Витебск

В Витебске была найдена единственная пока на территории Белоруссии берестяная грамота [13]. Обна­ружена она случайно при земляных работах на пло­щади Свободы в 1959 г. на глубине около 3—4 м. Гра­мота содержит полный текст письма из шести строк,

ЖЖТй^^ЖУА!^ п"тиу^уа иду л,йплн'и(м %\, к Е^Птуж А И ^Г}/'^.Л, с и н.щ А П 0 1 д М ПА Н 'А Я И ( т\л Е ^ Л н ^

ало &^о ь'р и с^уййр ж еу-й»

«Н ТУ1 КМ,^{н 1ГТ А} „А ^. -йДК Витебская берестяная грамота.

написанного буквами, характерными по начертанию для рубежа XIII и XIV вв. Вот ее содержание: «От Степана къ Нежилови. Оже-еси продалъ порты, а купи ми жита за 6 гривенъ. А ли цего еси не продалъ, а поели ми лицемь. А ли еси продалъ, а добро сътворя у купи ми жита».

Словом «жито» называли ячмень. Личность Сте­пана может быть истолкована двояко: либо он крестья­нин, пострадавший от недорода, либо ремесленник, изготовляющий одежду на рынок. Любопытно, что в то время за 6 гривен можно было купить 300 овчин, или 12 свиней, или двух кобыл, или трех коров, или на­нять двух батрачек на 12 лет. По своим языковым осо­бенностям грамота может быть местной, поскольку в ней отчетливо отразилось цокающее произношение, характерное для северо-западных областей Руси.

Витебская грамота — важное свидетельство широ­кого распространения грамотности в Древней Руси.

Минск

В 1067 г. произошли события, благодаря которым впервые стало известно о существовании Минска. Ог­ромное объединенное войско трех южнорусских кня­зей-братьев Изяслава киевского, Святослава чернигов­ского и Всеволода переяславского, выступив походом против полоцкого князя Всеслава Брячеславича, с боя взяли Минск, перебили его защитников и направились к Немизе, где 3 марта произошла знаменитая битва, горьким эхом отозвавшаяся на Руси: «Немизы крова­вые берега не добром усеяны, усеяны костьми рус­ских сынов»,— писал автор «Слова о полку Игореве». Всеслав был разбит и бежал.

Упоминание о Немизе смутило ученых. Автор «Слова о полку Игореве» прямо говорит о реке Немизе. Но ведь Немиза (Немига) протекает через Минск. Князь­ям, овладевшим городом, казалось бы, незачем было куда-то идти. Значит, решили некоторые, древний Минск был не там, где современный. Но поиски дру­гого Минска не увенчались успехом, чего и следовало ожидать. Интересно, что сам летописец не называет Немизу рекой. О реке Немизе вообще нет упоминания

13 Э. М. Загорульский

в русских летописях. Зато в одном из древних списков упомянут город Немиза, местонахождение которого до сих пор неизвестно. Возможно, к этому городу и напра­вились князья. Как бы там ни было, вопрос о место­нахождении древнего Минска до археологических ис­следований в современном Минске получал различное

толкование.

Еще до 50-х годов нашего века на правом берегу Свислочи в районе площади им. 8 Марта имелся высо­кий пригорок, который называли «Замчищем». Как по-

. „ ц „ о Вал по плану хт в. и1^

План минского «Замчища». 1, 2, 3 — места раскопов.

казали раскопки, это «Замчище» оказалось небольшой частью древнего города. Первоначальную территорию древнего Минска помогли установить исторические планы, составленные в XVIII и XIX вв. На них нане­сены остатки древней крепости, окруженной валом. Во время археологических раскопок, проводившихся пос­ле Отечественной войны в течение 12 лет Институтом истории АН БССР [32]^этот вал был обнаружен точно в том месте, где он показан на исторических планах города. Везде он оказался древним, восходящим к на­чальному периоду истории Минска. Значит, историчес­кие планы зафиксировали древний план города, остат­ки его укреплений, еще отчетливо заметные в XIX в. Анализ письменных источников, сохранивших описа­ния остатков оборонительных сооружений Минска,

изучение исторических планов города и сопоставление всех этих материалов с археологическими данными позволили точно установить территорию укрепленной части древнего Минска. Детинец раннефеодального го­рода занимал всю ту территорию, которая на планах

Бревна субструкции вала.

XVIII в. заключена внутри вала и которая в XVI— XIX вв. называлась Старым замком, Старым городом или просто «Замчищем». Она простиралась от р. Свис-лочь на запад до современных улиц Подзамковой и Завальной, охватывая площадь в 3 га. В плане кре­пость имела полукруглую форму и занимала сравни­тельно плоскую местность. Заболоченность прилегаю­щих территорий облегчала оборону города. Но не это главное. Основу военной мощи древнего Минска со­ставил искусственный деревоземляной вал. Изучение оборонительных сооружений показало, что город был окружен валом, насыпанным из крупнозернистого светлого песка. Первоначальная ширина вала состав­ляла 14 м. Но эта ширина и соответственно высота вала, по-видимому, оказались недостаточными. Вскоре вал был расширен до 22—25 м. Во многих местах внутри

13*

вала были обнаружены массивные бревна, укрепляв­шие его внутренний и внешний склоны. Оригинальная деревянная субструкция выявлена на юго-восточном участке крепости в том месте, где вал делал поворот. В его основании было уложено девять деревянных накатов из длинных сосновых бревен, расположенных перпендикулярно к оси вала. Такая система накатов составила прочное основание земляного вала. По верху вала должна была проходить деревянная стена, но остатки ее не сохранились.

На исторических планах города XVIII в. показано два въезда в Старый город: один на северной стороне, другой — на южной. Судя по всему, центральным въездом был южный, к которому сходятся основные минские улицы, расположенные за пределами укреп­ленной части города. Можно предполагать, что в древ­ности въезд был только на одной южной стороне, так как к северу от крепости местность была сильно забо­лочена и не застроена. Впрочем об одном въезде в «го­род» сообщают и письменные источники XVII в. На всех исторических планах города концы вала в месте южного въезда в крепость показаны сдвинутыми отно­сительно друг друга. Если это не результат поздней­шей застройки, исказившей первоначальный план этого участка крепости, то следует признать, что въезд в минский детинец был образован не простым проре­зом линии вала. История древнерусской фортифика­ции знает примеры, когда концы вала шли параллель­но друг другу, заходя один за другой. Такое устройство въезда усиливало защитные возможности крепости, так как осаждавший крепость неприятель ставился допол­нительно под двусторонний или односторонний обстрел у городских ворот.

Сообразуясь с планами- XVIII в., были произведены раскопки точно в месте разрыва вала на южной сторо­не крепости. Как и следовало ожидать, в раскопках было обнаружено окончание вала, шедшего от въезда в крепость к реке. На нем — остатки мощного деревян­ного сруба из четырех венцов, заполненного песком. Рядом с ним прошла мостовая, сохранившая несколь­ко разновременных деревянных настилов. Мостовая вела в город. Сруб не был жилой постройкой. Он за­вершал вал у городских ворот или, всего вероятней,

сам являлся нижней частью воротной башни. Боль­шие размеры сруба, для сооружения которого исполь­зовался дуб, заполнение сруба и место, которое он занимал, говорят о необычности и мону­ментальности сооруже­ния. В раскопки не могла быть включена территория на противо­положной стороне мос­товой. Но можно пред­положить, что там име­лась такая же срубная конструкция и вместе они составляли город­ские ворота. Мостовая проходила между дву­мя башнями, соединен­ными, по-видимому, между собой вверху. Сооружение башни от­носится ко второй по­ловине XI в. Простоя­ла она недолго и уже в конце века была разрушена. Вместо нее конец вала был огражден группой столбов, врытых на расстоянии около двух

Реконструкция городских ворот древнего Минска.

метров друг от друга. Возможно, что пространство между ними закладывалось деревом и эта столбовая ограда была частью своеобразного варианта конструк­ции городских ворот.

Минск принадлежит к числу тех редких археологи­ческих памятников, культурный слой которых прево­сходно сохраняет органические вещества. Благодаря этому удалось отчетливо представить внешний облик города, детально изучить планировку и застройку рас­копанного участка. Мощные культурные напластова­ния, достигающие 6—7 м, и обилие деревянных соо­ружений создали превосходные условия для страти­графических и хронологических наблюдений.

Уже в первые годы существования города в нем сложилась уличная планировка. На вскрытом в во­сточной части детинца участке общей площадью около 2 тыс. кв. м было обнаружено несколько улиц, замо­щенных деревянным настилом. После разрушения Минска в конце XI в. Владимиром Мономахом сложи­лась новая планировка, которая с небольшими изме­нениями просуществовала здесь до XV в. Это свиде­тельствует о крайней устойчивости городской плани­ровки во времени, что, впрочем, характерно и для

Схема-реконструкция минской крепости.

других древнерусских городов. Одна из главных улиц детинца пересекла его восточную часть с севера на юг и подошла к городским воротам. Ее ширина была бо­лее 4 м. Вскрытая на протяжении около 40 м, она со­хранила 13 бревенчатых настилов. К западу и востоку от нее отходили еще более узкие улочки.

Территория минского детинца была поделена на отдельные участки под городские усадьбы, представ­лявшие собой замкнутые дворы, застроенные жилыми и хозяйственными сооружениями. Одна из вскрытых целиком раскопками усадеб имела две жилые избы и четыре-пять хозяйственных построек. Стабильность плана была свойственна и для отдельных усадеб. Но­вые постройки, сооруженные на месте старых, обычно в точности повторяли их план и размеры.

Археологическими раскопками^-на минском «Зам-чище» открыто частично или полностью около 130 по­строек. От них сохранились фундаменты, стены на несколько венцов, полы, дверные проемы, двери, кры­лечные лестницы, детали перекрытий, печи. Господ­ствующей формой минской постройки был наземный деревянный сруб на одно помещение площадью 16— 25 кв. м. Угловые чашки и продольные пазы для более

плотного прилегания венцов делались в верхней сторо­не бревна. Щели между венцами проконопачивались мхом. Почти все жилые постройки имели деревянный пол, настилавшийся обычно на лагах-переводинах между вторым и третьим или третьим и четвертым вен­цами. Вход в постройки устраивался со стороны двора.

Остатки двора горожанина. (Вторая половина XII в.)

Двери были узкие и низкие. Возле некоторых изб со­хранились крылечные лестницы.

Находки «кокошин» и «самцов» свидетельствуют о близости древних минских построек к белорусским этнографическим жилым и хозяйственным сооруже­ниям. Фронтоны построек образовывались бревнами, постепенно укорачивающимися кверху. Между собой они скреплялись продольными слегами — «сволоками». Под нижний «сволок» подкладывались с каждой сто­роны крыши две или три пары крючков — «кокошин», которые поддерживали толстую доску— «закрылину». В нее упирались своими концами тесины перекрытия ската. В этнографической литературе такой способ по­крытия крыши называют «внахлестку». Считается, что нахлестка придавала крыше своеобразный живопис­ный вид.

В древнем Минске были также постройки со стол-

боной техникой сооружения стен, основу которых со­ставляли врытые в землю столбы. Пространство между ними заполнялось различными способами. Для более ранних построек характерно преимущественно верти­кальное заложение тесинами или жердями, позже гос­подствует горизонтальная закладка в столбы бревен или тесин. В слое XIII в. была открыта плетеная хозяй­ственная постройка.

Реконструкция городской усадьбы XIII в.

Во всех жилых постройках печи располагались в углу, справа или слева от входа. Для XI—XII вв. от­мечено удивительное единообразие их конструкции. Все печи сооружались на невысоком возвышении — опечке, огороженном досками и забитым глиной с мел­кими камнями. Высота его — 20—30 см. В плане он, как правило, квадратный, размерами 1,2Х1,2 м. Сама печь сбивалась из глины на каркасе из прутьев или кольев. Часто в основание стен укладывались крупные камни. Ни разу не обнаружено следов отверстия для выхода дыма в своде печи. Очевидно, печи топились по-черному.

В самых ранних слоях минского «Замчища», отно­сящихся к концу XI в., был открыт фундамент неболь­шой каменной церкви 12Х16 м с тремя выступающи-

ми полукружиями — абсидами [33]. Строго в центре сохранились основания четырех столбов, против кото­рых на внутренних сторонах северной и южной стен намечаются прямоугольные лопатки. Фундамент и стены были сложены из камня, скрепленного белым известняковым раствором. На внутренних стенах у юго-западного угла сохранились участки, облицован­ные кирпичеобразными известняковыми блоками. Как показали раскопки, храм не был достроен. Об этом

Внутренняя облицовка минской церкви.

свидетельствует и незавершенность внутренней отдел­ки, и отсутствие каких бы то ни было следов пола, и то, что сохранившаяся часть стен была залита сверху ровным слоем раствора, в котором отсутствуют отпе­чатки кладки. Тем не менее минский храм даже в своем незавершенном виде представляет несомненный интерес. Помимо оригинальной кладки и облицовки, он своими небольшими размерами и композицион­ным решением четырехстолпного интерьера предво­схитил художественные архитектурные принципы периода феодальной раздробленности Руси. Вероятно, церковь со временем надеялись закончить. До середи­ны XII в. возведенную часть не разбирали и не засы­пали. Затем ее превратили в своеобразный некрополь. Внутри храма раскопками обнаружено 21 погребение в деревянных гробах. Однако в первой половине XIII в. поверх каменного фундамента прошла уличная мосто­вая. Можно предполагать, что древняя церковь име­лась в другом месте крепости. Письменные источники начиная с XVI в. упоминают о Соборной церкви Замка

минского. Возможно, эта церковь и обозначена на пла­нах Минска XVIII в. недалеко от крепостных ворот.

Древний Минск, как и большинство древнерусских городов, состоял из двух частей — укрепленного де-

План-реконструкция застройки восточной части минского детинца XII—XIII вв.

тинца и примыкавшего к нему посада. Первоначаль­ное поселение, вероятно, вмещалось в пределы крепо­сти, но по мере возрастания экономического значения Минска и увеличения численности его населения тер­ритория крепости становится недостаточной. Начи­нают застраиваться участки к югу от детинца. Разве­дывательные раскопки и некоторые наблюдения за строительными работами, проводящимися в этом районе города, обнаружили следы посада в различных местах к югу, юго-востоку и востоку от «Замчища» в

радиусе до 300 м. Но есть основания предполагать, что город простирался значительно дальше.

Обширный археологический материал убедительно показывает развитость в городе различных видов ре­месла. Найденные инструменты, заготовки, полуфабри­каты, сырье и многочисленные готовые изделия свиде­тельствуют о существовании местных производств, об­служивавших как нужды горожан, так и сельского населе­ния минской город­ской округи.

Железообрабаты-вающее ремесло представлено много­численными наход­ками различных по своему назначению изделий, среди кото­рых на первое ме­сто следует, естест­венно, поставить инструментарий. В слоях XI—XIV вв. были найдены кузнечные клещи, бородок (для проби­вания отверстий в металлических изделиях), зубила, топоры, тесла, скобели, долота, сверла, гвоздодеры, но­жи, ножницы, иглы. Из железных орудий, связанных с сельскохозяйственным производством и различными промыслами, найдены сошники, серпы, косы, оковки лопат, рыболовные крючки, гарпуны. Многочисленны находки предметов домашнего обихода и утвари, во­оружения и т. д.

Предметы из мастерской ювелира.

Металлографические исследования найденных в Минске железных изделий показали, что кузнецы умели варить сталь, сваривать ее с железом, знали термическую обработку, искусно владели всеми необ­ходимыми техническими приемами обработки черного металла: обточкой, опиловкой, пайкой, инкрустацией и покрытием другими металлами. Материалы из рас­копок Минска свидетельствуют не только о высоком уровне кузнечного и слесарного дела в городе, но и о единстве технологии производства в Минске и других русских городах, об общем для них пути развития же­лезоделательного ремесла.

Ювелирное дело представлено льячкой, литейной формой, ювелирными пинцетами, находками медной проволоки, слитков олова и свинца, многочисленными готовыми изделиями. Ювелиры жили и в крепости. Так, внутри и возле одной небольшой постройки XII в., стоявшей в глубине двора около самого вала, среди груды вещей самого различного назначения были най­дены две створки одной составной литейной формы, в которой вырезаны гне­зда для отливки сразу трех металлических пуговиц. Здесь же най­дена и пуговица, не­удачно отлитая и вы­брошенная недоделан­ной. Судя по размерам, пуговица отлита не в найденной форме. Зна­чит, в распоряжении жившего здесь ювели­ра было по меньшей мере две формы для изготовления пуговиц. Продукция ювелира была также представ­лена тремя прямоу­гольными пряжкооб-

Золотой браслет.

разными накладками, предназначенными, вероятно, для украшения поясного ремня или конской сбруи. По­верхность их украшена ложной зернью. Две накладки отлиты в одной литейной форме. Изделия еще оконча­тельно не отделаны — не были опилены и зашлифова­ны заусеницы на краях. Отливка, следовательно, про­изводилась в односторонних формах, прикрываемых сверху гладкой крышкой. Еще две накладки имели вид прямоугольных пластинок с украшенной рядом насе­чек выпуклой поверхностью и обрамленных по краю узким ложнозерненым пояском. Таким образом, в рас­поряжении местного ювелира был целый набор юве­лирных форм: не менее двух для отливки пуговиц и не менее трех для изготовления накладок. Ассортимент изделий представлен обычными недорогими бытовыми вещами, изготовленными простой техникой литья. Вид-190

но, что изделия эти изготовлялись для рынка. Основ­ными потребителями продукции минского ювелира были городские жители и младшие дружинники «по селам». Готовые ювелирные изделия многочисленны и разнообразны. Вне всякого сомнения, значительная часть их была изготовлена местными мастерами, хотя выделить их продукцию из общей массы находок пока не удается — слишком однообразны по форме и техни­ке ювелирные изделия Древней Руси. Из от- _ дельных уникальных находок можно особо отметить золотой бра­слет весом 75,472 г, найденный в раскоп­ках В. Р. Тарасенко в заполнении храма [33]. Браслет сплетен из не­скольких золотых про­волок и оканчивается двумя стилизованны­ми головками.

Мягкая туфля.

Большое место в хозяйственной жизни Минска за­нимала деревообработка, которая, как и в других по­селениях Руси, в значительной степени стояла на гра­ни ремесла и домашнего промысла. В раскопках най­дена большая часть из известного в то время дерево­обрабатывающего инструмента. Материалы свидетель­ствуют о существовании в Минске токарного станка по дереву. Местные мастера хорошо знали и разумно ис­пользовали различные породы дерева. Дерево было основным строительным материалом. Остатки жилых и хозяйственных построек дают отчетливое представ­ление об уровне строительного дела. Из дерева изго­товлялась домашняя утварь, посуда, бочки, корыта, лопаты, вилы, льнотрепалки, ступы, веретена, детали к различным механизмам, рукоятки к инструментам и т. д.

Самой многочисленной категорией находок являет­ся керамика, вся изготовленная на гончарном круге. Хотя следов производства гончарных изделий на «Зам-чище» не обнаружено, сомневаться в местном произ­водстве основного керамического материала едва ли

Наконечник копья.

возможно. Очевидно, гончары прожи­вали за пределами детинца. Наиболее распространенным типом посуды был обычный горшок. В единичных экзем­плярах были найдены фрагменты кувшинов, мисок, чашек. Сравнитель­но мало амфор и поливной посуды. Многие находки свидетельствуют о развитости в древнем Минске косто­резного дела. Основными инструмен­тами были пила, нож, сверло, резец, напильник, токарный станок. Имеют­ся прямые или косвенные свидетель­ства о существовании в Минске всех названных инструментов. Готовые из­делия представлены рукоятками для ножей, шильями-проколками, всевоз­можными накладками, оружием, де­талями одежды и бытовыми вещами, украшениями и т. д. Некоторые вещи сделаны с большим искусством, укра­шены гравировкой и резьбой. Широкое развитие в городе полу­чило кожевенное дело, представлен­ное инструментами, многочисленны­ми обрывками кож и серией готовых изделий. Два типа обуви были особен­но распространены в древнем Мин­ске: мягкие туфли и поршни. Верх туфель состоял из одного или двух ку­сков кожи и обычно украшался на­рядной вышивкой. Подошва была мягкой. Поршни изготовлялись из од­ного куска кожи. Были также сапож­ки и полусапожки. Из кожи делали рукавицы, кошельки, футляры для ножей, мячи и др. Значительную группу находок из раскопок Минска составляют изделия из стекла: браслеты, перстни, бусы, обломки сосудов. Все эти вещи типич­ны для древнерусского города,

Следов местного стеклодельного производства в Минске не обнаружено, а данные спектрального изу­чения найденных здесь браслетов, позволяют думать, что стекло было привозным. Больше всего найдено браслетов. Их около тысячи. Браслеты различаются между собой по цвету, форме, толщине, химическому составу и т. д. Интересно отметить, что в разное время наблюдается мода на определен­ный тип или цвет браслета. Так, в конце XI — начале XII в. модными в Минске были цвета черный, синий и голубой. Зеленые и коричневые браслеты распро­страняются в XII и XIII вв. В конце XI— первой половине XII в. носили преиму­щественно крученые, довольно толстые браслеты. Со второй половины XII в. ста­новятся модными гладкие браслеты.

Большой интерес представляет груп­па находок, связанная с военным бытом жителей древнего Минска — детали ме­чей, наконечники копий и стрел, фраг­менты защитного оружия, шпоры, стре­мена, удила и т. д. Некоторые изделия отличаются богатой отделкой. Так, же­лезное навершие от рукоятки меча XII в. было покрыто серебряной пластинкой, на которой выгравирован строгий узор, подчеркивающий формы навершия. В слое XII в. был найден замечательный с художественной стороны штыковидный наконечник копья с трехгранным пером и конусообразной втулкой. По краю втулки нанесена серебряная спираль, между двумя параллельными линиями. От вершины втулки к ее основанию спускались тонкие серебряные полоски, от которых в обе стороны симметрично ответв­лялись спиралевидные завитки.

Боевой то­пор. заключенная

Из предметов вооружения больше всего найдено на­конечников стрел (около 60). Бросается в глаза чрез­вычайное разнообразие наконечников, хорошо отразив-

гения в военном деле. Появление новых типов) обусловлено усовершенствованием доспехов. в XI — начале XII в. еще широко распрост­ранены плоские двушипные или ромбовидные наконечники, то в XII в. в связи с совершенствова­нием защитного оружия, значи­тельно возрастает количество уз­ких граненых наконечников стрел, специально предназначен­ных для пробивания брони.

Стрелы носились в колчанах. В минских раскопках найдены три костяные петли от них и ко­стяная накладка, сплошь укра­шенная резьбой в виде волни­стых линий, зигзагов, ромбиков, спиралей, лепесткообразных кре­стиков. Наряду с русскими мо­тивами в орнаментации наклад­ки присутствуют черты, харак­терные для искусства кочевни­ков южнорусских степей. По мнению Л. В. Алексеева, масте­ром, изготовившим эту наклад­ку, мог быть половчин или торк 15].

Весьма примечательно, что основная масса предметов, свя­занных с военным делом, прихо­дится на ранние слои, относя­щиеся к концу XI — первой половине XII в. Это свидетель­ствует о большом удельном весе военного элемента среди населе­ния раннего этапа жизни города. Специально следует остано­виться на двух предметах, характеризующих культурную >да. Во время археологических раскопок бы-> несколько «писал», предназначенных для >ни представляли собой заостренный стер-эской лопаточкой на одном конце. Острым

концом писали на специальных дощечках, покрытых воском. Лопаточкой стирали написанное. «Писала» найдены во многих древнерусских городах.

Древние минчане были знакомы с игрой в шахматы. Во дворе усадьбы XII в. были найдены четыре деревян­ные фигурки от одного шахматного набора. Одна име­ла форму сигары высотой 6 см, другая — конус на не­высокой цилиндрической подставке, окаймленной поя­ском. Третья и четвертая фигурки были одинаковы:

цилиндр высотой 2,2 см завершался двумя зубцами.

Шахматные фигуры.

Набор, следовательно, состоял из абстрактных геомет-ризированных фигур. Интересно, что шахматы были сделаны от руки обычным ножом, возможно, хозяином того двора, где они были найдены. Это дает право пред­полагать широкое распространение в городе искусства шахматной игры.

Полученный в результате многолетних раскопок значительный материал позволяет рассматривать ран­нюю историю города в различных аспектах. Очень важным, хотя и трудным, представляется вопрос о чис­ле ремесленных специальностей в древнем Минске и социальной организации ремесла. Не следует забывать, что по отношению к территории города археологически изучена незначительная площадь и исследования ве­лись в основном внутри укрепленной аристократиче-

ской части. Тем не менее об основных чертах минского городского ремесла судить можно. На основании из­учения археологического материала можно наметить следующий профессиональный состав ремесленников за весь период с XI по XIII в.: а) кузнец-универсал, серпник-косник, топорник, ножовник, оружейник, гвоз-дочник; б) кузнец ме­ди, литейщик имита­ционных украшений;

в) плотник, тесляр, то­карь, бочар, ковшеч-ник, ладейник; г) ка­менщик; д)гончар; е) сапожник; ж) косто­рез. Пока нельзя ут­верждать, что перечис­ленные ремесленники проживали одновре­менно в течение како­го-нибудь узкого хро­нологического отрез­ка. Это маловероятно. На каждом этапе жиз­ни города была опре­деленная комбинация названных профессий.

Городское ремесло базировалось на труде свободных ремеслен­ников. Однако возможно также существование в городе и вотчинных ремесленников.

Каменная иконка. (Увеличено.)

В жизни города большая роль принадлежала до­машним промыслам, земледелию, скотоводству, рыбо­ловству, собирательству. Среди найденных зерен имеет­ся рожь, пшеница, просо, бобовые. Изучение остеологи­ческого материала, произведенное В. В. Щегловой, по­казало, что подавляющее большинство найденных ко­стей относилось к домашним животным (92,9%), из них: кости свиньи составили 31,7%, домашнего бы­ка—30,7%, лошади—5,9%, овцы и козы—15,2%. Охота не имела особого промыслового значения.

Отраженное в археологическом материале состоя­ние торговой жизни древнего Минска, по-видимому, не-

полно. В категорию действительно неместных изделий попадает незначительная часть вещей. Сюда прежде всего следует отнести стеклянные изделия. Бытование в Минске стеклянных браслетов различного химическо­го состава совпадает по времени с бытованием таких же изделий киевского производства. Есть поэтому ос­нования считать, что основным поставщиком стеклян­ных изделий в Минск был Киев. Из него же привози­лись некоторые украшения и предметы культа. В Мин-

Гребни из самшита.

ске найдены две удивительные по своему мастерству каменные иконки, видимо, киевской работы. С Волыни поступали шиферные пряслица; с юга — амфоры с ви­ном, самшит, грецкий орех; из Прибалтики — янтарь, (вероятно, в качестве сырья для местной переработки).

О возможном участии Минска в экспорте товаров на внешний рынок говорит находка свинцовой плом-бочки так называемого дрогичинского типа, на лице­вой стороне которой изображен Борис или Глеб, а на обратной — процветший крест. Товары взвешивались на весах и безменах. В Минске найден безмен с за­пасом прочности, позволяющим взвешивать груз в 7—8 пудов.

Превосходная сохранность дерева, из которого были сооружены постройки и мостовые древнего Минска, позволила путем дендрохронологических сопоставле-

14 Э. М. Загорульский 197

ний получить данные о хронологии отдельных соору­жений, строительных периодов и стратиграфических напластований. Любопытно, что дома в среднем стояли 30—40 лет, мостовые на улицах перемащивались каж­дые 12—20 лет.

Дендрохронологические и стратиграфические на­блюдения показали, что Минск возник незадолго до то­го, как о нем впервые упомянула летопись. По своему плану и особенностям оборонительных сооружений минская крепость являла собой пример нового типа поселения, отвечавшего всем требованиям фортифика­ции того времени. Мощный вал с деревянной субструк-цией и оригинальным решением проблемы защиты въезда окружил обширную площадь. Сооружение его потребовало громадного объема работ. Только на рубку деревьев на субструкцию вала ушло, как показал ден-дроанализ, не менее 4 лет. Большая территория, мощь укреплений, отсутствие следов поселения под валом, обилие в ранних культурных слоях вещей, связанных с военным бытом, свидетельствуют о том, что Минск возник как сильная княжеская крепость Полоцкой земли.