Глава 47. Тирион

– Лот девяносто семь, – распорядитель торгов щёлкнул своим кнутом. – Пара карликов, отлично обученных для вашего развлечения.

Помост, на котором велись торги, располагался в месте, где широко раскинувшийся коричневый Скахазадхан впадал в Залив Работорговцев. Тирион Ланнистер чувствовал в воздухе запах соли, смешанный с вонью выгребных канав, вырытых позади загонов для рабов. Жару он переносил намного легче, чем духоту. Сам воздух, казалось, давил на него, подобно тёплому мокрому одеялу, наброшенному на голову и плечи.

– Собака и свинья включены в стоимость лота, – объявил аукционист. – На них ездят карлики. Накормите своих гостей на очередном пиру или используйте зверей для их развлечения!

Покупатели расположились на деревянных скамьях, потягивая фруктовые напитки. Над некоторыми участниками торгов стояли рабы с опахалами. Многие хозяева были одеты в токары – особые одежды, в равной степени элегантные и непрактичные, но столь любимые потомками древних династий Залива Работорговцев. Другие носили обычные платья: мужчины – туники и плащи с капюшонами, женщины щеголяли в разноцветных шелках. Скорее всего, шлюхи или жрицы – в этом далеком краю на вид они мало чем отличались друг от друга.

За скамьями, обмениваясь шуточками и насмехаясь над действом, стояла небольшая группа выходцев с запада. Тирион не сомневался, что это наёмники. Он заметил их мечи, длинные и короткие кинжалы, связки метательных топоров и броню под плащами. Судя по волосам, бородам и чертам лица, они были в основном уроженцами Вольных городов, хотя время от времени мелькали и те, кто вполне могли оказаться выходцами из Вестероса. Покупатели? Или просто явились поглазеть на представление?

– Кто желает сделать первое предложение по этой паре?

– Три сотни, – объявила матрона в старинном паланкине.

– Четыре, – выкрикнул чудовищно жирный юнкаец, развалившийся на носилках, словно левиафан. Закутанный в окаймленный золотом жёлтый шёлк, он выглядел раза в четыре толще Иллирио. Тирион посочувствовал рабам, вынужденным его таскать. По крайней мере, он избежит такой участи. Как же всё-таки здорово быть карликом.

– И ещё монету сверху, – сказала старуха в фиолетовом токаре. Распорядитель бросил на неё мрачный взгляд, но ставку аннулировать не стал.

Матросы-невольники с «Селейсори Кхорана», продававшиеся поодиночке, уходили за цену от пяти до девяти сотен серебряных монет. Опытные моряки считались ценным товаром. Никто из них даже не возмутился, когда работорговцы поднялись на борт их уродливого когга. Для них это всего лишь смена хозяина. Помощники капитана были свободными людьми, но Прибрежная Вдова написала им гарантийное письмо, пообещав в подобном случае уплатить выкуп. Трое оставшихся в живых служителя Пламенной Длани ещё не были проданы, но они принадлежали Владыке Света и могли рассчитывать на то, что их выкупит какой-нибудь красный храм. Гарантией этого являлись языки пламени, вытатуированные на их лицах.

У Тириона с Пенни никаких гарантий не было.

– Четыреста пятьдесят, – поступило новое предложение.

– Четыреста восемьдесят.

– Пять сотен!

Некоторые заявки выкрикивались на высоком валирийском наречии, другие – на грубом гискарском. Кто-то показывал цену движением пальца, поворотом кисти или взмахом раскрашенного веера.

– Я рада, что нас не разлучают, – прошептала Пенни.

Работорговец бросил на них угрожающий взгляд.

– Не разговаривать!

Тирион сжал плечи Пенни. Бледно-русые и чёрные пряди волос облепили его лоб, а лохмотья туники приклеились к спине – частично из-за пота, частично из-за засохшей крови. Он не был настолько глуп, как Джорах Мормонт, чтобы драться с работорговцами, но это не означало, что он избежал побоев. В его случае причиной порки стал длинный язык.

– Восемь сотен!

– И ещё пятьдесят.

– И ещё монету.

«Да мы на целого моряка тянем», – эта мысль позабавила Тириона. Хотя, возможно, покупатели хотели приобрести Хрюшку - Милашку. Хорошо выдрессированные свиньи на дороге не валяются. И ставки, явно, делались не за вес.

На девяти сотнях серебра торги сбавили темп, а на девятистах пятидесяти одном, предложенных старой каргой, остановились. Распорядитель торгов, тем не менее, чувствовал, что можно выжать больше, и лучшим способом для этого было заставить карликов продемонстрировать толику своего умения. Хруста и Хрюшку - Милашку вывели на платформу. Забраться на животных без седел и уздечек оказалось делом непростым. Поэтому, как только свинья потрусила вперед, Тирион соскользнул с её зада и приземлился на свой, что вызвало приступ хохота со стороны покупателей.

– Тысяча! – предложил свою цену безобразный жирдяй.

– И одна. – Снова старуха.

Рот Пенни застыл, раззявленный в улыбке. Девушку отлично обучили шутовскому ремеслу. Её отцу за многое предстояло ответить в том крошечном аду, что предназначался для карликов.

– Двенадцать сотен. – От левиафана в жёлтом. Стоявший подле него раб протянул ему напиток. Наверняка, лимонный. Тириону сделалось не по себе от того, как эти жёлтые глазки неотрывно глядели на платформу.

– Тринадцать сотен.

– И одна. – Это старуха.

«Мой отец не раз говорил, что Ланнистер стоит в десять раз больше, чем любой простолюдин».

На сумме тысяча шестьсот монет торги снова замедлились, поэтому работорговец предложил некоторым покупателям подойти и взглянуть на карликов вблизи.

– Карлица ещё молода, – уверял он. – Можете их скрестить и неплохо заработать на приплоде.

– Так у этого половины носа нет! – рассмотрев товар вблизи, посетовала старая перечница. От досады морщинистое лицо совсем сморщилось. Её тело было белым, как у личинки – завернутая в фиолетовый токар, она походила на заплесневелую сливу.

– Ещё и глаза разноцветные. Уродливое существо.

– Миледи ещё не видела моих лучших частей, – Тирион схватился за пах, чтобы она поняла, что он имел в виду.

Старая ведьма зашипела от ярости, и хлыст ужалил Тириона по затылку – резкая боль заставила его опуститься на колени, а рот наполнился привкусом крови. Он ухмыльнулся и сплюнул.

– Две тысячи, – раздался новый голос с последнего ряда скамей.

Что нужно наёмнику от карлика? Тирион заставил себя подняться на ноги, чтобы лучше видеть. Новый покупатель оказался стариком – седовласым, но высоким и поджарым, с обветренной смуглой кожей и коротко стриженой бородой с проседью. Под его выцветшим пурпурным плащом угадывались длинный меч и пояс с кинжалами.

– Две пятьсот.

На этот раз женский голос, принадлежавший низкорослой девушке с широкой талией и тяжёлой грудью, облачённой в богато украшенный доспех. На её фигурном нагруднике из чёрной стали, инкрустированном золотом, была изображена вздымающаяся гарпия со свисающими с когтей цепями. Пара рабов-солдат подняли девушку на щите на высоту плеч.

– Три тысячи.

Смуглый мужчина продирался сквозь толпу покупателей, его приятели-наёмники расталкивали присутствующих, расчищая ему путь.

«Давай. Подойди ближе. – Тирион знал, как обращаться с наёмниками. Он ни секунды не сомневался, что нужен этому человеку отнюдь не для шалостей на пирах. – Он знает меня и хочет забрать обратно в Вестерос, чтобы продать моей сестре».

Карлик потер рот, чтобы скрыть улыбку. Между ним и Серсеей с её Семью Королевствами лежало полмира. Мало ли что случится до того, как он туда попадет. «Я переманил Бронна. Дайте мне хоть одну попытку, и, возможно, этого тоже удастся переманить».

Старуха и девушка на щите отказались от гонки на трёх тысячах, но оставался ещё толстяк в жёлтом. Он бросил на наёмников оценивающий взгляд жёлтых глаз, резко провёл языком по своим желтым зубам и объявил:

– Пять тысяч серебряных монет за этот лот.

Наёмник нахмурился, пожал плечами и отвернулся.

Седьмое пекло. Тирион совершенно точно знал, что ему совсем не хотелось стать собственностью необъятного Лорда Желтопуза. От одного его вида у Тириона по коже забегали мурашки: свисавшие с носилок болезненно-землистого цвета необъятные телеса, жёлтые поросячьи глазки и распиравшие шёлк токара сиськи, крупнее, чем у Хрюшки - Милашки. А доносившийся от толстяка запах, чувствовался даже на платформе.

– Если ставок больше нет…

– Семь тысяч! – заорал Тирион.

По скамьям волной прокатился смех.

– Карлик хочет купить сам себя, – заметила девушка на щите.

Тирион похотливо осклабился.

– Умному рабу нужен умный хозяин, а вы все смахиваете на дураков.

Это вызвало ещё больший смех покупателей, а аукционист нахмурился, в замешательстве вертя в руках хлыст и прикидывая, получится ли обратить это к своей выгоде.

– Пять тысяч – это оскорбление! – выкрикнул Тирион. – Я могу биться на рыцарских турнирах, могу петь, могу рассказывать разные забавные истории. Могу трахнуть вашу жену и заставить её стонать. Или, если предпочитаете, жён ваших врагов – это ли не лучший способ их унизить? Я убийца с арбалетом, а мужчины втрое больше меня скулят и трясутся, встретившись со мной за столом для игры в кайвассу. Я даже готовлю время от времени. Я даю за себя десять тысяч серебра! Да-да, я стою столько! Мой отец говорил, что я всегда должен платить свои долги!

Наёмник в пурпурном плаще развернулся и, встретившись взглядом с глазами Тириона поверх рядов остальных покупателей и солдат удачи, улыбнулся. Тёплой улыбкой, отметил карлик, дружеской. Но до чего же холодны были его глаза. «В конце концов, может, зря я хочу, чтобы нас купил он».

Желтое чудовище заёрзало в своих носилках. По его огромному похожему на пирог лицу скользнула тень раздражения. Он пробормотал на гискарском какое-то ругательство, которое Тирион не понял, но интонация говорила сама за себя.

– Это означает очередное повышение цены? – вздернул голову карлик. – Я предлагаю всё золото Кастерли Рок.

Он услышал хлыст – свист в воздухе, тонкий и резкий – прежде, чем почувствовал удар. От него Тирион захрипел, но на этот раз смог удержаться на ногах. Мысли унеслись к началу его путешествия, когда самой большой проблемой был выбор вина, которое он выпил бы в полдень, закусив улитками. Вот что случается, когда гоняешься за драконами. Смех сорвался с его губ, забрызгав первый ряд покупателей кровью и слюной.

– Ты продан, – объявил распорядитель торгов. А потом вновь ударил его – просто потому что мог это сделать. На этот раз Тирион упал.

Один из стражников рывком поднял его на ноги. Другой согнал Пенни с платформы, подгоняя её тупым концом копья. Следующий товар уже занял их место – девушка лет пятнадцати-шестнадцати, на этот раз не с борта «Селейсори Кхоран». Тирион её не знал. Она была того же возраста, что и Дейенерис Таргариен, или около того. Работорговец сразу раздел девушку донага. «По крайней мере, мы избежали подобного унижения».

Тирион перевел взгляд с лагеря юнкайцев на стены Миэрина. Его ворота, казалось, были так близко… а ведь, если верить разговорам в загонах для рабов, Миэрин до сих пор оставался свободным городом. За этими разрушающимися стенами рабство и работорговля все ещё запрещены. Всё, что нужно сделать – это добраться до ворот и проникнуть внутрь, и он снова стал бы свободным человеком.

Но, это невозможно, не бросив Пенни. А она захочет взять с собой собаку и свинью.

– Всё будет не так уж ужасно, правда? – прошептала Пенни. – Он так много за нас заплатил. Он будет добр, верно?

«Пока мы его развлекаем».

– Мы слишком дорого обошлись, чтобы дурно с нами обращаться, – обнадежил её Тирион, чувствуя стекавшую по спине кровь от двух последних ударов.

«А вот когда наши представления ему наскучат… А они ведь наскучат …»

Пока новый хозяин вступал в свои права, надсмотрщик ожидал их с двумя солдатами и повозкой, запряжённой мулом. У надсмотрщика было длинное узкое лицо, в бороду вплетены золотые нити, а жёсткие чёрно-рыжие волосы на висках казались парой когтистых рук.

– Какие вы милые создания, – сказал он. – Напоминаете моих детей… или напомнили бы, если б мои малютки не умерли. Я хорошо о вас позабочусь. Назовите ваши имена.

– Пенни, – прошептала карлица тоненьким, испуганным голоском.

«Тирион из дома Ланнистеров, законный лорд Бобрового Утеса, ты, мерзкий червь».

– Йолло.

– Дерзкий Йолло. Веселая Пенни. Вы теперь собственность благородного и славного Йеззана зо Каггаза, учёного и воителя, уважаемого человека среди мудрых господ Юнкая. Считайте, что вам повезло, ибо Йеззан добрый и щедрый господин. Думайте о нем, как о своём отце.

«Да с удовольствием», – подумал Тирион, но на сей раз придержал язык. Он не сомневался, что скоро им придется выступать перед новым хозяином, и не хотел заработать лишний удар хлыстом.

– Ваш отец больше всего любит свои особенные сокровища, и вас он будет лелеять, – рассказывал надсмотрщик. – А обо мне думайте как о няньке, которая заботилась о вас в детстве. Все мои дети зовут меня Нянькой.

– Лот девяносто девять, – выкрикнул распорядитель торгов. – Воин.

Быстро проданную девушку, прижимающую одежду к маленьким грудям с розовыми сосками, уже сопровождали к новому хозяину. Вместо неё двое работорговцев втащили на помост Джораха Мормонта – обнажённого, если не считать набедренной повязки, с покрытой ранами от ударов хлыстом спиной и распухшим почти до неузнаваемости лицом. Запястья и лодыжки рыцаря сковывали цепи. «Вот и попробуй то блюдо, которым потчевал меня», – подумал Тирион, однако понял, что не испытывает радости от страданий большого рыцаря.

Даже в цепях Мормонт выглядел опасным – громадный мордоворот, широкоплечий, с большими мощными руками. Жёсткие тёмные волосы, покрывавшие его грудь, делали рыцаря похожим скорее на зверя, чем на человека. Вокруг его глаз чернели круги – два тёмных провала на безобразно распухшем лице. На одной щеке горело клеймо – маска демона.

Когда работорговцы ринулись на палубу «Селейсори Кхоран», сир Джорах встретил их с мечом в руке, убив троих прежде, чем его оглушили. Оставшиеся члены команды с удовольствием прикончили бы его, но капитан запретил – за бойца всегда можно выручить добрую меру серебра. Поэтому Мормонта приковали к веслу, избили до полусмерти, морили голодом и заклеймили.

– Он велик и силён, – объявил распорядитель. – Полон злобы и устроит хорошее представление в бойцовых ямах. Кто предложит три сотни для начала?

Никто не предложил.

Мормонт не обращал никакого внимания на этот разношерстный сброд. Его глаза были устремлены за пределы осадных линий – на далёкий город с древними стенами из разноцветного кирпича. Тирион читал этот взгляд как книгу: так близко, и, вместе с тем, так далеко. Бедолага вернулся слишком поздно. Охранники загонов со смехом поведали им, что Дейенерис Таргариен вышла замуж. Она выбрала своим королём миэринского работорговца – столь же богатого, сколь и благородного. И когда мирный договор будет подписан и скреплён печатями, бойцовые ямы Миэрина вновь откроются. Другие рабы говорили, что охранники лгут, и Дейенерис Таргариен никогда не замирилась бы с работорговцами. Они называли ее Мхиса. Кто-то сказал, что это означало «мать». Рабы шептались, что скоро серебряная королева выступит из своего города, разгромит юнкайцев и разобьёт цепи.

«А потом испечёт нам лимонный пирог, поцелует наши болячки, и они тут же заживут», – думал карлик. Он не верил, что королевские особы кинутся кого-то спасать. Возникни такая необходимость, те, скорее, предпочтут спасать самих себя.

Грибов, засунутых в его башмак, хватило бы и для него, и для Пенни. Тогда Хрусту и Хрюшке-Милашке придётся самим о себе позаботиться.

Нянька продолжал инструктировать новые приобретения своего хозяина.

– Если будете делать только то, что вам говорят, и ничего более, заживёте как маленькие лорды – в любви и ласке, – пообещал он. – Если же ослушаетесь… но вы же никогда так не поступите? Только не вы, мои сладенькие, – он наклонился и потрепал Пенни по щеке.

– Тогда две сотни, – снизил цену распорядитель. – Такой здоровяк стоит в три раза больше. А какой прекрасный из него выйдет телохранитель! Ни один враг не посмеет к вам приблизиться!

– Пойдёмте, мои маленькие друзья, – сказал Нянька. – Я отведу вас в ваш новый дом. В Юнкае вы будете жить в золотой пирамиде Каггаза и есть из серебряной посуды, но здесь мы живём просто, в скромных солдатских палатках.

– Кто предложит сотню? – взмолился распорядитель торгов.

Наконец, заявка поступила, хотя предложили всего лишь пятьдесят серебряных монет. Покупателем оказался худой мужчина в кожаном фартуке.

– И ещё одна, – добавила старуха в фиолетовом токаре.

Один из воинов поднял Пенни и посадил её на задке упряжки.

– Кто эта старая женщина? – спросил у него Тирион.

– Зарина, – ответил воин. – Дешёвые бойцы, которые её. Мясо для героев. Твой друг умирать скоро.

«Никакой он мне не друг». Но Тирион Ланнистер неожиданно для себя повернулся к Няньке и сказал:

– Ты не можешь позволить ей купить его.

– Чего это ты расшумелся? – прищурился в ответ надсмотрщик.

Тирион указал рукой.

– Вон тот, он играет в нашем представлении. Медведь и прекрасная дева. Джорах изображает медведя, Пенни прекрасную деву, а я рыцаря, который её спасает. Я пританцовываю вокруг него и бью по яйцам. Очень смешно.

– Этот? – покосился на помост надсмотрщик. Ставки на Джораха Мормонта дошли до двух сотен.

– И ещё монета, – сказала старуха в фиолетовом токаре.

– Ваш медведь. Понятно.

Нянька поспешно протиснулся сквозь толпу, и, наклонившись к огромному жёлтому юнкайцу, зашептал тому на ухо. Его хозяин кивнул, тряся подбородком, а затем поднял свой веер.

– Три сотни, – произнес он хриплым голосом.

Карга фыркнула и отвернулась.

– Зачем ты это сделал? – спросила Пенни на Общем языке.

«Хороший вопрос, – подумал Тирион. – Зачем?»

– Твоё представление становилось скучным. Любому фигляру нужен танцующий медведь.

Она бросила на него укоряющий взгляд, отползла вглубь повозки и уселась, обняв Хруста с таким видом, словно пёс – её последний настоящий друг на земле. Возможно, так оно и было.

Нянька вернулся с Джорахом Мормонтом. Двое рабов-воинов запихнули его в повозку между карликами. Тот не сопротивлялся. Тирион понял, что борьба рыцаря закончилась, когда он услышал, что его королева вышла замуж. Одно слово, произнесённое шепотом, сделало то, чего не смогли добиться все кулаки, хлысты и дубины – оно сломало его. Надо было дать старухе его выкупить. От него теперь столько же толку, как от сосков на панцире.

Нянька вскарабкался на место кучера, взял в руки вожжи и они двинулись через лагерь осаждающих к огороженной территории их нового хозяина, благородного Йеззана зо Каггаза. Четверо рабов-воинов шагали рядом, по двое с каждой стороны повозки.

Пенни не плакала, но её глаза были красными, а взгляд – несчастным, и она не отрывала его от Хруста. Неужели она думает, что всё исчезнет как туман, если не смотреть? Сир Джорах Мормонт не видел никого и ничего. Он сидел в оковах, съёжившийся и понурый.

Тирион же глядел на всех и на всё.

Юнкайский лагерь не был единым целым, а представлял собой сотню возведённых бок о бок лагерей, полумесяцем опоясывавших стены Миэрина. Целый город из шёлка и парусины с собственными проспектами и переулками, тавернами и шлюхами, хорошими и плохими районами. Между линией осады и заливом словно жёлтые грибы выросли палатки. Некоторые из них – маленькие и убогие – были всего лишь кусками старой засаленной парусины, натянутой, чтобы уберечься от дождя и солнца. А рядом стояли большие казарменные шатры, способные вместить сотню мужчин, и огромные, словно дворцы, шёлковые павильоны с водружёнными на полог блестящими гарпиями. Некоторые лагеря были выстроены в правильном порядке: палатки располагались концентрическими кругами вокруг костровой ямы, оружие и доспехи сложены во внутреннем круге, а коновязи находились во внешнем. В других, казалось, царил полный хаос.

Вокруг Миэрина на долгие лиги вокруг простирались сухие и выжженные, плоские, голые и лишённые деревьев долины, но юнкайские корабли привезли с юга достаточно леса и шкур, чтобы построить шесть огромных требушетов. Они были установлены с трёх сторон города – со всех, кроме речной. Их окружали груды битого камня и бочки со смолой и дёгтем, ожидавшие, когда к ним поднесут огонь. Один из воинов, шагавших рядом с повозкой, перехватил взгляд Тириона и с гордостью сообщил, что каждый из требушетов имеет свое собственное имя: Драконолом, Ведьма, Дочь Гарпии, Злая Сестра, Призрак Астапора, Кулак Маздана. Возвышаясь над палатками на высоту в сорок футов, требушеты были самыми приметными объектами лагеря осаждающих.

– Один только их вид поставил драконью королеву на колени, – хвастался воин. – В этой позе она и останется, отсасывая благородный член Хиздара, иначе мы разнесем её стены в пыль.

Тирион наблюдал, как секли раба: удар за ударом, пока спина несчастного не превратилась в кровавое месиво. Мимо, лязгая на ходу железом, прошагала группа людей, вооружённых копьями и короткими мечами, но скованных цепью по запястьям и лодыжкам. В воздухе запахло жареным мясом, и Тирион увидел, как один человек свежевал собаку, чтобы бросить её в котел.

Кроме того, он видел мёртвых и слышал умирающих. Сквозь плывший по ветру дым, запах лошадей и острый солёный дух залива пробивался смрад крови и дерьма. Понос, догадался Тирион, глядя, как двое наёмников оттаскивают от палаток труп третьего. От этой мысли у него задрожали пальцы. «Болезнь может стереть армию с лица земли быстрее, чем сражение», – сказал как-то его отец.

Тем больше причин для побега, и чем скорее это случится, тем лучше.

Спустя четверть мили, он обнаружил вескую причину передумать: толпу, собравшуюся вокруг трёх рабов, пойманных при попытке к бегству.

– Я знаю, что мои маленькие сокровища будут милыми и послушными, – сказал Нянька. – Смотрите, что случается с теми, кто пытается бежать.

Беглецов привязали к ряду перекладин, и пара пращников показывала на них свое искусство.

– Толосийцы, – объяснил им один из стражников. – Лучшие пращники в мире. Вместо камней они метают мягкие свинцовые шарики.

Тирион никогда не понимал смысла в пращах, ведь луки бьют намного дальше… до тех пор как не увидел этих толосийцев в деле. Их свинцовые шарики причиняли гораздо больше вреда, чем гладкие камни, которыми пользовались другие пращники. Хватило лишь раз попасть в колено одного из беглецов, и оно разлетелось месивом крови и костей, после чего нижняя часть ноги осталась болтаться на тёмно-красных сухожилиях. «Ну, больше он бегать не будет», – признал Тирион в тот самый момент, когда человек стал кричать. Его пронзительные вопли смешались в утреннем воздухе со смехом обозников и проклятиями тех, кто поставил целую монету на то, что пращник промахнётся. Пенни отвернулась, но Нянька схватил её за подбородок и насильно повернул голову обратно.

– Смотри, – приказал он. – И ты тоже, медведь.

Джорах Мормонт поднял голову и уставился на Няньку. Тирион видел, как напряглись руки рыцаря. «Он задушит его, и нам всем придет конец». Но Мормонт лишь скривился, а затем перевел свой взгляд на кровавое представление.

На востоке в утреннем мареве мерцали массивные кирпичные стены Миэрина – убежища, к которому стремились несчастные глупцы. Как долго оно останется таковым?

К тому моменту, когда Нянька вновь взялся за вожжи, все три неудавшихся беглеца умерли. Повозка, запряжённая мулом, загрохотала дальше.

Растянувшийся на несколько акров лагерь их хозяина располагался к югу-востоку от Харридана, практически в его тени. «Скромная палатка» Йеззана зо Каггаза оказалась дворцом из шёлка лимонного цвета. Сиявшие на солнце позолоченные гарпии восседали на центральных шестах каждой из девяти остроконечных крыш. Со всех сторон его окружали палатки поменьше.

– Это жилища поваров, наложниц и воинов нашего благородного хозяина, а также некоторых менее привилегированных родственников, – объяснил им Нянька. – Но вам, малыши, будет оказана высокая честь – вы сможете ночевать в покоях самого Йеззана. Ему нравится держать свои сокровища под рукой.

Нахмурившись, он взглянул на Мормонта:

– К тебе это не относится, медведь. Ты большой и уродливый, тебя прикуют снаружи. – Рыцарь промолчал. – Для начала, вы все должны примерить ошейники.

На железных с позолотой, чтобы сияли на свету, ошейниках валирийскими буквами было выгравировано имя Йеззана, а под дужками крепилась пара маленьких колокольчиков. Каждый шаг носившего ошейник сопровождался лёгким жизнерадостным перезвоном. Джорах Мормонт принял свой с озлобленным молчанием, а когда оружейник застёгивал ошейник Пенни, та заплакала.

– Такой тяжелый! – пожаловалась она.

Тирион сжал ее руку:

– Это чистое золото, – солгал он. – В Вестеросе, благородные дамы мечтают о таком ожерелье. Ошейник лучше, чем клеймо – его хоть можно снять.

Он вспомнил Шаю и то, как сияла золотая цепь, все туже и туже затягиваясь вокруг её горла.

Позже Нянька приказал приковать цепи сира Джораха к столбу возле костра, где готовили пищу, а сам повёл карликов в павильон своего господина. Он показал им места для ночлега в убранном коврами алькове, отделённом от основного шатра стенами жёлтого шёлка. Карликам предстояло разделить эту комнату с другими сокровищами Йеззана: мальчиком с кривыми волосатыми козлиными ногами, двухголовой девочкой из Мантариса, бородатой женщиной и изящным созданием по прозвищу Сладость, наряжённым в лунные камни и мирийское кружево.

– Вы пытаетесь понять, женщина я или мужчина, – заявил Сладость, когда его привели к карликам. Затем он задрал юбки и показал, что находится под ними. – Я и то, и другое, и хозяин любит меня больше всех.

«Ошибка природы, – понял Тирион. – Где-то пошутил какой-то бог».

– Очаровательно, – ответил он Сладости, – но мы надеялись, что хоть раз обойдём всех красотой.

Сладость захихикал, но Няньке было не до смеха.

– Прибереги свои шуточки на вечер, когда будешь выступать перед нашим благородным хозяином. Ублажите его – и вас вознаградят. Если же нет… – он залепил Тириону пощечину.

– С Нянькой лучше быть поосторожнее, – посоветовал Сладость, когда надсмотрщик ушёл. – Он тут единственное настоящее чудовище.

Бородатая женщина общалась на непонятной разновидности гискарского, козлоногий мальчик – на каком-то гортанном моряцком жаргоне, называвшемся торговым языком. Двухголовая девочка была слаба умом: одна её голова, размером не больше апельсина, совсем не разговаривала, а вторая, с подпиленными зубами, рычала на любого, кто подходил к её клетке. Но Сладость свободно изъяснялся на четырёх языках, в том числе и на высоком валирийском.

– Какой он, наш хозяин? – встревожено спросила Пенни.

– Желтоглазый и вонючий, – ответил Сладость. – Десять лет назад он ездил в Соторос, и с тех пор гниет изнутри и снаружи. Дайте ему хоть ненадолго забыть о том, что он умирает, и хозяин будет наищедрейшим человеком. Ни в чём ему не отказывайте.

Они должны были выучить правила поведения рабов не позже, чем к полудню. Домашние рабы Йеззана наполнили ванну горячей водой, и карликам разрешили помыться – сначала Пенни, затем Тириону. После чего другой раб смазал жгучей мазью раны от хлыста на его спине, чтобы те не загноились, и поставил охлаждающую припарку. Пенни подрезали волосы, Тириону подравняли бороду и выдали обоим мягкие тапочки и свежую одежду – простую, но чистую.

К вечеру Нянька вернулся и объявил, что пора обряжаться в потешные доспехи. Йеззан собирался принять у себя главнокомандующего юнкайской армией, благородного Юрхаза зо Юнзака, и карлики должны были их развлекать.

– Расковать вашего медведя?

– Не этим вечером, – сказал Тирион. – Давайте мы сперва сразимся для нашего хозяина, а медведя оставим на потом.

– Ладно. Когда закончите со своими ужимками, поможете подавать на стол. Смотрите, ничем не облейте гостей, вам же хуже будет.

Вечер начался с выступления жонглёра. За ним последовало трио энергичных акробатов. Потом вышел козлоногий мальчик и сплясал нелепый танец под аккомпанемент костяной флейты, на которой играл один из рабов Юрхаза. Тирион подумывал спросить у него, знает ли он песню «Рейны из Кастамере».

Пока они ждали своей очереди, он наблюдал за Йеззаном и его гостями. Восседавший на почетном месте человек-сушённая слива, очевидно, был главнокомандующим юнкайцев и выглядел грозно, как понос. За его спиной стояла дюжина юнкайских лордов. Кроме них присутствовали два капитана наёмников, каждый в компании дюжины воинов из своего отряда. Один из них – элегантный седовласый пентошиец, облачённый в шелка и в плащ, сшитый из десятков разноцветных клочков окровавленной материи. Второй капитан – человек, пытавшийся купить их этим утром – смуглокожий покупатель с седеющей бородой.

– Бурый Бен Пламм, – сообщила Сладость. – Командир Младших сыновей.

«Уроженец Вестероса, да еще и Пламм. Всё лучше и лучше».

– Следующие вы, – сообщил им Нянька. – Будьте уморительными, мои маленькие голубчики, иначе очень пожалеете.

Хоть Тирион не владел и половиной старых трюков Гроша, но у него получилось проехаться на свинье, упасть, когда надо, перекатиться и вскочить обратно на ноги. Все это было хорошо принято. Подобное зрелище – маленькие человечки, носившиеся вокруг, словно пьянчуги, и колошматящие друг друга деревянным оружием – в лагере осаждающих у Залива Работорговцев воспринимались с не меньшим весельем, чем на свадебном пиру Джоффри в Королевской Гавани. «Презрение, – подумал Тирион, – это всем понятный язык».

Когда один из карликов падал или получал тумаки, их хозяин Йеззан смеялся громче и дольше всего – его необъятное тело ходило ходуном, словно трясущееся сало. Прежде чем присоединиться к хохоту, гости ждали, как поведет себя Юрхаз зо Юнзак. Главнокомандующий выглядел таким тщедушным, что Тирион опасался, как бы тот не помер от смеха. Когда сбитый с Пенни шлем приземлился прямо на колени кислолицего юнкайца, Юрхаз закудахтал как курица. А когда вышеуказанный лорд просунул руку внутрь шлема и вытащил оттуда сочную мякоть фиолетовой дыни, то захрипел и не мог остановиться до тех пор, пока его лицо не стало того же цвета, что и плод. Повернувшись к радушному хозяину, юнкаец прошептал что-то, что заставило того хихикнуть и облизнуть губы… Хотя Тириону показалось, что он уловил тень злобы в узких жёлтых глазках толстяка.

Потом карлики сняли с себя деревянные доспехи и пропитанную потом исподнюю одежду, и переоделись в свежие жёлтые туники, которые им приготовили для прислуживания за столом. Тириону достался штоф бордового вина, а Пенни – графин с водой. Они ходили по палатке и наполняли бокалы. Их обутые в тапочки ноги с лёгким шорохом ступали по толстым коврам. Работа оказалась труднее, чем представлялась раньше. Вскоре ноги Тириона свело сильной судорогой, один из рубцов на спине вновь закровоточил, и сквозь жёлтый лён туники проступили красные пятна. Стиснув зубы, Тирион продолжал разливать вино.

Большинство гостей обращали на них не больше внимания, чем на остальных рабов… Пока один из юнкайцев не заорал пьяным голосом, что Йеззан должен заставить карликов трахаться, а другой потребовал рассказать как Тирион потерял свой нос. «Я засунул его в щёлку твоей жены, и она его откусила», – чуть не брякнул Тирион, но пережитый шторм убедил его, что умирать преждевременно, и поэтому карлик сказал: «Его отрезали в наказание за моё неуважение, повелитель».

Затем лорд в синем токаре, отделанном каймой с тигриными глазами, вспомнил, что во время торгов Тирион хвастался мастерством игры в кайвассу и предложил: «Давайте проверим его». Быстро принесли стол и набор для игры. Некоторое время спустя лорд с красным от злости лицом опрокинул стол и раскидал фигурки по коврам под смех юнкайцев.

– Надо было дать ему выиграть, – прошептала Пенни.

Бурый Бен Пламм с улыбкой поднял упавший стол.

– Теперь сыграй со мной, карлик. Когда я был моложе, Младшие Сыновья заключили контракт с Волантисом. Я обучался игре там.

– Я всего лишь раб. Мой хозяин решает, когда и с кем мне играть. – Тирион повернулся к Йеззану. – Хозяин?

Похоже, жёлтого лорда позабавила эта идея.

– Каковы ваши ставки, капитан?

– Если я выиграю, вы отдадите мне этого раба, – сказал Пламм.

– Нет, – ответил Йеззан зо Каггаз. – Но если вы победите моего карлика, получите сумму, которую я за него заплатил, золотом.

– Договорились, – согласился наемник. Разбросанные фигурки собрали с ковра, и противники сели играть.

Первую партию выиграл карлик. Пламм одолел во второй, с удвоенными ставками. Пока они готовились к третьему туру, Тирион наблюдал за своим соперником. Смуглый, с коротко стриженой жёсткой бородой серо-белого цвета, с изборождённым тысячей морщин и старыми шрамами лицом, Пламм выглядел дружелюбно, особенно когда улыбался. «Верный вассал», – решил Тирион. Всеобщий любимый дядюшка, всегда улыбающийся, готовый поделиться старыми пословицами и грубоватой мудростью. Всё это – сплошная фальшь. Эти улыбки никогда не касались глаз Пламма, в которых жадность пряталась за маской осмотрительности. Жаждущий, но осторожный.

Наёмник оказался почти таким же плохим игроком, как и юнкайский лорд, но его манера игры была скорее вялой и упрямой, чем дерзкой. Каждый раз перед очередной партией он по-разному расставлял фигуры, но, в то же время, действовал всегда одинаково – консервативно, оборонительно и пассивно. Он играет не затем, чтобы победить, понял Тирион. Он играет, чтобы не проиграть. Это сработало во второй партии, когда карлик сам себя перехитрил непродуманной атакой. Однако это не принесло пользы ни в третьей, ни в четвертой, ни в пятой игре, оказавшейся последней.

К концу последней схватки, после того как его крепость была разрушена, дракон убит, по фронту наступали слоны, а тяжелая конница кружила в тылу, Пламм поднял глаза, и, улыбаясь, произнес:

– Йолло снова победил. Победа через четыре хода».

– Через три, – постучал по своему дракону Тирион. – Мне повезло. Возможно, вам стоит хорошенько потереть мою голову перед следующей игрой, капитан. Немного удачи может пристать к вашим пальцам.

«Ты всё равно проиграешь, но может, будешь играть получше». Ухмыляясь, он отодвинул стол с кайвассой, подхватил штоф с вином и вернулся к своим обязанностям, сделав Йеззана зо Каггаза значительно богаче, а Бурого Бена Пламма – значительно беднее. Его колоссальных размеров хозяин свалился в пьяный сон ещё во время третьей партии, кубок выскользнул из желтоватых пальцев, и содержимое вылилось на ковер, но, может, он будет доволен, когда проснется.

Когда главнокомандующий Юрхаз зо Юнзак удалился, поддерживаемый двумя крепкими рабами, остальные гости восприняли это как сигнал к уходу. После того как палатка опустела, снова явился Нянька, сообщив слугам, что те могут устроить себе пир из объедков.

– Ешьте быстрее. Всё должно быть убрано до того как вы ляжете спать.

Тирион стоял на коленях с гудящими ногами и окровавленной ноющей от боли спиной и пытался оттереть пятно, оставленное разлитым вином благородного Йеззана на ковре благородного Йеззана, когда надсмотрщик легонько похлопал его по щеке кончиком хлыста.

– Йолло. Вы хорошо выступили. Ты и твоя жена.

– Она мне не жена.

– Тогда ты и твоя шлюха. Встать, оба.

Тирион неуверенно поднялся, одна нога дрожала под его весом. Словно стянутые в узлы мышцы ног свело такой судорогой, что Пенни пришлось подать ему руку, чтобы помочь подняться.

– Что мы сделали?

– Достаточно всего, – ответил надсмотрщик. – Нянька сказал вам, что вы будете вознаграждены, если доставите удовольствие вашему отцу, верно? Хотя благородный Йеззан, как вы могли убедиться, неохотно расстается со своими маленькими сокровищами, но Юрхаз зо Юнзак убедил его, что было бы очень эгоистично прятать таких забавных шутов. Возрадуйтесь! Чтобы отпраздновать подписание мира, вы удостоились чести сражаться в Большой Яме Дазнака. Тысячи придут на вас посмотреть! Десятки тысяч! Ох, как же мы посмеёмся!