Основы компьютерного проектирования 7 страница

Он снова провел пальцами сквозь беспорядок на своей голове.

— Мара, ты не одержима.

— Но у меня провалы в памяти, и я баловалась со спиритической доской!

— Я никогда не баловался со спиритической доской.

— Ну а я — да! И она предсказала смерть Речэл.

Что я ее убью.

Ной скользнул на стул у моего стола и прислушался.

— Речэл спросила у доски, как она умрет, за шесть месяцев до краха психбольницы, — пояснила я. — И она указала на мое имя. Я даже не задумывалась об этом.

— Драматичная ирония.

Я прищурилась.

— Мара, — лениво произнес он. — Существует миллион объяснений тому сценарию, что ты сейчас описала.

— Миллион?

— Ну ладно, два. Первое: Клэр, Речэл или обе сами передвинули дощечку.

— Я тоже думала, что это Клэр…

— Второе: возможно, ты двигала ее сама.

Я сложила руки на груди.

— И зачем мне это?

Ной пожал плечом.

— Может, ты была недовольна Речэл и подсознательно вывела свое имя?

Я ничего не ответила, но, должно быть, мое выражение было убийственным, так как Ной подобрался и продолжил:

— Во всяком случае, тут определенно есть какой-то чертовски хитрый подвох, но не думаю, что ты одержима.

— Почему?

— По нескольким причинам, самая очевидная, учитывая вышесказанный подвох, касающийся нас обоих — хоть и с различными проявлениями — если я не одержим, то и ты тоже, скорее всего.

Я подняла подбородок.

— Тогда какова твоя теория?

— Их несколько.

— Выкладывай.

Ной изобразил скучающий голос, тараторя свои варианты:

— Генетическая мутация, токсичные отходы, радиоактивные изотопы, гормоны роста в молоке…

— Но не одержимость? — я подняла брови. — А как насчет реинкарнации?

— Я тебя умоляю, — сказал он с озорством и презрением.

— И это говорит парень, который только что попытался свалить наши проблемы на гормоны роста в молоке. Серьезно?

— Я же не говорил, что у меня есть хорошие теории. И они более вероятны, чем твои.

Я откинулась на спину и уставилась в потолок.

— Кто бы мог подумать, что Даниэль окажется более полезным, чем ты?

Мы оба молчали, пока дождь барабанил по крыше.

— Ладно, — наконец сказал Ной. — Что еще он сказал?

Я повернула к нему голову.

— Предложил придумать мудрого и загадочного персонажа, чтобы он помог моей героине.

— Гениально, если не считать факта, что у нас нет мудрого и загадочного персонажа. Дальше?

— Погоди, — сказала я, когда мне пришла идея. Вспоминание о спиритической доске со дня рождения Речэл напомнило мне о том, что я делала на свое. Я вспомнила…

— Лукуми, — медленно произнесла я.

— Жрец? Сантерийский жрец? Снова ты о нем?

— Я слышу нотки скептицизма в твоем голосе.

— Ну, я испытываю сомнения, тут ты меня подловила, хотя, этого стоило ожидать.

— Я вспомнила, что мне нужно было вспомнить, Ной. Как он и сказал.

— Что можно объяснить эффектом плацебо.

Мы сомкнулись взглядами.

— Я считаю, что мы должны поискать его.

— Мы уже это делали, Мара, — спокойно ответил парень. — Мы вернулись в Литтл-Гавана, но не нашли там ответов.

— Именно, — я наклонилась вперед. — Магазин исчез. С ним что-то не чисто.

— Я сам об этом задумывался, — признался Ной, вальяжно вытянув ноги перед собой. — Я провел некоторое расследование. Ботаники[6] часто путешествуют ночью из-за проблем жестокости к животным. Если собственник магазина считает, что будет засада, он заметает следы и скрывается. Поэтому бездомные куры бродят по Хайалие[7]. Довольна?

Я покачала головой, все больше раздражаясь.

— Почему ты постоянно обращаешься к науке?

— Почему ты постоянно обращаешься к магии?

— Нам стоит поискать его, — снова недовольно сказала я.

— Сантерия не совсем относится к католической церкви, Мара. Если мы начнем спрашивать местных «Пардон, у вас случайно нет номера этого доктора-мага?», то это не принесет никаких плодов.

Я собиралась возразить, когда Даниэль открыл дверь. Он перевел взгляд с меня на Ноя.

— Э-э, я собирался пригласить вас на ужин со мной и Софи, но здесь царит какая-то напряженная атмосфера. Все в порядке?

— Куда мы пойдем? — быстро спросила я. Мне нужно было убраться из этого дома.

— Софи подумывала о кубинском ресторанчике, — насторожено сказал брат.

Мы с Ноем одинаково улыбнулись. Затем он встретился со мной взглядом и сказал:

— Я знаю подходящее место.

Перед уходом, мама заставила поклясться Даниэля и Ноя, что они будут следить за мной каждую секунду, и уговорила меня взять папин сотовый, на всякий случай. Если бы могла, она бы прицепила к моей лодыжке отслеживающий монитор, но мне было плевать — я просто радовалась возможности уйти.

По пути в ресторан мы подобрали Софи; она практически запрыгнула в машину и поцеловала моего брата в щеку. Тот покраснел. Она засветилась от счастья. Даже я не могла не признать — они были милой парой.

Мистер и мисс идеал болтали о концерте какого-то известного скрипача, который будет в Центре Исполнительского Искусства на следующей неделе, а я прижималась щекой к прохладному окну «Сивика» Даниэля.

Мимо нас проносились влажные дороги. Уличные фонари бросали желтые лучи на дома внизу, которые перешли от дорогих с района Софи к запущенным возле ресторана. На красном свете я заметила кота, наблюдающего за нами с крыши чьей-то машины. Когда он увидел меня, то оскалился и зашипел.

Может, это все было мое воображение.

Ресторан освещался снаружи белыми рождественскими огоньками, влажный воздух был пропитан запахом жареного теста.

— Чем бы это ни пахло, — начала Софи, когда мы зашли внутрь, — я это заказываю.

— Чуррос[8], — сказал Ной. — Это десерт.

Девушка заправила свои короткие светлые волосы за ухо.

— Мне все равно. Запах просто невероятный.

— Как и очередь, — вставил Даниэль, рассматривая собравшуюся толпу. Десятки людей стояли, смеялись, общались — и все ждали своего столика.

— Тут всегда так, — сказала я.

— Ты бывала здесь? — поинтересовалась Софи.

— Дважды. — Раз на день рождения. А затем впервые… впервые, когда мы с Ноем пошли на свидание. Я улыбнулась воспоминанию, когда Ной сказал:

— Сейчас вернусь.

Толпа прижала нас к бару.

— Господи, — пропищала Софи, глядя на витрину с зелеными и белыми рекламными футболками ресторана. — Они такие милые.

— Хочешь себе такую? — спросил Даниэль.

— Если я скажу «да», будет не слишком дерзко?

— Будет, — улыбнулся брат.

Она сморщила носик.

— Я люблю дерзость.

Как и я, в небольших дозах.

Я незаметно отодвинулась от них к витрине с десертами. Мне было плевать на еду; мои глаза осматривали стену рядом с ней, на которой висела доска объявлений с рекламой. Так я впервые обнаружила Абеля Лукуми. Может, мне снова повезет.

Я максимально быстро просканировала взглядом сотни слов, когда сбоку от меня появился Даниэль.

— Столик готов. Пошли.

— Еще секунду.

Брат вздохнул и ушел, чтобы присесть с Софи. Но, как и было обещано, он не оставил меня одну.

— Нашла что-нибудь? — голос Ноя был бархатным и теплым у моего уха. Я покачала головой, но затем четыре буквы поймали мое внимание: «куми».

Они выглядывали из-под угла другой брошюры. Я свернула верхнюю, чувствуя прилив надежды…

Полное слово действительно было Лукуми, но пока я щурилась, чтобы прочитать мелкий шрифт, то поняла, что у меня проблемы с пониманием предложения. Либо в нем отсутствовал контекст, либо мой испанский забылся от неиспользования.

— Это церковь, — сказал Ной, читая со мной текст. — Церковь Лукуми.

Я закусила губу.

— Ну, он жрец… может, это его церковь?

Парень достал свой айфон и что-то напечатал.

— Ну конечно! — немного отстраненно вскрикнул он.

— Что такое?

Он показал мне экран. На нем отображались сотни тысяч результатов — большинство касалось церкви Лукуми и случай Верховного суда, носящий его имя.

— Это еще одно название Сантерии, — он встретился со мной взглядом. — Название религии. Как бы ни звали того мужчину, он точно не Абель Лукуми.

Он использовал выдуманное имя.

Я пыталась не выдать свое разочарование, пока ела, но это было трудно. Хотя, Софи, похоже, ничего не заметила, а Даниэль делал вид, что не замечал. Когда мы покончили с ужином, то покинули ресторан с пенопластовыми коробками, полными бананов и бобов.

— Это было удивительно! — Мечтательно сказала Софи. — Не могу поверить, что жила в двадцати минутах от этого места и не знала о нем.

— Хороший выбор, — согласился Даниэль, пихнув Ноя в плечо. Мы запрыгнули в машину, и Софи подключила свой айпод, включив какую-то напряженную, малоизвестную песню, чтобы мальчики послушали. Но как только музыка наросла до крещендо, что-то небольшое ударилось об лобовое стекло и сползло вниз.

Софи закричала. Даниэль резко затормозил.

Колеса слегка занесло на влажном асфальте, и мы замерли под лучом света. Фонарь осветил кровавое пятно на стекле, а работающие «дворники» только размазывали его.

Мы еще даже не свернули с Калле Очо, но было поздно, и шел дождь, позади нас никто не ехал, потому брат вышел из машины. Ной последовал за ним следом.

Машина не издавала ни звука, но в моих ушах ревел звук собственного сердцебиения. Они постояли снаружи меньше минуты, прежде чем вновь скрипнули дверцы автомобиля.

— Это была птица, — сказал Ной, проскальзывая на заднее сидение рядом со мной. Он переплел наши пальцы, и я начала успокаиваться.

— Ворона, — сухо уточнил брат. Голос его был виноватым.

Софи положила руку ему на плечо.

— Мне жаль, — тихо сказала она.

Даниэль не двигался, преграждая дорогу в переулок. Он покачал головой.

— Никогда в жизни ни во что не врезался…

Его предложение прервал еще один глухой удар, на этот раз по крыше.

Только теперь машина не двигалась.

— Какого… — начал брат.

Но прежде чем он смог закончить фразу, последовало еще больше десятка ударов. И не только на нашу машину, но и на дорогу, на припаркованные автомобили у тротуара.

Мы умолкли от шока, когда с неба начала падать мертвая стая ворон.

После того, как мы подвезли Софи домой, Ной и Даниэль начали разрабатывать теории. Буря. Болезнь. Было множество научных оправданий этому случаю, но меня поедало чувство, что дело было в чем-то другом.

Казалось, секунды тянулись бесконечно, пока я ждала ночного прихода Ноя к себе в комнату. Я пялилась на часы на тумбочке, но шло время, а он так и не появлялся. Он и не говорил, что придет, но я предполагала…

Может, я ошибалась.

Вдруг он заснул?

Я откинула одеяло и выскользнула из спальни. Гостевая комната была в другой части дома, но я была уверена, что смогу тихо прокрасться и посмотреть, не спит ли он. Просто небольшая проверка.

Я замерла за дверью в гостевую и прислушалась. Ни звука. Приоткрыла щелочку.

— Да-да? — довольно бодро сказал Ной.

Я полностью открыла дверь. На старинном круглом столике в углу комнаты стояла небольшая лампочка, но Ной сидел в тени. Он был все еще одет и погружен в чтение, полностью скрыв лицо за книгой. Парень опустил ее достаточно, чтобы открыть вид на свои глаза.

— Привет, — сказала я.

— Здравствуй.

— Привет, — повторила я.

Ной опустил книгу еще ниже.

— Все хорошо?

Я зашла внутрь и закрыла за собой дверь.

— Просто хотела пожелать тебе спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — он вернулся к чтению.

Я понятия не имела, что происходит, но мне это не нравилось. Я было повернулась к выходу, но замерла. Оглянулась на Ноя.

Он выгнул бровь.

— Что?

— Я просто скажу, как есть.

Он ждал.

— Я думала, что ты придешь ко мне в комнату.

— С чего бы?

А вот это было больно. Я потянулась к дверной ручке.

Парень вздохнул.

— Я не могу, Мара.

— Почему?

Он отложил книгу и пересек комнату. Остановился рядом со мной, но его взгляд был направлен в окно. Я проследила за ним.

В той стороне виднелся до глупого длинный коридор, ведущий в мою спальню, и три французских двери, охватывающие его длину. Свет был включен, из-за чего было практически невозможно разглядеть что-либо снаружи. Но если кто-нибудь зайдет внутрь, Ной это непременно заметит.

Поэтому он не пришел?

— Ты можешь приглядывать за домом и из кровати в моей спальне, знаешь ли.

Ной поднял руку к моей щеке; я этого не ожидала, у меня перехватило дыхание. Затем он провел большим пальцем по моей коже и под подбородком, приподымая лицо, устанавливая зрительный контакт.

— Твоя мама доверяет мне, — тихо сказал он.

Мои губы изогнулись в озорной ухмылке.

— Вот именно.

— Нет, Мара, она доверяет мне. Если меня поймают в твоей кровати, то запретят приходить. А я должен быть здесь.

Я напряглась, вспоминая свои слова ему, сказанные менее недели назад, еще до того, как я узнала, что Джуд жив. Когда я боялась лишь самой себя.

«Я хочу парня, а не няньку».

Обстоятельства изменились, но не суть.

— Ты не должен быть здесь, — сказала я. — Ты не должен делать что-либо, чего не хочешь.

— Я хочу быть здесь.

— Почему?

— Я не могу позволить, чтобы с тобой что-то случилось.

Я закрыла глаза от раздражения. Либо Ной не понимал, что я пыталась сказать, либо игнорировал это.

— Мне стоит уйти? — Спросила я.

Его рука все еще была на моем лице, прикосновение парня было невероятно нежным.

— Стоит.

Я не собиралась умолять. Я отошла от него и потянулась к двери.

— Но не уходи, — сказал он, как только я до нее дотронулась.

Я повернулась к нему и ступила обратно в комнату. Он закрыл дверь за мной. Моя спина была прижата к дереву, Ной практически подпирал меня.

Я отправлялась на его поиски, намереваясь просто поспать. Но теперь бурление моей крови, мое желание изменило воздух вокруг нас.

Я была поглощена тем, как плавно поднимался уголок его губ, и жаждой вкусить его улыбку. Я хотела залезть руками под край его рубашки и провести по мягкой линии волос, исчезающей в джинсах. Почувствовать его кожу под своими зубами, его острый подбородок на своей шее.

Но сейчас, здесь, когда он был всего в сантиметре от меня, и ничто не могло нас остановить, я не двигалась с места.

— Я хочу поцеловать тебя, — прошептала я.

Он приблизил свое лицо, опустил его к моему. Но не ко рту. К уху.

— Я позволю тебе.

Его губы задели мою кожу, и для меня это было слишком. Я схватила его рубашку в кулак и прижала парня к себе так близко, как только могла, и все равно этого было недостаточно. Мои руки были заперты между жесткими линиями его живота и моими мягкими, у меня перехватило дыхание от силы своего желания, тело буквально трепетало от него.

Но Ной словно окаменел.

До того момента, как его имя не сорвалось с моих губ тихим, отчаянным стоном. В тот же миг его руки оказались на моих бедрах, а его рот начал ласкать мою кожу. Он поднял меня, и я обхватила парня руками и ногами. Он прижал меня к двери, и медные пуговицы на его джинсах надавили на меня; боль была восхитительной, но ее было далеко недостаточно. Его грубая щека наэлектризовала изгиб между моей шеей и плечом, и я отклонилась назад, едва не теряя сознание. Ной схватил мою талию и приподнял меня, а затем его губы задели мои. Мягкие. Нерешительные. Ожидающие ответного поцелуя.

Мне вспомнилось, как мы вместе лежали в постели, комок из спутанных конечностей, языков и волос. Парень прижался ко мне, вскрывая меня изнутри своим ртом. Наши губы свободно говорили на общем языке, мы разделяли одно дыхание и двигались в едином порыве. Пока Ной не перестал дышать. Пока он чуть не умер.

Как должен был Джуд.

Как я хотела того.

Я задрожала в миллиметре от губ Ноя, и мое сердце загремело напротив его груди. Я не вообразила его смерть. Я помнила ее. И боялась, что это случится снова.

Он опустил меня.

Я страдала отдышкой и слабо стояла на ногах.

— Что?

— Ты не готова, — сказал он и попятился назад.

Я сглотнула.

— Я думала об этом. Но затем ты просто… остановился.

— Твое сердцебиение вышло из-под контроля.

— Может, это от возбуждения.

— Может, это от того, что ты не готова. И я не собираюсь на тебя давить.

После минутной тишины, я наконец ответила:

— Мне страшно.

Ной молчал.

— Я боюсь целовать тебя. — Боюсь навредить тебе.

Парень ласково убрал волосы с моего лица.

— Тебе не обязательно это делать.

— Но я хочу. — Никогда не была более искренней.

Его глаза были добрыми.

— Хочешь рассказать, чего ты боишься?

Я ответила звонким голосом.

— Что я сделаю тебе больно. Убью тебя.

— Если поцелуешь.

— Да.

— Из-за твоего сна.

Я закрыла глаза.

— Это не был сон.

Я почувствовала пальцы Ноя на своей талии.

— Если это был не сон, тогда что, по-твоему, случилось?

— Я уже говорила.

— Как такое возможно?

Я изучила его лицо, выглядывая намек на издевку. Не нашла.

— Не знаю. Возможно, это часть… меня, — знала, что он поймет, что я имела в виду.

— Один поцелуй?

Я пожала плечами.

— Но не секс?

— У меня никогда не было секса.

— Я в курсе. Но если я правильно помню, ты не сильно об этом беспокоилась в ночь в моей спальне. — Крошечный намек на улыбку приподнял уголок его губ.

Я в точности знала, о какой ночи он говорил. Тогда он наконец понял, на что я была способна, когда я убила всех живых существ в павильоне с насекомыми в зоопарке. Всех, кроме нас.

Тогда я подумала, что должна его бросить, чтобы уберечь. Как и всех, кого любила. Но Ной мне не позволил, и я была благодарна за это, так как не хотела его отпускать. Мне хотелось, чтобы он был рядом, насколько это возможно. Я не мыслила здраво. Да что уж там, я вообще не думала.

— Не знаю, — я попятилась к кровати. — Откуда мне знать?

Ной последовал по моим шагам и разлегся на матрасе, потянув меня за собой. Моя спина была прижата к его груди; серебряный кулон, который он всегда носил, холодил кожу, не прикрытую майкой. Его сердцебиение утихомирило мое.

Ной провел пальцем по моей руке и взял меня за ладонь.

— Нам не обязательно что-то делать, Мара, — тихо сказал он, когда мои глаза начали закрываться. Я хотела свернуться калачиком в его голосе и жить в нем. — Этого, правда, достаточно.

В голове крутилась лишь одна мысль, прежде чем я окунулась в сон.

«Не для меня».

ПРЕЖДЕ

Индия. Неизвестная провинция.

Мужчина в синем посмотрел на меня, когда кони унесли экипаж, поднимая за собой клубы пыли.

— Как тебя звать?

Я уставилась на него.

— Ты понимаешь меня?

Кивнула.

— Не знаю, что сказал тебе твой опекун, но теперь ты под моей опекой. Нам придется дать тебе имя.

Я молчала.

Он тихо вздохнул.

— Впереди ждет долгая дорога. Ты хорошо себя чувствуешь?

Я кивнула, и началось наше путешествие.

Мне было грустно покидать корабль. Мы шли пешком, затем ехали по лесу на слоне, и, тем не менее, когда мы достигли деревни, солнце только садилось. Земля под моими ногами была сухой, а воздух — тихим и спертым. Я учуяла запах дыма; вокруг было много маленьких хижин, но не людей.

— Заходи, — сказал мужчина в синем и махнул на одну из хижин. Мои глаза боролись с наступившей темнотой.

Что-то зашевелилось рядом со мной; из полумрака явился незнакомый силуэт. Я видела лишь гладкую, бронзовую, безупречную кожу хрупкой девушки. Она была выше меня, но я не видела ее лица. Ее черные локоны ниспадали чуть ниже плеч.

— Доченька, — сказал ей мужчина. — У нас гостья.

Та стала под свет, и мне наконец удалось ее рассмотреть. Девушка была обычной, но на ее чистом лице читалась доброта и теплота, делающие ее симпатичной. Она улыбнулась мне.

Я улыбнулась в ответ.

Мужчина в синем положил руку ей на плечо.

— Где твоя мама?

— У одной женщины начались схватки.

Ее отец выглядел недоуменно.

— У какой?

Девушка покачала головой.

— Не местная. Незнакомец, муж, пришел за мамой. Она сказала, что вернется, как только сможет.

Глаза мужчины в синем напряглись.

— Мне нужно поговорить с тобой. — Затем он повернулся ко мне. — Жди здесь. Не выходи на улицу. Тебе все ясно?

Я кивнула. Он увел девушку из хижины. Я слышала их шепот, но не понимала слова. Мгновением позже девушка вернулась. Одна.

Поначалу она не говорила со мной. Сделала шаг в мою сторону, затем подняла ладони. Я не двигалась. Она сделала еще один шаг, и я смогла уловить ее запах: земной, сильный. Мне он понравился, как и ее доброта. Она протянула руку, и я позволила коснуться себя. Затем девушка села в углу и подозвала меня к себе. Привлекла к своей чистой сорочке таким быстрым и знакомым движением, будто знала, как пристроить меня у себя. Я заерзала, пытаясь устроиться.

— Ты не должна выходить отсюда, — сказала она, не поняв мои движения.

Я замерла.

— Почему?

— Смотрите, кто заговорил, — на ее губах заиграла крошечная улыбка. — Там не безопасно, — добавила она.

— Здесь слишком тихо.

— Люди больны. Шум раздражает их.

Я не понимала.

— Почему?

— Ты что, никогда не болела?

Я покачала головой.

Девушка улыбнулась и хитро на меня посмотрела.

— Все когда-нибудь болели. Лукавая малышка.

Я не понимала, что она имела в виду, потому спросила:

— Мужчина в синем — твой отец?

— Мужчина в синем? — ее глаза заблестели. — Так ты его называешь?

Я промолчала.

Она кивнула.

— Да. Но ты можешь звать его дядей, а мою маму — тетей, когда она вернется. — Девушка сделала паузу. — А меня — сестрой, если хочешь.

— Мои мама и папа заболели? — спросила я, хоть не помнила их. Не помнила, чтобы они вообще у меня были.

— Возможно, — тихо ответила она и прижала меня крепче. — Но теперь ты с нами.

— Почему?

— Потому что мы позаботимся о тебе.

Ее голос был ласковым и тихим, и я внезапно испугалась за нее.

— А ты больна?

— Пока нет, — затем она встала.

Я быстро последовала за ней. Она отличалась от других. Я хотела, чтобы она осталась.

Девушка оглянулась.

— Я не собиралась уходить, — заверила она.

— Знаю, — но все равно последовала за ней.

Мы ушли не далеко. Просто свернули в другую небольшую комнатку с несколькими подстилками на отвердевшем соломенном полу. Девушка заглянула под одну и вытащила тканевый комок вместе с иголкой и ниткой. Затем взяла полную чего-то темного банку и достала жменю чего бы то ни было. Она свернула ткань вокруг ворса и стала напевать простенькую песенку — состоявшую всего из пары нот — при этом начиная шить.

Меня загипнотизировали движения ее рук.

— Что это?

— Подарок. Что-то, с чем ты сможешь играть, чтобы тебе никогда не было одиноко.

Я почувствовала что-то похожее на страх.

— Я хочу играть с тобой.

Она улыбнулась теплой и ясной улыбкой.

— Мы можем играть вместе.

Это меня удовлетворило, и я устроилась на подстилке, мелодия и ритм ее пальцев умиротворяли меня. Вскоре бесформенный объект стал чем-то иным; я обнаружила зачатки головы, две руки и ноги. Оно обрело глаза и ресницы, а также тонкую черную улыбку, затем обросло рядами швов, вместо черных волос. После девушка сделала рубашечку и натянула ее на набитую ворсом голову.

Когда она закончила, я вновь устроилась на изгибе ее руки.

— Тебе нравится твоя кукла? — она подняла ее к лучу света. На внутренней стороне ее руки было красное пятно. На месте запястья.

Я не ответила.

— Что это там красное?

— Ой. — Она вручила мне куклу и осмотрела свой палец. — Я укололась. — Она засунула его в рот и облизала.

Я испугалась за девушку.

— Тебе больно?

— Нет, не волнуйся.

Я прижала куклу поближе.

— Как ее зовут? — нежно спросила она.

Я молчала с мгновение. Затем сказала:

— Ты это сделала, тебе и выбирать.

— Ее, — поправили меня. — Я не могу выбирать за тебя.

— Почему?

— Потому что она принадлежит тебе. Имя несет в себе силу. Может, когда ты узнаешь ее получше, то сможешь решить эту проблему.

Я кивнула, и девушка встала, поднимая меня с собой. У меня заурчало в животе.

— Ты голодна.

Я кивнула.

Она погладила меня по макушке, разглаживая густые темные волосы.

— Все мы голодны, — тихо сказала она. — Я могу добавить больше воды в суп. Хочешь его, перед ужином?

— Да.

Она кивнула и задумчиво посмотрела на меня.

— Тебе хватит сил, чтобы набрать воды из колодца?

— Я очень сильная.

— Рукоятка очень тяжелая.

— Не для меня.

— Это очень глубокий колодец…

— Я справлюсь. — Мне хотелось доказать ей и выйти наружу. Стены маленькой хижины давили меня, и моя кожа натягивалась.

— Тогда я поделюсь с тобой секретом, как туда добраться, но ты должна дать слово, что не зайдешь дальше деревьев.

— Обещаю.

— И если увидишь кого-нибудь, не говори им, где он находится.

— Клянусь.

Девушка улыбнулась и вручила мне обратно куклу.

— Бери ее с собой, куда бы ты ни пошла.

Я крепко вцепилась в куклу и прижала ее к груди, прежде чем девушка показала мне выход. Ее взгляд преследовал меня, пока я бежала вслед заходящему солнцу. Запах обугленной кожи раздражал мне ноздри, но он не был неприятным. В воздухе висела плотная пелена дыма, обжигающего глаза, даже поднимаясь над деревьями.

Я зашагала по указанному пути. Колодец был довольно-таки далеко, практически спрятан за густыми кустами. А еще он был огромным; пришлось ставать на носочки, чтобы заглянуть вниз. Внутри было темно. Казалось, он бездонный. Меня накрыло желание выкинуть туда куклу.

Но я этого не сделала. Положила ее рядом с обветренным камнем, и мои тонкие ручки начали работать, поднимая воду, когда я услышала кашель.

Неподалеку.

Я так удивилась, что отпустила рукоятку. Затем схватила куклу и крепко прижала ее, крадясь на другую сторону колодца.

Прислонившись к стволу финиковой пальмы сидела старуха с глубокими морщинами. Ее черные глаза смотрели в никуда и слезились. Она была слабой.

И не одна.

Кто-то склонился над ней, мужчина с вьющимися черными волосами и идеальной, красивой кожей. Он поднес чашку к губам старухи, и вода потекла по ее подбородку. Она вновь закашлялась, пугая меня.

Его обсидиановые глаза резко уставились на меня, и что-то вспыхнуло за ними. Что-то, чего я не знала или не понимала.

Женщина проследила за его взглядом и сосредоточилась на мне. Она словно приковала меня к земле; ее глаза расширились, четко стали видны белки вокруг зрачка. Мужчина в успокаивающем жесте положил руку ей на плечо, затем вновь стал пялиться на меня.

Я почувствовала волну тошноты в глубине живота и согнулась пополам. Закружилась голова. Я хватала ртом воздух и медленно, медленно поднималась.

Женщина начала дрожать и шептать. Мужчина же — удивленный, любопытный, но не напуганный — наклонил голову, чтобы услышать ее. Сама того не понимая, я тоже сделала шаг в их сторону.

Она шептала все громче и громче. Всего одно слово, которое повторяла вновь и вновь. Старуха подняла свою хрупкую руку, ткнув на меня пальцем в обвиняющем жесте.

— Мара, — шептала она снова и снова, и снова. А затем стала кричать.

— Мара, — позвал голос, согревающий мне кожу.

Мои глаза распахнулись, но деревья исчезли. Вместе с солнечным светом. Вокруг была лишь тьма.

И Ной рядом со мной, его пальцы касались моей щеки.

Кошмар. Всего лишь ночной кошмар. Я плавно выдохнула и улыбнулась от облегчения, пока не осознала, что мы не были в постели.

Мы стояли у двери гостевой комнаты. Я открыла ее — моя рука покоилась на ручке.

— Куда ты? — тихо спросил Ной.

Последнее, что я помнила, было как я заснула рядом с ним, хоть и не стоило. Мой дом был осквернен, но в объятиях Ноя я чувствовала себя в безопасности.

В какой-то момент я покинула его.

Я ходила во сне.

Детали сна крутились на задворках моего разума, как густой дым. Но они не растворились при пробуждении. Я не знала, куда шла во сне или зачем, но теперь мне нужно было кое-что увидеть, прежде чем я не забыла.

— К себе в спальню, — ответила я ясным голосом.

Мне нужно было посмотреть на ту куклу.

Я потащила за собой Ноя, и мы бесшумно прокрались ко мне в комнату. Парень помог мне достать куклу из коробки, в которой я ее похоронила, не задавая никаких вопросов. Я ничего не говорила, оглядывая ее, чувствуя, как натягивается моя кожа.