Товарная рабовладельческая вилла. Система принуждения работников к труду

При каждом способе производства – капиталистическом, феодальном или рабовладельческом – создается своя специфическая система соединения основных категорий работников (наемного рабочего, крепостного крестьянина или раба) с основными средствами производства для приведения их в движение, т.е. для организации нормального производственного процесса. В различных обществах это соединение обеспечивается различными способами – от сугубо экономических (так сказать, добровольных) через многочисленные промежуточные стадии до самых зверских. В рабовладельческом производстве на первый взгляд данная проблема решается максимально просто – через грубое принуждение, непосредственное насилие. Понятие «кнут надсмотрщика» как символ рабского производства кажется настолько простым, что не нуждается в анализе. Однако такой анализ необходим. Прежде всего с экономической точки зрения возникают принципиальные вопросы организации рабочей силы рабского типа. В чем конкретно выражалось насильственное принуждение этой рабочей силы к труду? Покрывало ли насильственное принуждение к труду все формы соединения работника со средствами производства или могли существовать и другие формы?

1. Внеэкономическое принуждение. Организация поместной администрации

Главной особенностью раба как непосредственного производителя, отличающей его от всех других типов трудящихся: свободного земледельца, колона-арендатора, крепостного крестьянина или наемного рабочего, является его незаинтересованность в результатах своего труда. В принципе раб не хотел работать добровольно; не существовало каких-либо стимулов, которые побуждали бы его к труду, – ни экономических, ни моральных, ни социальных, ни религиозных. Чтобы заставить раба участвовать в производительном труде, нужно было применить голое насилие, использовать физическое принуждение. Раб работал лишь до тех пор, пока это насилие действовало. Поэтому непрерывное внеэкономическое принуждение было постоянно действующим фактором рабовладельческого способа производства. Главной задачей рабовладельца была организация постоянного и разветвленного надзора, выработка такой системы производства, при которой каждый раб находился бы под непрерывным контролем.

Древнеримские сельскохозяйственные писатели дают много сведений об организации продуманной системы надзора за трудом рабов в товарных виллах. Руководителем этой разветвленной системы был прежде всего сам господин. Вот что говорит по этому поводу Колумелла: «Но ни эта помощь (изучение сельскохозяйственной литературы), ни усердный труд, ни возможность и желание тратиться не имеют такого значения, как одно присутствие самого хозяина. Если он не будет часто появляться во время работ, то все остановится как в войске, когда нет полководца…» (I.1.18).

Идеальным вариантом было постоянное пребывание при рабском контингенте самого господина. И такие случаи имели место в римской действительности. Скорее всего именно таким хозяином был Сазерна; клиент Цицерона Росций Америйский жил в своих имениях, стоивших 6 млн сестерций, где, несомненно, был обширный рабский персонал (Cic. Pro Rosc. Am. XV. 43-47); дядя Колумеллы, да и он подолгу находились в поместьях (Col. I. 1. 18-20; I. 2. 1-2; II. 15. 3; III. 20. 1-6 и др.); примеры постоянной жизни в деревенских имениях приводит Плиний Младший (Plin. II. 1. 8; II. 1; III. 19. 1; VII. 25. 2 и т.д.). А ведь все это крупнейшие землевладельцы, имевшие тысячи югеров и вынужденные в силу своего положения и богатства заниматься политическими, военными и научными делами. Что касается мелких и средних рабовладельцев, владевших одним поместьем катоновского типа, для которых оно было единственным источником дохода, то они постоянно жили в нем и занимались непосредственным надзором за рабами и организацией своей рабской фамилии. Об этом свидетельствуют раскопанные в окрестностях Помпеи остатки сельских вилл. Все они небольшие или средние по своим размерам (приблизительно катоновского типа). Большинство из них имеет господские апартаменты для постоянного пребывания в них хозяина.

Однако чаще в I в. до н.э. - I в. н.э. владельцы жили постоянно не в имениях, а в городе. Правда, и при этих условиях они не переставали быть главными надзирателями за своими сельскими рабами. Как бы ни был занят господин в городе, он как можно чаще выкраивал время для поездок по своим имениям и лично проверял, как осуществляется принуждение его рабской силы к постоянному труду. Уже Катон в начале II в. до н. э. рекомендовал владельцам товарных вилл самым внимательным образом заниматься инспекцией своего хозяйства и рабочей силы (Cat. 2. 1-6).

Колумелла предлагал наезжать в свои поместья, не по нескольку раз в год, как это советовал Катон, а гораздо чаще, например, пригородное поместье навещать каждый день «после занятий на форуме» (Col. I. 1, 19). Приехав в имение, хозяин должен был сразу же проверить состояние своей фамилии: как она одета, накормлена, как работает и отдыхает, нет ли каких-либо подстрекателей, нет ли недовольных или клеветников на начальство, кто наказан и почему, кто не наказан, достаточна ли охрана эргастулов, крепко ли закованы рабы, на местах ли все многочисленные надзиратели (I. 8. 15-18). Лишь после этого он совершал богослужение, затем осматривал все участки своего владения.

Собственники товарных вилл в I в. н.э., если судить по данным Колумеллы, уделяли системе надзора гораздо большее внимание, вникали глубже во все стороны поведения рабов в трудовом процессе, чем во времена Катона. Этот вывод хорошо иллюстрируется примером Плиния Младшего, крупнейшего римского землевладельца и видного придворного конца I - начала II в. н.э.

Имея около 8 поместий, расположенных в Лации, Умбрии, Этрурии, Цизальпийской Галлии, Кампании, Плиний Младший, несмотря на занятость государственными делами, постоянно следил за состоянием хозяйства в своих имениях. В Лаврентинском, Тибуртинском, Тускуланском пригородных поместьях он проводил всю зиму, а в наиболее крупном и доходном имении Тусках – все лето. Его наезды в относительно далекие кампанские владения были довольно часты. Плиний Младший лично наблюдал за жатвой. В случае необходимости он просил у императора длительный отпуск (30 дней) для устройства хозяйственных дел.

Период I в. до н.э. - I в. н.э. был временем активного строительства роскошных загородных резиденций. Эти сельские апартаменты являлись неотъемлемой частью не только громадной латифундии какого-либо магната (например, Плиния Младшего), но и средних поместий (например, небольших и средних вилл, раскопанных под Помпеями). Господская половина, будучи неотъемлемой частью усадьбы, строилась не только для отдыха и праздного времяпрепровождения господина, но и для контроля действий рабской фамилии. Возводя роскошные помещения в поместьях, римские землевладельцы в духе своего времени выполняли совет пунийца Магона: «Купив имение, следует продавать городской дом» (Plin. XVIII. 35). Они не продавали городской дом, а воспроизводили его в сельской местности. «Хозяин должен устраиваться, смотря по средствам, – писал Колумелла, – но как можно лучше, чтобы охотнее приезжать в деревню и жить там с большим удовольствием» (I. 4. 8).

Но как бы часто ни наезжал хозяин в свое имение, большую часть времени он был оторван от него. Поэтому теория и практика рабовладельческого хозяйства выработала такие формы всестороннего наблюдения за рабской фамилией, которые учитывали длительное отсутствие господина. Это достигалось созданием paзветвленной системы наблюдения и контроля, носителям которой были caми же рабы. Многочисленная рабская администрация, взаимная слежка и доносы, поощрения, наконец, особые принципы формирования рабской фамилии (например, не рекомендовалось иметь в имении многих рабов одной национальности) – все это обеспечивало постоянный надзор за каждым рабом, непрерывное принуждение его к труду без присутствия хозяина.

Величина поместной администрации колебалась весьма сильно в зависимости от размеров имения, величины рабской фамилии, направленности хозяйства. В центре внимания Катона – средние по размерам поместья с относительно небольшим рабским персоналом в 13-16 единиц. Если исключить из этого числа вилика и ключницу, 11-14 рабов нуждались в надзоре как непосредственно занятые на сельскохозяйственных работах. Ключница была женой вилика и помогала ему в хлопотливых делах организации и надзора; если вилик осуществлял контроль и приуждение к труду непосредственно в поле, то ключница выполняла аналогичные функции непосредственно на вилле, где даже во время самых горячих работ было занято какое-то количество рабской силы. Погонщик ослов, овчар, свинопас, скорее всего находились под ее повседневным контролем. Таким образом, вилик непосредственно следил за работой 5 разнорабочих и 3 пахарей, а также, возможно, погонщика ослов, т.е. за 9 рабочими единицами в оливковом саду, а вилика – за 3 рабами и несколькими женщинами и детьми на вилле.

Следует думать, что вилик мог эффективно вести наблюдение за этим небольшим числом работников и не позволял им лениться. Катон говорит о вилике, в несколько меньшей степени о ключнице как основных фигурах поместной администрации. Однако у него имеются беглые упоминания и о других ее представителях. Очень любопытно упоминание о смотрителе (Cat. 56). К сожалению, оно единично и о функциях смотрителя можно строить лишь догадки… Смотритель поставлен здесь в один ряд с виликом, ключницей и овчаром; он получает содержание от господина и является, очевидно, таким же рабом… Каковы же его функции? Во всяком случае, он не работает в поле, т.е. он не рядовой работник, а представитель поместной администрации, почему и получает несколько меньший паек. Некоторый свет на его обязанности проливает упоминание смотрителя рядом с колодниками – закованными рабами. Люди дерзкие и непокорные, колодники для принуждения к труду нуждались в особом наблюдении, вилик же, поглощенный многочисленными обязанностями, не мог систематически контролировать их поведение и работу. При небольшом рабском персонале таких колодников насчитывалось всего несколько человек. К тому же колодники не являлись постоянной категорией работников, их могло и не быть в некоторые периоды времени. Видимо, поэтому Катон и не включает смотрителя над ними в постоянный штат работников. Когда число колодников увеличивалось, выделялся дополнительный надзиратель, осуществлявший контроль над ними, а рабский персонал в целом возрастал на единицу, т.е. до 14-17 человек, хотя число непосредственных работников оставалось прежним (11-14 человек). С развитием товарно-денежных отношений в сельском хозяйстве Италии, установлением все более тесных связей имения с рынком, усилением эксплуатации рабов и ростом их недовольства колодники в каждом имении становятся постоянными фигурами, а их смотритель – непременным членом поместной иерархии.

Катон много раз упоминает и о надсмотрщике (18, 66-67, 144-145) и подробно описывает его обязанности. Надсмотрщик назначался непосредственно господином (а не виликом) и осуществлял наблюдение за сбором маслин и приготовлением оливкового масла артелью наемных рабочих во главе с подрядчиком. Артель эта была многолюдная (до 50 человек), поэтому следили за рабочими 3 надсмотрщика; двое свободных и один раб (Cat. 13. 144). Надсмотрщик должен был хорошо знать все тонкости приготовления масла, и вряд ли хозяин назначал на такую должность незнакомого с этой работой городского раба. Он, очевидно, выбирал на нее опытного маслодела из состава своей сельской фамилии, скорее всего из тех 5 рабов, основной задачей которых был уход за маслинником. Весьма вероятно, что после окончания страдной поры этот раб и в остальное время года при повседневных работах осуществлял функции контроля и надзора за остальными 4 рабами, являясь своего рода помощником вилика и, следовательно, отчасти входя в состав поместной администрации.

В винограднике, где работало 10 рабов, один из них (как минимум), вероятно, выполнял аналогичную функцию.

Таким образом, общая схема рабской администрации в небольшом катоновском поместье в 11-14 производящих единиц такова: вилик, вилика, смотритель, старший раб – специалист-надсмотрщик. Итого 4 должности (если считать еще и господина, то 5). Следовательно, на долю каждого члена этой администрации в конечном счете приходилось по 3-4 рядовых раба-работника. Из 4 членов поместной администрации 3 человека (вилик, вилика, смотритель) в сельских работах участвовали мало. Поэтому они получали меньший продовольственный паек; на их содержание шла часть прибавочного продукта, производимого остальными рабами.

Какова же была поместная администрация в более крупном, чем катоновское, хозяйство, где работали несколько десятков человек, например, в поместьях Варрона? Она увеличилась за счет появления новых должностей. В общей форме Варрон говорит уже о рабских начальниках, а не об одном вилике, как Катон, о префектах, которым он считает нужным давать для сожительства рабынь и оказывать некоторые знаки внимания, разрешает иметь пекулий и т.д. (18. 5-6). От этих префектов, судя по контексту, отличались другие начальники, поменьше рангом. Варрон заботится об их пище, одежде, отдыхе (Varr. I. 18. 6-7). Можно заметить связь этих начальников с работниками – теми рабами, которые работали в поле, винограднике, маслиннике. Видимо, они отвечали за выполнение отдельных операций, например за полевые работы, уход за виноградником, обработку оливкового сада, т.е. были предшественниками тех, кого позднее Колумелла называл магистрами. О числе и функциях всех этих лиц Варрон ничего не говорит. Из отдельных представителей рабской администрации он упоминает чаще всего о вилике, его жене-ключнице и его двойнике в скотоводстве - старшем пастухе (I. 2. 13-14; II. 1. 23; 3. 8; 10. 10). Имеется единственное упоминание о специальном стороже, следящем за уходом и приходом рабов, стерегущем виллу (I. 13. 2) и снимающем с вилика часть забот. У Варрона (Varr. I. 16. 5) обозначены три рабские должности: вилик, ключник-эконом и доверенный вилика. Это новые должности поместной администрации, неизвестные Катону. Появление особого должностного лица показывает, что ключница уже не справлялась со всем хозяйством и ей помогал эконом, в то время как внимание вилика было сосредоточено на контроле за полевыми операциями. Таким образом, поместная администрация в эпоху Варрона увеличилась.

Варрон, как известно, первый ввел в употребление столь популярный впоследствии термин латифундия (I. 16. 4) для обозначения громадного имения с несколько отличным от товарных вилл типом хозяйства и с более обширным рабским персоналом, среди которого были не только сельскохозяйственные рабы, но и рабы-ремесленники – кузнецы, валяльщики, медники, гончары (I. 2. 22-23; 16. 4). Однако он не касался вопроса о рабской администрации латифундий. Главным распорядителем в латифундии был прокуратор, а не вилик, как в среднем поместье. Варрон ни разу не употребляет этого названия. Однако должность прокуратора была известна римским землевладельцам I в. до н.э. Так, в речи за Туллия, произнесенной в 69 г. до н.э., Цицерон говорит о вилике и прокураторе в имении Марка Туллия (pro Tull. 17) как о разных должностях поместной администрации. В Куманском имении самого Цицерона были вилики и прокураторы (Epist. ad Att. XIV. 16. 1).

У прокуратора как верховного распорядителя всего хозяйства был под началом вилик или несколько виликов. Появление этой должности было вызвано увеличением размеров имения и рабской фамилии. Вилик уже не мог эффективно уследить за всеми сторонами разросшегося хозяйства, и появилась необходимость освободить его от ряда функций. Можно лишь предполагать, как происходило разграничение функций вилика и прокуратора.

Имение, описанное Колумеллой, насчитывает 400-500 югеров, и, следовательно, рабочий персонал его многочисленнее, чем у Катона и Варрона. Видимо, он достигал нескольких десятков человек. Колумелла, в отличие от Варрона, упоминает должность прокуратора, стоящего над виликом и являющегося в отсутствие господина верховным распорядителем. Апартаменты прокуратора рекомендовалось располагать на втором этаже и над воротами так, чтобы удобно было наблюдать над входящими и выходящими, видеть всю виллу и даже ток (Col. I. 6. 7 и 23). К сожалению, Колумелла ограничился лишь двумя беглыми и неясными упоминаниями о столь важной и ответственной в хозяйстве должности. Он писал об обязанностях господина и даже госпожи, подробно перечислял обязанности вилика, посвятив ему и вилике две обширные главы, но о функциях прокуратора сохранял молчание. Это, видимо, не случайно. Должность прокуратора в средних рабовладельческих имениях не воспринималась в качестве важнейшей, основной, в отличие от должности вилика. Скорее всего она была не постоянной, а учреждалась лишь по мере надобности, в зависимости от тех или иных обстоятельств. Напротив, в латифундиях должность прокуратора становится основной, оттесняя вилика на второй план. Крупнейший латифундист своего времени Плиний Младший имеет дело прежде всего с прокураторами как главными посредниками между массой сельской фамилии и господином. Прокуратор освобождал вилика от части его административных и финансовых обязанностей и позволял ему сосредоточить заботы на непосредственной организации работ в поле, винограднике, плодовом саду и т.д. В связи с ростом рабского персонала задачи вилика по контролю и наблюдению усложнялись. Поэтому Колумелла более внимательно исследовал обязанности вилика и его помощницы – вилики. На тщательное описание функций вилики следует обратить особое внимание. Как известно, Катон очень бегло остановился на этом предмете (Cat. 143), а Варрон вообще обошел его молчанием. Среди обязанностей вилики Колумелла прямо назвал следующие: она следила, чтобы все рабы шли работать в поле и не оставались на вилле; если кто-нибудь не шел на работу, она должна была узнать, не болен ли, и в случае болезни отправить его в лечебницу; если рабы были оставлены на вилле для каких-либо заданий, она следила, чтобы они работали, а не бездельничали; она наблюдала за работой в ткацких мастерских, за приготовлением пищи, за ключниками и кладовщиками, за пастухами, приносящими молоко, за стрижкой шерсти, за садовниками и их инвентарем (XII. 3). Вероятно, объем административно-контрольных функций вилики в I в. н.э. увеличился.

В некоторых поместьях, судя по надписям, создавалась специальная должность помощника вилика, хотя о ней Колумелла ни разу не упоминает. Помощник вилика в частных имениях назначался довольно редко, в то время как в императорских поместьях эта должность встречалась часто. Должность помощника вилика скорее всего появилась в штатах поместной администрации в I в. н.э. В более раннее время она не была известна.

Следующим по своему значению и месту в рабской иерархии был, согласно данным Колумеллы, actor – управляющий. В имении предполагалось наличие нескольких управляющих, и все они находились под началом вилика и вилики (XII. 3. 5). Акторы, очевидно, имели свои семьи и их жены работали и в поле, и в ткацких мастерских. Каковы были обязанности акторов, сказать трудно. Сам Колумелла упоминает этих должностных лиц лишь несколько раз (Col. I. 7. 7; I. 8. 6; VI. 27. 1; XII. 35)… Отрывок VI. 27. 1 дает больше сведений об этой должности. Актору вменялся в обязанность внимательный уход за лошадьми. Вряд ли здесь имелся в виду обычный вилик обширного хозяйства, занятый организацией полевых работ и контролем за трудом рабов. Скорее всего здесь под актором подразумевался какой-то другой член поместной администрации. Некоторая неясность и двусмысленность в употреблении слова «актор» Колумеллой говорит, видимо, о недавнем происхождении этой должности, еще не вполне определившейся и обособившейся от обязанностей вилика. С другой стороны, эта неясность позволяет предположить, что актор мог часто исполнять обязанности вилика и являлся своего рода его заместителем.

В ряде текстов и надписей из разных областей Италии и провинций термины «актор» и «вилик» тождественны. Но чаще они обозначают разные должности, причем вилик контролирует полевые работы, а актор ведет бухгалтерию. В посленероновскую эпоху актор и вилик уже четко разделяются как разные должности, а раньше они могли быть совмещены в одном лице. Ульпиан дает уже определение обязанностей актора, приписывая ему административное руководство и счетоводство (Dig. 33. 7). Если в надписях I в. н.э. термин «актор» попадается редко, то во II в. н.э. он является уже обычным. Любопытно, что должность актора встречается, как правило, в частных имениях и относительно редко в императорских.

Напрашивается вывод о том, что термины «помощник вилика» и «актор» скорее всего обозначали одну и ту же должность («актор» – в частных имениях, «субвилик» – в императорских). Обязанности актора были, видимо, шире, чем простое счетоводство, включали контроль и за конкретными трудовыми операциями, поскольку акторов в имении было несколько и сажать их всех на бухгалтерию вряд ли было рационально с точки зрения хозяйских интересов.

Прокуратор, вилик и вилика, субвилик и актор – это высшие чины рабской иерархии. Ниже их находилось среднее звено. В его рядах числились начальники отдельных работ, надсмотрщики, надзиратели в эргастулах.

В системе поместной администрации начальники отдельных работ занимали одно из важнейших мест. Именно они обеспечивали своевременное и квалифицированное выполнение всех необходимых работ. При описании обязанностей вилика и его подготовки Колумелла замечает, что хозяин более всего должен быть обеспокоен тем, чтобы вилик не оказался профаном перед лицом своих подчиненных, чтобы он был их начальником, а не учеником (Col. XI. 1. 4). ВXI. 1. 12 перечислены в основном функции различных (начальников отдельных работ). Магистры пахарей, косарей, виноградарей, оливководов, садовников, маслоделов и виноделов, свиноводов, овцеводов, конюхов, специалистов по разведению птицы не только квалифицированно руководили всеми работами, но и внимательно следили за работавшей рабской фамилией. В поместье Колумеллы можно насчитать 3-4 таких магистра.

Если у Катона опытные рабы надзирали за наемниками, занимавшимися сбором маслин и изготовлением масла, а в остальное время года за своими товарищами по рабству, то у Колумеллы уже была целая когорта разнообразных специалистов.

Колумелла несколько раз писал о враче-ветеринаре на вилле (VII. 5. 14 и XI. 1. 12), которого он также причислял к магистрам. Еще со времен Варрона лечение скота возлагалось на старших пастухов (Varr. II. 10. 5 и 10). Очевидно, первая помощь скоту оказывалась самими пастухами и во времена Колумеллы (VI. 36. 4; 26. 1; VII. 4; 5. 14). Однако этого уже было недостаточно и появился специальный врач-ветеринар. Очевидно он, кроме непосредственного лечения скота, осуществлял известный контроль над пастухами, следил за качеством их труда.

Несколько ниже магистров стояли надсмотрщики. О них Колумелла говорит следующее: «... при этом виде сельских работ (речь идет об обработке виноградников) меньше, чем в каких-либо других работах требуется честность, так как виноградари работали под надзором монитора и совместно» (I. 9. 4). И далее: «Следует разбить рабов на группы не больше, чем из 10 человек, их древние называли декуриями и очень хвалили, так как за таким количеством работников очень удобно наблюдать при работе, и внимание наблюдающего за ними монитора не будет рассеиваться» (I. 9. 7). Итак, монитор – это начальник над группой рабов до 10 человек, десятник, который поднимает свою группу от сна, ведет ее на место работы, тщательно следит за каждым во время трудового процесса, держит рабов вместе, не позволяет им разбрестись по укромным уголкам и, уединившись, бездельничать. Он определяет каждому рабу конкретное производственное задание и контролирует его выполнение. Монитор в свою очередь получает задания от соответствующего магистра, которому он непосредственно подчинен. Скорее всего это надсмотрщик над рабами, не закованными в кандалы (I. 8. 17).

Рабская фамилия в целом делилась на две части: рабов закованных и рабов незакованных (I. 7. 1). Закованные рабы жили в особом тюремном помещении – эргастуле. Колумелла дал его описание, а остатки помпейских сельских вилл позволяют воочию представить эти любопытные сооружения. В эргастуле находилось разное число рабов. В помпейских виллах Гранано и Агриппы оно колебалось от 11 до 14. Если колодников было больше, то строили большее помещение или даже два эргастула на 14-15 рабов каждый...

Охрана эргастулов, принуждение содержащихся там колодников к труду – задача еще более сложная и ответственная, чем надзор за незакованными рабами. Она требовала специальных людей – смотрителей, обладающих соответствующей выучкой. Колумелла сообщает, что эта обязанность возлагалась на эргастуляриев (I. 8. 17). Колумелла так и упоминает их – во множественном числе. Закованные рабы были занесены в специальные списки, хранившиеся у вилика (XI. 1. 22) и, конечно, у их смотрителей и магистров (I. 9. 17). Каждое утро вилик устраивал перекличку колодников (XI. 1. 22). Наказанные, закованные, заключенные в эргастул, получающие худшую пищу и одежду, колодники работали плохо. Обычно еще хуже, чем остальные рабы. Поэтому логично предположить, что надзор за ними был более строг. Это выражалось в том, что один эргастулярий, очевидно, охранял и контролировал не 10 рабов, как монитор, а меньшее число. Может быть, находки колодок в Помпеях (одна на 10 и другая – на 14 человек) предполагают существование в каждом из этих случаев двух эргастуляриев; на их долю приходилось по 5-7 рабов. Заставить трудиться эту категорию рабов даже с помощью эргастуляриев было нелегко. Вот почему Колумелла предписывает, чтобы сам хозяин либо вилик и особенно магистры уделяли внимание колодникам: пересчитывали их, проверяли прочность оков, справедливость наказания, обращение с ними со стороны низших начальников, проверяли качество пищи и одежды, даже выслушивали жалобы (I. 8. 16-18). Громоздкая рабская администрация стремилась получить от этой категории работников хоть какой-то экономический эффект. В ряде случаев это удавалось, но редко. Столь разумный и расчетливый хозяин, как Плиний Младший, считал использование колодников делом невыгодным и от них отказался (Рlin. III. 19. 7).

Десять рабов не закованных либо 5-7 колодников – таково число работников, совместное использование которых в трудовом процессе могло дать положительный экономический результат, лишь над такой небольшой группой рабов можно было обеспечить непрерывный контроль, эффективно принудить их к труду.

Но одно место у Колумеллы (I. 9. 7), на наш взгляд, содержит указание на то, что иногда приходилось разбивать даже этот малый коллектив на еще более мелкие группы (по 2-3 человека) и назначать новых надсмотрщиков, возможно, из преданных рабов, своего рода старших рабов, которые наряду с функциями простого работника принимали на себя контрольные и надзорные обязанности.

В конечном счете каждый раб находился под самым внимательным и пристальным наблюдением. Во время полевых работ за ним смотрели вилик, акторы, соответствующие магистры, мониторы, старшие рабы. Во время отдыха на вилле к этим начальникам присоединялись другие: вилика, ключники, вахтеры, кладовщики, сторожа (XI. 1. 19; ХП. 3. 5).

Попробуем примерно определить количество рабской администрации, осуществлявшей контроль за коллективом в 50 рабов, среди которых предположительно 35 человек незакованных и 15 колодников. Нужны были прокуратор, вилик и вилика, 1-2 актора, 3-4 магистра, 3 монитора, 3 эргастулярия, 5-6 старших рабов, 1-2 прома-ключника, остиарий (вахтер), 2-3 целлария (кладовщика) – всего 20-25 человек, т.е. 30-33% от общего числа. В поместьях катоновских размеров во II в. до н.э., где трудились рабские коллективы в 13-16 единиц, соотношение между рабской администрацией и непосредственными производителями было следующим: 3-4 администратора – 10-12 работников (24-26% – 74-76%). В имении Колумеллы с численностью рабского коллектива около 70-75 человек оно выглядело уже по-иному: 20-25 рабских иерарха – 50 работников (30-33% – 67-70%). Это говорит, с одной стороны, о создании разветвленной, продуманной системы, постоянного надзора, эффективно принуждающей рабов к производительному труду, с другой стороны, о возрастании как абсолютной величины, так и удельного веса рабской иерархии, уменьшении доли производительной части контингента рабов по сравнению со временем Катона, а возможно, и Варрона.

Следовательно, увеличивались издержки на паразитическую прослойку, достигавшую трети вполне пригодных к труду работников. Содержание ее ложилось тяжелым бременем на непосредственных производителей, приводило к увеличению их эксплуатации. Кроме этой рабской администрации нужно было содержать большой штат персонала для обслуживания господина, апартаментов. Каждый владелец товарной виллы, например Колумелла, понимал, что разбухшая администрация, проедающая значительную часть прибавочного продукта, висит тяжелым грузом на общей экономике хозяйства. Но без нее вряд ли было возможно успешное принуждение рабов к труду, а следовательно и доходность рабовладельческого производства. Разбухание рабской иерархии, появление ее дополнительных звеньев диктовались не только производственными требованиями, связанными с ростом рабских коллективов, но и тем, что сами рабские иерархи нуждались в контроле и принуждении. Прокуратор следил за виликом, вилик контролировал акторов, акторы наблюдали за магистрами и т.д. Никогда система взаимного контроля и принуждения к труду не была столь полной и всеобъемлющей, как в товарной рабовладельческой вилле…

При больших рабских коллективах (в несколько сот человек), которые создавались в обширных латифундиях, происходило не только количественное увеличение поместной администрации, но и появлялись все новые и новые промежуточные звенья, а общая численность администрации достигала пределов, при которых ее существование теряло всякий экономический смысл. Иметь при рабском коллективе в 600 рабов 200-250 иерархов или при 1000 рабов 300-400 надзирателей было экономическим абсурдом. Естественно, латифундист был вынужден уменьшать общую численность своей администрации, что сразу же ослабляло надзор над рабами и принуждение их к труду, приводило к падению производительности и эффективности рабского труда и общему снижению рентабельности хозяйства. Владельцы рабовладельческих латифундий попадали в заколдованный круг: чтобы поднять рентабельность хозяйства, нужно было увеличивать поместную администрацию, но это повышало издержки на ее содержание настолько, что поглощало почти весь прибавочный продукт и хозяйство опять переставало быть рентабельным. В силу экономической необходимости владельцы таких хозяйств, распространившихся в I-II вв., находили выход из этого порочного круга в том, что отказывались от централизованной рабской обработки своих земель, дробили поместье на мелкие парцеллы и сдавали их в аренду свободным колонам, а то и сажали на них собственных рабов. Громоздкая поместная администрация в прежнем виде оказалась уже не нужна, она была резко сокращена, так как процесс производства мог совершаться нормальным образом без ее участия.

2. Другие формы принуждения

Бесспорно, при организации рабовладельческого производства прямое физическое принуждение рабов к труду, осуществлявшееся через разветвленную поместную администрацию, было главным способом соединения раба-работника с орудиями и средствами производства. В качестве одного из стимулов к труду рабовладельцы использовали элементы материальной заинтересованности рабов. Прекрасные знатоки рабского труда, создатели различных рекомендаций по его организации, римские аграрные писатели приводят много примеров применения этого стимула. Прежде всего таким примером может служить привилегированное положение членов поместной администрации: вилика, актора, магистров и др. «Рвение у начальников, – пишет Варрон, – следует подогревать наградами; позаботиться, чтобы у них была кое-какая собственность, дать им для сожительства рабынь, от которых у них будут дети. От этого они становятся вернее и больше привязываются к имению. Семьи эпирских рабов пользуются такой доброй славой и так ценятся благодаря этой кровной связи. Надо расположить к себе начальников оказанием им некоторого почета: с работниками, которые выделяются из остальных, следует совещаться относительного того, какие работы надо выполнять; при таком обращении они начинают думать, что хозяин их не презирает и как-то с ними считается. Прилежнее к работе они становятся, если хозяин щедрее оделяет их пищей, не скупится на одежду, позволяет отдохнуть и дает некоторые льготы, например разрешает пасти в имении свою скотину и т.д.» (I. 17. 5-7). Отсюда видно, что члены поместной администрации и часть приближенных рабов имели фактическую семью, небольшой пекулий, т.е. нечто вроде своего хозяйства, «некоторые льготы».

В I в. н.э. заботливость господина, судя по советам Колумеллы, начинала распространяться и на основную массу рядовых работников. «По отношению к остальным рабам, – рекомендует Колумелла, – следует держаться тех правил, в соблюдении которых я не раскаиваюсь: с сельскими рабами, которые хорошо себя вели, я чаще, чем с городскими, дружески заговариваю; понимая, что этой хозяйской ласковостью облегчается их постоянный труд, я иногда даже шучу с ними и даже больше: позволяю им самим шутить. Я часто делаю вид, будто совещаюсь с более опытными из них о каких-нибудь новых работах; таким образом я узнаю способности каждого и степень его сообразительности. Я вижу, что они охотнее берутся за то дело, о котором, как они думают, с ними совещались и которое предпринято с их совета» (I. 8. 15). Одним из примеров господского внимания к своим невольникам являлось отношение к рабыням-матерям. «Плодовитым женщинам, – говорит Колумелла, – которых следует ценить за определенное количество детей, мы даем отдых, а иногда, если они воспитали много детей, то и свободу. Та, у которой трое сыновей, получала освобождение от работы, а та, у которой их больше, – и свободу (I. 8. 19).

Не были обойдены хозяйским вниманием даже проштрафившиеся рабы, закованные в колодки и содержавшиеся в эргастуле. «Хозяин должен быть особенно внимателен к таким рабам и должен следить, не обижают ли их с одеждой и прочими выдачами; у них больше начальства – и вилики, и магистры работ, и эргастулярии, – поэтому и обидам они могут подвергаться больше, а кроме того, эти люди страшнее, если их раздражать свирепостью или жадностью. Поэтому хороший хозяин расспросит и у них самих, и у тех рабов, которые ходят без цепей и которым можно больше доверять, получают ли они все, что им причитается по их положению: он сам попробует, хороши ли у них хлеб и питье, осмотрит их одежду, ручные колодки, обувь. Он часто предоставит им возможность жаловаться на тех, кто их обижает жестокостью или возводит напраслину. Мы, случалось, и освобождали по справедливым жалобам и наказывали тех, кто мутит рабов, кто клевещет на своих надсмотрщиков, но людей работающих и старательных, наоборот, награждали» (I. 8. 17-18).

Итак, рабовладельцы вполне сознательно шли на повышение некоторых издержек для того, чтобы поощрять работящих и исполнительных рабов. Мерами такого поощрения были внимание хозяина, лучшая пища и одежда, возможность иметь жену и детей, получить небольшой пекулий и создавать некоторое подобие своего хозяйства. Действенным средством заинтересованности в труде стала возможность попасть в ряды поместной администрации, пользовавшейся известными привилегиями по сравнению с основной массой рабов.

Наконец, не являлось фантастической целью для работающего раба получить за усердную службу свободу, освобождение от рабства. Вместе с тем пропагандировавшиеся Колумеллой рецепты обращения с рабами: внимание к ним, известная заботливость об их быте – имели и моральный аспект. При всей демагогичности такого отношения оно не должно быть сброшено со счетов совершенно и создавало благоприятный психологический климат в рамках каждого рабского коллектива, являясь своего рода моральным стимулом принуждения к труду. Именно принимая во внимание эти особенности отношений между рабами как работниками и их владельцами, можно понять наличие практически в каждой рабской фамилии рабов и старательных, и работящих, и инициативных, о чем, например, не так уже редко говорит сам Колумелла. «Такая справедливость и заботливость хозяина много содействует процветанию хозяйства», – делает он общее заключение. Вряд ли эти слова можно рассматривать как простую риторику. Видимо, система материальных и моральных стимулов не только способствовала поддержанию социального мира внутри индивидуальной рабской фамилии той или иной товарной виллы, но приносила рабовладельцу непосредственный экономический эффект.

Данный тип отношений между рабами-работниками и их господами как собственниками средств производства порождал на уровне всего римского общества ряд новых явлений и факторов в общей рабовладельческой системе классического типа. В I-II вв. таким явлением стало, например, самое широкое развитие вольноотпущенничества. Оно приняло настолько массовый характер, что Август в законодательном порядке попытался его приостановить, внося в этот процесс некоторые ограничения (законы Элия-Сентия). Однако эти ограничения оказались малоэффективными и процесс отпуска рабов на волю в I-II в. продолжался довольно интенсивно. Другим новым явлением в системе рабовладельческих отношений ранней Империи была распространявшаяся практика посадки сельских рабов, но особенно сельских отпущенников, на землю в качестве квазиколонов. Уже обращалось внимание на то, что многие рабовладельцы, стремясь заинтересовать своих рабов в труде и усердии, позволяли им иметь жену, детей, предоставляли им некоторый пекулий. В сущности говоря, это был зародыш полусамостоятельного хозяйства квазиколона, хотя юридически оно еще в качестве такового не было оформлено. Важным показателем развития рабовладельческого общества было широкое распространение фактических браков в рабской среде, которые при всем негативном отношении к ним со стороны официальных законов стали регулироваться некоторыми юридическими и моральными правилами (например, не рекомендовалось разлучать супружеские пары рабов, разделять родителей и их детей, после получения свободы квазибрак довольно легко превращался в полноправный матримоний). Многочисленные надписи I-II вв., сохранившиеся на надгробиях рабов и отпущенников, прославляют семейную верность и крепость супружеских и родительских связей.

Исследование Е.М. Штаерман рабовладельческих отношений в ранней Империи показало существование так называемого «рабского вопроса» в римском обществе I в. н.э. В философской литературе (Сенека, Эпиктет), публицистике и поэзии (Ювенал), в законодательстве начинал распространяться взгляд на рабов как на существ, заслуживающих снисхождения и заботливости, осуждалась излишняя жестокость в обращении с ними, подчеркивалась необходимость патриархального к ним отношения.

В советской литературе 30-40-х годов (В.С. Сергеев, С.И. Ковалев, А.В. Мишулин) все эти явления (рост отпущенничества и рабского колоната, распространение брачных отношений в рабской среде, признание за рабами права на заботу со стороны хозяина) рассматривались как симптомы кризиса и разложения рабовладельческого строя. Однако в свете современных трактовок материала следует предположить иное объяснение. Можно говорить о попытках со стороны рабовладельцев как собственников всех средств производства использовать некоторые материальные и моральные стимулы для принуждения рабов к труду, создания некоторой заинтересованности в его результатах и тем самым поднять общую производительность и эффективность рабского труда. Речь шла не о кризисе, а о более глубоком развитии отношений рабства, введении в действие наиболее глубоких резервов рабовладельческой системы.

Конечно, нельзя преувеличивать значение этих материальных и моральных стимулов, которые ни в коей мере не меняли cyщность раба как работника, в принципе не заинтересованного в конечных результатах. Но и совершенно сбрасывать их со счетов было бы неправомерным. Это обедняло бы общую картину организации рабовладельческого производства.

Можно говорить и еще об одной форме принуждения работника к труду в товарной рабовладельческой вилле. Организация производственного процесса по принципу конвейера вовлекала работника в производственный процесс независимо от его личного желания. Каждый работник в трудовом процессе составлял органическую часть производственного коллектива, части которого были дифференцированы по специальностям и все вместе скооперированы в рамках всей рабской фамилии. Связующую роль в объединении всех членов рабской фамилии в единую трудовую цепочку играли нормы выработки. В I в. н.э. они имелись практически для всех операций в течение года и были дифференцированными. Ежедневные, еженедельные, ежемесячные и годовые нормы выработки образовывали законченную систему. Рассмотрим для примера годовой цикл работ в поместье зернового профиля, используя подробные расчеты трудовых затрат раба приводимые Колумеллой. Под пшеницу 1 югер вспашут за 4 дня, заборонят за 1 день, выполют сорняки за 4 дня, сожнут за 1,5 дня, т.е. всего 1 югер, засеянный пшеницей, обрабатывают за 10,5 дней. Такие же нормы предусмотрены для 17 различных зерновых, бобовых, масличных и других пропашных культур, Причем в целом их обработка равномерно распределяется от марта до июля-августа. При выполнении этих норм образуется непрерывная последовательность: пахарь будет сменяться сеятелем, сеятель полольщиком, полольщик косцом и обмолотчиком вплоть до уборки зерна с тока в амбары. Создается своего рода замкнутый производственный цикл, где выпадение одного звена сразу же нарушает ритм других звеньев, становится заметным и подлежит выправлению либо самими работниками, либо представителями поместной администрации. Колумелла итожит приведенные выше нормы так: «Хлеба, посеянные таким способом на 25 югерах, после четырехкратной вспашки потребуют от пахаря 115 дней работы: поле такой величины, даже самое твердое, поднимут за 50 дней, передваивают за 25, троят и засеивают за 40 дней. Стручковые культуры потребуют 60 дней, т.е. два месяца. Посчитаем еще 45 дней дождливой погоды и праздников, в которые не пашут, затем еще 30 дней отдыха по окончании посева. В общем получается 8 месяцев и 10 дней. Остаются еще 3 месяца; и 25 дней, которые потратим на посев и обработку яровых («трехмесячных») хлебов, на перевозку сена, кормов, навоза и прочего, что необходимо» (II. 12. 8). Если добавить к этому подробнейшему расчету, в котором практически задействована вся рабская фамилия, работы, предусмотренные в дождливые дни, праздники, зимние месяцы, то получится законченный годовой цикл, все части которого тесно связаны друг с другом и не только эффективно контролируются многочисленной поместной администрацией, но и в какой-то степени саморегулируются как единая система трудового процесса.

Весь быт рабской фамилии на вилле был настроен на поддержание этой системы, своеобразного конвейера. Как сообщает Колумелла, с первым лучом солнца рабская фамилия во главе со своими начальниками выходила с виллы. Возвращались с полевых работ все рабы в одно и то же время, в вечерние сумерки. На вилле они принимали горячую пищу и ложились спать по своим каморкам. Вилик обходил все каморки рабов, эргастул колодников, удостоверяясь, что все спят. Рабы с виллы никогда не отлучались. Даже для самого вилика выезд за пределы виллы был явлением крайне редким. Иначе говоря, рабочий день был организован таким образом, что создавалась психологическая привычка включаться в работу независимо от желания.

Таким образом, существовало известное разнообразие форм и методов организации трудового процесса на товарной рабовладельческой вилле, вовлечения в производительный труд разных категорий рабочей силы. На первом месте стояло прямое физическое принуждение к труду через самое непосредственное насилие, через кнут надсмотрщика, через продуманную и разветвленную систему поместной администрации. Определенное значение имели организация рабского труда по принципу примитивного конвейера с тесной взаимозависимостью отдельных частей, специализация и кооперация труда в рабском коллективе и разработка норм трудовых затрат. Наконец, находили применение материальные и моральные стимулы к труду, но они играли подчиненную роль.

Общую систему принуждения рабских масс к производительному труду в конце Республики и начале Империи следует признать в целом довольно эффективной. Ведь рабовладельческое производство в период классического рабства обеспечивало экономическое процветание огромной Римской империи, создавало базис для развития античной цивилизации.

Товарная рабовладельческая вилла. Проблемы производительности рабского труда

…Исследование условий и факторов, определявших производительность труда в сельском хозяйстве II в. до н.э. - I в. н.э., не позволяет утверждать, что в рабских коллективах они были менее благоприятными, чем в мелких хозяйствах, что определяло бы более низкую производительность рабского труда в сравнении со свободным или зависимым. Напротив, общая совокупность этих условий была более благоприятной именно в рабовладельческих имениях (более высокий или, во всяком случае, не меньший технический уровень, лучшая организация и кооперация труда, товарное производство, применение достижений тогдашней науки, система надзора и контроля, нормирование труда), что сделало рабский труд эффективнее труда мелкого свободного производителя.

Производительность рабского труда не стояла на одном месте в течение всего исследуемого периода. Она менялась в целом в сторону увеличения, и скорее всего достигла самого высокого уровня в промежуток с середины I в. до н.э. по середину I в. н.э. Видимо, эволюция выглядела так: рабский труд до II в. до н.э. был менее эффективным, чем труд свободного мелкого производителя, вытеснявшегося во II-I вв. до н.э. из деревни в силу многих, в том числе и экономических (но не только экономических) причин, но по мере совершенствования рабовладельческого хозяйства и действия других факторов происходило повышение производительности рабского труда в передовых хозяйствах, вплоть до того, что она не только уже не уступала, но и стала превосходить производительность труда мелких производителей, достигнув наибольшей высоты к середине I в. до н.э. - середине I в. н.э. Рабовладельцы были заинтересованы в росте производительности рабского труда.

Производительность рабского труда была неодинаковой в различных типах римских хозяйств: наивысшей – в товарных рабовладельческих виллах средних размеров (порядка одной-нескольких центурий), более низкой, видимо, в латифундиях, как централизованных, так и децентрализованных, а также в хозяйствах среднего размера, мало связанных с рынком. Поэтому решение вопроса об общем уровне производительности рабского труда в сельском хозяйстве II в. до н.э. - I в. н.э. зависит от определения ведущего, самого распространенного типа рабовладельческого хозяйства этого времени. По нашему мнению, таким типом была вилла средних размеров, стоящая в центре внимания Катона, Варрона, Колумеллы, что определило общий высокий уровень производительности рабского труда в сельском хозяйстве.

В I в. н.э. наблюдалось бурное развитие латифундиального землевладения и оттеснение вилл средних размеров. Это вызвало в дальнейшем общее понижение производительности труда в сельском хозяйстве Италии. Однако в существовавших передовых хозяйствах, так ярко описанных Колумеллой, продолжавших и развивавших хозяйственные традиции Катона, Сазерны и Варрона, эффективность рабского труда оставалась относительно высокой, если сравнить ее с производительностью мелких крестьян или арендаторов.

Параллельно с известным ростом производительности рабского труда в передовых хозяйствах II в. до н.э.-I в. н.э. происходило повышение нормы и степени его эксплуатации, выражавшееся в увеличении продолжительности рабочего дня, интенсификации производственного процесса, совершенствования его организации, сокращении необходимых издержек.

Штаерман, Е.М. Римские рабы / Е.М. Штаерман. // ВИ. – 1984. - №2. - С.105-118

При республике сословие рабов еще не было значительно дифференцировано. Но все же положение и образ жизни разных их прослоек были уже различными. Особенно тяжелым было положение рабов в рудниках, где они быстро старились и умирали, работая под землей под палками надсмотрщиков, зато приносили господам огромные прибыли. В одних только серебряных рудниках Испании трудилось около 40 тыс. рабов. Тяжело было и положение гладиаторов, обучавшихся под постоянным надзором в специальных школах и часто погибавших на арене. Во время гражданских смут многие видные политические деятели покупали гладиаторов, служивших им затем личной стражей и участвовавших в стычках.

В наибольшей степени труд рабов использовался в сельском хозяйстве, быстро развивавшемся за счет увеличения посевных площадей, освоения новых и распространения наиболее доходных культур (виноградарство, оливководство, садоводство), а также скотоводства, в первую очередь рассчитанного на сбыт овечьей шерсти. Возникает потребность в теории организации рабовладельческого хозяйства. По решению сената был переведен соответствующий труд карфагенянина Магона, затем появились и собственные теоретики. Первым из них был знаменитый Порций Катон Цензор (234-149 гг. до н.э.), составивший для сына руководство по земледелию. Наибольшее внимание он уделял оливководству и виноградарству, в которых были заняты главным образом рабы и в страдную пору батраки, тогда как пшеничные поля после сева сдавались политорам, ухаживавшим за полем из 1/5-1/10 урожая. По Катону, для оливковой рощи в 240 югеров (югер – 1/4 га) нужно было иметь 13 рабов: 5 работников, 3 погонщиков тащивших плуг быков, погонщика осла, свинопаса, овчара, надзиравшего за рабами вилика и его сожительницу (ведавшую домашними делами вилику). На 100 югеров виноградника Катон считал нужным иметь 15 рабов: вилика, вилику, 10 работников, свинопаса, погонщика быков, погонщика осла. Спешные работы сдавались подрядчику (сбор маслин и винограда, выжимание оливкового масла, строительство, установка оливковых и виноградных прессов), приводившего своих работников – рабов или свободных.

По мнению Катона, главная задача хозяина – получение максимально возможного дохода с виллы. Он понимал, что дохода не будет, если рабы окажутся в плохом физическом состоянии, и подробно рассчитывал рацион, достаточный для поддержания их трудоспособности. Рабам, писал он, не должно быть плохо, они не должны мерзнуть и голодать. Работающим в поле летом выдавалось по 4,5 модия (модий = 8,75 л, в данном случае зерна), зимой – по 4 модия; вилику, вилике, овчару – по 3 модия. Зерно они должны были молоть сами и сами печь хлеб. Работавшим закованными выдавался готовый хлеб, зимой по 4, летом по 5 фунтов. Вино выдавалось в зависимости от времени года, от амфоры (26,26 л) до 2,5 конгиев (8,15 л) в месяц, а в праздники Сатурналий и Компиталий еще по 3,5 конгия, так что в год на человека приходилось по 10 амфор. В вино добавлялись уксус (на 10 амфор по 2 амфоры), пресная вода (50 амфор на 10) и морская (примерно 1,5 амфоры), из каковой смеси в конце концов получался крепкий уксус. Кроме того, рабы получали опавшие маслины и оливковое масло по 1 секстарию (примерно 0,5 л) в месяц и по модию соли на год. Туника, плащ и деревянные башмаки выдавались раз в два года. Из старой одежды изготовлялись лоскутные одеяла. Одежда шилась из грубой шерсти, обычно покупной, но кое-что производилось на вилле: Катон упоминает имеющиеся там два ткацких станка.

Непременной принадлежностью виллы был эргастул, домашняя тюрьма, в которую на ночь запирались «строптивые» рабы, выгоняемые на работу в колодках. Иногда провинившихся заковывали. Скелет такого закованного раба найден в раскопанных Помпеях. Жили рабы в каморках площадью примерно по 9 кв. метров. Такие каморки тоже раскопаны в помпеянских виллах (там спали на постелях вдвоем). Некоторые хозяева давали виликам известные преимущества. Так, в комедии Плавта «Касина» хозяин, желая дать в сожительницы вилику свою любимую рабыню, говорит, что она будет иметь хорошую пищу, одежду, дрова, горячую воду и сможет воспитать своих детей.

Но, заботясь о минимально удовлетворительном физическом состоянии сельского раба, господин совершенно подавлял его как личность. Катон предписывает вилику загружать рабов работой так, чтобы они могли думать только о еде и сне (а не «о дурных поступках»). Мягче следовало обращаться лишь с погонщиками быков. Религия требовала, чтобы в праздники рабы освобождались от работ. Но землевладельцы всячески старались обойти это правило и доказывали, что в праздник нельзя начинать новые работы, однако можно продолжать старые, например, не рыть новые водоотводные канавы, но чистить уже имеющиеся, вскапывать огород, косить, полоть, вязать веники, наводить чистоту. Рабы Катона уже не участвовали в поклонении Ларам: за всю фамилию жертвы приносил сам хозяин (или вилик). Рабам запрещалось выходить за пределы виллы и особенно общаться с бродячими гадателями или чародеями, которые могли им внушить «вредные мысли».

Наказания рабов были суровыми. За мелкие кражи рабу надевали на шею двузубую вилку и заставляли обходить окрестности, громко рассказывая о своем проступке (отчего в комедиях раба постоянно называют «вилоносец»). За более тяжелые провинности рабов бичевал домашний палач – лорарий; их заковывали в колодки до 10 ф. весом, запирали в эргастулы, посылали работать на мельницу, где они вращали тяжелые жернова в ошейниках, мешавших им дотянуться до муки и есть ее, и в каменоломни, сдавали в цирки для борьбы со зверями, клеймили им лбы, пытали. Наконец, их распинали на кресте специальные палачи, принимавшие за небольшую плату поручения сечь или казнить рабов от господ, доставлявших кресты и плети. Однако жестокость к рабам не была общим правилом. Ее осуждали религия, общественное мнение и не допускал трезвый расчет экономного хозяина, затратившего известную сумму на покупку либо воспитание раба и не желавшего ее лишиться. Некоторые данные источников позволяют заключить, что рабы в известных случаях могли прибегнуть к помощи и защите народных трибунов. Но, конечно, сельским рабам, запертым на вилле, воспользоваться таким правом было невозможно. И недаром для городского раба ссылка в имение оказывалась устрашающим наказанием, а наиболее активными участниками восстаний рабов в Сицилии II в. до н.э. и восстания Спартака I в. до н.э. были именно сельские рабы, остро ненавидевшие господ.

Некоторые пока еще слабые изменения в положении сельских рабов произошли к концу существования республики, когда рабский труд на виллах почти вытеснил труд свободных (хотя и тогда нанимались батраки, сдавались земли колонам, заключались договоры с политорами), а хозяйство стало более сложным, и господа почувствовали необходимость хоть как-то заинтересовать рабов в результатах их труда и обеспечить себе преданность виликов и других умножившихся в числе надзирателей над рабами. Об этих изменениях мы узнаем главным образом из сочинения Варрона (116-28 гг. до н.э.), написавшего среди многих других трудов работу о сельском хозяйстве, и из некоторых иных источников. Рабы Варрона более специализированны, чем у Катона, и более квалифицированны. Для повышения доходности имения рекомендовалось покупать хорошо обученных птичников, рыбаков, охотников, садовников, занимавших высокое место в рабской иерархии. Для обслуживания фамилии на вилле теперь заводили ткачих, сукновалов, стряпух, цирюльников, ткацкие и шерстобитные мастерские, работавшие на продажу. Если вилла находилась вдали от города, покупались ремесленники для ремонта инвентаря, хотя Варрон советует избегать этого, т.к. они стоили дорого и смерть одного из них могла поглотить годовой доход небольшого имения.

Варрон, более чем Катон, уделяет внимание улучшению жизни рабов, например, советует завести для них просторную, удобную кухню, где они могли бы есть и проводить свободное время. Прилежных он рекомендовал награждать лучшей пищей, одеждой, освобождением от некоторых работ, милостивым обращением, давать им в пекулий несколько голов скота; господам он советует следить за здоровьем рабов, не давать больным нарушать предписанный режим. Вилик (у Катона мало чем отличавшийся от других рабов), по мнению Варрона, должен быть человеком не только честным и дельным, но и грамотным, чтобы читать выставленное на вилле расписание работ на каждый месяц, и вообще обладать некоторым образованием и гуманностью. Вилику теперь давалась не только сожительница, но и пекулий, чтобы доставить ему выгоды от положения начальника. Цицерон в письме к брату упоминает его вилика Никефора, намеревавшегося взять подряд стоимостью 16 тыс. сестерциев на постройку какого-то здания для господина; он располагал не только деньгами, но и людьми. Уже появились вилики, арендовавшие у своих господ за денежные или натуральные взносы имения с прикрепленными к ним фамилиями. Недаром тогда сложилась поговорка: «Быть виликом в далеком имении (куда редко заглядывает господин), значит быть не виликом, а хозяином».

Особое место занимали рабы-пастухи при огромных, во много тысяч голов скота стадах, перегонявшихся на далекие летние и зимние пастбища. Согласно Варрону, полагалось по одному пастуху на 80-100 овец и по два на 50 коней. Все это были крепкие, здоровые люди (Варрон особенно рекомендовал галлов и иллирийцев), умевшие обращаться с оружием для защиты стада от волков и разбойников. Они подчинялись магистру скота, человеку грамотному, умевшему лечить животных и людей. На пастбищах пастухи жили в хижинах вместе с сожительницами, готовившими им еду из продуктов, выращенных на распаханной части пастбища, а также из молока и мяса. Днем пастухи ели у своего стада, по вечерам собирались на совместную трапезу. Каждый пастух получал пекулий в несколько голов скота.

Но, несмотря на некоторые улучшения, в общем положение сельских рабов оставалось тяжелым. Как и Катон, Варрон требовал, чтобы они не выходили за пределы имения и ни с кем не общались. Даже Компиталии они праздновали теперь в своей среде, на вилле, а не на перекрестке дорог с соседями. Шансы на получение свободы (за исключением виликов и других надзирателей) были малы; отчасти потому, что землевладельцы не хотели за счет рабов увеличивать численность выступавшей против них сельской бедноты; отчасти потому, что к сельским рабам, занятым простым трудом, относились особенно презрительно. Кроме того, отпуск их на волю никакой выгоды господам не приносил, а выкупиться за счет маленького пекулия они не могли. Такая возможность имелась лишь у членов поместной администрации.

Сельские рабы являлись монолитной частью эксплуатируемых, наиболее опасной для господствующего класса. Во время гражданских войн и смут, начиная с Гракхов, борющиеся стороны опасались апеллировать к сельским рабам и вооружать их. Только Марий во время последней его войны с Суллой в 87 г. до н.э. призвал к свободе и включил в свою армию сельских рабов, образовав из них личную гвардию – «бардиеев», за что прослыл «тираном» у противников и вызвал неудовольствие своих сторонников, которые под командованием Сертория как-то ночью окружили бардиеев и перебили их.

В несколько ином положении были городские рабы – ремесленники или челядь богатых и знатных людей. Уже в III и II вв. до н.э. на керамических изделиях (посуда, кирпичи, черепица) появляются клейма изготовивших их рабов. В I в. до н.э. большим спросом пользовалась художественная глиняная (т.н. арретинская) посуда, которую делали в крупных мастерских с несколькими десятками рабов. Наиболее квалифицированные из них, производя отделку сосудов, ставили на них свое клеймо. Известны рабы, занятые и в других отраслях художественного ремесла, например, чеканщик Эвандр родом из Афин, восхищавший римлян своим искусством. Изготовлять высококачественные вещи, отвечавшие возросшим требованиям покупателей, нельзя было заставить из-под палки. Рабов-ремесленников, особенно высококвалифицированных, надо было как-то заинтересовать в труде. Господа прибегали с этой целью к разным способам. Ремесленников нередко сдавали внаймы, оставляя им часть заработка, или оборудовали им мастерскую и лавку с тем, чтобы часть дохода они оставляли себе, а часть отдавали господину. Вместе с мастерскими им передавались и рабы-викарии. Некоторые рабы нанимались на работу сами и сами же за счет своих пекулиев расплачивались за допущенные ошибки; если их сдавал внаймы хозяин, он и отвечал за них. Особенно много рабов сдавали или нанимали на широко развернувшееся в I в. до н.э. строительство. Владельцы специально обучали рабов строительным работам, чтобы потом сдать их подрядчикам, нередко также выходцам из рабов.

Такие рабы сближались с мелкими ремесленниками, торговцами, наемными работниками из числа свободнорожденных плебеев или вольноотпущенников. Общий труд, презрительное отношение высших классов к людям физического труда, особенно к работающим по найму (работа за плату делает человека рабом, как писал в трагедии «Дулорест» драматург II в. до н.э. Пакувий), сближали трудящуюся городскую бедноту с рабами, тем более что городской плебс постоянно пополнялся за счет вольноотпущенников. Сельские рабы не входили в организации, создаваемые жителями округа – пага, выбиравшими своих магистров и министров для отправления культа, устройства зрелищ, наблюдения за постройками и ремонтом общественных зданий и дорог. Такие магистры и министры были либо свободнорожденными, либо вольноотпущенниками. В городах (в ремесленных и культовых коллегиях) магистрами и министрами наряду со свободными были также рабы. Из надписей нам известны рабы-министры богов Фонта, Ларов, Сильвана, Марса, Фортуны, Диоскуров. Кое-где они обслуживали общегородские культы. Так, в г. Минтурны были найдены составленные в начале I в. до н.э. списки (по 12 человек в каждом) рабов и рабынь, отпущенников и отпущенниц, магистров Венеры, Цереры и Меркурия. Создание подобных коллегий преследовало двоякую цель: организовать оторвавшихся от фамилий рабов, дабы они не остались вне культа, и создать более обеспеченным из них иллюзию участия в общественной жизни.

Городские рабы, как и плебеи, посещали трактиры, цирки, театры, созываемые народными трибунами сходки и, хотя не имели права голоса, выражали собственное мнение криками, а иногда и кулаками. Крестьяне, считавшие, что рабы богатых господ вытесняют их с земли, относились к рабам неодобрительно, особенно к членам администрации вилл, полагая, что многие из них, имея большие пекулии, живут даже лучше, чем бедные граждане. У городского плебса такого отрицательного отношения к рабам не было, и городские рабы неоднократно участвовали в движениях плебса, в которых большую роль играли коллегии Ларов перекрестков, объединявшие свободных и рабов. Они казались настолько опасными, что в 64 г. до н.э. сенат их запретил, как и празднование Компиталий. Активное участие рабы принимали в демократическом движении народного трибуна 58 г. до н.э. Клодия. Он восстановил компитальные коллегии, набирал отряды из плебеев и рабов, приводил их в народные собрания в дни голосования своих законопроектов и терроризировал сенат, считавший его «тираном».

Рабы, даже восточного происхождения, быстро романизировались, осваивали латинский язык, почитали римских богов Ларов, Геркулеса, Фортуну, Минерву, Диану (день основания храма которой Сервием Туллием считался днем праздника рабов) и Феронию, в храме которой в Террацине стояла скамья с надписью «Пусть сядет достойный раб и встанет свободным»: там отпускали рабов на волю. Близость городских рабов к плебсу сказалась в особой популярности преданий о рабском происхождении Сервия Туллия, римского царя Анка Марция, царя Сицилии Гиерона II, персидского царя Дария. Эти предания иллюстрировали мысль о возможности раба выдвинуться благодаря таланту и энергии. Воспоминаниям о тех сказочных временах, когда не существовало ни бедных, ни богатых, ни господ, ни рабов, были посвящены праздники Сатурналий, когда рабы пировали вместе с господами и выбирали своего «царя Сатурналий»; новогодний праздник Анны Перенны, во время которого хозяйки прислуживали рабыням; праздник плодородия, когда рабыни одевались, как свободные, затевали веселые шутки и вместе с матерями семейств приносили жертвы священной смоковнице, под которой волчица некогда вскормила Ромула и Рема.