Поучения и слова

Свт. Димитрий Ростовский

Оглавление

1. Поучение на Обрезание Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, месяца января, в 1 день («Дали Ему имя Иисус» (Лк.2, 21)) 1

2. Поучение в неделю перед Богоявлением («Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мк.1,3)) 5

3. Поучение на день памяти святого праведного Симеона Богоприимца, месяца февраля, в 3 день 8

4. Поучение на день памяти святого Алексия, Митрополита Московского и всея России, месяца февраля, в 12 день («Я семь Пастырь добрый. Овцы Мои слушаются голоса Моего» (Ин. 10, 11,27)) 13

5. Поучение на день памяти девяти мучеников Кизических, месяца апреля, в 29 день. 15

6. Поучение на день пречестной памяти иже во святых отца нашего Тихона Чудотворца, епископа Амафунтского, месяца июня, в 16 день. 20

7. Поучение на день памяти святых Первоверховных апостолов Петра и Павла, месяца июня, в 29 день («Бог водил их днем, столпом облачным показывая им путь; ночью же столпом огненным светил им. И не отлучался столп облачный днем и столп огненный ночью пред всеми людьми» (Исх. 13, 21-22)) 26

8. Поучение на празднество явления Пречестной иконы Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии во граде Казани, месяца июля, в 8 день, 1706 г. 30

9. Поучение на празднество Пресвятой Богородицы Смоленской именуемой «Одигитрия», месяца июля, в 28 день. 36

10. Поучение первое на праздник Успения Пресвятой Богородицы, месяца августа, в 15 день в 1693 г. («Соберет пшеницу Свою в житницу Свою» (Мф. 3, 12; Лк. 3, 17)) 38

11. Поучение второе на праздник Успения Пресвятой Богородицы, месяца августа, в 15 день. 46

12. Поучение на празднество Пресвятой Богородицы Донской, месяца августа, в 19 день. 51

13. Поучение на день памяти святых мучеников Адриана и Наталии, месяца августа, в 26 день. 56

14. Поучение на усекновение честной главы святого Иоанна Предтечи, месяца августа, в 29 день в 1701 г. («При окончании же поприща своего Иоанн говорил: «За кого почитаете вы меня?» (Деян.13, 25)) 60

15. Поучение на день святого Архистратига Михаила, месяца сентября, в 6 день в 1705 г. 64

16. Поучение первое на Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня, месяца сентября, в 14 день («Кресту Твоему покланяемся, Владыко!») 68

17. Поучение второе на Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня («А я не желаю хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал.6, 14)) 73

18. Поучение в неделю по Воздвижении Честного и Животворящего Креста Господня («Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8, 36)) 77

19. Поучение на память святого великомученника Евстафия Плакиды, месяца сентября, в 20 день («Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк.21,19)) 81

20. Поучение первое на праздник Покрова Пресвятой Богородицы, месяца октября, в 1 день («Я — стена, и сосцы у меня, как столпы» (Песн.8, 10)) 87

21. Поучение второе на праздник Покрова Пресвятой Богородицы, месяца октября, в 1 день. 91

22. Поучение на память иже во святых отца нашего Гурия, Архиепископа Казанского, месяца октября, в 4 день. 93

23. Поучение первое на память святого великомученика Димитрия, месяца октября, в 26 день («Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем» (Гал.6, 17)) 104

24. Поучение второе на день памяти святого великомученика Димитрия. 109

1. Поучение на Обрезание Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, месяца января, в 1 день («Дали Ему имя Иисус» (Лк.2, 21))

Благочестивые слушатели! Как Новый За­вет, так и новое лето начинается с имени Ии­сусова. Все ветхое, дойдя до имени Иисусова, закончилось, все же новое от Иисусова имени получило свое начало: «Древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5, 17). Сделалось новым, ибо и имя это «Иисус» новое, как сказано: «Напи­шу имя Бога моего, имя новое» (Откр. 3, 12).

Это новое имя принесено с неба и нарече­но Ангелом прежде зачатия во чреве (см. Л к. 1,31). Это новое имя записано и в книгах цер­ковных, и в книгах гражданских при самом обрезании и наречении. Записано в книгах церковных, ибо по совершении обычного действия обрезания в храме, архисвященник тотчас взял вписную книгу и написал в ней следующее: в первое число месяца, называе­мого по-еврейски «севат», по-гречески «лидинеос» и по-римски «януарий», обрезан Сын Иосифа и Марии, из племени Давидова, и наречено имя Ему Иисус. Записано это имя и в книгах гражданских, ибо, по причине бывшей тогда по повелению кесаря Августа переписи народа и взимания с каждого лица дани, в Вифлееме записано было следующее: в первые январские календы Иосиф с Марией и новорожденным Младенцем Иисусом, при­надлежащие к царскому роду, внесли дань ке­сарю.

Это новое преславное имя Иисус хотел бы и я, грешный, вписать ныне на новое лето не только в книге моего сердца, но и в сердцах всех, как бы в книгах мирских и духовных, и притом написать не какими-либо простыми чернилами, но различными красками и цве­тами. В надежде на помощь Божию я и начи­наю сие задуманное дело: любовь же ваша да отверзет книги сердец ваших. Ты же, соприсносущный и соестественный Сыну Душе Святый, будь для меня «тростью книжника скорописца» (Пс. 44, 2).

Прежде всего пусть напишется это новое преблагословенное имя Иисус, как имя цар­ское, в книгах царских. Иисус — имя царское, ибо царствует и на небе, и на земле: на небе соцарствует Отцу, на земле принимает дары от царей с титулом царским, ибо вопрошали о Нем: «Где родившийся Царь?» (Мф. 2, 2). Пусть написано будет это царское имя на новое ле­то прежде всего в великой книге сердца Пресветлейшего и державнейшего Государя, Царя и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя, и Белыя России Само­держца. И да будет оно написано буквами зо­лотыми по примеру древнейших веков, когда, по свидетельству Иеронима, не позволено бы­ло писать имени Божия иначе, как только зо­лотом. Но и то известно, что в сердце одного из богоносцев, которого еще в детстве Христос Бог держал на руках Своих, после кончины найдено было написанным золотыми буквами имя Иисус. А так как и «сердце царя в руках Божиих» содержится (Притч. 21, 1) и управляется Богом, то и в сердце царя, как богоносном, имя Иисус пусть будет написано золотом.

Не ведаю, почему в Божественном Писа­нии золото является образом милости, мило­сердия, доброты, человеколюбия, и не доста­точно ныне и у меня времени рассуждать об этом подробно. Я знаю то, и скажу теперь об этом, что все это подобает престолу царскому, как говорит Приточник: «Милость и истина хранит царя, и обойдет престол его правда» (Притч. 20, 28). В другом переводе читается так: «Милосердие и истина хранит царя, и ут­верждает милость престол его». Какая это благостыня, мы сейчас увидим.

Во дни царя Веспасиана, когда еще преоб­ладало идолопоклонство, в римском сенате был спор о богах: какой из богов лучший и ка­ким почетным именем следует по достоинст­ву назвать и восхвалять его?

Одни говорили: «Тот бог лучше, который богаче всех, и восхвалить его подобает, как богатейшего, назвав: бог богатый». Другие го­ворили: «Тот бог лучший, который мудрее всех, и восхвалить его достойно, как премуд­рого, именем: бог премудрый». Третьи гово­рили: «Самый лучший тот бог, который силь­нее, могущественнее всех, и восхвалить его следует, как сильного, крепкого, назвав: бог сильный, крепкий». Четвертые же, обсуждая все сказанное другими, говорили: «Если того бога, который покажется более крепким и сильным, чем другие, признать лучшим из всех богов, то только люди крепкие, сильные, храбрые и мужественные будут иметь своего бога. А немощные и боязливые какого бога будут иметь для себя? Если того бога, кото­рый покажется мудрейшим из всех богов, признать лучшим из богов, то только люди мудрые, философы, теологи и прочие любо-мудрые будут иметь бога. А люди простые, не­вежественные, неученые, какого они приоб­ретут для себя бога? Если признать лучшим того бога, который покажется самым бога­тым, то только одни богатые будут иметь для себя бога. А нищие, убогие, куда они денутся, каким богом похвалятся? Такого нужно из­брать бога, который был бы для всех равно потребен: убогим, как и богатым, немощным, как и сильным, невежам, как мудрым».

В то время, как они так разглагольствова­ли, препирались и не соглашались, встал сре­ди них один благородный муж (он был, дума­ется, тайным христианином), который имел на груди образ Истинного Бога. Изображение же Его было таково: стояло некое Лицо, пре­краснейшее, с крестообразно распростерты­ми руками. На правой руке Его было написа­но: «обещаю», и на левой: «ожидаю». Бок Его был открыт, и на нем написано: «прощаю». Надпись же на этом образе была такова: «Бог милости».

Сенаторы, взяв этот образ в руки, рассма­тривали, обсуждали его, и затем единогласно воскликнули: «Воистину, это образ Истинно­го и лучшего из всех Бога, Который добрым достойную почесть воздаяния обещает, от злых обращения и покаяния ожидает, согре­шающим же и кающимся от сердца прощает. Тот Бог Истинный, лучший и великий более всех, Который есть Бог милосердия, челове­колюбия, незлобия, Бог милости. Такой Бог одинаково всем потребен».

Все это приличествует лицу царскому, ко­торое после Господа Бога есть как бы бог земной: «Я сказал: вы — боги» (Пс, 81, 6). Не имеет недостатка престол царский ни в бо­гатстве, ни в премудрости, ни в крепости и силе, ибо царь, как говорит один из постель­ничих Дариевых, «все побеждает и господст­вует всеми» (2 Езд. 4, 3). Но потребно, чтобы и милость царская не оскудевала, ибо милость утверждает престол царский. Здесь вспомним следующее.

Царь царей и Господь господствующих явился возлюбленному наперснику Своему и тайноведцу Его царских дел, святому Иоанну Богослову. Явился же так: «Одет в подир», кото­рый был знамением порфиры и власти цар­ской, «по персям опоясан золотым поясом», т.е. знамением Его царской милости (Откр. 1, 13). Ибо как пояс у препоясанного человека име­ет два конца, сходящиеся в одном месте, так и милость царская несогласие человеческое в согласие приводит и расторгшиеся сердца со­единяет и совокупляет. «Держал в деснице Сво­ей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч» (Откр. 1, 16).

Тот, кто это дивное явление Царя Небес­ного захочет рассмотреть разумным оком, удивится более всего тому, что в руках Его звезды, а в устах меч. По нашему скудоумному разумению, это не правильно, ибо приличнее было бы звездам быть во устах, а мечу в руках. Но кто дерзнет исправлять Премудрого Госпо­да, Который все, что делает, делает не напрас­но, и «разум Его непостижим» (Пс. 146, 5)?

Богослов святой! Ты ближе к Нему, чем все другие, ты любезнее Господу и дерзновен­нее к Нему. Скажи Ему: «Господи! Новая это, необычная мода, чтобы меч носить в устах: меч приличествует рукам. Перемени, Господи! По­ложи звезды около уст Своих, ибо слова Твои, из уст Твоих исходящие, как звезды озаряют вселенную; а меч возьми в руки, чтобы пора­жать им врагов Своих». Но Господь не слушает Богослова: «Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим. 11, 34).

Поищем же понимания этой тайны, поче­му меч не в руках, а в устах Господних, и поче­му звезды не в устах, а в руках?

Меч знаменует наказание согрешающих, звезды же знаменуют дары, раздаваемые до­стойным. Обычно начальствующие люди но­сят звезды, то есть дары, в устах, — в слове, а не в деле, обещают, но не делают. Меч же, то есть наказание, в руках держат, применяют на деле не медля и без снисхождения. Но Господь наш явился в другом виде, с мечом в устах и звездами в руках, научая власть имеющих не сразу браться за меч наказания, а сначала по­казать его в устах, то есть в грозном слове, увещании, научении; в руки же не брать его, разве только тогда, когда виновный пребыва­ет неисправленным. Звезды же, то есть дары, учит носить не в устах или на словах, а в ру­ках, то есть давать их на самом деле. Просит ли кто? На! Вот они здесь, в руках, руки гото­вы к подаче.

Итак, не продолжая более, скажу: все это есть наставление к милости, обозначаемой в Божественном Писании образом золота и со­ответствующей царскому лицу, как утвержда­ющей престол царский: милость утверждает престол царский. Этим таинственным золо­том пусть написано будет на новое лето имя новое «Иисус», как бы в книге, в сердце пресветлейшего нашего Монарха, чего мы усердно желаем и о чем прилежно молим Бога.

В сердечных же книгах светлейшего цар­ского синклита, благородных князей и бояр, и всех советных думных лиц да напишется на новое лето имя новое «Иисус» письменами сере­бряными. Серебро здесь пусть будет образом доброго совета, праведных судов, благоразум­ных и полезных слов, в Святом Писании через серебро обозначаемых, как мы скоро услы­шим. Здесь же спрошу, зачем все цари земные имеют при себе синклиты, сенаторов? Воис­тину, ради доброго совета и для праведных судов. Ибо нет царства, которое бы не держа­лось добрыми советами хороших советников и справедливыми судами.

Явился Господь Соломону ночью во сне и сказал ему: «Проси, что хочешь, и дам тебе». И просит Соломон: «Дай рабу Твоему сердце ра­зумное на послушание, чтобы судить народ Твой праведно, чтобы различать, что добро и что зло» (3 Цар. 3, 9). Слова Соломоновы: «Дай сердце разумное на послушание», — в другом переводе читаются так: «Дай сердце с ушами», — а в еврей­ском языке стоит: «Дай сердце слышащее». Молит Бога Соломон, чтобы дал ему Бог сердце с ушами, слышащее. Зачем же нужно Соломону сердце с ушами? Для того, чтобы сердцем он умел различать доброе и злое, ушами же слушать советы бояр своих. Недо­статочно было премудрому Соломону собст­венной премудрости, он желал иметь еще и разумных советников, и потому сердца с уша­ми просил у Господа.

Каким же должен быть совет добрых со­ветников? Воистину, должен быть серебря­ным, подобно словам Господним, о которых говорит Давид: «Слова Господни — слова чис­тые, серебро расплав пенное, испытанное в зем­ле, очищенное седмикратно» (Пс. 11,7).

Советное слово сенаторское должно быть чисто, не ложно, без клеветы, нелукаво, нели­цемерно, не льстиво, как слова тех, у кого они «мягче елея, но» по сути «стрелы» (Пс. 54, 22), а ис­тинно, здраво, чисто как серебро, и «серебро расправленное», то есть изрекать слово следует не сразу, как только оно придет на ум, как бы с ветра, но сначала не однажды, и не дважды, и не трижды, а и семь раз рассудить в уме, долж­но ли изрекать его и разумен ли будет совет тот? И так седмижды испытав в уме слово и от бесполезного излишества его очистив, изрекай его, и тогда будет слово это «чисто, серебро рас­плавленное, испытанное, очищенное семикратно»; и сие — во славу имени. Иисусова, в честь пре­стола царского и всему Отечеству на пользу.

Добрых советников описал Иофор, тесть Моисеев, когда этот последний, хотя и без царских титулов, царствовал над Израилем, и описал в следующих словах Моисею: «Избери себе от всех людей мужей сильных» (Исх. 18,25). В другом переводе читается: избери «мужей разумных, Бога боящихся, мужей праведных и ненавидящих превозношение»; а по третьему пе­реводу: «ненавидящих алчность», то есть не су­дящих за мзду, не обижающих, не грабящих.

Недостаточно сенатору, царскому советни­ку, быть сильным в слоне и разумом и делом полезным, но должно быть и богобоязненным, а особенно в судах соблюдать правду и ненави­деть мздоимство. Говорю: соблюдать правду. Как только вспомнили грешные мои уста свя­тую правду, тотчас узрел ум мой пророка Ие­ремию, где-то в горах, в пещере сидящего и о разорении Иерусалима горько плачущего, и в плаче своем произносящего слова: «Как потем­нело золото, изменилось серебро чистое, рассы­пались камни святилища?» (Плач. 4, 1).

Внемлю этим пророческим словам и вижу, что потемневшим золотом называет святой пророк царей иудейских, огорчивших Бога. Серебром называет советников царских и су­дей, правду погубивших. Камнями рассыпан­ными именует ветхозаконных архиереев и ие­реев, развращенную жизнь проводивших. Но так как нам предлежит здесь слово о советни­ках сереброподобных и о судиях, то, оставив золото и камни рассыпанные, буду говорить о серебре и спрошу: как же изменилось серебро чистое?

Сначала серебро было доброе, а потом превратилось в злое. Не попало ли то серебро в руки среброковачей лукавых, которые при­выкли воровски примешивать к серебру медь и тереть чистое серебро? Нет! Было то сереб­ро в руках среброковачей, которые к серебру не медь, а золото или серебро же прилагают, то есть мздой руки судей наполняют. И когда примешивается к серебру золото или серебро, сразу же то таинственное серебро изменяется и доброту свою теряет. Как только, говорю, мзда наполнит руки судей, тотчас же судии те, которые были «подобны серебру чистому, испы­танному, очищенному семикратно», изменяются и, погубив свою доброту, становятся злыми, творя суды неправедные.

Таковые советники и судии были в Иеру­салиме, и о них-то пророк с плачем говорит: «Как изменилось серебро чистое», то есть совет добрых? Изменился суд праведный, изменил­ся, и из праведного стал неправедным, оправ­дывая виновного и невинного осуждая. Ради мзды, ради серебра изменилось серебро доб­рое. Усмотрев изменение серебра сего таинст­венного в своем сенате, царь Давид восклицал: «Лживы сыны человеческие в неправильных весах, они из-за суеты» соединяются «вместе» (Пс. 61, 10). То есть, как бы сказал: все вместе, точно сговорившись, суетой и мздой прельщаемые, творят неправду. Но не думаю, чтобы было/ такое серебро в сереброподобном сенате и магистрате христианского благочестивого Монарха. То было в древнем Иерусалиме, здесь же, снова скажу словами Давида, «слова чистые, серебро расплавленное, семикратно очищенное».

Царский Сенат — это крепкая стена, ог­раждающая и охраняющая здоровье царское. И как стена города останавливает вражеские штурмы, принимает на себя пули и стрелы, охраняет целость находящихся в городе, так и сенат должен защищать царя собою, прини­мать на себя неприятельский натиск, чтобы царь был цел и невредим. Таковая стена воис­тину достойна того украшения серебряного, которым Небесный Царь невесту Свою укра­шает, говоря: «Если она стена, то построим на ней зубцы серебряны»е (Песн. 8, 9).

Подобным образом и сенат царский свет­лый — это стена царская. Да будет же на сте­не этой забрало серебряное, и забрало двой­ное: от Царя Небесного и от Царя земного. От земного — царская милость, ибо она, как прикрытие стену, сенатора и покрывает, и ук­рашает: как прикрытие она покрывает, и как серебряная, — украшает, ибо всякий, сподо­бившийся царской милости и защищается ею и украшается. От Царя же Небесного да будет тем прикрытием серебряным сила имени Иисуса Христа. Ибо какое прикрытие может быть лучше для сей стены, чем имя Христово? Оно — общая для всех защита, общий, гово­рю, покров, общее для всех прикрытие. Тако­го украшения, такой защиты в вечный покров я желаю усердно для всего сенаторского бла­городия при поздравлении с новым годом.

В сердечных книгах всего христианского воинства новое имя Иисусово пусть написано будет на новый год киноварью, киноварью самой Крови Иисуса Христа, при обрезании пролитой. Новый год — это как бы книга, и только один Бог, «исчисляющий множество звезд и всем им имена нарекающий» (Пс. 146, 4), знает, сколько в ней будет записано людей, которые естественным человеческим рожде­нием войдут в жизнь, или от жизни этой пе­рейдут в жизнь вечную. И как в книге первая буква пишется киноварью, так и в книге но­вого года первые письмена пресвятого имени Иисусова написаны как бы киноварью — Его Кровью.

Все Отечество царства христианского — это также как бы книга, в которой мыслен­ные письмена так же многочисленны, как люди в нем. И как в книге начальные письме­на бывают киноварные, так и в Отечестве христианского царства стоят в начале рыцари, воюющие против супостатов, защищающие христианское Отечество от варварских нападе­ний, стоят, как бы киноварью окрашенные, кровью своей обагренные, не жалея проли­вать кровь свою за Христа, за Церковь, за Государя своего и за все христианство. Воисти­ну письмена эти — киноварные, достойные быть записанными в вечных книгах жизни, в начале рядом с начальствующим там мучени­ческим ликом.

Спрашивали некогда при греческом царе Никифоре: как нужно мыслить о спасении тех, которые на бранях за честь Божию и царскую и за целость христианства умирают? И разре­шили вопрос этот так: если великое дело — умереть за одного человека, по словам Господа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13), — то тем более великое дело — умереть за Бога и за Ца­ря, то есть Помазанника Божия, и за все мно­жество верных. Поистине, «нет больше той любви», и они достойны венца мученического, как это и указано было во время бывшей не­когда брани великого князя Димитрия с нече­стивым Мамаем, ибо тогда были усмотрены сходящие с высоты венцы на полк православ­ных воинов, храбро сражавшихся, которые, «подвигом добрым подвизались» (2 Тим. 4, 7), ду­ши свои за всех полагали. Такова честь и на­дежда у Господа Бога для воинства христиан­ского, только бы сами они не теряли спасения своего какими-либо злыми делами!

К великому проповеднику покаяния, свя­тому Иоанну Предтече, проповедовавшему покаяние во всей стране Иорданской, ото­всюду приходили многие и поучались добро­детели. Пришли к нему и воины, говоря: «А нам что делать?» И он отвечал им: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3, 14). Три заповеди этот великий учитель, святой Иоанн Предте­ча, дал воинам: не обижать, не клеветать и быть довольными своими жалованьем. И прежде всего: никого не обижать, ибо обычно и как бы по природе свойственно воинам обижать других. Не даром где-то сказано: ес­ли где-либо услышишь рать, не проходи там, ибо не успокоятся, пока не сотворят зла. Для сидящих дома написан закон: «Не убивай, не кради» и прочее (Мк. 10, 19), а для ушедших на рать в полки как бы уже не существует закона; не спрашивай о нем.

Здесь вспомню о скрижалях Моисеевых: повелел Бог Моисею истесать две скрижали каменные, и истесал пророк, и принес их к Богу. Пишет Бог на сих скрижалях закон пер­стом Своим так: «Не убей; не укради; не прелю­бодействуй; не лжесвидетельствуй; не поже­лай чужого» и прочее (Исх. 20, 13-17). Взяв написанные Богом скрижали, сходит Мои­сей с горы к полкам израильским и слышит голоса ликующих, видит скачущих вокруг тельца; разгневался и бросил скрижали на землю, и разбились скрижали (см. Втор. 9, 17).

Как же они разбились? Разбились попо­лам, вдоль, и отпала та часть, на которой бы­ло написано «не», «не», «не». Другая же часть без «не» осталась особо, со словами: «убий, укради, прелюбодействуй, лжесвидетельст­вуй, пожелай» и прочее. Почему так? Потому, что, когда разбились скрижали, отпала от каждой заповеди частица «не». Пришлось Моисею сделать и написать другие скрижали. А развращенные и особенно военные люди, думаю, найдя те разбитые скрижали, которые без «не», скрыли их у себя и даже доныне их держатся, убивая, грабя, прелюбодействуя, лжесвидетельствуя, желая чужого, обижая ближних.

О, если бы не было этого препятствия к спасению воинов, поистине нужно бы счи­тать их в числе мучеников, полагающих душу свою за Христа и людей Христовых!

Пусть же отныне на новый год обновят они свои ветхие нравы, пусть переменят зло на добро, помня о новом имени Иисуса Хри­ста, и ради него да воздержатся от всякого зла и да стремятся ко всякому доброму делу, все­гда нося в уме и в сердце имя Иисусово и не щадя проливать до последней капли кровь свою за это имя. И этим же именем всесиль­ным, как крепким оружием, пусть побеждают врагов не только видимых, но и невидимых, как советует святой Иоанн Лествичник: «Именем Иисусовым поражай супротивников, ибо более крепкого оружия ты не найдешь ни на небе, ни на земле». И святой Петр говорит: «Нет иного имени, данного человекам, которым подобает спастись, только имя Иисусово, пред которым всякое колено кланяется небесных, и земных, и преисподних» (Деян. 4, 12; Флп. 2, 10).

Чем бы написать мне новое имя Иисус-Христово на новый год в сердечных книгах духовного чина, преосвященных архиереев, архимандритов, игуменов, протопресвитеров, пресвитеров, пастырей словесных овец Хрис­товых?

Недоумеваю. Написал бы простыми чер­нилами, так как мы черные одеяния, духов­ные, носим, но боюсь, чтобы кто-нибудь из наших не прогневался на меня, сказав: не все­гда же мы в черном ходим; вне церкви чер­ные, а в Божественном алтаре и златотканные носим одеяния; иногда же и вне церкви наде­ваем не нищее рубище, хотя и черное, а бар­хат или объяр (шелковая ткань), или что другое подобное и драгоценное. Не пиши и нам имя Иисусово простым чернилом. Думаю, чем же мне напи­сать бы им это имя? Вспоминаю, что в книге Сираха уподобляется духовный чин радуге небесной: «Как радуга, — говорит он, — светя­щаяся на облаках в день дождя» (Сир. 50. 7).

Итак, цветами и красками этой дуги да на­пишется пречестное и всесвятое имя Иисуса Христа в сердцах лиц духовных. Здесь же пусть вспомнится, как пример, святой Васи­лий Великий всему духовному чину, а особен­но инокам, всегда «носящим в теле мертвость Господа Иисуса» (2 Кор. 4, 10), чтобы написать имя Иисусово чернилами.

У всех вообще христиан да напишется имя Иисусово бел илом, то есть чистой, как бели­ло, совестью, убеленной от грехов покаянием. Аминь.

2. Поучение в неделю перед Богоявлением («Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мк.1,3))

Возлюбленный слушатель!

Глас, воззвавший в пустыне, слышится в городах, проповедуется в церквах и возвеща­ется по всей поднебесной. Он проникает в уши людей великих и малых, старых и юных, богатых и нищих. Он устрашает души сидя­щих на высоких престолах и пронзает сердца тех, кто находится внизу, на гноище.

Глас, воззвавший в пустыне, сокрушает ливанские кедры, потрясает каддийские дуб­равы и с долинами сравнивает высокие горы и холмы. Не напрасно святой Марк изобража­ется со львом, ибо в первом зачале своего Евангелия он вывел ревущего льва из пусты­ни, святого Иоанна, Предтечу Христа, кото­рый грозно всех увещевает, говоря: «Приго­товьте путь Господу, прямыми сделайте сте­зи Ему». Псаломник же возбуждает к слуша­нию его призыва, восклицая: Ныне, «если голос Его услышите, не ожесточите сердец ваших» (Пс. 94, 7-8).

Склоним же уши наши к слушанию сего гласа, и не только к слушанию, но и к послу­шанию, дабы делом совершать то, что повеле­вает нам сей глас. Повелевает же он, чтобы мы устроили, приготовили «путь прямой», кото­рым мог бы прийти к нам Господь и мы к Гос­поду.

Поищем же этого «прямого пути» или, луч­ше, кривые наши пути поучимся в нынешней беседе исправлять в правильные стези, «при Господнем содействии и подкреплении слова» (Мк. 16, 20).

Прежде всего нам необходимо приготовить путь приходящему к нам Господу, согласно со­вету Предтечи: «Приготовьте», — сказал, — «путь Господу». Когда какому-либо городу, хотя бы и незначительному, предстоит пришествие ца­ря, то граждане всячески стараются, чтобы путь к ним был хорош. Они приготовляют и исправляют путь: где теснота, там расширяют, где топкое болото, там строят мосты. Они сравнивают возвышения холмов, наполняют глубину долин и все неприятное они превра­щают в гладкий путь. Когда же приближается царь, они открывают городские ворота, выхо­дят навстречу его пришествию, радостно при­нимают, поклоняются и приносят дары.

К нам хочет прийти Господь наш, Бог наш, для Которого мы являемся городом. Он уже близок, и является настоятельная необхо­димость исправить и приготовить Ему путь к нам, ибо много есть преград на пути нашем. Есть теснота, то есть угнетение нашей совес­ти злой и окаянной нашей жизнью. Есть хол­мы — гордые помышления, слова и дела, есть дебри отчаяния. А как топко болото нечистот наших? Не один жалуется с Давидом: «Я погряз в глубокой тине, и не на чем стать» (Пс. 68, 3). Все стези наши полны препятствий, не глад­ки, не удобны и, что хуже всего, нет таких врат к нашему сердечному граду, которыми Господь мог бы войти во внутренние наши жилища. Ибо там, где были ворота, там мы создали каменную стену нашего ожесточения и заградили вход Владыке нашему.

Итак, исправим все это и приготовим Гос­поду нашему пришествие к нам, как повеле­вает Предтеча: «Приготовьте», — говорит, — «путь Господу». А как следует приготовить, то­му он учит и наставляет, говоря: «Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да пони­зятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими» (Лк. 3, 5), то есть пусть всякое неудобство и препятствие будет удале­но. И апостол советует: «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою зло­бою да будут удалены от вас» (Еф.4,31).

Стеснена бы вает совесть, преиспол ненная всяких препятствий. В злой совести невоз­можно быть духовному пространству, и не вместится там ни один добрый помысл, — тесно ему. От сердца сего (то есть от злой со­вести, ибо сердце — это дом совести), от дома сего «исходят злые помыслы, убийства, прелю­бодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетель­ства, хуления» (Мф. 15, 19). От сердца исходят потому, что в сердце рождаются, а где все ука­занное зло, там тесно для доброй вещи.

Тесно доброму семени быть посреди тер­ния, ибо терние, возросши, подавляет его. Тесно овце быть посреди волков, ибо волки растерзают ее. Целомудренная Сусанна попа­ла в руки беззаконных старцев, вздохнула она и сказала: «Тесно мне со всех сторон» (Дан. 13, 22). Так же тесно всему доброму быть там, где рождается и откуда происходит все злое, а тем более тесно туда прийти и находиться там Ца­рю нашему, Христу Богу. Это Небесное Семя не может поместиться среди терний наших земных похотей. Агнец Божий не может жить среди звериной нашей злобы. Источник чис­тоты и целомудрия не захочет быть с застарев­шими в нас скверными делами и отрясет прах наш от Своих святых ног, говоря: «Вот остав­ляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23, 38).

Итак, необходимо расширить эту тесноту совести. Если это терние греховное, пусть оно будет вырвано исповеданием и сожжено по­каянным удовлетворением за грех. Если это волки хищные, пусть изгонятся жезлом стра­ха Божия, если застарелые страсти, пусть они будут заморены умерщвлением самого себя, и пусть будет сглажена всякая неровность, ибо добрая совесть и чистое сердце могут вмес­тить в себя без стеснений все неизмеримое ве­личие и пространство неба вместе с Богом, как говорит святой Макарий Египетский: «Сердце — это малый сосуд, но он принимает в себя все вещи: там Бог, там Ангелы, там жизнь и царство, там небесные обители, там сокровища благодати».

Препятствуют Христову пришествию к нам холмы и горы гордых наших помыслов, слов и дел, ибо не приходит туда смиренный Христос, где есть вознесшаяся гордость, со­гласно словам Писания: «Мерзостен пред Гос­подом всякий надменный» (Притч. 16, 5), — ибо, по апостолу, «какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром»? (2 Кор. 6, 14-15).

Гордость — это тьма и велиар. «Велиар» тол­куют как «слепое светило», как бы говоря этим, что он и глядит, но не видит. Гордый человек не знает себя: он считает себя свет­лым, а наделе он мрачен. Считает себя лучше многих, а на деле он хуже всех. Мнит себя идущим к небу, в то время как он идет к без­дне. Как же Христос, Свет наш, может жить с такой слепой тьмою, которая считает себя светом, не будучи им? Христос и на небе не мог жить с велиаром: Он сверг гордого, как же на землю Он придет жить с ним, то есть с гор­дым человеком? Какое может быть согласие смиренного Христа с гордым велиаром?

Велиар, то есть бесовская гордость, суще­ствующая в человеке, есть как бы та вспоми­наемая в Божественном Писании гора, на­зываемая Гелвуйской, на которую «не сходит с неба ни дождь, ни роса» и которую проклял святой Давид, поскольку на ней был убит иноплеменниками Саул с тремя своими сы­новьями (см. 2 Цар. 1,21; 1 Цар. 31,2). Также и на гордого не сходит дождь и роса благода­ти Божией, ибо гордостью Христос распина­ется и убивается.

Кто возненавидел Христа, ходящего во плоти на земле? Гордые князья и законоучи­тели иерусалимские: «Уверовал ли в Него кто из начальников?» (Ин. 7, 48). Они-то начали злоб­ствовать против Него. Кто предал Христа на смерть? Гордая иудейская синагога, мнящая себя святой, а Христа считающая грешником: «Мы знаем, что Человек Тот грешник» (Ин. 9, 24). Кто распял Христа? Гордый Пилат. Итак, про­клята Богом гордость, как Давидом Гелвуйская гора, чтобы не сошла на нее роса благо­дати Божией и дождь милосердия Божия. Не придет туда Христос, где увидит гору велиаровой гордости.

Итак, пусть смирится вознесшаяся в нас гора и холм гордости, пусть сравняется она с долиной смирения. Смирить ее возможно не иначе, как только раскопав ее. Раскопать же ее нужно той мотыгой, которой копается мо­гила, то есть памятью о смерти: «Помни кончи­ну твою» (Сир. 7, 39). Ничто так не смиряет человека, как память о смерти. Хорошо по­няв это, святой Иоанн милостивый, Патри­арх Александрийский (память 12 ноября), повелел построить себе гроб, но не в закон­ченном виде, и сказал мастерам, чтобы во все праздники нарочитые они приходили к нему и пред всеми громогласно говорили: «Гроб твой, Владыка, до настоящего времени еще не окончен, повели же окончить его, ибо смерть как вор приходит, и ты не знаешь, в какой час она придет». Вот как святой Иоанн напоминал себе о смерти и всегда готовился к кончине. Если подобно тому горы и холмы гордости нашей раскопаются лопатой гробной памяти и сравняются с низким смирени­ем, тогда станет удобным путь к нам для Гос­пода нашего.

Другое препятствие к пришествию Госпо­да к нам соделывается глубокой пропастью отчаяния, ибо когда нечестивый придет в глу­бину зла, он начинает нерадеть и, отчаявшись в милости Божией, попадает в еще более глу­бокую пропасть беззакония. Эту бездну нуж­но наполнить надеждой на милосердие Божие, помня, какое великое зло постигло Иуду за отчаяние, ибо Иуда более согрешил отчаяв­шись, нежели продав Христа.

Во время вольного страдания Господнего двое отпали от Господа — Иуда и Петр: один продал Его, а другой троекратно отвергся. Оба совершили равный грех, оба тяжко согре­шили, но Петр спасся, а Иуда погиб. Почему же не оба спаслись и не оба погибли? Кто-ли­бо скажет, что Петр спасся покаявшись. Но святое Евангелие говорит, что и Иуда покаял­ся: «Иуда, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейши­нам, говоря: «Согрешил я, предав кровь невин­ную»«(Мф. 27, 3-4), — однако же его покаяние не принято, а Петрово принято: Петр спасся, а Иуда погиб. Почему же так? А потому, что Петр каялся с упованием и надеждою на ми­лость Божию, Иуда же раскаялся с отчаяни­ем. Ужасна эта пропасть! Без сомнения, ее нужно наполнить надеждой на милость Бо­жию. Злая вещь — гордость, нехорошо и от­чаяние, и то и другое же нужно сгладить и уравнять: гордость нужно раскопать, как го­ру, отчаяние же нужно поднимать и запол­нять, как пропасть.

В Отечнике мы читаем следующее. Был некий добродетельный муж, который, будучи смущаем то гордостью, то отчаянием, изобрел такую благоразумную хитрость. В своей вну­тренней комнате, недоступной ни для кого, он на одной стене написал все свои согреше­ния, которыми случилось ему, как человеку, прогневать Бога, и, кроме этого, изобразил Страшный Суд Божий, изобразил, как Бог грозно судит грешников и посылает в геенну огненную. На другой же стене он написал свои добрые дела, совершенные с покаянием и слезами, изобразил, как милосердный отец принимает возвращающегося к нему блудно­го сына, а также и то, как Христос прощает все грехи плачущей у ног Его грешной жене и открывает разбойнику рай.

Когда его охватывал гордый помысл, он шел к той стене, на которой написал свои гре­хи, и, читая их, смотрел на Страшный Суд, укорял себя и осуждал самого себя, как греш­ника, достойного геенны огненной, смирялся помыслом, плакал и рыдал, бия в перси свои. Когда же приходил противоположный по­мысл, помысл отчаяния, он обращался к стене своих добрых дел и к размышлению о вели­ком Божием милосердии, которого не могут преодолеть все человеческие грехи. Этим он прогонял отчаяние, утверждаясь в надежде на Господа. Бесы же, не стерпев такого его бла­горазумного изобретения и деяния, явились ему наяву и сказали: «Не знаем, как бороться с тобой, ибо когда мы тебя возносим до небес, ты нисходишь до ада, а когда мы тебя низво­дим до ада, ты восходишь до небес».

Вот мы видим, как тот добродетельный муж смирял гору гордыни, заполнял долину отчаяния, сравнял гору с пропастью и про­пасть с горою. Если подобно ему и мы всегда будем делать то же в своем уме, если запол­ним всякую пропасть, если смирим всякую гору и холм, то мы устроим для Господа наше­го ровный и хороший путь к нам.

Творит препятствие для пришествия к нам Господа нашего еще и немалое болото нашей нечистоты. Высушим его воздержанием, на­мостим мост милостыней. «Подавайте», — го­ворит, — «милостыню, тогда все будет у вас чи­сто» (Лк. 11, 41). Милостыня очищает все, а следовательно, и грехи.

Стену же ожесточения нашего сокрушим умилением, ударяя в грудь по-мытарски. Ши­роко откроем сердечные врата любовью и усердием нашим ко Господу, и тогда придет и войдет к нам Царь славы, и воцарится в ду­шевном нашем граде.

Приготовив таким образом путь к нам Господу нашему, мы еще, по повелению Предтечи, сделаем стези его прямыми. Это значит, что тот путь, которым мы будем ше­ствовать к Нему, должен быть в нас прямым, а не кривым. Проще говоря, мы не должны совращаться и заблуждаться с прямого пути. У боговдохновенных мужей есть полезный совет: идти царским путем, не уклоняясь ни направо, ни налево, ибо и то, и другое не без­бедно.

Уклониться налево, на сторону козлищ, которые станут на суде налево, — это явная беда. Уклониться же направо, то есть думать, что делаешь нечто добродетельное, это неча­янная, скрытая беда. Ведь враг наш воюет против нас и справа, и слева. Неудивительно, что он воюет слева, так как сам он левый, но удивительно то, что он воюет и справа, хотя сам и чужд правого. Неудивительно, говорю, что дьявол искушает человека грехом, но уди­вительно то, что прельщает и ведя в доброде­тели, ибо где не может одолеть левым, там одолевает правым, а где не может победить нас грехами, там побеждает добрыми делами.

Кого он не может победить нечистотой, того побеждает чистотой, вложивши ему в ум гордость о чистоте. Это вражье коварство ус­мотрел святой Иоанн Лествичник, который говорит: «Притворяется лиса спяшей, а бес целомудренным (то есть чистым человеком), первая — чтобы схватить цыпленка, второй — чтобы душу погубить. Не жаль, если кто за не­чистоту будет в аду, а жаль с чистотой пойти в геенну огненную».

Если дьявол не может победить кого-либо объедением или пьянством, то победит постом, как тех, о которых Евангелие говорит: «Прини­мают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Не такой пост Я избрал, говорит Господь» (Мф. 6, 16; Ис. 5, 6). Неудиви­тельно, что пьяница и обжора пойдут в муку, а то удивительно и достойно жалости, что тех же мук не минует и высокоумный постник. Неудивительно, что одебелевшему плотоугоднику с толстым животом не втиснуться в тесные небесные врата, но то удивительно и достойно жалости, что иссушивший, изму­чивший свое тело долгим воздержанием, едва только кожу имеющий на своих костях, не втиснется, не войдет в небесные врата. Греш­ник не войдет, так как грешный, а праведник не войдет как высокоумствующий и считаю­щий себя добродетельным. Потому-то Приточник и говорит: «Есть путь, который ка­жется людям правым, но последствия его при­ведут на дно адово» (Притч. 4, 12).

Итак, человеку необходимо внимательно опасаться того, чтобы не уклониться налево, то есть на прелести греховные, не уклониться и направо, то есть на излишние крайне суро­вые подвиги, и не прийти к гордости. Идти же нужно царским путем, то есть умеренной жизнью, умеренной добродетелью. Прилич­ный сему пример или образ приводит святой Златоуст: «Когда бремя праведных бывает слишком тяжело, то ладья погружается; когда же оно умеренно, — плывет благополучно.

Жизнь наша поистине подобна плаванию: мир, как море; тело, как ладья; душа в теле, как пловец в ладье; дела же, как какой-либо груз. Если пуста будет ладья, то поднимется ветер, и ладья скоро опрокинется волнами. Если же она отягощена без меры, то она близ­ка к потоплению даже и тогда, когда не будет ни ветра, ни волн; когда же поднимутся ветер и волны, она тотчас погрузится. Только по ме­ре вложив в ладью, ты можешь плыть беспе­чально».

То же разумей и о подвигах. Если ты ниче­го не имеешь из добрых дел, то опрокинешься в пучине искушений. Если начнешь подни­мать бремя выше силы твоей, то скоро погру­зишься изнеможением или гордостью. Если же трудиться и подвизаться будешь по силам, пребудешь свободным от бедствий.

Знай же, что царский путь — это умерен­ные подвиги, умеренная жизнь и чистая со­весть. Таким образом, понемногу, от доброде­тели к добродетели ты как по лестнице взой­дешь на небо и будешь в раю.

Итак, шествуя таким путем, мы восклик­нем со святым Иоанном Предтечей: Да поста­вит нас Господь наш и Бог наш на путь пока­яния и да сподобит нас лесного предстояния вовеки. Аминь.