Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Глава 56. Железный жених



«Горе» появилось на рассвете – его чёрные паруса четко вырисовывались на бледно-розовом утреннем небе.

«Пятьдесят четвёртый, и приплыл в одиночку», – раздражённо подумал Виктарион, когда его разбудили. Он тихо проклял Штормового Бога за его жадность – гнев чёрным пламенем жёг его нутро: «Где мои корабли

Виктарион вышел в море с Щитовых островов с девяносто тремя кораблями, оставшимися от сотни, некогда составлявшей Железный Флот. Флот, который принадлежал не кому-то из лордов, а самому Морскому Трону, флот, чья команда набиралась со всех островов. Эти корабли были меньше огромных боевых дромонов зелёных земель, но втрое больше любой обычной ладьи. С крепким корпусом и мощным тараном, они могли достойно встретить королевский флот в битве.

После долгого пути вдоль пустынных и безжизненных берегов Дорна с их водоворотами и мелями они достигли Ступеней, где запаслись зерном, дичью и свежей водой. Там «Железная Победа» захватила пузатое торговое судно – большой ког «Благородная Леди», гружёный солёной треской, китовым жиром и маринованной сельдью, который шел в Старомест через Чаячий Город, Синий Дол и Королевскую Гавань. Эта снедь оказалась приятным дополнением к их запасам. Они захватили ещё пять судов в Редвинских Проливах и у побережья Дорна – три кога, галеас и галеру, и это увеличило флот до девяносто девяти единиц.

Девяносто девять кораблей покинули Ступени в составе трёх гордых эскадр с приказом встретиться у южного мыса Кедрового Острова. Но до края света добрались лишь сорок пять. К месту встречи мелкими группами, а иногда поодиночке приплыли двадцать два корабля из эскадры самого Виктариона, четырнадцать – из отряда Хромого Ральфа и только девять из тех, что отправились с Рыжим Ральфом Стоунхаузом. Сам Рыжий Ральф пропал. Кроме того, флот пополнился девятью судами, добытыми в море, таким образом, всего набралось пятьдесят четыре... но захваченные корабли были когами, рыбацкими лодками, торговыми и рабовладельческими судами, а не боевыми ладьями. В битве они представляли собой плохую замену потерянным кораблям Железного Флота.

Последним три дня тому назад показался «Губитель Дев». За день до него с юга приплыли вместе три корабля – захваченная «Благородная Леди» шла между «Кормильцем Воронов» и «Железным Поцелуем». Но два дня перед этим не было никого, а до этого явились «Безголовая Жиенна» и «Страх», а до них было ещё два дня пустынного моря и безоблачного неба после появления Хромого Ральфа с остатками эскадры. Он привел с собой «Лорда Квеллона», «Белую Вдову», «Плач», «Скорбь», «Левиафана», «Железную Леди», «Пиратский Ветер», «Боевой Молот» и ещё шесть кораблей, два из которых, сильно потрепанные штормами, шли на буксире.

– Шторма, – посетовал Хромой Ральф, приковыляв к Виктариону. – Три больших бури и скверные ветра между ними. Красные ветра из Валирии, пахнущие пеплом и серой, и чёрные ветра, принёсшие нас к её губительным берегам. Наше плавание было проклято с самого начала. Вороний Глаз боится тебя, милорд, иначе зачем ему отсылать тебя так далеко? Он рассчитывает, что мы не вернёмся.

Виктарион думал о том же, когда попал в первый шторм неподалеку от Старого Волантиса.

«Боги ненавидят братоубийц, – решил он, – иначе Эурон Вороний Глаз уже принял бы дюжину смертей от моей руки».

В тот раз море бесновалось, палуба вздымалась и ухала вниз под ногами, и он видел, как «Пир Дагона» и «Красный Прилив» столкнулись с такой силой, что оба корабля разнесло в щепки. «Дело рук моего братца», – подумал Виктарион. И это были лишь первые потери в его эскадре. Но далеко не последние.

Потому он отвесил Хромому две пощёчины и сказал:

– Первая – за корабли, которые ты потерял, вторая – за болтовню о проклятьях. Заикнись об этом ещё раз, и я прибью твой язык к мачте. Вороний Глаз умеет делать немых, и я тоже. – В левой руке пульсировала боль, из-за которой Виктарион говорил жёстче, чем требовалось, но он всегда выполнял свои обещания. – Корабли ещё придут. Шторма закончились. Я соберу свой флот.

Обезьяна на мачте насмешливо взвыла, будто чувствуя его разочарование. «Грязная шумная тварь». Он мог бы послать человека поймать её, но обезьянам нравилась такая игра, и они были куда ловчее матросов. Вой отдавался в ушах, из-за чего пульсирующая боль в руке казалась ещё сильнее.

– Пятьдесят четыре, – пророкотал Виктарион.

Нельзя было надеяться, что все корабли Железного Флота выдержат столь длинный путь... Но Утонувший Бог мог оставить ему семьдесят или даже восемьдесят кораблей. «Если бы с нами был Мокроголовый или какой-нибудь другой жрец». Виктарион принёс жертву перед отплытием и ещё одну на Ступенях, где разделил свой флот на три части, но, по-видимому, он произнёс неправильные молитвы. «Это так, или же Утонувший Бог здесь не имеет силы». Виктарион всё больше начинал опасаться, что они слишком далеко заплыли в странные моря, где даже боги были подозрительными... Но эти сомнения он доверил только своей смуглянке, у которой не было языка, чтобы ответить.

Когда на горизонте показалось «Горе», Виктарион призвал к себе Одноухого Вульфа.

– Я хочу поговорить с Сусликом. Передай мои приказы Хромому Ральфу, Бескровному Тому и Чёрному Пастуху. Все охотничьи отряды отозвать, лагерь снять к рассвету. Загрузить как можно больше фруктов и загнать на корабли свиней. Мы сможем резать их по мере надобности. «Акула» останется здесь, чтобы сообщать отставшим, куда мы уплыли. – Ей всё равно требовался длительный ремонт – после штормов от неё остался лишь остов. Таким образом, в его распоряжении остались только пятьдесят три корабля, но тут уж ничего не поделаешь. – Снимаемся с якоря завтра – с вечерним приливом.

– Как прикажете, – ответил Вульф. – Но новый день может принести новый корабль, лорд-капитан.

– Верно. А десять дней могут принести десять кораблей. Или ни одного. Мы потратили слишком много дней, высматривая паруса на горизонте. Наша победа будет ещё слаще, если мы одержим её меньшим флотом.

«И я должен добраться до королевы драконов раньше, чем волантийцы».

В Волантисе он увидел, как на галеры загружают провизию. Кажется, весь город был навеселе. Моряки, солдаты и ремесленники танцевали на улицах с аристократами и жирными торговцами, в каждом трактире и кабаке провозглашались тосты за новых триархов. Все только и говорили, что о золоте, драгоценностях и рабах, которые наводнят Волантис, как только драконья королева умрёт. Виктарион Грейджой смог выдержать лишь один день. Он заплатил золотом за снедь и воду, хоть это и считалось позором для железных людей, и приказал своим кораблям выйти в море.

Шторма должны были рассеять и задержать волантийцев так же, как и корабли самого Виктариона. С божьей помощью многие из них утонули или сели на мель. Но не все. Ни один бог не мог быть столь благосклонен, и уцелевшие зелёные галеры уже могли обогнуть Валирию. «Большие боевые дромоны, кишащие солдатами-рабами, будут двигаться на север – к Миэрину и Юнкаю. Если Штормовой Бог пощадил их, они приплывут в Залив Скорби. Триста кораблей, а, возможно, даже пятьсот». Их союзники уже под Миэрином: юнкайцы и астапорцы, войска из Нового Гиса, Кварта, Толоса, и Штормовой Бог знает откуда ещё. Даже флот самого Миэрина, покинувший город перед его падением. И против всех них у Виктариона было только пятьдесят четыре корабля. Пятьдесят три, если не считать «Акулу».

Вороний Глаз проплыл полсвета, он пиратствовал и грабил от Кварта до Высокодрева, заходил в порты нечестивцев, где швартовались только безумцы. Эурон осмелился заплыть в Дымящееся Море и выжил, чтобы поведать об этом. «И всё это с одним-единственным кораблем. Если он смог обмануть богов, смогу и я».

– Есть, капитан, – сказал Одноухий Вульф. Он не стоил и половины Нута-Цирюльника, но его украл Вороний Глаз. Сделав Нута лордом Дубового Щита, брат переманил к себе лучшего из людей Виктариона. – Мы и в правду поплывем в Миэрин?

– Куда ж ещё? Королева драконов ждёт меня в Миэрине.

«Прекраснейшая из женщин на свете, если верить моему брату. Её волосы серебряно-золотые, а глаза – аметисты».

Не наивно ли надеяться, что Эурон тогда сказал правду? «Возможно». Скорее всего, королева окажется девкой с рябым лицом и висящими до колен сиськами, а её драконы – всего лишь татуированными ящерицами из болот Сотороса. «Но если она такова, как утверждал Эурон...» Они слышали россказни о красоте Дейенерис Таргариен из уст пиратов на Ступенях и толстых торговцев в Старом Волантисе. Может быть, это правда. Эурон не собирался дарить её Виктариону, нет – Вороний Глаз хотел забрать добычу себе. «Послав меня как слугу, чтобы я достал её, он взвоет, когда я потребую её себе». Пусть парни ворчат. Они слишком далеко заплыли и слишком многое потеряли, чтобы Виктарион мог вернуться назад без добычи.

Железный капитан сжал в кулак здоровую руку.

– Сходи, убедись, что мои приказы выполняются. Найди мейстера, где бы тот ни прятался, и пришли его в мою каюту.

– Есть! – Вульф захромал прочь.

Виктарион Грейджой вернулся на нос корабля, чтобы осмотреть свой флот. Паруса на заполнивших море ладьях были убраны, вёсла вставлены в уключины. Корабли стояли на якорях или лежали на белом песчаном берегу. «Кедровый Остров». Где же кедры? Похоже, сгинули четыреста лет назад. Виктарион дюжину раз высаживался на берег поохотиться, но ещё не видел ни одного кедра.

Женоподобный мейстер, навязанный ему Эуроном в Вестеросе, утверждал, что когда-то это место называлось «Островом Ста Битв», но люди, сражавшиеся в тех битвах, давно превратились в пыль. «Обезьяний Остров, вот как его следовало бы назвать». Также тут жили свиньи: множество визгливых поросят в кустарнике, а также самые крупные и самые чёрные кабаны на свете из виденных железнорожденными. Наглые твари, которых не пугало присутствие человека. «Впрочем, они быстро научатся» – подумал Виктарион. Кладовые Железного Флота заполнялись копчеными окороками, солониной и беконом.

Но обезьяны... они были бедствием. Виктарион запретил своим парням приносить на борт этих демонских отродий, но каким-то образом половина его кораблей оказалась наводнена ими. Этой участи не избежала даже его собственная «Железная Победа». Даже сейчас он видел несколько тварей, прыгавших с мачты на мачту и с корабля на корабль. «Эх, был бы у меня арбалет

Виктариону не нравилось это море, не нравилось бесконечное безоблачное небо, не нравилось раскалённое солнце, которое пекло голову и так сильно нагревало палубу, что она обжигала босые ноги. Ему не нравились шторма, которые, казалось, налетали из ниоткуда. Возле Пайка тоже часто штормило, но там, по крайней мере, можно было заранее почувствовать приближение бури. А эти южные шторма вероломны как женщины. Даже вода тут была неправильного цвета – мерцающе-бирюзовая у берега и тёмно-синяя, почти чёрная, на глубине. Виктарион скучал по родным серо-зелёным водам с их валами и бурунами.

Кедровый Остров ему тоже не нравился. Да, охота здесь хороша, но леса какие-то уж слишком зелёные и тихие, полные кривых деревьев и странных ярких цветов, каких не видел прежде ни один человек из его команды. Возле разрушенных дворцов и разбитых статуй утонувшего Велоса, находившегося в полулиге севернее стоянки флота, притаились неведомые ужасы. В последний раз, когда Виктарион ночевал на берегу, его сны были тёмными и тревожными, и он проснулся с полным крови ртом. Мейстер сказал, что Виктарион прокусил себе язык во сне, но он принял это за знамение Утонувшего Бога. Предупреждение о том, что захлебнётся кровью, если задержится здесь надолго.

Говорили, что когда Валирию настиг Рок, стена воды вышиною в три сотни футов обрушилась на остров, утопив сотни тысяч мужчин, женщин и детей. Выжили лишь несколько рыбаков, вышедших в тот день в море, да горстка копьеносцев из Велоса, чей пост находился в каменной башне на самом высоком холме острова: оттуда они наблюдали, как бушующее море поглощало окрестные холмы и долины. Прекрасный Велос с его дворцами из кедра и розового мрамора сгинул в одно мгновение. Та же судьба постигла древние кирпичные стены и ступенчатые пирамиды рабовладельческого порта Гозая на северной оконечности острова.

«Там, где много утопленников, будет силён и наш Бог», – думал Виктарион, выбрав этот остров для встречи трёх частей своего разделённого флота. Но он не был жрецом. Что, если он ошибался? Быть может, Утонувший Бог уничтожил остров в порыве ярости. Брат Эйерон знал бы точно, но Мокроголовый вернулся на Железные Острова, чтобы проповедовать против Вороньего Глаза и его власти. «Ни один безбожник не может сидеть на Морском Троне», – повторил он про себя слова брата. Но все капитаны и короли голосовали на вече за Эурона и выбрали его вместо Виктариона и других богобоязненных людей.

Утреннее солнце так отражалось в водной ряби, что на яркие блики было больно смотреть. У Виктариона раскалывалась голова, хотя он не мог ответить – из-за солнца, больной руки или обуревавших его сомнений. Он спустился в прохладный сумрак своей каюты. Смуглянка знала, чего он хочет, без слов. Когда Виктарион опустился в свое кресло, она взяла из миски мягкую влажную тряпицу и положила ему на лоб.

– Хорошо, – сказал он. – Хорошо. А теперь – руку.

Смуглянка не ответила. Эурон отрезал ей язык, прежде чем подарить брату. Виктарион не сомневался, что перед этим Вороний Глаз переспал с ней. Таков был характер брата. «Дары Эурона отравлены, – напомнил себе капитан, когда смуглянка впервые взошла на борт. – Я не нуждаюсь в его объедках». Он решил перерезать ей глотку и выбросить в море, принеся кровавую жертву Утонувшему Богу. Но почему-то до сих пор так и не сделал этого.

С тех пор они пережили многое. Виктарион мог говорить со смуглянкой. Она же никогда не пыталась ответить.

– «Горе» – последний корабль, – сказал он, пока она снимала его перчатку. – Остальные потерялись, опоздали, или затонули.

Он скривился, когда женщина сунула кончик ножа под грязное полотно, обмотанное вокруг его левой руки.

– Кто-нибудь скажет, что я не должен был разделять флот. Дураки! Девяносто девять кораблей – слишком громоздкое чудовище, чтобы гнать его на край света. Оставь я их вместе, быстрые корабли стали бы заложниками медленных. Да и где найти провизию для стольких ртов? Ни один порт не захочет видеть так много судов в своих водах. Шторма разметали бы нас, как листья по Летнему Морю.

Вместо этого он разделил большой флот на эскадры и послал каждую своим курсом в Залив Работорговцев. Капитан дал Рыжему Ральфу Стоунхаузу самые быстрые корабли, чтобы плыть пиратским путём вдоль северного побережья Сотороса. Каждый моряк знал, что необходимо сторониться мёртвых городов, разлагающихся на его знойном берегу. Но в грязных и кровавых поселениях на Островах Василиска, кишащих рабами, работорговцами, жуликами, шлюхами, охотниками, пятнистыми людьми и кое-кем похуже, всегда было вдоволь провизии для людей, не боявшихся заплатить за неё железную цену.

Большие, тяжелые, медленные корабли отправились в Лис, чтобы продать пленников, захваченных на Щитах – женщин и детей из Города Лорда Хьюэтта и с других островов, а также мужчин, решивших, что лучше сдаться, чем умереть. Виктарион презирал слабаков, но продажа оставила скверный привкус во рту. Сделать мужчину рабом, а женщину – морской женой, это честно и правильно, но люди не козы или куры, чтобы продавать и покупать их за деньги. Он был рад оставить торг на долю Хромого Ральфа, который использовал выручку для того, чтобы нагрузить провизией свои большие корабли для длинного и медленного пути на восток.

Корабли, доставшиеся самому Виктариону, крались вдоль Спорных Земель, чтобы загрузиться провизией, вином и свежей водой в Волантисе прежде чем свернуть на юг, огибая Валирию. Это был наиболее привычный путь на восток – с активным движением, обещавшим большую добычу, и мелкими островами, где можно было укрыться от шторма, сделать ремонт, и при необходимости пополнить свои запасы.

– Пятьдесят четыре корабля – слишком мало, – рассказывал он смуглянке, – но я не могу больше ждать. Единственный способ... – Он зарычал, когда женщина сорвала повязку вместе с коркой запекшейся крови. Обнажившаяся плоть была зелёной и чёрной там, где меч рассек его тело. – Единственный способ победить – застать рабовладельцев врасплох, как я однажды сделал в Ланниспорте. Обрушиться с моря и разогнать их, а потом схватить девчонку и унестись домой прежде, чем нас настигнут волантийцы.

Виктарион не был трусом, но не был и дураком – невозможно разбить три сотни кораблей, имея пятьдесят четыре.

– Она станет моей женой, а ты её служанкой.

Немая служанка не разболтает чужие секреты.

Он продолжал бы говорить, но тут пришел мейстер и робко, как мышь, поскрёбся в дверь каюты.

– Входи, – позвал Виктарион, – и запри дверь. Ты знаешь, зачем ты здесь.

– Лорд-капитан.

В серой робе и с маленькими каштановыми усами мейстер походил на мышонка. «Может он полагает, что усы делают его более мужественным

Очень молодого – примерно двадцати двух лет от роду – мейстера звали Кервин.

– Могу я осмотреть вашу руку? – спросил он.

«Дурацкий вопрос». В некоторых делах мейстеры бывали полезны, но по отношению к Кервину Виктарион чувствовал лишь презрение. С гладкими розовыми щечками, мягкими руками и каштановыми кудрями тот выглядел женственней, чем большинство девушек. Когда Кервин впервые взошел на палубу «Железной победы», у него на лице была глупая улыбочка. Но однажды ночью на Ступенях он улыбнулся не тому человеку, и Бартон Хамбл выбил ему четыре зуба. Вскоре после этого Кервин приполз к капитану жаловаться, что четверо матросов затащили его в трюм и использовали как женщину.

– Вот как можно положить этому конец, – посоветовал ему Виктарион, вонзая кинжал в стол между ними.

Кервин взял клинок – просто побоялся отказаться, как решил капитан, – но так им и не воспользовался.

– Вот моя рука, – сказал Виктарион. – Разглядывай сколько влезет.

Мейстер Кервин опустился на колено, чтобы получше рассмотреть рану, и даже обнюхал её, словно собака.

– Я снова должен выпустить гной. Цвет... лорд-капитан, рана не заживает. Возможно, мне придётся отнять вашу руку.

Они уже обсуждали это раньше.

– Если отнимешь мне руку, я тебя убью. Но сначала привяжу к борту и предложу всей команде отблагодарить твою задницу. Смирись с этим.

– Будет больно.

– Больно бывает всегда. – «Жизнь – это боль, идиот. Блаженство ждёт нас лишь в чертогах Утонувшего Бога». – Делай уже.

Мальчик – невозможно было назвать кого-то столь розового и мягкого мужчиной – прижал лезвие кинжала к ладони капитана и резанул. Прорвавшийся гной был густым и жёлтым, как скисшее молоко. Смуглянка скривила нос, мейстер задержал дыхание, и даже самому Виктариону скрутило живот.

– Режь глубже. Выдави весь. Покажи мне кровь.

Мейстер Кервин нажал на кинжал, углубляя разрез. В этот раз было больно, но вместе с гноем хлынула и кровь – тёмная, почти чёрная в свете фонаря.

Кровь – это хорошо. Виктарион одобрительно заворчал. Он сидел не шевелясь, пока мейстер колол, выдавливал и вычищал гной лоскутами мягкой ткани, прокипяченной в уксусе. Когда он закончил, чистая вода в его миске превратилась в грязную жижу. От одного её вида затошнило бы любого человека.

– Забирай эту мерзость и уходи, – Виктарион кивнул на смуглянку. – Перевязать меня сможет и она.

Даже когда мальчишка исчез, вонь никуда не делась. В последнее время от неё невозможно было избавиться. Мейстер предлагал чистить рану на палубе – на свежем воздухе и под лучами солнца. Но Виктарион запретил. Его команда не должна этого видеть. Они уплыли за полмира от дома, – слишком далеко, чтобы позволить им смотреть, как ржавеет их железный капитан.

Тупая настойчивая боль все еще пульсировала в его левой руке. Когда он сжал кулак, боль стала острой, словно ладонь проткнули ножом.

«Не ножом – мечом. Длинным мечом в руке призрака». Серри, вот как его звали. Рыцарь и наследник Южного Щита. «Я убил его, но он продолжает жалить меня из могилы. Из пекла, куда я послал его, он пронзает мою руку сталью и проворачивает в ране клинок».

Виктарион помнил ту битву, как будто она случилась вчера. Его разбитый щит бесполезно свисал с руки, и когда сверкнул, опускаясь, меч Серри, Виктарион схватился за него рукой. Юнец оказался куда сильнее, чем выглядел, – клинок пробил закалённую сталь латной рукавицы, стёганую перчатку под ней и вонзился в плоть.

«Всего лишь царапина», – чуть позже сказал себе Виктарион. Он промыл рану, полил её уксусом, перевязал и забыл о ней, надеясь, что со временем боль утихнет, и рука заживет сама.

Вместо этого рана загноилась, и Виктарион стал гадать, а не был ли клинок Серри отравлен? С чего ещё рана могла отказываться заживать? Эта мысль бесила его. Настоящий мужчина не убивает ядом. Во Рву Кейлин болотные дьяволы стреляли в его бойцов отравленными стрелами, впрочем, от столь презренных существ иного и не стоило ожидать. Но Серри был рыцарем, благородных кровей. А яд – оружие трусов, женщин и дорнийцев.

– Если не Серри, то кто? – спросил он смуглянку. – Может, это делает мой мейстер-мышонок? Мейстеры знают заклятия и другие трюки. Он может использовать отраву в надежде, что я позволю ему оттяпать мне руку. – Чем больше он об этом думал, тем более вероятным это казалось. – Вороний Глаз всучил мне это жалкое существо.

Эурон забрал Кервина из Зелёного Щита, где тот служил лорду Честеру, заботясь о воронах и обучая детей, а, может, наоборот. Наверное, мышонок пищал, когда один из немых подручных Эурона доставил его на борт «Железной Победы», таща за удобную цепь на шее.

– Если это месть, то он ошибся. Это Эурон увез его со Щитов, опасаясь, что мейстер наладит почтовую связь с врагами.

Брат также дал им с собой три клетки с воронами, чтобы Кервин мог послать отчет об их странствиях, но Виктарион запретил выпускать птиц. «Пусть Вороний Глаз помучается от безвестности».

Смуглянка перевязывала его руку чистым полотном, шесть раз обматывая вокруг ладони, когда в дверь заколотил Длинноводный Пайк. Он пришел сказать, что на борт поднялся капитан «Горя» вместе с пленником:

– Говорит, что притащил нам колдуна, капитан. Выловил его из моря.

– Колдуна?

Неужели Утонувший Бог прислал ему подарок прямо сюда, на дальний край света? Его брат Эйерон мог бы ответить, но Мокроголовый видел величие водных чертогов Утонувшего Бога перед тем, как вернуться к жизни. Как и положено человеку, Виктарион испытывал перед своим богом здоровый страх, но при этом продолжал верить в сталь. Скривившись, он размял раненую руку, надел перчатку и встал.

– Ну, показывай своего колдуна.

Дожидавшийся его на палубе капитан «Горя» был небольшого роста, заросший, невзрачный, получивший от рождения имя Спарр. Подчинённые называли его Сусликом.

– Лорд-капитан, – сказал он, когда появился Виктарион, – это Мокорро. Подарок от Утонувшего Бога.

Колдун выглядел устрашающе – ростом с Виктариона, но вдвое толще, с похожим на валун животом и спутанными белыми волосами, напоминавшими львиную гриву. У него была чёрная кожа. Не орехово-коричневая, как у жителей Летних Островов, что плавали на лебединых кораблях, не красновато-коричневая, как у табунщиков-дотракийцев, не серо-землистая, как у смуглянки, а чёрная. Чернее угля, гагата и воронова крыла. «Обожжённая, – подумал Виктарион, – как у человека, которого поджаривали над огнем, пока его плоть не обуглилась, покрывшись хрустящей коркой, и стала дымящимися кусками отваливаться от костей». Пламя, опалившее колдуна, всё ещё танцевало на его щеках и лбу, а глаза пронзительно смотрели между застывших, словно маска, языков пламени. «Татуировки раба, – узнал капитан. – Печать зла».

– Мы нашли его зацепившимся за обломок мачты, – сказал Суслик. – Он провел в воде десять дней, после того как утонуло его судно.

– Проведи он десять дней в воде, то был бы уже мёртв или безумен из-за того, что пил солёную воду.

Солёная вода была священна. Эйерон Мокроголовый и другие жрецы благословляли ею людей, и, время от времени, делали несколько глотков для укрепления веры, но ни один смертный не мог пить из глубокого моря в течение нескольких дней и при этом надеяться выжить.

– Ты утверждаешь, что ты маг? – спросил пленника Виктарион.

– Нет, капитан, – ответил чёрный человек на общем наречии. Его голос был таким глубоким, что, казалось, шёл из морских глубин. – Я всего лишь смиренный раб Рглора, Владыки Света.

«Рглор. Значит, это красный жрец». Виктарион видел таких людей в чужих городах, где те заботились о священном пламени. Они носили дорогие красные одеяния из шёлка, бархата и тонкой овечьей шерсти. Этот же был одет в полинявшие, белые от соли лохмотья, облегавшие его толстые ноги и клочьями свисавшие с торса... Но когда капитан присмотрелся к этим отрепьям, стало ясно, что раньше они могли быть и красными.

– Розовый жрец, – провозгласил Виктарион.

– Жрец демонов, – сказал Одноухий Вульф, и сплюнул.

– Возможно, его одежды загорелись, и он прыгнул за борт, чтобы потушить их, – предположил Длинноводный Пайк, вызвав взрыв хохота.

Даже обезьяны развеселились. Они трещали друг с другом, сидя на снастях высоко над людьми, и одна швырнула вниз горсть своего же дерьма, изгадив палубу.

Виктарион Грейджой не доверял смеху. Этот звук рождал в нем неприятное чувство, как будто именно он был объектом насмешек. В детстве Эурон Вороний Глаз часто высмеивал его. Как и Эйерон, прежде чем стать Мокроголовым. Их издевательства, как правило, маскировались под восхваления, и порой Виктарион не понимал, что над ним подшутили, до тех пор пока не слышал смех. Тогда он испытывал ярость, клокотавшую в горле так, что начинал задыхаться. Поэтому Виктарион ненавидел и обезьян. Их проделки никогда не вызывали улыбку на лице капитана, хотя его матросы хохотали, улюлюкали и свистели.

– Отправьте его обратно к Утонувшему Богу, пока он не наложил на нас проклятье! – подстрекал Бартон Хамбл.

– Судно затонуло, и только колдун зацепился за обломки, – сказал Одноухий Вульф. – Где же команда? Может, её сожрали вызванные им демоны? Что произошло с кораблем?

– Шторм. – Мокорро скрестил руки на груди. Он не казался испуганным, хотя все мужчины вокруг грозили ему смертью. Даже скакавшим с воплями по тросам обезьянам он не понравился.

Виктарион колебался. «Он вышел из моря. Зачем Утонувший Бог выбросил его, если не для того, чтобы мы его нашли?» У Эурона были ручные колдуны. Вероятно, Утонувший Бог желал, чтобы и у Виктариона появился такой же.

– Почему ты говоришь, что этот человек – колдун? – спросил он Суслика. – Я вижу перед собой только оборванного красного жреца.

– Я думал также, лорд-капитан... но он многое знает. Он знал, что мы плывем в Залив Работорговцев, до того как ему об этом сказали, и о том, что ты будешь здесь, у этого острова, – маленький человек запнулся. – Лорд-капитан, он сказал мне... он сказал мне, что ты умрешь, если мы не доставим его к тебе.

– Что я умру? – фыркнул Виктарион.

Он уже собирался приказать: «Перережьте ему глотку и выбросьте в море», – когда пульсирующая боль в раненой руке поднялась вверх почти до локтя, и стала такой мучительной, что слова в горле превратились в желчь. Он запнулся и схватился за поручень, чтобы не упасть.

– Колдун проклял капитана! – вскрикнул кто-то.

Остальные подхватили вопль.

Перерезать ему глотку! Убить, пока он не призвал на нас демонов!

Длинноводный Пайк первым обнажил кинжал.

– НЕТ! – проревел Виктарион. – Назад! Все назад! Пайк, убери клинок. Суслик, возвращайся на свой корабль. Хамбл, отведи колдуна в мою каюту. Остальным вернуться к работе.

Мгновение он боялся, что его не послушаются. Моряки стояли вокруг, перешептываясь, половина с клинками в руках, и каждый ждал решения остальных. Вокруг них дождём шлепалось обезьянье дерьмо – шлеп, шлеп, шлеп. Никто так и не пошевелился, пока Виктарион не схватил колдуна за руку и не потащил его к люку.

Когда он открыл дверь каюты, смуглянка обернулась к нему с безмолвной улыбкой... но увидев красного жреца, оскалилась и яростно, по-змеиному, зашипела. Виктарион ударил её тыльной стороной здоровой ладони, опрокинув на пол.

– Тихо, женщина. Вина нам обоим! – Он обернулся к черному человеку. – Суслик сказал правду? Ты видел мою смерть?

– Это, и многое другое.

– Где? Когда? Я умру в битве? – Его здоровая рука сжималась и разжималась. – Если ты мне лжешь, я расколю твою башку словно тыкву и позволю обезьянам сожрать твои мозги.

– Твоя смерть сейчас с нами, мой лорд. Дай мне свою руку.

– Мою руку? Что ты знаешь о моей руке?

– Я видел тебя в ночных огнях, Виктарион Грейджой. Ты пришел, шагая между языками пламени, неумолимый, лютый, и кровь капала с твоего огромного топора. Но ты не замечал щупалец, державших тебя за запястья, шею, лодыжки. Эти чёрные нити заставляли тебя танцевать.

Танцевать? – Виктарион рассвирепел. – Твои ночные огни лгут! Я не был рожден для танцев, и я не марионетка! – Он сорвал перчатку и ткнул воспаленной рукой в лицо жреца. – Вот! Ты это хотел увидеть?

Свежая повязка уже была пропитана кровью и гноем:

– У человека, от которого я это получил, была роза на щите. Я оцарапал руку о шип.

– Малейшая царапина может оказаться смертельной, лорд-капитан, но я исцелю вас, если позволите. Понадобится клинок. Лучше всего серебряный, но сойдёт и железо. И жаровня. Я должен зажечь огонь. Будет боль. Чудовищная. Невиданная вами до этого. Но когда мы закончим, в руку вернется жизнь.

«Они все одинаковы, эти люди магии. Мышонок тоже предупреждал о боли».

– Я железнорожденный, жрец. Я смеюсь над болью. Ты получишь, что тебе нужно... но если не сможешь вылечить мою руку, я сам перережу тебе глотку и скормлю тебя морю.

Мокорро поклонился, его тёмные глаза сияли.

– Да будет так.

В этот день больше никто не видел капитана, но команда «Железной победы» слышала, как из его каюты доносились звуки дикого смеха – зычного, тёмного и безумного. Длинноводный Пайк и Одноглазый Вульф попытались открыть дверь каюты, но обнаружили, что она заперта. Позже послышалось странное, похожее на детский плач пение, как сказал мейстер – на высоком валирийском. Именно тогда обезьяны покинули корабль, с визгом попрыгав в воду.

На закате море стало чёрным как чернила, распухшее солнце залило небо кроваво-красным светом, и тогда Виктарион снова вышел на палубу. Его торс был обнажен, левая рука покрыта кровью по локоть. Команда собралась вокруг него, перешептываясь и переглядываясь, и он воздел обожжённую почерневшую руку. Тёмный дым струился с его пальцев, когда он указал на мейстера.

– Этому – перережьте глотку и выбросьте в море, и тогда ветра будут благоприятными на всем нашем пути в Миэрин.

Мокорро видел это в своих огнях. Он также видел невесту на свадьбе, но что с того? Она будет не первой, кого Виктарион Грейджой сделал вдовой.





Дата публикования: 2014-11-19; Прочитано: 441 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.023 с)...