Глава 5. Подъем предпринимательской деятельности во второй половине XIX в. - начале XX в. В России 3 страница

Правительство Столыпина разрабатывало и другие проблемы:

· о свободе вероисповедания,

· о неприкосновенности личности и о равноправии граждан,

· об улучшении быта рабочих,

· о государственном страховании,

· о реформе местного самоуправления,

· о преобразовании местных судов,

· о введении всеобщего начального обучения, улучшении жизни учителей,

· о реформе средней и высшей школы,

· о подоходном налоге,

· о полицейской реформе, направленной на слияние общей и жандармской полиции,

· о мерах исключительной охраны общественного порядка и общественного спокойствия.

Против реформы выступили самые разные слои населения, тесно связанные со старым строем жизни. Многими крестьяна­ми владела идея уничтожения помещичьего землевладения, они не видели других альтернатив, тем более в виде кулака-мироеда. Либеральной буржуазии не нравились бонапартистские замаш­ки Столыпина; помещики, дворяне не хотели изменения соот­ношения сил в пользу буржуазных элементов; царь не хотел усиления чьей-то власти. Столыпин был объектом покушений самых полярных сил - от эсеров-максималистов до правых, "черносотенцев". Это указывает на то, что сами буржуазные элементы были не достаточно сильны в России, и с точки зре­ния носителей, и с точки зрения типа хозяйствования.

Когда Россия в 1914 г. вступила в войну, она единственная из воевавших стран могла себе позволить не думать о хлебе. Урожай в 1914 г. был выше среднего, в 1915 г. - хороший. В смысле про­довольствия Россия была в 1915 г. "переполненной чашей", име­ла самый богатый хлебный экспорт - 600 - 700 миллионов пудов б год. С начала 1915 года вдруг был замечен недостаток овса, появились "овсяная проблема" и новое в России выражение -продовольственные заготовки, и люди, нанимающиеся этими заготовками - уполномоченные. Еще в царской России 17 фев­раля 1915 г. был издан закон, разрешавший запреты местного вывоза и даже реквизиции хлеба. Это стало разрушать единое экономическое пространство. Запретными законами в несколь­ко месяцев были разорваны многолетние естественные связи между производителями и потребителями. Если бы они сохра­нились, пропажа какого-то товара, овса, например, лишь повы­сила бы цену на овес, но не разрушила бы торговли. Уполно­моченные же получили право выслеживать хлеботорговцев, угрожать реквизиций, снижать цену товара и просто отобрать торговлю. Добросовестная торговля ушла с рынка, и взамен выступила спекуляция. Было создано особое Совещание по продовольствию, а при нем Комиссия по дороговизне, появи­лись главно-уполномоченные по отдельным продуктам: сахару, маслу. При помощи твердых цен правительство собиралось ре­шить задачу "защиты интересов патриотического городского населения от темных корыстных сил аграриев". Хлеба было достаточно, но городам грозил голод, так как был разрушен рынок, а правительство своими "усилиями" лишь добавляло разрушения - хлебозаготовками уже занималось Министерство внутренних дел.

В сентябре 1910 г. Николай II писал жене, императрице Александре Федоровне, что по полученным сведениям "цены все растут, и народ начинает голодать". "Самый проклятый вопрос, с которым я когда-либо сталкивался! Я никогда не был купцом и просто ничего не понимаю в этих вопросах о продо­вольствии и снабжении!". Уже в 1916 г. в ряде городов вводят карточки, устанавливают нормы выдачи муки и круп, но хозяй­ственная разруха лишь усиливалась.

Буржуазная оппозиция, стремившаяся к реформам, казалась Николаю II и его ближайшему окружению самым страшным врагом. 14 декабря Александра Федоровна в письме мужу тре­бовала: "Распусти Думу сейчас же... спокойно и с чистой сове­стью... Я бы сослала Львова в Сибирь... Милюкова, Гучкова и Поливанова - тоже в Сибирь... Будь властелином, и все пре­клонятся перед тобой". В свою очередь, думские лидеры были уверены в своей способности преодолеть кризис и направить развитие страны на путь "цивилизации и порядка". Но кризиса не сумело преодолеть и Временное правительство, применяя те же методы борьбы с ним, что и царская власть. Один из руко­водителей Кадетской партии министр земледелия А. Н. Шинга-рер говорил летом 1917 г.: "Суровая экономическая необходи­мость момента неизбежно будет толкать всякую власть -социалистическую и несоциалистическую, безразлично - на этот путь монополизации"..

В условиях мировой войны механизм экономической само­регуляции капитализма нарушился в большинстве воюющих стран. Это заставило пересмотреть роль государства. И не случайно все составы правительства сходились на необходимо­сти государственного регулирования экономики и усиления контроля за деятельностью частных торговцев и предпринима­телей. Споры шли лишь о степени и методах такого вмешатель­ства. Жители европейских стран были в какой-то степени за­щищены от потрясений накопленной собственностью. В Рос­сии такого смягчающего обстоятельства не было, поэтому люди могли надеяться только на государство.

25 марта появилось постановление Временного правительст­ва о передаче хлеба в распоряжение государства. Хлебовладелец имел право оставить семена для посева, а также зерно для про­корма и для еды из расчета 1,25 пуда на члена семьи и наем­ного работника в месяц. Разрешалось оставить сверх этого 10 % потребности "на всякий случай". Весь остальной хлеб подлежал сдаче местным продовольственным органам по твердым ценам. Весной и летом 1917 г. были установлены твердые цены на уголь, нефть, лен, кожи, шерсть, соль, яйца, мясо, масло, ма­хорку и т. д. В первые недели была надежда, что положение налаживается. Эти надежды опирались на расчеты о наличии в стране достаточных запасов хлеба, картофеля, овощей. Принима­лись экстренные меры для успешной уборки урожая 1917 г. На сельскохозяйственные работы было направлено около 500 тысяч военнопленных и более 500 тысяч солдат тыловых гарнизонов. Но положение становилось все хуже. Правительство пыталось выйти из положения за счет увеличения импорта мяса, рыбы, обуви и т. д., регулируя потребление, вводя карточную систему по всей стране и включая в нее все больше товаров первой не­обходимости. Большие возможности для этого создавались мо­нопольным положением на рынке. Так, основной запас топли­ва находился в руках нескольких нефтепромышленных фирм, которые выпускали его на рынок "по своему усмотрению и по крайне взвинченным ценам". При проверке складов комиссии находили, например, большие запасы муки, окороков, сахара, варенья, вина, сардин и т. д., но и такие находки не улучшали положения. В чрезвычайных военных условиях остановить инерцию кризиса невозможно никакими усилиями и програм­мами, но есть средства, которые смягчают народные бедствия и позволяют не умирать от голода и холода в имеющей средства для жизни стране. Это - наличие частной собственности, кото­рая гарантирует хоть какие-то средства к жизни ее владельцам, так как общественного на всех все равно не хватает; а также свободная (более или менее) экономическая и предпринима­тельская деятельность, которая не должна нарушаться и в чрезвычайных условиях. При отсутствии этих факторов в Рос­сии при трудных, и иногда и при обычных обстоятельствах ис­пытывали колоссальные лишения и перенапряжения прежде всего неимущие слои населения.

В целом экономическое развитие второй половины XIX -начала XX в. указывало на глубокое как никогда проникнове­ние буржуазных элементов во все сферы жизни российского общества. Буржуазные реформы шли извилистыми путями, сдерживаясь в своем развитии прежним строем экономической жизни, социальных отношений, понятий людей. И чем глубже были преобразования и ярче личность преобразователя, тем сильнее была реакция не желающей изменять по каким-то причинам свою жизнь инертной социальной массы. Предпри­нимательская деятельность, никогда не прекращаясь, в этот период приспосабливалась к развитию общего экономического процесса. Это время было богато как никогда на новые для России формы предпринимательской активности. Россия ку­печеская уступала место России промышленной, акционерной, банковской, играющей новую роль в международном разделе­нии труда.

Во второй половине XIX в. предпринимательская деятель­ность из сферы торговли перемешается в сферу промышленности и финансов. В торговле сохраняются те тенденции, которые про­явили себя уже в начале XIX в. Ярмарочная развозная и разнос­ная торговля еще сохраняет свое значение, но главную роль уже играет стационарная торговля - в магазинах, лавках. Деятель­ность купцов и их доход становятся более стабильными, сами купцы превращаются в организаторов торговли, нанимают про­давцов товара, приказчиков. Через российские ярмарки в I860 г. проходило товара на 360 миллионов рублей, в 1863 г. - 460 мил­лионов рублей. Нижегородская ярмарка оставалась самой круп­ной, в 1860 г. ее оборот составлял 105 миллионов рублей, а в 1881 г. - 246 миллионов рублей. К концу 80-х гг. удельный вес ярмарочной торговли значительно понижается, уступая место более совершенным формам торговли. Неизмеримо возрастает роль Москвы как общероссийского торгового центра. После 1881 г. на Нижегородской ярмарке торговый оборот стал сокра­щаться: в 1883 г. он составлял 201 миллион рублей, а в 1907 г. -130 миллионов рублей. Основной продукцией были мануфактура, железо, чай. К концу XIX века, с развитием железнодорожных путей, производители нашли более удобным отправлять заготов­ленный товар с места производства прямо на место спроса.

Эта новая система связи производителей и потребителей и рост внутреннего рынка увеличивали размах операций торгов­цев-оптовиков Москвы, Нижнего Новгорода, Казани, Самары. Складывались более эффективные формы торговли. Ушли с ярмарки железо, чай - продажа переместилась в Москву. Моск­ва стала центром и мануфактурной торговли. Сюда съезжались крупные провинциальные торговцы для закупки текстильных изделий (весной и осенью), Экономическая жизнь, чувствуя свою зависимость от административной власти, перемещалась к ней поближе, так как все равно все вопросы приходилось ре­шать в столицах. Торговля несколько изменяется в том отно­шении, что начинает ощущать все большее влияние промыш-' ленности и банков. Например, на ярмарках вместо нескольких ярмарочных скупщиков-монополистов, специализирующихся на железе, мануфактуре, чае и других товарах, появляются крупные местные торговцы, пользующиеся кредитом ком­мерческих банков и крупной промышленности.

Во второй половине XIX в. купечество и почетные граждане Учитывались в количестве 600 тысяч человек. В эту прослойку входили энергичные торговцы и предприниматели, циничные дельцы и просвещенные меценаты. К 1890 г. сословная обособ­ленность купечества в значительной части утратила свое реаль­ное значение, стала анахронизмом. Но для крестьян и мещан некоторые льготы, данные "торговому сословию", продолжали сохранять существенное значение. Это - освобождение от те­лесных наказаний, право на свободу передвижения, так как не нужно было каждый раз получать увольнительные свидетельст­ва сельского или мещанского обществ, обладание бессрочными паспортными книжками. Но купцы еще менее, чем представи­тели других сфер предпринимательской деятельности, имели возможности оказать воздействие на правовой процесс приня­тия решений в сфере торговли.

После реформ 60-х гг. в сферу предпринимательства втяги­ваются все сословия, поэтому сведения именно о буржуазии, купцах весьма относительны. Купеческая управа учитывала не купцов, а их капиталы. По данным переписей в Москве име­лось в 1832 г. 13942 лица купеческого звания, в 1871 г. - 29222, в 1882 г. - 22916, 1897 г. - 19491.{ Сокращение лиц купеческого звания было связано не с уменьшением числа предпринимате­лей, а с другими причинами. Прежде всего это указывает на остающуюся непрестижность торгового звания и в обществен­ной системе, и в общественном мнении. Многие крупные куп­цы переходили в почетные граждане, с 1882 г. по 1897 г. их ко­личество увеличилось с 9223 человек до 1503 человек. Но сокращение купеческого сословия происходило и по другим причинам. Среди купцов III гильдии были такие, кто не зани­мался купеческой деятельностью, а записывался в купцы, соби­рая последние деньги, чтобы избежать рекрутской повинности. Упразднение в 1663 г. III гильдии имело своей целью укрепить купечество, очистив его от посторонних элементов. В результа­те реформы 1874 г. и принятия закона о всеобщей воинской повинности, отменившего освобождение от военной службы, часть купцов II гильдии фактически порывает сословные свя­зи. Купцы и сами отходили от торгово-промышленной деятель­ности, и своих детей готовили к другому поприщу. В, Фонде Московской купеческой управы сохранилось значительное ко­личество дел с прошениями об увольнении детей купцов II ги­льдии из купеческого оклада: "для поступления на военную службу", для занятий "по ученой части" (в гимназии, универ ситете, институте), для определения на государственную службу. В пореформенное время увеличивается количество "коллек­тивных" купцов I гильдии. Владельцы крупнейших коммер­ческих банков и торгово-промышленных предприятий оформля­ют свидетельства I гильдии не на себя лично, а на предприятия. В Москве таких свидетельств было выдано сколе 60, включая 4 московских банка. Владельцы крупнейших мануфактур (Моро­зовы, Прохоровы, Кнопы и другие) персонально не значатся в списках московских купцов I гильдии. Иногда под одной вывес­кой действовало несколько крупных предпринимателей.

На отсутствие преемственности купеческих фамилий указы­вает тот факт, что в 1873 г. менее половины московского пер-вогильдейского купечества принадлежало к этому сословию до реформы, а большая часть его приписалась к гильдии уже в пореформенные годы (из них 10 дворян, 8 крестьян, 60 ино­странных подданных). Вообще количество выходцев из "благо­родных" сословий - дворян, офицеров, чиновников - в капи­талах I гильдии не увеличивалось, а уменьшалось после реформ 1660-х гг. В 1370 г. их было 4,8 %, а в 1696 г. - 1,9 %. Потомст­венных дворян среди них было совсем немного. Количест­венный состав и его изменения в среде московских купцов по­зволяют сделать следующие выводы. Прежде всего в состав ку­печества рекрутировались представители всех сословий, но больше всего возможностей торговая деятельность представляла именно низам, которые не имели первоначального капитала и зарабатывали его на торговле. Самые предприимчивые из них считали купеческую деятельность из-за нестабильности ку­печеского капитала и непрестижности торговой деятельности промежуточным этапом. Продолжая заниматься бизнесом, куп­цы вкладывали более легковесный торговый капитал в про­мышленность или финансовое дело. Другие при помощи нако­пленных средств стремились стать именитыми гражданами или перейти в одно из более уважаемых сословий - дворянство, чиновничество, офицерство, потом интеллигенцию.

Самодержавие поддерживало предпринимателей, можно ска­зать, даже насаждало не только промышленность, но и торгов­лю, давало правовые привилегии лучшим купцам - возмож­ность "одворяниться", получить орден. Но промышленность и торговля по-прежнему рассматривались властью не как само­стоятельная отрасль, а утилитарно, с точки зрения государст­венных финансов и их пополнения за счет буржуазии. Поэтому связь с казной, как и в прежние времена, была и очень выгод­ной, и довольно опасной. Изменение интересов государства могло ежечасно разорить самого богатого купца, самую знат­ную фамилию. Это тоже предопределяло неустойчивость ку­печеских капиталов и не способствовало преемственности ку­печеских родов.

Были купцы, которые основывали свое дело на капиталах, полученных от своих родителей, которые еще до реформы име­ли большие состояния. В 1850 г. братья Алексеевы получили в наследство от отца 7 миллионов рублей и приумножили со­стояние. Воспользовался отеческим капиталом М. П. Рябу-шинский, которому в 1858 г. было оставлено 2 миллиона руб­лей. Состояние Прохоровых в конце 40-х оценивалось в 3 мил­лиона рублей, Хлудовы в начале 50-х имели 2 миллиона рублей серебром. Крупнейший откупщик В. А. Кокорев в конце 1861 г. оценивал свое состояние в 7,4 миллиона рублей. Но большин­ство представителей купечества второй половины XIX в. вышло в купцы из разных сословий именно благодаря своей предпри­имчивости*^ экономической активности, и свои капиталы они уже из сферы торговли переводили в торгово-промышленную и промышленную, не только создавая себе капитал, но и давая возможность создавать состояния или просто зарабатывать другим, так как у правительства на организацию промышлен­ности, особенно легкой, никогда не хватало денег.

Так, активной предпринимательской деятельностью в Мос­ковском промышленном районе занимались братья Шиповы. Они происходили из старинной дворянской семьи, имевшей дос­таточное состояние и земли в Московской, Костромской и дру­гих губерниях, находились на государственной службе. Сначала они занимались винными откупами, то есть торговой деятельно­стью. Накопив достаточный капитал, в 1858 г. они приобрели с торгов два горных завода Баташевых. В Костроме ими был осно­ван механический завод, на котором сделан и спущен на воду первый железный пароход. Затем Шиповы учредили пароходную компанию "Дружина" и компанию Морской мануфактуры. Им же принадлежала инициатива строительства Московско-Сергиев­ской железной дороги. Разносторонняя торгово-промышленная деятельность заставила потомственных дворян "окупечиться" и формально. А. П. Шипов, являвшийся кинешемским купцом I гильдии, становится председателем Московского отделения Мануфактурного совета, а затем Нижегородского ярмарочного биржевого комитета. Эти единичные случаи дворянского "окупечивания" готовы были к концу XIX в. сложиться в тен­денцию, если бы буржуазия была настойчивее в отстаивании своих сословных интересов. Подтверждением этого является особенно значительное количество дворян-предпринимателей, которые концентрировались около Киевской биржи, так как капитализм на Юге развивался быстрее. Половина горнопро­мышленников Юга были дворяне.

Пополнение купечества предприимчивыми деятелями шло и совсем с другой стороны, со стороны крестьянства, причем росло не только их число, но и доля в составе купечества. По­сле реформы бывшие владельцы "светелок" и раздаточных контор, строившие фабрики в сельских местностях Москов­ской, Владимирской, Костромской и Ярославской губерний, становились купцами I гильдии или выбирали свидетельства на свои предприятия. Особенно возрастает число крестьян-предпринимателей во II гильдии. В Москве в 1870 г. кресть­яне получили 1 свидетельство купца I гильдии (0,5 %), то в 1896 г. - 21 свидетельство (2,2 %); по II гильдии соответствен­но 488 свидетельств (10,6 %) и 1432 (24,8 %). В Петербурге также была тенденция к увеличению выходцев из крестьян среди купцов. В конце 1860-х среди владельцев текстильных предприятий в Петербурге насчитывалось 2 дворянина, 35 куп­цов, 69 мещан, 35 крестьян. Хозяевами предприятий по обра­ботке металла были 18 дворян, 45 купцов, 257 мещан и 192 крестьянина. Среди горнопромышленников Донбасса встре­чались разбогатевшие на торговле крестьяне, например, Дре-вацкий. Как видно, купечество было самой демократичной бессословной группой активного населения, что являлось как силой, так и слабостью русской буржуазии.

Российское законодательство допускало противоположные суждения относительно сословной принадлежности торговцев и промышленников. Права купечества были не только не потом­ственными, но и не пожизненными, зависели от вступления в гильдии, поэтому назвать его сословием в строгом смысле нель­зя. В каждом городе было купеческое общество или купеческий староста. Купеческое общество через городских голов или бир­жевые комитеты обращалось к правительству, в Министерство финансов с нуждами торговли. Тенденция к концу XIX - на­чалу XX вв. была такова, что экономический интерес объединял буржуазию больше, чем разъединял сословный принцип, и для того, чтобы организоваться в сословие, буржуазии не хватило именно того десятка лет, о котором говорил Столыпин.

Делали успехи в предпринимательстве и сами торговцы. Так, например, А. К. Алчевский в начале своей деловой карье­ры имел скромный чайный магазин в Харькове. Занявшись финансовыми операциями, он основывает в Харькове Торговый и Земельный банки. Полученные деньги он вкладывает в уголь­ную промышленность и металлургию.

На юге России, особенно в районе Донбасса, в 60 - 70 гг. в торгово-промышленной буржуазии преобладали казаки, в 1876 г. они составляли 71,6 %, а в 1882 г. - 69,6 %, в 1894 г. - 53,4 %> Количественное увеличение купечества к концу XIX в. наблюда­лось и в Сибири, в основном за счет выходцев из мещан и крестьян.

Дальнейшее развитие промышленности и торговли в конце XIX - начале XX вв. существенно увеличивало количество бур­жуазии, а значит, количество состоятельных людей, причем эти люди уже не были отгорожены от народа непроходимыми со­словными преградами, приобщение к буржуазии было гораздо доступнее для предприимчивых "низов".

Внешняя торговля России и во второй половине XIX в. не была сферой свободного предпринимательства. В это время она стала даже менее свободной, чем в начале XIX в. К монополии государства на доходы от внешней торговли добавилась моно­полия производителей зерна, нефти, сахара. Причина была прежде всего в выгодности внешней торговли, ею занимались только самые экономически сильные или привилегированные. Кроме того, продавать свою неконкурентоспособную продук­цию Россия могла либо при поддержке государства, либо ис­пользуя политику монополии. Как всегда, мешал страх общест­венности перед "распродажей России". Отсутствие свободы предпринимательства все равно не спасало страну от вывоза сырья и часто необходимых продуктов, но обогащало лишь не­многих. Кроме того, такая искусственная внешнеэкономи­ческая политика нарушала естественные отношения цен и со­отношения экспорта и импорта товаров.

Запоздалое промышленное развитие России определяло ее особое положение на мировом рынке. По относительному участию в мировой торговле Россия занимала в начале XX в. восьмое место в мире, уступая европейским странам и США; вывоз товаров превышал их ввоз. Главным рычагом положи­тельного сальдо (превышение вывоза над ввозом) и создания свободных средств, гарантировавших возможность получения займов, без которых царская Россия не могла обходиться, был хлебный экспорт. В конце XIX в. большое значение приобрел экспорт керосина, заметную часть экспорта составлял сахар. Но в целом структура экспорта России в конце XIX - начале XX вв. соответствовала структуре экспорта аграрной страны: в подав­ляющем большинстве вывоз состоял из "жизненных припасов", сырья и полуобработанных материалов.

Внешняя торговля России продуктами промышленности была тесно связана с деятельностью монополий. Монополии в своих интересах ограничивали внутренний рынок, для чего ис­пользовали такие средства, как сокращение производства, пере­распределение произведенного в стране продукта между внут­ренним и внешним рынком в пользу последнего, прямое форсирование экспорта. Цель ограничения внутреннего рынка достигалась удержанием внутренних цен на высоком уровне для получения монопольно высоких прибылей от собственного производства и для обеспечения конкурентоспособности рус­ских товаров на внешнем рынке. Например, внутренний сахар­ный рынок страны был искусственно изолирован от европей­ского и развивался по собственным законам. Высокая себестоимость российского сахара ставила экспорт этого про­дукта в разряд убыточных, но монополии и правительство ши­роко практиковали вывоз для оттока "излишков" сахара из страны. Это делалось с целью установления на внутреннем рынке монопольно высоких цен и завоевания внешних рынков на основе вывоза товаров по бросовым ценам, что возможно только при отсутствии свободного предпринимательства и кон­куренции, в условиях объединения двух монополий - государ­ства и крупных компаний. Увеличение количества произведен­ной продукции очень невыгодно монополии, так как снижает цену экспортной продукции и снижает прибыли, или за ту же цену заставляет вывозить больше продукции. Искусственно создаваемое равновесие внешнего и внутреннего рынка не мог­ло долго сохраняться из-за нарушения экономических законов. Например, такая политика в отношении нефтепродуктов при­вела к кризису их экспорта в 1905 - 07 гг., Россия была вытес­нена с зарубежных керосиновых рынков. Пострадало энерге­тическое хозяйство России, которая вынуждена была перестраиваться на твердое топливо. Большой удельный вес имел ввоз машин, металлов и изделий из металлов. В значительном количестве ввозились хлопок-сырец, чай, уголь.

В таких странах, как Великобритания, Голландия, Франция, процветала торговля с собственными колониями, свобода кото­рых оказалась выгоднее прежней зависимости. Особое положе­ние в этом отношении занимала Россия, колонии которой бы­ли объединены территориально с метрополией и заключены в единые таможенные границы, что формально уменьшало об­щий объем внешней торговли России. Более того, России по­стоянно приходилось сопрягать противоречивость разноплано­вых по экономическим характеристикам составляющих ее территории, приводя к единому знаменателю разные типы ци­вилизации, исторической памяти, духовных традиций, испове­дуемой религии, уровня просвещения.

Во второй половине XIX в. значительный экспорт промыш­ленных изделий был лишь в Среднюю Азию и Западный Ки­тай, где у России не было конкуренции со стороны эконо­мически развитых стран. В этом направлении было более развито торговое предпринимательство. Так, в 1862 г., после упадка Кяхтинской торговли, сибирские купцы отправили ка­раваны с товаром вглубь Китая и на плантации близ г. Ханьхоу основали чайную фабрику, которая давала миллионные обороты.

Военные акции царизма в Средней Азии в 1664 - 68 гг. бы­ли поддержаны российской буржуазией. Как только русские укрепились на новых территориях, оренбургский генерал-губернатор высказался "о пользе, которую могла бы принести для России торговля в Ташкенте и других городах Средней Азии". Генерал-майор Романовский, объехавший завоеванный край, вел переговоры о торговле, с московским купечеством. 14 богатых московских купцов учредили товарищество и посла­ли в Ташкент караван с товарами. Но в целом они не захотели рисковать капиталами на неосвоенной территории из-за сопро­тивления правителей ханств, недостатков транспорта, связи. В последние десятилетия XIX в. эта торговля из внешней стала внутренней. Только в 1876 г. текстильные фабриканты (А. А. Мо­розов, Н. Н. Коншин, Л. Кноп) предприняли попытку учредить "Среднеазиатское общество пароходства и торговли". Но это тре­бовало строительства дорог и субсидий.

После Русско-турецкой войны 1877 - 78 гг. шли разговоры с торговле на Балканах, но только в 1907 г. был открыт оптово-розничный склад в России. До начала XX в. реальная деятель­ность крупной торгово-промышленной буржуазии на Балканах, в Турции, Персии и Китае имела ограниченный характер, что было следствием нажима со стороны правительства, которое хотело экономически закрепиться на завоеванных территориях. Льготы для промышленников оплачивали налогоплательщики, которые не могли потом купить товары.

Слабость российского внешнеторгового предпринимательст­ва проявилась и в другом. Командные позиции в некоторых регионах, например, на юге и западе России, занимали иностранные компании ("Л. Дрейфус и К°", "М. Нейфельд и К0", Ротшильды и другие). Формально самостоятельные крупные русские экспортеры на деле являлись агентами крупнейших западноевропейских фирм. Вывоз нефти контролировался Рот­шильдами, Нобелями и другими.

Внешняя торговля через прибалтийские порты также находи­лась под контролем иностранных, прежде всего немецких фирм. Вывоз льна через Петербург, Ригу, Нарву производился немец­кими купцами. Русские экспортеры скупали для них лен н внутреннем рынке. Внешняя торговля иностранцев защищалась их государством не больше, чем русских купцов, но иностранцы были свободнее, а значит, и вынуждены быть предприимчивее.

Качественно новая черта послереформенного периода в России состояла в том, что главная предпринимательская дея­тельность разворачивалась в сфере промышленности, где бур­жуазия училась объединяться экономически - в акционерных компаниях, и политически - в организациях, используя прессу, получая специальное образование, формируя свои идеи, регу­лируя свои отношения с наемными работниками.

Промышленное развитие России осуществлялось царским правительством, по крайней мере до конца XIX в., не как са­моцель, а как средство для достижения другой цели - под­держания государственного статуса страны при условии сохра­нения политического режима (самодержавия) и его опоры -поместного дворянства, которому хотели дать возможность приспособиться к новым условиям.

Серьезное понимание значения промышленного развития страны было свойственно лишь сравнительно узкому кругу компетентных лиц. В своих воспоминаниях С. Ю. Витте не без оснований сетовал на то, что "вообще вопрос о значении про­мышленности в России еще не оценен и не понят. Только наш великий ученый Менделеев... вопрос этот понял и постарался просветить русскую публику". В наиболее полном виде свое понимание промышленного развития Д. И. Менделеев выразил в книге "К познанию России", где он ставит промышленное развитие "на первый план" и подчеркивает, что "вся сущность фабрик и заводов состоит именно в... экономии труда не только при производстве непосредственно промышленных изделий, но и при применении их в последующем в сельском хозяйстве, транспорте и других отраслях народного хозяйства".

В официальных документах ставились следующие задачи промышленного развития страны: