Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Глава 55. Рыцарь Королевской гвардии



– Вы служили королеве, – заявил Резнак мо Резнак. – Король желает, чтобы при дворе его окружали собственные люди.

«Я и сейчас служу королеве. Сегодня, завтра, всегда, до последнего вздоха – её или моего». Барристан Селми отказывался поверить, что Дейенерис Таргариен мертва.

Возможно, именно это послужило причиной его отстранения. «Хиздар выпроваживает нас одного за другим». Силач Бельвас, стоявший одной ногой в могиле, сейчас находился в храме под присмотром Синих Милостей... Хотя Селми отчасти подозревал, что жрицы завершат начатое медовой саранчой. Скахаза Бритоголового сняли с должности. Безупречные вернулись в казармы. Чхого, Даарио Нахарис, адмирал Гролео и Безупречный по имени Герой остались заложниками юнкайцев. Агго и Ракхаро вместе с остальным кхаласаром королевы отправили за реку на поиски их пропавшей кхалиси. Даже Миссандею освободили от прежних обязанностей: король решил, что ему не подобает держать в качестве глашатая ребенка и к тому же бывшую рабыню. «Теперь моя очередь».

В своё время он воспринял бы эту отставку как бесчестье – но то было в Вестеросе. В этом миэринском гадюшнике честь казалась чем-то столь же нелепым, как шутовской наряд. И это недоверие было взаимным: пусть Хиздар зо Лорак и был супругом королевы, но для Барристана Селми он никогда не станет королём.

– Если его величество желает, чтобы я покинул двор...

– Его лучезарность, – поправил сенешаль. – Нет-нет-нет, вы меня не поняли. Его милость собирается принять делегацию юнкайцев, чтобы обсудить с ними условия отвода их войск. Юнкайцы могут попросить... э... возмещения за тех, кто пал жертвой драконьей ярости. Вопрос деликатный. Король считает, что лучше, если послы увидят на троне короля-миэринца под защитой миэринских же воинов. Уверен, вы понимаете это, сир.

«Гораздо больше, чем тебе кажется».

– Можно узнать, на кого его величество возлагает свою охрану?

Резнак мо Резнак улыбнулся своей заискивающей улыбочкой.

– Грозным воинам, преданным его милости. Гогору Гиганту, Краззу, Пятнистому коту, Белакво Костолому. Все – герои.

«Все – гладиаторы». Сир Барристан не был удивлён. Положение Хиздара зо Лорака на троне было шатким. В Миэрине уже тысячу лет не было короля, и, более того, кое-кто из старой знати считал, что можно было подыскать кандидатуру получше. За стенами города стояли юнкайцы со своими наёмниками и союзниками. Внутри орудовали Дети Гарпии.

И с каждым днём у короля становилось всё меньше защитников. Хиздар допустил в отношении Серого Червя грубейшую ошибку, стоившую ему Безупречных. Когда его величество попытался поставить их под начало своего кузена, как прежде поступил с Медными Тварями, Серый Червь известил короля, что Безупречные – свободные люди и не подчиняются никому, кроме своей матери. Что до Медных Тварей, одна их половина – вольноотпущенники, а другая – бритоголовые, которые, вполне возможно, сохранили верность Скахазу мо Кандаку. Гладиаторы оставались единственной надежной опорой короля Хиздара среди полчищ врагов.

– Да сохранят они его величество от всех бед, – тон сира Барристана не выдал его истинных чувств. Он научился скрывать их ещё в Королевской Гавани много лет назад.

– Его великолепие, – подчеркнул Резнак мо Резнак. – Ваши прочие обязанности останутся неизменными, сир. Если мир будет нарушен, его лучезарность, как и прежде, желает, чтобы именно вы повели войска против врагов нашего города.

«Хотя бы на это у него хватило ума». Белакво Костолом и Гогор Гигант могли служить Хиздару защитниками, но одна мысль о том, что кто-то из них поведет армию в бой, казалась настолько смехотворной, что старый рыцарь едва не улыбнулся.

– Я к услугам его величества.

– Не «величества», – недовольно произнес сенешаль. – Это вестеросский титул. Его великолепие, его лучезарность или его милость.

«" Его тщеславие" сгодилось бы лучше».

– Как скажете.

Резнак облизнул губы.

– Тогда на сегодня всё.

На этот раз его елейная улыбка говорила, что пора откланяться, и сир Барристан удалился, благодарный за возможность избавиться от вони духов сенешаля. «Мужчина должен пахнуть потом, а не цветами».

Великая пирамида Миэрина была восьмисот футов в высоту от основания до вершины. Сенешаль жил на втором этаже. Покои королевы и самого сира Барристана занимали верхний этаж. «Долгий подъём для человека моего возраста», – думал старый рыцарь, взбираясь по лестнице. По делам королевы ему приходилось взбираться по лестнице пять-шесть раз в день, что могли подтвердить боли в коленях и в пояснице. «Придёт день, когда я уже не смогу одолеть эти ступени, – размышлял он, – и этот день наступит скорее, чем мне хотелось бы». Прежде чем это случится, надо удостовериться, что хотя бы несколько его воспитанников будут готовы занять его место рядом с королевой. «Когда они будут готовы, я сам посвящу их в рыцари и дам каждому коня и золотые шпоры».

В покоях королевы было тихо и безлюдно. Хиздар не стал здесь жить – он предпочёл обустроить собственные покои глубоко в недрах Великой пирамиды, где его со всех сторон окружали массивные кирпичные стены. Меззара, Миклаз, Квезза и прочие маленькие пажи королевы – на самом деле, конечно, заложники, хотя и Селми, и сама королева их полюбили настолько, что трудно было думать о них как о заложниках – ушли вместе с королем, а Ирри и Чхику уехали вместе с другими дотракийцами. Осталась только Миссандея, похожая на несчастное маленькое привидение, бродящее в покоях королевы на вершине пирамиды.

Сир Барристан вышел на террасу. Небо над Миэрином было цвета мертвечины: тусклое, белое, тяжёлое – сплошная пелена облаков от горизонта до горизонта. Солнце скрылось за этой облачной стеной – оно зайдёт незримо для глаз, как незримо взошло этим утром. Ночь будет жаркой – одной из тех душных, липких, влажных ночей, когда не хватает воздуха. Вот уже три дня как собирался дождь, но ни капли так и не упало. «Ливень стал бы спасением – он отмыл бы город дочиста».

Отсюда виднелись четыре меньшие пирамиды, западные стены города и военные лагеря юнкайцев на берегу Залива Работорговцев, над которыми, точно какая-то чудовищная змея, вился в воздухе густой столб жирного дыма. «Юнкайцы жгут своих мертвецов, – понял Селми. – Бледная кобылица скачет по их осадным лагерям». Несмотря на все усилия королевы, болезнь распространялась, как внутри города, так и снаружи. Миэринские рынки закрылись, улицы опустели. Король Хиздар держал открытыми бойцовские ямы, но публики было мало. Сообщали, что миэринцы начали избегать даже Храма Милостей.

«Работорговцы непременно придумают, как обвинить Дейенерис и в этом», – с горечью подумал сир Барристан.

Он почти слышал, как они перешептываются – Великие Господа, Дети Гарпии, юнкайцы и все остальные – говорят один другому, что его королева мертва. Половина города в это верила, пусть пока и не находила в себе храбрости произнести это вслух. «Но, думаю, это ненадолго».

Сир Барристан чувствовал себя очень усталым и старым. «И куда ушли все эти годы?». В последнее время, наклоняясь к воде, чтобы напиться, Селми видел, как из воды на него смотрит незнакомое лицо. Когда вокруг его бледно-голубых глаз успели появиться морщины? Когда волосы из золотистых стали снежно-седыми? «Много лет назад, старик. Десятилетия».

И всё же казалось, будто только вчера его посвятили в рыцари после турнира в Королевской Гавани. Он до сих пор помнил прикосновение к плечу меча короля Эйегона – лёгкое, точно девичий поцелуй. Слова обета застревали в горле. В тот вечер на пиру он ел рёбрышки дикого вепря, приготовленные по-дорнийски с драконьим перцем, которые были такими острыми, что обжигали рот. Прошло сорок семь лет, а сир Барристан всё ещё помнил их вкус. Но он не смог бы вспомнить, чем отужинал десять дней назад, даже если бы от этого зависела судьба всех семи королевств. «Скорее всего, варёной собакой. Или какой-нибудь другой мерзостью, такой же гадкой на вкус».

Уже не в первый раз Селми дивился, какая же странная судьба зашвырнула его сюда. Он был вестеросским рыцарем, жителем Штормовых Земель и Дорнийских Марок – его место в Семи Королевствах, а не на этих знойных берегах Залива Работорговцев. «Я приехал сюда, чтобы отвезти Дейенерис домой». Но он потерял её, так же как потерял её отца и брата. «Даже Роберта. Я и его подвел».

Возможно, Хиздар был мудрее, чем казалось сиру Барристану. «Десять лет назад я догадался бы, что собирается сделать Дейенерис. Десять лет назад я бы успел её остановить». Вместо этого, когда Дейенерис спрыгнула в яму, он замер от удивления, а затем бессмысленно бросился за ней по багряным пескам, выкрикивая её имя. «Я становлюсь старым и медлительным». Неудивительно, что Нахарис дразнил его «дедулей». «Если бы тогда Даарио находился подле королевы, то смог бы он меня опередить?». Селми решил, что знает ответ на этот вопрос – хотя он ему и не понравился.

Прошлой ночью ему опять приснился тот день: стоящий на коленях Бельвас блюет желчью и кровью, Хиздар зовет драконоборцев, мужчины и женщины в ужасе разбегаются, толкаются на лестницах, лезут друг на друга, кричат и визжат. А Дейенерис...

«Её волосы загорелись. Она держала в руке кнут и кричала, а потом очутилась на спине дракона и улетела». Песок, поднятый в воздух взмахом крыльев Дрогона, запорошил сиру Барристану глаза, но сквозь пелену слёз старый рыцарь увидел, как чудовище вылетает из ямы и его огромные крылья бьют по плечам бронзовых воинов у ворот.

Остальное он узнал уже потом. За воротами началась сильная давка. Внизу обезумевшие от запаха дракона лошади в ужасе вставали на дыбы, молотя подкованными железом копытами. Повсюду раскиданы прилавки с едой и паланкины, упавших людей нещадно топтали ногами. В дракона стреляли из арбалетов и метали копья. Некоторые достигли цели. Разъяренный дракон метался по воздуху, его раны дымились, а девушка цеплялась за его спину. И тогда Дрогон выдохнул пламя.

Медные Твари собирали тела весь остаток дня и большую часть ночи. Всего они насчитали двести четырнадцать погибших и втрое больше раненых и обожжённых. К тому времени Дрогон покинул город – в последний раз, когда его видели, дракон летел над Скахазадханом на север. Никто не нашел ни следа Дейенерис Таргариен. Некоторые клялись, что видели, как она упала. Другие уверяли, что дракон унес её, чтобы сожрать. «Они ошибаются».

Сир Барристан знал о драконах только то, что говорилось в известных всем с детства сказках, но также он знал Таргариенов. Дейенерис летела на драконе верхом – точно так же, как в древности Эйегон летал на Балерионе.

– Быть может, она летит домой, – произнёс он вслух, обращаясь к самому себе.

– Нет, – прошептал позади голосок. – Она не поступила бы так, сир. Она не отправилась бы домой без нас.

Сир Барристан обернулся:

– Миссандея. Дитя. Как долго ты тут стоишь?

– Недолго. Недостойная просит извинить её, если побеспокоила вас, – Миссандея заколебалась. – Скахаз мо Кандак хочет побеседовать с вами.

– Бритоголовый? Ты с ним говорила?

Что за безрассудство? Между Скахазом и королём старая вражда, а девочка достаточно умна, чтобы это понимать. Скахаз высказывался категорически против замужества королевы, и Хиздар не мог этого забыть.

– Он здесь? В пирамиде?

– Он приходит и уходит, когда пожелает, сир.

«Да, это он может».

– Кто тебе сказал, что Скахаз хочет со мной поговорить?

– Медная Тварь в маске совы.

«Он был в маске совы, когда говорил с тобой. Сейчас он может быть шакалом, тигром, ленивцем». Сиру Барристану с самого начала не понравились эти маски, а теперь он возненавидел их как никогда прежде. Честным людям незачем скрывать свои лица. А Бритоголовый...

«О чём он только думает?» После того, как Хиздар передал командование Медными Тварями своему кузену Маргазу зо Лораку, Скахаза назначили Хранителем Реки, управляющим всеми паромами, канализацией и оросительными каналами по Скахазадхану на пятьдесят лиг. Однако Бритоголовый отверг эту древнюю и почётную должность – как её назвал Хиздар – и предпочёл удалиться в скромную пирамиду Кандаков. «Теперь, когда его не защищает королева, приходя сюда, он подвергает себя большой опасности». А если кто-то увидит, как сир Барристан разговаривает с Скахазом, под подозрение попадет и сам рыцарь.

Не нравилось ему эта затея. Она попахивала коварством, обманом и заговором – всем тем, о чём он надеялся забыть вместе с Пауком, лордом Мизинцем и им подобными. Барристана Селми нельзя было назвать книгочеем, но он нередко просматривал страницы Белой Книги с записями деяний его предшественников. Некоторые были героями, другие – слабаками, подлецами и трусами. Большинство же было обычными людьми, просто быстрее и сильнее других, и лучше владеющих мечом и щитом, но так же легко поддающимися гордыне, честолюбию, похоти, любви, гневу, зависти, алчности, властолюбию и всем прочим слабостям, которым подвержены остальные смертные. Лучшие из белых рыцарей преодолели свои слабости, исполнили свой долг и умерли с оружием в руках. Худшие же...

«Худшие – те, кто играл в игру престолов».

– Ты сможешь снова найти эту сову? – спросил он Миссандею.

– Недостойная может попробовать, сир.

– Скажи ему, что я встречусь с... с нашим другом... после заката, в конюшнях.

После захода солнца главные ворота пирамиды закрывали и запирали на засов. В конюшнях в это время было безлюдно.

– Только убедись, что это та самая сова. – Будет худо, если об этом услышит не та Медная Тварь.

– Недостойная понимает.

Миссандея повернулась, собираясь уйти, помедлила мгновение и сказала:

– Говорят, юнкайцы окружили город скорпионами, чтобы стрелять железными стрелами в небо, если Дрогон вернется.

Сир Барристан тоже об этом слышал.

– Не так-то просто убить дракона в небесах. В Вестеросе многие пытались сбить Эйегона и его сестёр, и никому это не удалось.

Миссандея кивнула. Трудно сказать, обнадежила её эта весть или нет.

– Сир, как вы думаете, они её найдут? Степи такие огромные, а драконы не оставляют следов на небе.

– Агго и Ракхаро – кровь её крови... и кому знать Дотракийское море лучше, чем самим дотракийцам? – Он сжал плечо наатийки. – Если такое вообще возможно, они её найдут.

«Если она еще жива». По степным травам рыскали и другие кхалы, конные владыки с кхаласарами из десятков тысяч всадников. Но не стоило говорить об этом девочке.

– Я знаю, что ты её очень любишь. Клянусь, я защищу её.

Слова, похоже, немного успокоили девочку.

«И всё же слова – ветер, – подумал сир Барристан. – Как я могу защитить королеву, когда меня нет рядом

Барристан Селми знавал многих королей. Он родился в беспокойные времена правления Эйегона Невероятного, любимого простым людом, и рыцарство получил из его рук. В двадцать три года Селми получил белый плащ из рук Джейехериса, сына Эйегона – после того, как сир Барристан убил Мейелиса Чудовище в Войне Девятигрошовых Королей. В этом же плаще он стоял у Железного Трона, когда безумие пожирало сына Джейехериса – Эйериса. «Стоял, смотрел, слушал – но ничего не делал».

Нет. Это несправедливо. Он исполнял свой долг. Но в иные ночи сир Барристан размышлял, что бы произошло, исполняй он свой долг не так хорошо? Он принёс свои обеты перед лицом богов и людей и не мог поступиться честью, нарушив их... но исполнять эти обеты в последние годы правления Эйериса стало тяжело. Он видел такое, что больно вспоминать, и не раз задумывался, сколько крови на его собственных руках. Не отправься он в Синий Дол, чтобы спасти Эйериса из темницы лорда Дарклина, король, вероятно, умер бы там, когда Тайвин Ланнистер разорял город. Потом на Железный Трон взошел бы принц Рейегар – возможно, ради того чтобы исцелить страну. Синий Дол был звёздным часом Барристана Селми, но воспоминания о нём отдавали горечью.

По ночам его преследовали прошлые неудачи. «Три мёртвых короля: Джейехерис, Эйерис, Роберт. Рейегар, который стал бы королем лучше любого из них. Принцесса Элия и её дети: Эйегон – всего лишь младенец, Рейенис и её котенок». Все они мертвы, а он, поклявшийся защищать их, всё ещё живет. Теперь и Дейенерис, его сияющая королева-дитя. «Нет. Она не умерла – я не поверю в это».

Во второй половине дня сир Барристан получил возможность ненадолго отвлечься от своих раздумий. Он проводил эти часы в зале для тренировок на третьем ярусе пирамиды, упражняясь со своими подопечными, обучая их искусству владения мечом и щитом, копьем и боевым конем... и рыцарству – тому самому кодексу чести, который делает рыцаря чем-то большим, чем раб-гладиатор. После его смерти Дейенерис понадобятся защитники её возраста, и сир Барристан твердо вознамерился предоставить королеве таковых.

Мальчикам, которых он учил, было от восьми до двадцати лет. На первых занятиях их было больше шестидесяти, но для многих тренировки оказались чересчур суровыми. Осталось меньше половины, однако некоторые подавали большие надежды. «Теперь, когда не надо охранять королеву, у меня больше времени на тренировки с ними, – понял он, переходя от пары к паре и наблюдая, как они сходятся друг с другом, вооружённые затупленными мечами и копьями. – Храбрые мальчики. Низкого происхождения, да, но кое-кто из них станет хорошим рыцарем, и они любят королеву. Если бы не она, все они закончили бы свои дни в бойцовых ямах. У короля Хиздара есть гладиаторы, но Дейенерис получит рыцарей».

– Щит не опускать! – прикрикнул он. – Покажи мне свои удары. Теперь вместе. Удар снизу, сверху, снизу, снизу, сверху, снизу...

В этот вечер Селми вынес на террасу свой нехитрый ужин и поел на закате. В лиловых сумерках на великих ступенчатых пирамидах один за другим загорались огни – разноцветные кирпичи Миэрина становились сначала серыми, а потом чёрными. Внизу на улицах и в переулках собирались тени, сливаясь в реки и озера. В сумерках город казался безмятежным, даже прекрасным. «Это мор, а не мир», – сказал себе старый рыцарь, допив последний глоток вина.

Он не хотел привлекать к себе внимание, поэтому после ужина снял свой придворный наряд и сменил белое облачение рыцаря Королевской Гвардии на бурый дорожный плащ с капюшоном, какой может носить любой простолюдин. Однако меч и кинжал Селми оставил при себе. «Это может оказаться ловушкой». Он не слишком доверял Хиздару, а Резнаку мо Резнаку – и того меньше. Надушенный сенешаль мог быть в этом замешан – он мог пытаться завлечь рыцаря на тайную встречу, поймать там его с Скахазом и обвинить обоих в заговоре против короля. «Если Бритоголовый замыслил измену, он не оставляет мне выбора, кроме как арестовать его. Пусть мне это и не нравится, но Хиздар – супруг моей королевы. Мой долг – служить ему, а не Скахазу».

Или всё-таки нет?

Первейшая обязанность рыцаря Королевской Гвардии – охранять короля от любого вреда и угрозы. Помимо этого, белые рыцари клянутся повиноваться приказам короля, хранить его тайны, давать совет, когда тот требуется, и держать рот на замке, когда у короля нет в нём нужды, угождать его прихотям и защищать его имя и честь. Строго говоря, только сам король решал, должны ли гвардейцы охранять кого-то ещё или нет, даже когда речь шла о членах королевской семьи. Некоторые короли считали в порядке вещей направлять Королевскую Гвардию на охрану своих жён, детей, братьев, сестёр, теток и дядьев, ближних и дальних родичей, а иногда даже любовниц и бастардов. Но другие предпочитали использовать для таких дел служилых рыцарей и дружинников, а свою семёрку всегда держать при себе как личную стражу.

«Если бы королева приказала мне охранять Хиздара, у меня не осталось бы другого выбора, кроме как повиноваться». Но Дейенерис Таргариен так и не собрала полноценную Королевскую Гвардию даже для себя самой и не дала никаких приказов касаемо своего супруга.

«Всё было проще, когда у меня был лорд-командующий, чтобы решать подобные вопросы, – подумал Селми. – Теперь я сам лорд-командующий, и трудно понять, какой путь верный».

Добравшись до последнего лестничного пролёта, сир Барристан оказался в полном одиночестве в освещённом факелами коридоре внутри массивных кирпичных стен пирамиды. Как он и ожидал, огромные створки ворот были закрыты и заперты на засов. Снаружи ворота охраняли четверо Медных Тварей, ещё четверо находились внутри – рослые мужчины в масках вепря, медведя, полевки и мантикоры. С ними-то и столкнулся старый рыцарь.

– Всё спокойно, сир, – отчитался ему медведь.

– Продолжайте нести службу. – Сир Барристан нередко обходил пирамиду по ночам, чтобы удостовериться, что та в безопасности.

Глубже в недрах пирамиды, у железных дверей перед ямой, где на цепях держали Визериона и Рейегаля, стояли ещё четыре Медные Твари. В свете факелов блестели их маски – обезьяна, баран, волк и крокодил.

– Их покормили? – спросил сир Барристан.

– Так точно, сир, – ответила обезьяна. – По овце каждому.

«Интересно, надолго ли им этого хватит?» Драконы росли, и вместе с ними росли и их аппетиты.

Пришло время искать Бритоголового. На пути в дальнюю часть конюшен сир Барристан миновал слонов и серебряную кобылицу королевы. Когда он проходил мимо, закричал осёл, да несколько лошадей встрепенулись в свете фонаря. В остальном вокруг было темно и тихо.

Затем от одного из пустых стойл отделилась тень, оказавшаяся ещё одной Медной Тварью – в складчатой черной юбке, поножах и мускульной кирасе.

– Кошка? – удивившись, спросил Барристан Селми, заметив медь под капюшоном. Когда Бритоголовый начальствовал над Медными Тварями, он предпочитал маску в виде змеиной головы, грозную и величественную.

– Кошки гуляют, где захотят, – ответил знакомый голос Скахаза мо Кандака. – На них никто не обращает внимания.

– Если Хиздар узнает, что вы здесь...

– И кто ему скажет? Маргаз? Маргазу известно то, что я позволяю ему знать. Не забывай, Твари всё ещё мои, – голос Бритоголового заглушался маской, но Селми расслышал в нем гнев. – Я нашел отравителя.

– Кто он?

– Кондитер Хиздара. Его имя ничего тебе не скажет – он просто орудие в чужих руках. Дети Гарпии схватили его дочь и пообещали, что вернут её целой и невредимой, как только королева умрет. Дейенерис спасли Бельвас и дракон, а вот девочку спасти было некому – её вернули отцу во мраке ночи в виде девяти частей. Каждая за прожитый ей год.

– Но почему? – сира Барристана терзали сомнения. – Дети Гарпии перестали убивать. Заключённый Хиздаром мир...

–... Фальшивка. Поначалу это было не так, нет. Юнкайцы боялись нашей королевы, её Безупречных, её драконов. Эти края уже знавали драконов – Юрхаз зо Юнзак читал исторические трактаты и знает об этом, Хиздар тоже. Так почему бы им не заключить мир? Дейенерис этого хотела – они оба это видели. Она так сильно хотела мира. Ей бы следовало повести войска на Астапор, – Скахаз придвинулся ближе. – Так обстояли дела. Но в бойцовой яме всё изменилось. Дейенерис больше нет, Юрхаз мёртв. На месте старого льва осталась стая шакалов. Кровавой Бороде... уж кому-кому, а ему мир не нужен. Есть ещё кое-что. Гораздо хуже. Волантис отправил против нас свой флот.

– Волантис. – Селми почувствовал, как дрогнула его правая рука. «Мы заключили мир с Юнкаем, не с Волантисом». – Вы уверены?

– Уверен. Мудрые Господа знают об этом, знают и их друзья – Гарпии, Резнак, Хиздар. Когда волантийцы прибудут, этот король откроет им ворота. Всех, кого освободила Дейенерис, снова поработят – цепи наденут даже на тех, кто никогда не был рабом. Твоя жизнь может закончиться в бойцовой яме, старик. Кразз сожрет твое сердце.

Голова сира Барристана загудела.

– Нужно сообщить Дейенерис.

– Найди её для начала, – Скахаз вцепился ему в предплечье, пальцы у Бритоголового были точно стальные. – Мы не можем ждать её возвращения. Я переговорил со Свободными Братьями, с Детьми Матери, с Храбрыми Щитами. Они не верят Лораку. Мы должны разбить юнкайцев, но для этого нам нужны Безупречные. Серый Червь к тебе прислушается – поговори с ним.

– Ради чего? – «Он же говорит об измене. Это заговор».

– Ради жизни, – глаза Бритоголового под медной кошачьей маской походили на чёрные озера. – Нам надо ударить прежде, чем прибудут волантийцы. Прорвём осаду, перебьём работорговцев, разгоним наёмников. Юнкайцы не ожидают нападения. У меня есть лазутчики в их лагерях. Они говорят, что там мор, который становится страшнее день ото дня. Дисциплина никуда не годится. Господа чаще пьяны, чем трезвы, сходятся на пирушках, рассказывают друг другу о сокровищах, которые поделят между собой, когда Миэрин падет, и спорят, кто из них главнее. Кровавая Борода и Принц в Лохмотьях друг друга терпеть не могут. Никто не ждет битвы – не сейчас. Они считают, что заключенный Хиздаром мир нас убаюкал.

– Но Дейенерис подписала мирный договор, – возразил сир Барристан. – Не годится разрывать его без разрешения королевы.

– А если она мертва? – резко спросил Скахаз. – Что тогда? Я скажу, чего она хотела бы от нас: чтобы мы защищали её город. Её детей.

Её дети – вольноотпущенники. «Миса – так её называли все те, чьи цепи она разбила. Мать». Бритоголовый прав, Дейенерис хотела бы, чтобы её детей защитили.

– А как же Хиздар? Он все еще её супруг. Её король. Ее муж.

– Её отравитель.

«Так ли это?».

– Где доказательства?

– Корона, которую он носит – вот доказательство. Трон, на котором он сидит. Открой глаза, старик. Это всё, что ему было нужно от Дейенерис, всё, чего он хотел. Когда он заполучил власть – зачем ею с кем-то делиться?

«И правда, зачем

Внизу в яме было так жарко. Сир Барристан всё ещё видел дрожащий над багряными песками воздух, чувствовал запах крови, пролитой ради развлечения, и слышал, как Хиздар уговаривает свою королеву отведать саранчу в меду. «Очень вкусно... сладкая и острая... а сам не попробовал ни кусочка, – Селми потер лоб. – Я не приносил присяги Хиздару зо Лораку, а если бы и принёс, он всё равно вышвырнул меня, точь-в-точь как Джоффри».

– Этот... этот кондитер, я хочу сам его допросить. С глазу на глаз.

– Ах, вот как? – Бритоголовый скрестил на груди руки. – Конечно. Допрашивай его. Как пожелаешь.

– Если... если то, что он скажет, убедит меня... если я присоединюсь к вам в этом... этом... Вы должны пообещать, что Хиздару зо Лораку не причинят никакого вреда, пока... если не... докажут, что он как-то был в этом замешан.

– Да что ты так печешься о Хиздаре, старик? Если он сам не Гарпия, то уж точно её первенец.

– Я знаю наверняка лишь то, что он супруг королевы. Я хочу, чтобы вы дали мне слово, иначе, клянусь, я встану у вас на пути.

Скахаз хищно улыбнулся.

– Значит даю слово. Никакого вреда Хиздару, пока его вину не подтвердят. Но когда у нас будут доказательства, я собираюсь убить его собственными руками. Я хочу вытащить из Хиздара кишки и показать ему, прежде чем позволю умереть.

«Нет, – подумал старый рыцарь. – Если Хиздар пытался убить мою королеву, я сам о нём позабочусь, но его смерть будет быстрой и чистой».

Боги Вестероса были далеко, но сир Барристан Селми всё-таки помолчал немного, помолившись про себя и попросив Старицу осветить ему путь к мудрости. «Ради детей, – сказ он себе. – Ради города. Ради моей королевы».

 Я поговорю с Серым Червём, – произнес он.





Дата публикования: 2014-11-19; Прочитано: 402 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.019 с)...