Глава 52. Дейенерис

Небо жгло безжалостной лазурью, и на нём не было ни облачка.

«Кирпичи скоро накалятся на солнце, – думала Дени. – Внизу, на песке, бойцы почувствуют жар даже сквозь подошвы сандалий».

Чхику стащила с плеч королевы шёлковый халат, а Ирри помогла спуститься в купальню. На воде играли лучи утреннего солнца, рассеянные тенью раскидистой хурмы.

– Если уж придется открыть ямы, разве вашему величеству обязательно там присутствовать? – спросила Миссандея, моющая королевские волосы.

– Половина Миэрина явится туда посмотреть на меня, милая.

– Ваше величество, – возразила Миссандея, – недостойная просит позволения сказать, что половина Миэрина придет туда смотреть, как льется кровь и умирают люди.

«Она права, – подумала королева, – но это ничего не меняет».

Вскоре Дени была чище некуда и с плеском поднялась на ноги. Капли воды, словно бисеринки, блестели на её груди и стекали по бёдрам. Солнце ползло по небосводу вверх – скоро начнёт собираться народ. Дени с гораздо большим удовольствием плескалась бы весь день в благоухающем бассейне, кушала с серебряных подносов охлаждённые фрукты и грезила о доме с красной дверью, но королева принадлежит своему народу, а не себе.

Чхику принесла мягкое полотенце, чтобы вытереть Дени досуха.

– Кхалиси, какой токар наденете сегодня? – спросила Ирри.

– Жёлтый шёлковый.

Королеве кроликов не пристало выходить в люди без больших ушей. Жёлтый шёлк легок и прохладен, а в яме будет то ещё пекло. «Красный песок обожжёт ноги смертникам».

– И сверху длинную красную вуаль.

Вуаль не даст песку, подхваченному ветром, попасть ей в рот. «А на красном не будет видно пятен крови».

Пока Чхику расчесывала Дени волосы, а Ирри, беззаботно щебеча о сегодняшних боях, красила королеве ногти, в покои заглянула Миссандея.

– Ваше величество! Король приглашает вас присоединиться к нему, когда оденетесь. Ещё пришел принц Квентин со своими дорнийцами и просит вас на пару слов, если вам угодно.

«Сегодня мне мало что будет угодно».

– В другой раз.

Сир Барристан ждал их у подножия Великой Пирамиды рядом с разукрашенным открытым паланкином, окружённым Медными Тварями. «Сир Дедуля», – подумала Дени. В подаренных ему королевой доспехах, он, несмотря на свой преклонный возраст, всё ещё выглядел высоким и красивым.

– Я бы чувствовал себя спокойнее, если бы вас сегодня охраняли Безупречные, ваше величество, – сказал старый рыцарь, когда Хиздар отошел поздороваться с кузеном. – Половина этих Медных Тварей – непроверенные в бою вольноотпущенники.

«А другая – миэринцы, на которых едва ли можно положиться», – мог бы добавить он. Селми не доверял никому из миэринцев, даже бритоголовым.

– И таковыми и останутся, если только мы не проверим их.

– Мало ли кто может прятаться под маской, ваше величество. Вот человек в маске совы: та ли это сова, что охраняла вас вчера и позавчера? Откуда нам знать?

– Если Медным Тварям не буду доверять я, с чего же им станут доверять миэринцы? Под этими масками скрываются хорошие, смелые люди. Я доверяю им свою жизнь, – улыбнулась ему Дени. – Вы напрасно волнуетесь, сир. Когда вы со мной, какая ещё защита мне нужна?

– Я один, и я стар, ваше величество.

– Со мной будет и Силач Бельвас.

– Как скажете, – понизил голос сир Барристан. – Ваше величество, мы освободили Мерис, как вы велели. Перед уходом она попросила разрешения поговорить с вами. Вместо этого с ней встретился я. Женщина утверждает, что Принц в Лохмотьях со своими Гонимыми Ветром с самого начала собирались перейти на вашу сторону. Он прислал Мерис именно для того, чтобы вести с вами тайные переговоры, но дорнийцы оказались предателями и выдали их, прежде чем она успела к вам пробиться.

«Предательство на предательстве, – устало подумала королева. – Неужели это никогда не кончится?»

– Вы верите в это, сир?

– Не особенно, ваше величество, но это её слова.

– Так они перейдут к нам, если потребуется?

– Говорит, что перейдут. Но не бесплатно.

– Заплатите, столько попросят. Миэрину нужно железо, а не золото.

– Для Принца в Лохмотьях деньги не главное, ваше величество. Мерис говорит, что он хочет Пентос.

– Пентос? – королева сощурилась. – Как я могу отдать ему Пентос? Это же за полмира от нас.

– Мерис предполагает, что он согласится подождать. Пока мы не двинемся на Вестерос.

«А если я никогда не двинусь на Вестерос?»

– Пентос принадлежит пентошийцам. И там живет магистр Иллирио. Это он устроил мою свадьбу с кхалом Дрого и подарил драконьи яйца. Это он прислал мне вас, Бельвас а и Гролео. Я его вечная должница и не собираюсь отплатить магистру, отдав его город какому-то наемнику. Нет.

Сир Барристан склонил голову.

– Ваше величество мудры.

– Случалось ли вам видеть столь благоприятный день, любовь моя? – осведомился вернувшийся Хиздар зо Лорак. Он помог Дени взобраться в паланкин с двумя стоявшими бок о бок высокими тронами.

– Для вас, может, и благоприятный, но не для тех, кому придется умереть ещё до захода солнца.

– Все люди смертны, – ответил Хиздар, – но не всем дано погибнуть со славой под восторженные крики толпы.

Он махнул рукой солдатам у ворот.

– Открывайте.

Над разноцветными кирпичами, которыми была вымощена площадь перед пирамидой королевы, дрожал раскалённый воздух. Повсюду толпились люди: некоторые ехали в носилках или портшезах, кто-то – верхом на осле, многие пришли пешком. Девять из десяти двигались на запад, спускаясь к Яме Дазнака по широкой мощёной улице. Те, кто проходил недалеко от пирамиды, завидев выплывающий из неё паланкин, разразились приветственными возгласами, а за ними закричали и остальные.

«Как странно, – подумала королева. – Они приветствуют меня на той самой площади, где я когда-то распяла сто шестьдесят три их Великих Господина».

Грохот барабана, который несли перед королевской процессией, разгонял народ с дороги. В промежутках между ударами бритоголовый глашатай в кольчуге из отполированных медных дисков криком повелевал толпе расступиться.

БУМ.

– Они идут!

БУМ.

– Уступите дорогу!

БУМ.

– Королеве!

БУМ.

– Королю!

БУМ.

За барабанщиком маршировали выстроившиеся по четверо в ряд Медные Твари. Часть из них вооружилась тяжёлыми палицами, остальные – лёгкими дубинками. На всех были складчатые юбки, кожаные сандалии и лоскутные плащи, сшитые из разноцветных квадратов – в тон разноцветным кирпичам Миэрина. Маски блестели на солнце: быки и вепри, ястребы и цапли, львы, тигры, медведи, змеи с раздвоенными языками и ужасные василиски.

На дух не переносивший лошадей Силач Бельвас в обитом бляшками кожаном жилете шагал перед королевской четой. Его покрытое шрамами смуглое брюхо колыхалось на каждом шагу. Ирри и Чхику сопровождали королеву верхом вместе с Агго и Ракхаро, следом за ними в расписном портшезе с навесом, защищавшим от палящих лучей, следовал Резнак. Сир Барристан Селми в сияющей на солнце броне ехал рядом с Дени. С его плеч ниспадал выбеленный как кость длинный плащ, а на левой руке красовался большой белый щит. За рыцарем следовал дорнийский принц Квентин Мартелл с двумя своими спутниками.

Процессия медленно ползла по длинной мощеной улице.

БУМ.

– Они идут!

БУМ.

– Наша королева. Наш король.

БУМ.

– Уступите дорогу!

Дени слышала, как позади спорят ее служанки, обсуждая, кто выиграет сегодняшний финальный поединок. Чхику ставила на громадного, больше похожего на быка, чем на человека, Гогора, у которого даже было бронзовое кольцо в носу. Ирри настаивала, что цеп Белакво-Костолома сокрушит великана. «Мои служанки – дотракийки, – подумала Дени. – В каждом кхаласаре ездит смерть». В тот день, когда она выходила замуж за кхала Дрого, на свадебном пиру сверкали аракхи, и одни мужчины умирали, пока другие пили и овладевали женщинами. Среди конных владык жизнь и смерть ходили рука об руку, и брызги крови на свадьбе считались благословением. Её новая свадьба скоро утонет в крови – благословения хоть отбавляй.

БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ, наращивая темп, гневно и нетерпеливо загрохотал барабан. Сир Барристан обнажил меч – процессия вдруг замерла между бело-розовой пирамидой Палов и зелёно-чёрной пирамидой Накканов.

Дени обернулась.

– Почему мы остановились?

Хиздар приподнялся с трона.

– Нам преградили путь.

Поперёк дороги лежал перевёрнутый паланкин. Один из его носильщиков, не выдержав жары, рухнул на мостовую.

– Помогите этому человеку, – распорядилась Дени. – Уберите несчастного с улицы, пока его не затоптали, и дайте ему еды и воды. Он выглядит так, словно не ел две недели.

Сир Барристан беспокойно поглядывал по сторонам. С террас на них холодно и недружелюбно смотрели гискарцы.

– Ваше величество, не нравится мне эта остановка. Это может быть ловушка. Дети Гарпии...

– … усмирены, – заверил его Хиздар зо Лорак. – Зачем им угрожать моей королеве, когда она сделала меня своим королём и супругом? Теперь помогите этому человеку, как повелела моя милая королева.

Он взял Дени за руку и улыбнулся.

Медные Твари повиновались приказу. Дени наблюдала за их работой.

– Эти носильщики до моего прихода были рабами. Я их освободила, но паланкины от этого не стали легче.

– Верно, – согласился Хиздар, – но теперь им платят за переноску тяжестей. До вашего прихода над этим носильщиком стоял надсмотрщик и кнутом спускал с него шкуру. Сейчас же ему оказывают помощь.

Так и было. Медная Тварь в маске вепря протянула носильщику бурдюк с водой.

– Думаю, я должна радоваться даже маленьким победам, – произнесла королева.

– Шажок вперед, потом еще шажок, и скоро мы побежим. Вместе мы построим новый Миэрин. – Дорогу впереди, наконец, расчистили. – Двигаемся дальше?

Ей оставалось только кивнуть.

«Шажок, еще шажок – но куда же я иду?»

На воротах Ямы Дазнака застыли в схватке не на жизнь, а на смерть два огромных бронзовых воина. У одного был меч, у другого топор. По замыслу скульптора тела и оружие бьющихся насмерть мужчин образовывали арку.

«Искусство смерти», – подумала Дени.

Со своей террасы она не раз видела бойцовые ямы. Меньшие из них испещрили лицо Миэрина точно оспины, а большие походили на мокнущие язвы, красные и влажные. Но с этой не могла сравниться ни одна другая. Король с королевой, сопровождаемые с двух сторон Силачом Бельвасом и сиром Барристаном, прошли под бронзовыми статуями и оказались на краю огромной кирпичной чаши, окольцованной рядами разноцветных скамей.

Хиздар зо Лорак повел королеву вниз мимо чёрных, фиолетовых, голубых, зелёных, белых, жёлтых и оранжевых рядов к последнему – красному, где багряные кирпичи были того же цвета, что и песок на арене. Вокруг разносчики продавали колбаски из собачатины, жареный лук и нерожденных щенков на палочке, но Дени не было нужды их покупать. Хиздар позаботился о том, чтобы в королевскую ложу принесли графины с охлаждённым вином и подслащённой водой, фиги, финики, дыни, гранаты, орехи, перцы и большую миску саранчи в меду. Силач Бельвас, воскликнув: «Саранча!», тут же присвоил миску себе и начал пригоршнями пихать угощение в рот.

– Очень вкусно, – порекомендовал Хиздар. – Вам стоит попробовать, любовь моя. Прежде чем окунуть в мед, саранчу обваляли в пряностях, так что она одновременно сладкая и острая.

– Понятно, почему с Бельваса пот льет в три ручья, – ответила Дени. – Пожалуй, мне хватит и фиг с финиками.

На той стороне бойцовой ямы рассаживались Милости в своих разноцветных одеяниях, собравшись вокруг аскетичной фигуры Галаззы Галар – единственной из всех носившей зелёное. Великие господа Миэрина занимали красные и оранжевые скамьи. Лица женщин были скрыты под вуалями, а мужчины расчесали и уложили напомаженные волосы в форме рогов, рук и пик. Родня Хиздара из древнего рода Лораков, похоже, предпочитала носить пурпурные, фиолетовые и лиловые токары, их соседи, Палы – токары с розовыми и белыми полосами. Юнкайские послы, все в жёлтом и каждый со своими рабами и прислужниками, расположились в ложе по соседству с королевской. Не столь знатным миэринцам достались скамьи повыше и подальше от кровавого зрелища. На чёрных и фиолетовых – самых верхних и дальних от арены – теснились вольноотпущенники и простой люд. Там же разместили и наёмников. Заметив среди них обветренное лицо Бурого Бена и огненно-красные бакенбарды и длинные косы Кровавой Бороды, Дени увидела, что капитаны сидели вместе с рядовыми солдатами.

Её царственный супруг поднялся с места и воздел руки.

– Великие господа! Сегодня моя королева пришла сюда, чтобы показать, как она любит вас – свой народ. Её милостью и по её повелению я дарую вам искусство смерти. Миэрин! Покажи королеве Дейенерис, как ты её любишь!

Десять тысяч глоток заревели благодарности, потом двадцать тысяч, потом все, сколько их было в амфитеатре. Её не называли по имени – немногие могли его выговорить – вместо этого они кричали: «Мать!» На древнем мёртвом языке Гиса это звучало как «Миса». Зрители топали ногами, шлепали себя по животам и орали: «Миса! Миса! Миса!», пока вся арена, казалось, не начала сотрясаться в такт крику. Дени захлестнул гул трибун. «Я вам не мать! – хотелось ей крикнуть им в ответ. – Я мать ваших рабов – тех мальчишек, что умирали на этой арене, пока вы лакомились медовой саранчой». Сидевший сзади неё Резнак наклонился и прошептал ей на ухо:

– Ваше великолепие, послушайте только, как они вас любят.

«Нет, – понимала она, – они любят свое искусство смерти». Когда рёв трибун стал стихать, королева позволила себе сесть. Королевская ложа находилась в тени, но в голове у Дени до сих пор гудело.

– Чхику, – попросила она, – будь любезна, налей сладкой воды. У меня в горле пересохло.

– Честь пролить сегодня первую кровь выпала Краззу, – сообщил ей Хиздар. – В мире не встречалось лучшего бойца, чем он.

– Бельвас был лучше, – заявил Силач Бельвас.

Кразз был миэринцем из простонародья – рослым мужчиной с гребнем жёстких чёрно-рыжих волос, сбегавших ровно посередине головы. В противники ему попался чернокожий копейщик с Летних Островов. Выпады копьём какое-то время удерживали Кразза на расстоянии, но стоило ему поднырнуть со своим коротким мечом под копьё, и противник был сражен. А затем Кразз вырезал из груди чернокожего красное и истекающее кровью сердце, поднял его над головой, и откусил кусок.

– Кразз верит, что сердца храбрых людей сделают его сильнее, – объяснил Хиздар. Чхику одобрительно поддакнула. Дени однажды пришлось съесть сердце жеребца, чтобы придать силы её нерожденному сыну, но это не спасло Рейего от мейеги, убившей его в материнском чреве. «Три измены должна ты испытать. Мирри Маз Дуур – первая, Джорах – вторая, Бурый Бен Пламм – третья». Покончено ли с изменами?

– Ага! – довольно воскликнул Хиздар. – Вот и Пятнистый Кот. Поглядите, моя королева, как он двигается. Просто ходячая поэма.

Противник, подобранный Хиздаром для «ходячей поэмы», оказался ростом с Гогора и толщиной с Бельваса, но слишком медлительным. Бойцы рубились в шести футах от ложи Дени, когда Пятнистый Кот подсёк соперника под ноги. Великан рухнул на колени. Кот поставил ему ногу на спину, ухватил за голову и перерезал глотку от уха до уха. Красный песок впитал кровь, а ветер унёс предсмертные слова. Толпа взорвалась одобрительными криками.

– Плохо дрался, красиво умер, – подвел итог Силач Бельвас. – Бельвас не любит, когда они кричат.

Прикончив последнюю саранчу в меду, Бельвас рыгнул и отпил большой глоток вина.

Бледные квартийцы, чернокожие с Летних Островов, меднокожие дотракийцы, тирошийцы с синими бородами, ягнячьи люди, выходцы из Джогос Нхая, угрюмые браавосийцы, пятнистые полулюди из джунглей Сотороса – все они пришли из разных концов света, чтобы умереть в бойцовой яме Дазнака.

– Вот многообещающий боец, моя дорогая, – отозвался было Хиздар о лиссенийском юноше с развевающимися на ветру длинными белокурыми волосами, но тут противник ухватил лиссенийца за эти самые волосы, выбил из равновесия и выпустил ему кишки. Мертвым юный гладиатор казался ещё младше, чем выглядел с мечом в руках.

– Мальчик, – произнесла Дени. – Это был всего лишь мальчик.

– Шестнадцати лет от роду, – возразил Хиздар. – Взрослый мужчина, вольный рискнуть своей жизнью ради золота и славы. Сегодня в Яме Дазнака не умрет ни один ребенок, как решила в своей мудрости моя великодушная королева.

«Еще одна маленькая победа. Может, я и не могу сделать мой народ хорошим, – сказала про себя Дени, – но, по крайней мере, я могу попытаться сделать его чуточку менее дурным».

Дейенерис запретила бы и бои с участием женщин, но Барсена Черноволосая заявила, что у неё столько же прав рисковать своей жизнью, сколько и у любого мужчины. Кроме того, королева хотела запретить и потешные сражения, в которых калеки, карлики и старухи сходились между собой с мясницкими ножами, факелами и молотами, и чем более неумелыми оказывались бойцы, тем веселее выглядела потеха. Однако Хиздар настаивал, что народ полюбит королеву ещё сильнее, если она будет смеяться вместе с ним, и добавил, что без подобных потех калекам, карликам и старухам придется голодать. Так что Дени отступила.

Старинный обычай предписывал отправлять на арену преступников, и королева согласилась его восстановить, но ограничила список преступлений.

– Убийц и насильников можно принуждать к боям, равно как и пойманных на незаконной работорговле, но воров или должников так наказывать нельзя.

Зверей тоже всё-таки допустили на арену. На глазах Дени слон без труда разделался с шестёркой красных волков. Затем в кровавой схватке сошлись бык и медведь, порвавшие друг друга до смерти.

– Мясо не пропадает, – подчеркнул Хиздар. – Мясники приготовят из туш сытную похлебку для бедняков. Любой, кто явится к Вратам Судьбы, получит миску.

– Хороший закон, – одобрила Дени. «И таких немного». – Надо позаботиться о том, чтобы эта традиция не прерывалась.

После зверей выступали ряженые: шестеро пеших против шестерых конных. Первые вооружились щитами и полуторными мечами, вторые – дотракийскими аракхами. Ряженые рыцари были в кольчугах, ряженые дотракийцы – совсем без брони. Первое время, казалось, что преимущество на стороне всадников – они растоптали двух противников и отрубили ухо третьему, но потом выжившие «рыцари» начали рубить коней, а всадников одного за другим стащили с лошадей и убили – к величайшему недовольству Чхику.

– Это был не настоящий кхаласар, – объявила она.

– Надеюсь, что эти трупы не пойдут в вашу сытную похлебку, – сказала Дени, глядя, как с арены утаскивают убитых.

– Лошади – пойдут, – ответил Хиздар. – Люди – нет.

– От конины и лука становишься сильнее, – вставил Бельвас.

После этого был первый шутовской бой за день – поединок между двумя ряжеными в рыцарей карликами, которых выставил один из приглашенных на игры юнкайских лордов. Первый карлик ехал верхом на собаке, второй на свинье. Деревянные доспехи уродцев блистали свежей краской: у одного на гербе красовался олень узурпатора Роберта Баратеона, у другого – золотой лев дома Ланнистеров. Очевидно, их нарисовали ради королевы. Проделки шутов вскоре заставили Бельваса хрюкать от смеха, хотя Дени улыбалась слабо и натянуто. Когда карлик в красных доспехах вывалился из седла и принялся гоняться за свиньей по песку, а коротышка на собаке поскакал за ним вслед, лупцуя противника деревянным мечом по ягодицам, королева сказала:

– Да, это мило и глупо, но...

– Терпение, дорогая, – успокоил Хиздар. – Сейчас выпустят львов.

Дейенерис недоуменно поглядела на него.

– Львов?

– Трёх. Вот будет неожиданность для шутов!

Дени нахмурилась.

– У карликов деревянные мечи и деревянные доспехи. Как, по-вашему, они смогут драться со львами?

– Как-нибудь, – ответил Хиздар, – может, они нас чем-нибудь удивят. Хотя, скорее, примутся вопить, бегать по арене и пытаться вскарабкаться на стены ямы. Вот в чем суть потехи.

Дени это не понравилась.

– Я запрещаю.

– Великодушная королева, вы же не хотите разочаровать ваш народ?

– Вы обещали мне, что бойцы в яме будут взрослыми людьми, добровольно решившими рискнуть жизнью ради золота и славы. Эти карлики не давали своего согласия сражаться деревянными мечами против львов. Прекратите это. Немедленно.

Король сжал губы, и на какое-то мгновение в его безмятежных глазах Дени померещилась вспышка гнева.

– Слушаю и повинуюсь. – Хиздар подозвал к себе распорядителя боев. – Никаких львов, – приказал он, когда тот с кнутом в руках подбежал к королевской чете.

– Ни одного, ваше великолепие? В чём же тогда будет потеха?

– Так велела моя королева. Я запрещаю причинять вред карликам.

– Публике это не понравится.

– Тогда выпускайте Барсену. Уж она-то им угодит.

– Вашей милости лучше знать. Распорядитель щелкнул кнутом и выкрикнул приказ. Карликов выгнали с арены вместе с их свиньёй, собакой и всем прочим. Зрители негодующе кричали, закидывая уродцев камнями и гнилыми плодами.

Однако трибуны взревели снова, когда на пески шагнула обнажённая, если не считать набедренной повязки и сандалий, Барсена Черноволосая. Рослая, смуглая женщина лет тридцати двигалась со звериной грацией пантеры.

– Барсену обожают, – объяснил Хиздар, когда бурная овация затопила яму. – Мне не приходилось видеть более отважной женщины.

Силач Бельвас пробурчал:

– Драться с бабами – не отвага. Драться с Силачом Бельвасом было бы отважно.

– Сегодня она сражается с вепрем, – уточнил Хиздар.

«Да, – подумала Дени, – потому что ты не смог найти женщину ей в противницы, сколько бы ни тряс мошной».

– И, похоже, не с деревянным мечом.

Вепрь оказался громадным – с клыками длиной с человеческое предплечье и крошечными пылавшими яростью глазками. Дени задумалась, не так ли выглядел тот самый вепрь, что убил Роберта Баратеона. «Ужасное создание, ужасная смерть». На какое-то мгновение ей стало почти жалко узурпатора.

– Барсена очень проворна, – заметил Резнак. – Она будет плясать вокруг вепря, ваше великолепие, и наносить порез каждый раз, когда тот проносится мимо. Вот увидите: перед тем как упасть, зверь утонет в крови.

Началось всё как и сказал Резнак: вепрь кинулся на Барсену, та отпрянула в сторону, её клинок блеснул на солнце серебром.

– Ей надо было взять копье, – сказал сир Барристан, когда Барсена отскочила во второй раз. – Так с вепрями не сражаются.

Он говорил совсем как чей-то вечно цепляющийся к мелочам старый дед, как его и называл Даарио.

Клинок Барсены окрасился красным, но после этого вепрь замер.

«Он умнее быка, – догадалась Денни, – и не бросится на неё снова».

Барсена это тоже поняла. Она приблизилась к зверю, покрикивая и перекидывая нож из руки в руку. Когда вепрь попятился назад, воительница выругалась и полоснула его по рылу, намереваясь разъярить... и это у неё получилось. На этот раз Барсена на какое-то мгновение замешкалась с прыжком, и кабаний клык распорол ей левую ногу от колена до промежности.

Из тридцати тысяч глоток вырвался стон. Зажав рваную рану рукой, Барсена уронила нож и, хромая, попыталась отойти в сторону, но не успела она пройти и двух футов, как вепрь набросился на неё вновь. Дени отвернулась.

– Вот это достаточно отважно? – спросила она Силача Бельваса, когда арену огласил истошный крик.

– Драться со свиньями отважно, а так громко орать – нет. У Бельваса болят уши, – евнух потер огромное пузо, вдоль и поперёк располосованное старыми белыми шрамами. – И живот у Бельваса тоже болит.

Вепрь зарылся рылом в утробу Барсены и начал вытягивать кишки наружу. Пахло так, что королева уже не могла этого перенести. Жара, мухи, крики толпы... «Мне нечем дышать». Откинув затрепетавшую на ветру вуаль, она стала стаскивать токар. Жемчужины тихонько позвякивали друг о друга, когда королева принялась разматывать с себя шелк.

– Кхалиси? – спросила Ирри. – Что вы делаете?

– Снимаю большие уши.

На арену вышла дюжина служителей с копьями – отогнать вепря от тела и увести назад в загон. С ними был и распорядитель боев с длинным шипастым кнутом в руках. Когда распорядитель щелкнул им на зверя, королева поднялась со скамьи.

– Сир Барристан, проводите меня обратно в мой сад?

Хиздар, похоже, растерялся.

– Но ведь предстоят еще бои. Потешный – с шестью старухами, и три поединка. Белакво и Гогор!

– Белакво победит, – заявила Ирри. – Это все знают.

– Нет, не знают, – возразила Чхику. – Белакво умрёт.

– Умрёт либо один, либо другой, – отрезала Дени. – А выживший – умрёт в другой раз. Это всё какая-то ошибка.

– Бельвас съел слишком много саранчи. – По широкому смуглому лицу Бельваса было видно, что его мутит. – Бельвасу надо молока.

Хиздар не обращал на евнуха никакого внимания.

– Ваше великолепие, народ Миэрина собрался здесь ради того, чтобы воздать почести нашему браку. Слышали, как они вам рады? Не отвергайте их любовь.

– Это моим большим ушам они радовались, а не мне. Дорогой супруг, прошу увести меня с этой бойни. – Она слышала, как внизу хрюкает вепрь, как орут на него копьеносцы и щёлкает кнут распорядителя.

– Милая госпожа, не надо. Останьтесь ещё ненадолго, на один потешный бой и один поединок. Закройте глаза, никто не заметит, все будут смотреть на Белакво и Гогора. У них не будет времени на...

По его лицу пронеслась тень.

Шум и крики стихли. Десять тысяч голосов умолкли, и все взгляды обратились к небесам. Дени почувствовала на щёках тёплый ветер и сквозь грохот сердцебиения расслышала хлопанье крыльев.

Двое копьеносцев ринулись в укрытие, распорядитель застыл на месте с кнутом в руках. Вепрь с сопением вернулся к телу Барсены. Силач Бельвас застонал, поднялся с сиденья и рухнул на колени.

В вышине, на фоне солнца тёмным силуэтом парил дракон. С чёрной чешуей и кроваво-красными глазами, рогами и спинными пластинами. Самый крупный из драконов Дени, который на воле вырос ещё больше. Теперь его чёрные как смоль крылья достигали в размахе двадцати футов. С громоподобным шумом Дрогон взмахнул ими ещё раз, сметая песок с арены. Вепрь поднял голову, хрюкнул... и превратился в живой чёрно-красный факел. Даже находясь в тридцати футах от дракона, Дени ощутила жар. Умиравший кабан издал жалобный крик, почти как человек. Дрогон приземлился на тушу и вонзил когти в дымящееся мясо. Приступив к трапезе, он не делал различия между Барсеной и вепрем.

– Боги, – застонал Резнак, – он же её сожрёт!

Сенешаль прикрыл рот рукой. Силача Бельваса шумно рвало. На длинном и бледном лице Хиздара зо Лорака появилось странное выражение – смесь страха, похоти и восторга. Он облизнул губы. На глазах Дени Палы, спотыкаясь и подобрав подолы путавшихся под ногами токаров, устремились вверх по лестницам, только бы оказаться подальше. За ними, расталкивая друг друга, последовали некоторые другие зрители, но большинство осталось на своих местах.

Один из трёх копейщиков, отправленных прогнать вепря обратно в загон, вообразил себя героем. Возможно, он был пьян или тронулся рассудком, а может безответно любил Барсену Черноволосую, или же до него дошли слухи о девочке по имени Хаззея. Возможно, он просто хотел, чтобы его подвиг воспели барды, но так или иначе, мужчина устремился вперед с копьём в руках. Красный песок летел у него из-под ног, с трибун донеслись крики. Дрогон поднял голову, с клыков капала кровь. Герой вскочил зверю на спину и всадил железный наконечник копья в основание длинной чешуйчатой шеи дракона.

Дени и Дрогон вскричали в один голос.

Герой налёг на копье всем своим весом, загоняя наконечник поглубже. Дрогон выгнулся вверх, шипя от боли и молотя хвостом из стороны в сторону. На глазах королевы он вытянул длинную змеиную шею и развернул чёрные крылья. Драконоборец потерял равновесие и кувырком полетел на песок. Он ещё пытался подняться, когда зубы дракона мёртвой хваткой сомкнулись на его предплечье.

– Нет! – только и успел выкрикнуть копьеносец. Дрогон вырвал ему руку и отшвырнул в её сторону, словно собака, швыряющая грызуна в крысиной яме.

– Убейте его! – закричал Хиздар зо Лорак остальным копейщикам. – Убейте зверя!

Сир Барристан крепко держал королеву.

– Отвернитесь, ваше величество.

– Отпустите меня! – Дени вырвалась из его хватки. Мир точно замер, когда она перескочила через парапет. Приземлившись на арене, Дени потеряла сандалию и на бегу чувствовала под ногой горячий колючий песок. Сир Барристан кричал ей что-то вдогонку. Силача Бельваса всё ещё рвало. Королева побежала быстрее.

Бежали и копьеносцы: кто-то с копьём в руках к дракону, кто-то бросился наутек, швыряя оружие наземь. Герой корчился на песке, из разодранного в клочья обрубка руки хлестала яркая кровь.

Оставшееся в спине у Дрогона копьё раскачивалось, когда дракон бил крыльями по воздуху. Из раны поднимался дым. Когда другие копьеносцы приблизились к зверю, он дохнул на них огнем, и двоих охватило чёрное пламя. Хлеставший из стороны в сторону драконий хвост зацепил пытавшегося подкрасться сзади распорядителя боёв и ударом разрубил того надвое. Ещё один нападающий тыкал дракону копьём в глаза, пока Дрогон не поймал врага челюстями и не выпустил ему кишки. Миэринцы вокруг орали, изрыгали проклятия, выли. Дени слышала, как кто-то тяжело бежит за ней по пятам.

– Дрогон! – закричала она. – Дрогон!

Тот повернул голову, из оскаленной пасти валил дым. Драконья кровь, капающая на арену, тоже курилась дымом. Дрогон вновь ударил крыльями, взметнув в воздух багряный песок. Дени, кашляя и спотыкаясь, шагнула в горячее красное облако. Дракон щелкнул зубами.

– Нет, – вот и всё, что она успела сказать. «Нет, не ешь меня – разве ты меня не узнаешь?» Чёрные зубы сомкнулись в считанных дюймах от её лица. «Он хочет оторвать мне голову». Песок попал в глаза королеве, она споткнулась о труп распорядителя и упала на спину.

Дрогон зарычал, рёв заполнил бойцовую яму. Дени охватил жаркий, точно из печи, ветер. Длинная чешуйчатая шея дракона вытянулась в её сторону, и в оскалившейся пасти королева увидела застрявшие между зубами обломки костей и ошмётки горелого мяса. Драконьи глаза горели огнем. «Я смотрю в адское пекло, но отвернуться нельзя. – В этом она была уверена, как ни в чём другом. – Если я побегу, он меня изжарит и съест».

В Вестеросе септоны проповедовали, что есть семь преисподних и семь небес, но Семь Королевств и тамошние боги были за тридевять земель. Дени подумалось: если она умрёт здесь, прискачет ли с травянистых равнин лошадиный бог дотракийцев и заберёт ли её в свой звёздный кхаласар, чтобы она скакала по небосводу вместе со своим солнцем и звёздами? Или же злобные боги Гиса пошлют за ней гарпий, чтобы те утащили её душу на вечные муки? Дрогон зарычал ей в лицо, его дыхание было так горячо, что от него могла покрыться пузырями кожа. Дени слышала, как за плечом справа кричит Барристан Селми:

– Меня! Съешь меня! Сюда! Я тут!

В тлеющих красных плошках – глазах Дрогона – Дени видела своё отражение. Какой маленькой она себе показалась, какой слабой, хрупкой, напуганной. «Нет, он не должен увидеть мой страх». Она поползла по песку, оперлась на труп распорядителя, и её пальцы сомкнулись на рукояти кнута. Это прикосновение прибавило ей храбрости: кожа на рукояти была теплой, словно живая. Дрогон взревел снова, так громко, что королева едва не выронила кнут. Затем дракон попытался ухватить её зубами.

Дени ударила его кнутом.

– Нет! – закричала она, вложив в удар все силы, что у неё оставались. Дракон отдернул голову. – Нет! – воскликнула она снова. – НЕТ!

Шипы царапнули драконью морду. Дрогон вздыбился, тень от его крыльев накрыла королеву. Дени хлестала его кнутом по чешуйчатому брюху ещё и ещё, пока у неё не заболела рука. Длинная змеиная шея дракона выгнулась, точно согнутый лук. Зашипев, дракон дохнул на Дени чёрным пламенем. Дени пригнулась, уклонившись от огня, взмахнула кнутом и закричала:

– Нет, нет, нет! ЛЕЖАТЬ!

Ответный рык дракона был полон страха, ярости и боли. Его крылья ударили по воздуху раз, другой...

... и сложились. Дракон зашипел последний раз и улегся на брюхо. Чёрная кровь текла из оставленной копьём раны и, падая на опаленный песок, курилась дымом.

«Он – огонь во плоти, – подумала королева, – и я тоже».

Дейенерис Таргариен взобралась на спину дракона, ухватила торчащее копьё и вырвала его из раны. Наконечник наполовину оплавился, железо раскалилось докрасна и светилось. Королева отбросила копьё в сторону. Дрогон извивался под ней, его мышцы сокращались – дракон собирал силы. В воздухе повисло облако песка. Дени не могла ни видеть, ни дышать, ни думать. Чёрные крылья затрещали, словно гром, и вдруг багряные пески остались далеко внизу.

У Дени закружилась голова, и она зажмурила глаза. Открыв их снова, сквозь пелену слёз и пыли она увидела внизу толпу миэринцев, валившую по лестницам вверх и наружу на улицу.

Кнут всё ещё был у неё в руках. Дени стегнула Дрогона по шее и закричала:

– Выше!

Другой рукой она схватилась за его спину, вцепившись пальцами в чешую. Чёрные крылья Дрогона били по воздуху. Дени чувствовала под бедрами жар драконьего тела. Её сердце колотилось, точно желало выпрыгнуть из груди.

«Да, – думала она, – да, сейчас, сейчас, давай, давай, неси меня, неси, ЛЕТИ!»