ученики Христовы, осно­вания Церкве, истинный столпы тверди».

Руководимые этими столпами, мы не сой­дем с правого пути, и взирая на них, как бы на некое зрелище, мы насмотримся дивных ве­щей и, следуя за ними, поистине достигнем царства небесного, уготованного и обещан­ного любящим Бога и исполненного неизре­ченной сладости.

Я же, грешный, желая восхвалить память святых верховных апостолов Петра и Павла в день их празднества хотя бы и не хитроумны­ми словами и как бы живыми представить их пред вашими мысленными очами, приму за образ два те столпа из ветхого закона — облач­ный и огненный, которыми люди израиль­ские были изведены из рабства египетского и доведены до земли обетованной. Представляя их мысленным очам вашим, начну с помо­щью Божией уподоблять тем столпам двух, празднуемых ныне, святых верховных апос­толов и показывать, что эти два апостола — это два столпа в Церкви Христовой, как бы столпы облачный и огненный, ведущие нас к небу. И это — в честь Христа и похвалу свя­тым Его апостолам, нам же на пользу душев­ную.

Иди, Израиль, с Богом из Египта в назна­ченный тебе путь твой! Ты же, стихия огнен­ная, вместе с облаком готовься быть провод­ником. Встань, говорю, перед полком и ты, столп облачный, и ты, столп огненный, встаньте оба вместе, людей израилевых ведите! Мы же, о слушатели, поставим рядом с ними перед собой ныне празднуемых наших духов­ных столпов, рассмотрим, подобны ли наши тем, или те нашим?

Но когда я хочу начать уподоблять столпы наши сказанному в Божественном Писании, представляет для меня немалую трудность од­но слово Святого Писания из истории Мои­сеевой. В XIV главе Исхода читаю следующее: «Воззрел Господь на полк египетский в столпе ог­ненном и облачном и привел в замешательство полк их» (Исх. 14, 24). Обсуждая эти слова: «Воз­зрел в столпе огненном и облачном», — спраши­ваю, почему в столпе, а не в столпах, почему в единственном числе, а не во множественном? Затем и целый ряд выражений в истории Мо­исеевой, описывающей переход Израиля че­рез море, указывает, что когда люди пришли к морю, столп, который вел их и шел впереди, возвратился назад и встал между израильским и египетским полками, отделяя их один от другого. И в то время, как столп тот был поза­ди, о другом столпе, впереди израильтян, в Писании не упоминается. Он говорит только об одном столпе, стоявшем сзади, и называет его облачным и огненным: «Воззрел Господь в столпе огненном и облачном». Но если там был только один столп, то можно ли будет уподо­бить в чем-либо двух наших столпов духов­ных?

Итак, поставлю этот вопрос: были ли там два столпа — облачный и огненный, — или один? Если посмотрю мысленными очами, то вижу только один, хотя и слышу о двух. Если посмотрю днем, вижу столп облачный, ог­ненного же не видно, а если посмотрю ночью, то вижу столп огненный, и нет облачного, а ведь при огненном столпе, далеко вокруг ос­вещающем, можно бы видеть и облачный.

О чем сами не знаем, о том спросим у лю­дей, и у людей сведущих, разумных. Но кто может быть более сведущим, чем толкователи Божественного Писания, проникающие в не­ведомые тайны? К ним я и обращусь. Вижу две стороны, восседающие на диспуте: одна сторо­на — раввины иудейские, другая — толковате­ли наши. Раввины, толкующие Моисеевы книги, говорят, что там было два столпа: осо­бый — облачный, днем и особый - огненный, ночью. И думается мне, что это правильно, ибо одно — стихия огненная, другое — облако, которое состоит из водного естества, а вода с огнем и огонь с водой' никогда не могут быть вместе в мире. И если бы огонь и облако бы­ли в одном столпе, то возникла бы между ни­ми немалая вражда (бывает, что малая молния огненная попадает в водное облако, а какой гром производит — страшно и слышать!). И тогда случилось бы так: сошедшись в одном столпе, огонь и облако побороли бы один другого: или облако водное угасило бы огонь, или же огонь иссушил бы влагу облачную и уничтожил бы облако. Немалого страху ис­полнились бы тут израильтяне, если бы начал огонь брань свою с водой, подобную той, ка­кую мы видим во время грозы, когда в темных водных облаках бывают страшные блистания и громы, как сказано в псалме: «От гласа грома Твоего устрашатся» (Пс. 103, 7).

Другая сторона, или толкователи наши христианские, говорят, что был только один столп, а не два: облачный — тот же, что и ог­ненный. Днем столп был облаком, а ночью огнем. И когда в ту ночь, в которую люди пе­реходили через море, столп стоял позади, между полком израильским и египетским, то с той стороны, где находились люди израилевы, он был огненным, светя им, чтобы видели разделенное море, сухой путь по дну морско­му и другой берег моря. С той же стороны, где стояли египтяне, он был облачным, темным, не давая света, так что они ничего не могли видеть. И было там облако, соединенное вме­сте с огнем в одном столпе: одна половина столпа была огненная, другая облачная, как говорит и Святое Писание: «И было облако темное, светящее ночью» (Пс. 104, 39). Столп был и светлый, и темный: темный, как облач­ный, и светлый, как огненный, чтобы светить им ночью.

Может быть, кто-либо спросит: как же со­единились огонь и облако, состоящее из есте­ства водного? Как один не препятствовал дру­гому? Каким образом облако не угасило огня, или огонь не иссушил облака? На это отвеча­ем: Сам Господь творил здесь эти чудеса, а в чудесах всегда усматривается то, что они со­вершаются сверх естества. Не чудо то, что совершалось бы по естеству, и никто тому не мог бы удивляться, а чудо — это то, что совер­шается сверх естества, и все тому дивятся. Сверх естества сделал Бог из трех дней одну ночь для устрашения египтян. Сверх естества претворил воды в кровь. Сверх естества разде­лил море и показал в нем сухой путь людям. Сверх естества же соединил в одном столпе и облако водное с огненной стихией, чтобы ви­дели люди чудеса Его и веровали в Него. При том же среди столпа сего был Сам Бог, как это явствует из Писания: Сошел Господь в столпе. И Моисей говорит Богу: «Ты идешь пред ними в столпе облачном днем, и в столпе огненном но­чью» (Числ. 14, 14). И так как Сам Бог пребывал среди столпа сего, то облако водное и огонь находились в мире; присутствие Божие при­миряло непримиримые вещи.

Подобным образом и в Ноевом ковчеге среди животных были многие звери, враждеб­ные друг другу, как волк и овца, медведь и вол, лев и осел, ястреб и курица, орел и голубь, но так как они чувствовали над собой начальство Ноево, то сидели смирно, не дерзая вредить один другому. Они боялись присутствия Ноева и трепетали его. Точно так же случается и у людей между князьями и боярами: враждуют друг против друга, друг другу досаждают, друг друга не терпят, а когда находятся пред лицом Царя, то стоят смирно, как единомышленные друзья, на одного Царя смотрят и внимают его словам с молчанием и кротостью. Подоб­ным образом и в столпе израильском, посре­ди которого присутствовал Бог, враждебные стихии были в мире. Поразмыслим об этом: где Бог, там все мирно, а где нет Бога, там всюду раздоры, брань и несогласие.

Но пора уже обратить очи наши к духов­ным нашим столпам, ныне празднуемым вер­ховным апостолам Петру и Павлу. И прежде всего мы усмотрим в них то, что они два и в то же время одно, одно и два, как воспевает о них Церковь: «Разделенныя телесы и совокупленныя духом».

Чудом было то, что в одном столпе соеди­нился огонь с водным облаком. Считай же чудом и то, когда увидишь среди людей двух друзей единодушных и единомысленных, ибо поистине как бы огонь слит в одно естество с водой, когда друг истинно и постоянно еди­нодушен с другом. И как однажды только, во дни исхода Израилева, совершилось в подне­бесной такое чудо, что в одном столпе без вражды и в мире соединились противные сти­хии, так не часто, а очень редко бывает между людьми истинное дружелюбие и согласие.

Итак, вот первое качество святых верхов­ных апостолов, достойное бесчисленных по­хвал: два лица хотя и разделены телами, но со­вокуплены духом, имеют один дух. Они были единодушны в той мере, в какой определил некогда дружбу еллинский (хотя и язычес­кий) философ Аристотель: «Друг — это одна душа в телах двоих».

Два особых имени: Павел и Петр, — но од­но в них единомыслие в апостольском деле. Два высших апостола, но одно у них согласие в верховенстве. Желая отметить это в них, Святая Церковь соединяет празднества их па­мяти в один день, почитая не одного только святого Петра, но вместе и Павла, и устано­вив для них единое празднество.

Впрочем, сначала, когда Петр еще назы­вался не Петром, а Симоном, а Павел име­новался Савлом, между ними было столь ве­ликое различие, как между огнем и водой. Один — с сетью на реке, другой — с книжкой в Гамалииловой школе: «Воспитан при ногах Гамалиила» (Деян. 22, 3). Один пошел за Хри­стом, а другой — к фарисеям: «поучению фари­сей» (Деян. 23, 6). Один ревнитель Христа, другой — «неумеренный ревнитель отеческих преданий» (Гал. 1, 14). Один прогоняет Малха, отсекает ему ухо, другой гонит Церковь Хри­стову: Слышали, — говорит он, — «о моем преж­нем образе жизни в иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию и опустошал ее» (Деян. 23, 13). Сколь великое различие — как между ог­нем и водой!

Когда же Господь наш призвал обоих к од­ному верховничеству, тотчас же сделались они, разделенные телами и соединенные ду­хом, как бы единым израильским столпом, составленным из двух противоположных сти­хий — огня и воды. Учитесь здесь, все вражду­ющие, неединомысленные друзья, истинно­му единомыслию и дружбе на примере этой совокупленной двоицы апостольской, и вы достигнете земли обетованной, царствия, го­ворю, небесного, истинным друголюбцам уготованного.

Иди далее, Израиль, грядущий из Египта вслед за столпом или столпами твоими к оп­ределенной тебе стране! Пойдем и мы, слуша­тели, вслед за столпами нашими духовными, присматриваясь их к нравам и деяниям!

Один ли был, или два столпа, ведшие Из­раиля, — Бог весть! Мы же, исчисляя два лица апостольских, называем их двумя столпами, придерживаясь такого наименования их свя­тым Златоустом, который в своем слове на сей верховный апостольский праздник говорит: «Столпы церковные, вселенной светильники, равные друг другу и большие всей твари».

Естество столпа или столпов израильских было огненным и воднооблачным. Но что мы духовно назовем водой и огнем в духовных столпах наших? Рассмотрим ряд их деяний и укажем то время, когда они были облаком водным и когда огнем.

Прежде всего видим святого Петра, когда он, выйдя из лодки, оперся ногой на воду, как бы на что-то твердое, и пошел по воде, как по камню: «Выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу» (Мф. 14, 29). Кто не удивится, видя это хождение его по водам, и не скажет: «Посмотри! Легок Петр святой, как облако, несущееся над морем. В нем нет тяжести человеческой, ибо он по водам ходит Он — облако»!

Но как переменчиво счастье, так и люд­ское мнение! Ибо бывший легким, как обла­ко, вдруг нечаянно сделался тяжелым, как камень, тонущий в воде: «Начал утопать» (Мф. 14, 30). Не уповай, святой, на свою свя­тость! Не считай себя лучше людей! Смотри, пагуба под ногами! Не увидишь, как поскольз­нешься, упадешь, начнешь тонуть: «Начав уто­пать. Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор. 10, 12). Не в то время святой Петр является облаком, когда по водам ходит, когда думает, что он по святости выше всех других апостолов, находившихся в кораб­ле, не в то время. Когда же — скажем после.

Видим святого Петра стоящим у огня и греющимся: «Было холодно, стояли и грелись. Петр также стоял с ними и грелся» (Ин. 18, 18). Думалось бы, что согревшись здесь телом, святой Петр согреется и духом и будет гореть, как пламя, любовью к Господу, припомнит ревность свою в саду, когда, взяв меч, хотел вступить в брань за Господа своего. И вот он вдруг остыл, замерз у огня: «Не знаю», — гово­рит, — «Сего Человека» (Мф. 26, 74). Сначала был весьма отважен, не испугался отряда вои­нов, присланных архиереями, но потом вдруг устрашился одной женщины — архиерейской рабыни! И здесь святой Петр не был столпом огненным, начав разговаривать с женщиной. Кто не угаснет от бесед женских, кто не погу­бит духовной теплоты сердца, которая есть любовь к Богу.

Но я защищу святого Петра в таких случа­ях: ведь он тогда еще не принял Духа Святого, недостающее восполняющего, и потому, как немощный человек, поскользнулся. Кроме этого, и для того еще такой случай был попу­щен ему, чтобы наперед был осторожен. Ему как бы указывалось по Божьему усмотрению: Петр! Тебя ждет начальствование, ты будешь возведен на степень верховничества, тебе бу­дет вручено пасение овец! Помни же и в то время, что ты немошной человек, и если чес­тью и превзойдешь прочих, но по немощам человеческим будешь равен им, то только по титулу будешь святейшим, а по немощности человеческой можешь быть грешнее всех. Не превозносись же высокомерно над другими!

Но, оставив это, рассмотрим огонь и обла­ко в духовных столпах наших. Пусть умствует каждый, как хочет, я же скажу, что огонь ду­ховный — это не что-либо иное, как Божест­венная любовь, серафимски пламенеющая. Точно так же облако духовное и водоносное — это не что-либо иное, как слезы умиления. То и другое соединяются воедино, как в столпе израильском, ибо где есть огонь любви, там, конечно, будут и слезы умиления. Усматрива­ем это прежде всего в Самом Спасителе на­шем. Плачет Господь над Лазарем, и говорят люди: «Смотри, как Он любил его» (Ин. 11, 36). По очам слезным познали любовь сердечную. Известно, что и в человеке сердце - это таин­ственная печь, из которой исходит пламя любви, очи же его — таинственное облако, из которого изливается слезный дождь. Сердце и очи у одного человека — то же, что огонь и об­лако во едином столпе израилевом.

Посмотрим здесь на святого Петра, из до­ма архиерейского вышедшего и где-то в осо­бом месте сидящего и плачущего: «Выйдя вон, плакал горько» (Мф. 26, 75). Из его очей, как дождь из облака, льются слезы. Называю слезы дождем, согласно святому Златоусту, который, посмотрев на плачущего Давида, говорит: «Ла­ниты Давидовы украшены были, как бы бисе­ром, дождем слезным». Взирая на святого Пе­тра плачущего, и мы можем сказать: ланиты Петровы украсились, как бисером, дождем слезным. Вот когда Петр святой есть духовное облако, источающее дождь слезный.

Но, о Петр святой! Почему ты плачешь? Потому ли, что отрекся от Христа? Ведь не один ты отвергся Его, а многие другие: отвергся Его Иуда, но не плачет, хотя и раскаи­вается; отвергся Пилат, но не тужит; отвергли Его архиереи и князья израильские, книжни­ки, фарисеи и все множество народа, кричав­шие: «Распни, распни Его!» (Лк. 23, 21). Все они отвертись Христа, но не рыдают, а еще боль­ше веселятся. И только ты один, Петр святой, оплакиваешь Его! Откуда у тебя такое сокру­шение сердца? «Плачу, — говорит он, — пото­му, что отрекся от Возлюбленного моего». Не плачет Иуда, ибо он не имел к Нему такой любви; не плачет Пилат и все прочие, ибо не только не имели любви к Нему, но и ненави­дели Его. Я же возлюбил Его, и самая любовь моя тужит во мне без Любимого, и совесть моя зазирает мне и сокрушает мое сердце, и источает из очей слезы. Вы же говорите: «Смотрите, как Петр любит Его»!

Вот святой Петр, полный огня любви Бо­жественной, серафимски пламенеющей! А за трикратное отвержение Господа воздает свя­той Петр трикратным изъяснением любви своей: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя» (Ин. 21, 16—17). Итак, святой Петр — это наш духовный столп, столп облачный и ог­ненный.

Посмотрим теперь на святого апостола Павла и спросим его самого: святой Павел! В каком месте можно назвать тебя столпом ог­ненным? На острове ли Милите, где ты «набрал множество хвороста и клал на огонь?» По­мнишь — там, где «ехидна повисла на руке» твоей, ты же, «стряхнув змею в огонь, не потерпел ни­какого вреда» от нее (Деян. 28, 3, 5)? Поистине, уместно было бы назвать тебя столпом огнен­ным здесь, где люди сочли тебя не человеком, а богом: «Говорили, что он бог» (Деян. 28, 6). Но я опасаюсь, как бы не сотворил ты с нашими похвалами тебе то, что сотворил вместе с Варнавою в Листрах: Там люди, приведя вола и принеся венки, хотели совершить вам жерт­воприношение, вы же «разодрали свои одежды и, бросившись в народ, громогласно говорили: «Мужи! Что вы это делаете? И мы — подобные вам человеки»«(Деян. 14, 13—15).

Где же, святой Павел, хочешь ты быть столпом огненным? Не у огня ли любви? Во­истину так. Послушаем, что он говорит: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Си­лы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлу­чить нас от любви Божией» (Рим. 8, 35, 37—39).

О, сколь велико и неугасимо пламя любви к Богу святого Павла! Хорошо сказано в Пес­ни Песней: «Множество воды не может уга­сить любви, и реки не топят ее» (Песн. 8, 7). Итак, вот где святой Павел есть столп огнен­ный. Но где же он может быть столпом облач­ным? Там, где достигает он третьего неба. «Знаю», — говорит он, — «человека, который вос­хищен был до третьего неба. Таким человеком могу хвалиться» (2 Кор. 12, 2, 5). Если же восхи­щен, то только облаком, ибо восхищение на облаке бывает, как и сам он говорит: «Восхище­ны будем на облаках» (1 Фес. 4, 17). И когда при том восхищении святой Павел был окружен облаком, то поистине соделался столпом об­лачным, достигающим третьего неба. Итак, духовный наш столп, святой апостол Павел, явил себя духовно столпом, огненным и об­лачным.

Потребно было бы еще изъяснить хожде­ние этих двух столпов наших, святых вер­ховных апостолов Петра и Павла, и причины того хождения по образу столпа или столпов в пустыне, которые то двигались, то стояли. И когда двигались, то двигались тихо, чтобы следующие за ними люди могли идти не от­ставая, а когда стояли, то стояли столько вре­мени, сколько нужно было, чтобы люди от­дохнули. Шли ночью затем, чтобы светить людям, а днем — чтобы указывать путь, а вме­сте и для того, чтобы защищать их в жаркой стране от солнечного зноя облачной тенью. Всем тем действам уместно было бы уподо­бить и наших духовных столпов в похвалу и изъяснение их деяний, но недостаточно у ме­ня времени для сего повествования. Потому окончу мое слово смиренной к ним молитвой.

О святые верховные апостолы Петр и Па­вел! Будьте для нас столпами крепости от ли­ца вражия, столпами непоколебимыми, ук­репляющими часто падающую немощь нашу. Особенно же будьте столпами крепкими, ут­верждающими Отечество христианское.

Святой Петр! Будь столпом и утверждени­ем носящему пречестное имя твое Благочес­тивому Государю, Царю и Великому Князю Петру Алексиевичу, всея Великия, и Малыя, и Белыя России Самодержцу, и великому Его воинству. Когда столп огненный и облачный шел пред людьми израильскими, были сии люди храбры, страшны для врагов, мужест­венно побеждали супостатов.

О столпы духовные! Идите впереди велико­го Государя нашего, против супостатов ратую­щего, и пред полками Его, сотворите победу и одоление, смятите полки супостатов, как ко­лесницы фараона в море, чтобы, с вашей по­мощью сразив головы врагов, мы воспели по­бедную песнь Богу нашему, славя Его вовеки. Аминь.