Глава 5. Подъем предпринимательской деятельности во второй половине XIX в. - начале XX в. В России 6 страница

Вторым крупным фабрикантом в Ижевске был А. Н. Евдо­кимов. На фабрике Евдокимова изготовляли одноствольные и двуствольные шомпольные охотничьи ружья и ружья централь­ного боя, переделывали ружья Бердана и Крыка, а больше все­го, как и у Петрова, собирали заграничные, закупая их части. Рабочих было на фабрике 70 человек, и около 40 надомников. Третий из ижевских фабрикантов, И. М. Березин, много лет работал на казенном заводе, а с 1870 г. организовал обработку оружейных деталей на дому и позднее основал оружейную фаб­рику по соседству с Евдокимовской. У Березина была еще не­большая фабрика ковкого чугуна, на ней отливались ствольные коробки, крючки, скобы, курки. Березин, как и его коллеги, с 1914 г. имел большие заказы от Ржевского казенного завода, на которых нажил немалый капитал. Были и более мелкие предприниматели. В 1690 г. ружья Евдокимова экспонировались на Казанской научно-промышленной выставке, где заслужили по­хвальный отзыв и серебряную медаль. В 1907 г. на Европейской выставке в Брюсселе высокую оценку получили ружья Петров­ской фабрики1.

Постреформенное предпринимательство способствовало бас­нословному обогащению буржуазии. Так, "Товарищество неф­тяных производителей братьев Нобель" возникло с акционерным капиталом в 3 миллиона рублей, а уже в 1884 г. основной капи­тал предприятия составлял 26,7 миллионов рублей.

После реформы происходит разделение знаменитой семьи Морозовых на четыре ветви, которые поддерживали родствен­ные и финансово-экономические связи. Товарищество ману­фактур С. Морозова было учреждено в 1873 г. с основным ка­питалом в 5 миллионов рублей, ежегодно на развитие отчи­слялось не менее 20 % чистой прибыли. Некоторые суммы из чистого дохода ежегодно списывались в награду служащим, на благотворительные цели. За 20 лет, в основном за счет капита­ловложений из прибыли, компания увеличилась более чем в 6 раз, 3 миллиона рублей принесло участие в покупке Москов­ско-Курской дороги и т. д. Аналогичное положение наблюда­лось и в товариществе мануфактур В. Морозова, основанного в 1882 г. с основным капиталом в 5 миллионов рублей. К 1899 г. его стоимость увеличилась в 3,5 раза, в дивиденд выдано 10,7 миллионов.

Семьи Морозовых принадлежали к старообрядчеству, в них царили патриархальные нравы, но тем не менее их потребности расширялись. М. А. Морозов потратил в 1891 г. столько, сколь­ко заработали 1035 рабочих на его мануфактуре в Твери. Но даже самый широкий образ жизни не мог поглотить всех дохо­дов московских миллионеров. Эти средства вкладывались в коммерческие банки Москвы, Петербурга и за границей. К крупной буржуазии относились и владельцы доходных домов, они были выходцами из различных сословий. Например, граф Шувалов в конце XIX века основную часть состояния вложил в 6 домов в Петербурге.

Среди миллионеров очень много было иностранцев - Брод­ские, Масс, Раляй, Кнопы, Вогау, Блиох, Кроненберг и другие. На железнодорожных концессиях разбогател П. Г. Дервиз, он оставил наследство в акциях железных дорог, купоны которых ежегодно давали около 3 миллионов рублей дохода.

Даже московские предприниматели в конце XIX в. жили замкнуто и традиционно, особенно купечество, и особенно в старообрядческих семьях. Философ XIX в. Б. Н. Чичерин от­мечал: "Купеческое большинство было вообще невысокого уровня. Образование было очень мало, и участие к обществен­ному делу еще меньше". Сохранялись обычаи в обращении со старшими. Д. А. Морозов в письмах из Англии называл своего старшего брата на "Вы" и всячески подчеркивал зависимость своих решений от брата и матери: "Патриархальность, почти­тельность и даже робость пред старшими, опека над младшими членами семьи сквозят через строки писем"1.

Есть и другие мнения о купцах-старообрядцах. П. П. Шиба­нов, принадлежавший к старообрядческой купеческой семье, писал 5 ноября 1886 г. в своем дневнике: "Я не только не вижу вокруг себя идеалов, но чрезвычайно редко встречаюсь даже с посредственностью. Везде грязь, мерзкая продажная грязь... Есть и хорошие люди, да они далеки от меня, не принадлежат к тому обществу, в котором я имею несчастье общаться. Жалкие Силины, Шестаковы, Большаковы, Шиваревы... Один, забывая совесть и стыд, стремится нажить побольше денег... Другой -вор... А все под прикрытием благочестия скрываются, крепко держат на своем преступном челе марку ярого христианина". В подобном роде можно написать о каждом слое общества, у ка­ждого свои специфические и общие пороки, тем более, что многие купцы, предприниматели вышли из других сословий, чаще из низов. Весь народ нуждался в улучшении нравов - об этом говорили физиолог И. Д. Павлов в лекциях о русском ха­рактере, А. Бунин в "Окаянных днях", Д. С. Мережковский.

Разгульный образ жизни некоторых купцов известен по произведениям А. Н. Островского. На особо отличившихся в этом смысле накладывалась опека. 10 лет под / ней находился Н. Н. Хлудов, образ жизни которого так характеризовался в журнале Московской купеческой управы: "Безнравственность Хлудова главным образом проявляется в том, что он уже не­сколько лет почти постоянно предается пьянству и разгулу с приятелями и женщинами легкого поведения, через это силь­но расстроил свое состояние и здоровье, но, несмотря на это, продолжает проживать таким образом и остальной капитал".

В начале XIX в. возникло Московское купеческое собрание, членами которого были представители крупнейших предпри­нимательских фамилий - Абрикосовы, Боткины, Варганы, Губонины, Крестовниковы, Коншины, Прохоровы, Рябушинские, Третьяковы, Хлудовы. Посещали его и князья Волконские, Долгорукие, Оболенские, Урусовы, Апраксины, Трубецкие и т. д. Купеческие клубы появились и в других городах, царская администрация регламентировала деятельность этих клубов. Малейшие изменения требовали утверждения властей. Не толь­ко драматические представления, но и маскарады допускались с разрешения начальства.

В. М. Голицын писал о развлечениях русской буржуазии: "Много по Москве ходило рассказов об эпических пиршествах в этих заведениях ("Яр", "Юла", "Эльдорадо" в Петровском парке, "Золотой якорь" в Сокольниках и пр.), герои которых вполне воспроизводили типы, столь картинно изображенные Островским в его бессмертных комедиях. Говорили о разбитой посуде на сотни и тысячи рублей, о мытье полов шампанским, о издании неоткупоренных бутылок на улицу".

Крупные нижегородские купцы-старообрядцы Башкиров и Зарубин в 1867 г. находились под следствием - один за избие­ние поручика, а другой за беспорядок в общественном месте. В переписке капиталистов; уехавших за границу, значительное место отводится развлечениям. А. Вертинский пишет: "Перед нами проходят длинные и подчас скучные описания кутежей, пирушек, попоек, устраивавшихся в Англии. Большое место в переписке занимают женщины, воспоминания о мимолетных встречах, о том разврате, который шел широкой волной во вре­мя поездок за границу"1.

Особенно гуляли купцы на Нижегородской ярмарке. Это даже вызывало протесты жителей Канавинской слободы, около которой размешалась территория ярмарки. В 1891 г. кинешем-ский купец А. Ф. Морокин на заседании ярмарочного комитета высказал мнение, что "под влиянием излишне выпитого вина" купцы растрачивают большие суммы "на арфисток", от обще­ния с ними имеют "ужасные последствия для здоровья", и предложил "не допускать хоров арфисток в гостиницах на яр­марке". В результате было принято решение о том, что в гости­ницах могли петь только мужские хоры.

Так под влиянием самых различных обстоятельств фор­мировалось новое сословие в российском обществе, обладаю­щее большей активностью, эффективностью, предприимчи­востью, но еще недостаточно образованное и определившее свои перспективные интересы. Несмотря на особенности образа жизни, обусловленные наличием больших капиталов, это люди своего дела, они развивали промышленность и торговлю России, вовлекали в производство многие слои населения.

Сравнительно новой для России формой предприниматель­ской деятельности являлось создание акционерных компаний, которые начали складываться в XIX в. Эта форма, с одной сто­роны, ограничивала предприимчивость отдельных людей, так как в компании они зависели от других компаньонов и должны были согласовывать интересы; с другой стороны, акционерная деятельность поднимала предпринимательство на более высо­кую ступень организации.

Акционерные предприятия стали активно образовываться после 1801 г. Если за полстолетия (до 1854 г.) число акционер­ных компаний достигло 16 с капиталом 20 миллионов сереб­ром, то в 1855 г. было уже 50 торговопромышленных, банков­ских, страховых, пароходных и железнодорожных товариществ; а в 1860 г. - уже 606 компаний с капиталом 271300 тысяч руб­лей. С активным акционерным учредительством были связаны фазы экономического подъема. Существенно возрастали собственные капиталы частных коммерческих бланков вместе со вкладами и текущими счетами, значительный удельный вес имели товарищества на паях, в которые стали реорганизовы­ваться многие крупные торговопромышленные предприятия, принадлежавшие представителям отечественной буржуазии (Морозовы, Кончины, Прохоровы, Рябушинские). Такая форма обязывала владельцев давать публичную отчетность, облегчила получение банковского кредита и в то же время позволяла со­хранять старый, "семейный" характер собственности и не до­пускать к соучастию посторонних лиц. Возможность "захвата таких компаний иностранцами была сведена к минимуму - для этого требовалось получить 51 % паев. За 1880 - 90 гг. было создано 383 компании, за 1893 - 1901 гг. - более тысячи. К кон­цу века в России было 105 иностранных торгово-промышленных предприятий, подведомственных Министерству финан­сов. Последовательная акционерная форма укореняется по пре­имуществу в промышленности Юга, в машиностроении, в электротехнической промышленности - в самых развитых районах и отраслях.

Администрация сковывала создание новых акционерных компаний. По словам одного из учредителей Московского ку­печеского банка - В. А. Кокорева, для утверждения устава по­требовалось два года и значительные материальные затраты, так как "...в Петербурге трудно хлопотать без издержек". Проект Положения об акционерных компаниях критиковался в перио­дической печати, например, "торговым сборником", "Вест­ником Европы". Орган московского купечества, газета "Акцио­нер" 1 января 1860 г. писала, что "запрещением новых акцио­нерных компаний общества не вылечишь". Правительство не хотело свободного акционирования, чтобы не утратить кон­троль над экономической жизнью, а также оно хотело защитить дворян от "пагубных" последствий предпринимательства в торговопромышленной, железнодорожной и финансовой дея­тельности. Считалось, что именно дворяне-предприниматели, как правило, малосведущие в коммерческих делах и плохо зна­комые с положением тех или иных отраслей экономики и со­стоянием биржи, могли стать, да и становились жертвами спе­кулятивного учредительства.

Акционерные компании и другие формы объединения предпринимателей при определенных условиях приводили к созданию монополий. До второй половины XIX в. в России существовала только одна монополия - государства. Установ­ление монополии частных (иногда вместе с казенными) фирм начиналась с соглашений торговцев о ценах, именуемых в то время "стачками". "Стачки" были характерны для крупной и мелкой торговли. В Москве весной 1864 г. крупные лабазни­ки, воспользовавшись распутицей, не позволявшей сельским торговцам подвозить продукты, подняли цену на ржаную муку на 1/3. В 1884 г. одесские мясники сократили убой скота, ог­раничили выпуск мяса на рынок и добились повышения на него цен. Такие факты имели широкое распространение. В некоторых "стачках" появлялись новые черты: соглашению о ценах сопутствует ограничение производства, возможное лишь в условиях его значительной концентрации.

Купцы, торгующие в Кяхте, регулярно заключали письмен­ные соглашения о том, во каким ценам "променивать" китай­цам российские товары и "рассчитывать" китайские товары, потом появился пункт об ограничении размера "промена" и решении производить закупки по частям. Ввиду несогласия некоторых торговцев, оно получило обязательную силу после утверждения Министерством финансов.

Все сколько-нибудь значимые отрасли внутри ярмарочной торговли были "монополизированы" еще накануне реформы 1801 г. В официальном "Очерке Нижегородской ярмарки", ут­верждалось: "Дух монополии до такой степени распространен на Нижегородской ярмарке, что новому человеку, не принад­лежащему к обществу "макарьевских торговцев", трудно и почти невозможно торговать там, если он не захочет или не сумеет войти в стачку с прочими". Главными покупателями у заводчиков и продавцами на ярмарке оставались Пастуховы, Кони, Рукавишниковы. В начале 1870-х цену начали диктовать заводчики Урала.

Были соглашения и в бумагопрядильной промышленности. Торговый дом Л. Кнопа участвовал в строительстве многих прядильных фабрик (кредит, закупка оборудования в Англии и пр.) и приобретал некоторую часть паев вновь организуемых товариществ. В отдельных предприятиях Кнопы стали глав­ными хозяевами дела, в том числе они контролировали круп­нейшее в России хлопчатобумажное предприятие - Кренмгольскую мануфактуру, изготовлявшую самую дешевую пря­жу. Исходя из этого, Кнопы могли диктовать на рынке цены на пряжу. К 1880-м монопольное положение Клопов, по мере строительства и расширения фабрик в Центральном промыш­ленном районе и развития банковского кредита, было подорвано, зависимость от них других прядильщиков ослабла. Большое значение имел тот факт, что крупнейшие прядиль­ные фабриканты (Морозовы, Хлудовы и другие) стали уста­навливать, минуя Кнопов, ранее выступавших в роли посред­ников, прямые связи на американском и английском хлопковых рынках. В 1875 г. на Нижегородской ярмарке оп­товая торговля сосредотачивалась преимущественно в руках самих фабрикантов. В 1874г. они уменьшали выпуск пряжи, чтобы удержать высокие иены.

В 1887 г. состоялось соглашение сахарозаводчиков под руко­водством помещика-латифундиста и сахарозаводчика 3. А. Боринского, который, как говорилось в отчете деятельности Киев­ской биржи, "принял на себя громадный и тяжелый труд привес­ти сахарозаводчиков к соглашению нормирования выработки сахара". Подобное соглашение диктовалось тем, что принад­лежащие помещикам заводы устаревали и не могли конкуриро­вать с новыми и более крупными предприятиями, создававши­мися на современном техническом уровне.

В начале 1890-х гг. горнопромышленники Урала договори­лись об организации централизованной продажи листового кровельного железа. В 1904 г. 13 заводов вошли в объединение картельного типа. Синдикат "Кровля" появляется лишь через несколько лет.

Пермскими солепромышленниками - Строгановыми, Аба-мелек-Лазаревым и другими - издавна заключались соглашения об условиях и размерах сбыта соли. К 1890-м гг. ввиду усилившейся конкуренции донецкой соли, начавшей проникать на традиционные для пермской промышленности рынки, такие соглашения становятся недостаточными. Но синдикат пермских солепромышленников так и не состоялся из-за трудностей с договорами и за неимением связей в Министерстве финансов, так как именно Министерство финансов должно было утвер­дить устав.

Более высокие формы приобрел процесс монополизации в нефтяной промышленности. Тенденция к созданию трестов в этой отрасли появилась в 1880 - 90-х гг. Например, была создана фирма "Товарищество нефтяного производства братьев Нобель".

Перед первой русской революцией монополии становятся одной из основ хозяйственной жизни России. В российской промышленности сложились различные типы монополи­стических объединений. Это и сбытовые монополии типа кар­телей» и синдикатов, и тресты, и концерны - с развитием про­цессов вертикального и горизонтального комбинирования. Огромную роль в создании и развитии трестов и концернов играли банки. Банк становится инициатором соединения под­контрольных ему производственных предприятий. Всеми дела­ми руководили советы из представителей заводов-участников, во главе - управляющий, он председательствовал на совете, вел переговоры по получению заказов, распределял заказы между участниками, производил расчеты между ними.

Большинство первых российских монополий не пережило промышленного кризиса, но был накоплен организационный опыт. Новая широкая полоса монополизации началась после кризиса 1900 - 03 гг. Монополии стали возникать и в легкой промышленности, в фарфоровофаянсовом производстве, пи­щевой промышленности. Синдикаты часто выступали под фир­мой акционерных обществ или "товариществ для торговли" -"Продамет", "Продуголь", "Кровля", "Гвоздь", "Проволока", "Медь" и т. д. Одно и то же предприятие могло участвовать в нескольких сбытовых союзах. Любое общество могло быть об­разовано только по разрешению правительства, условия дея­тельности оформлялись в виде устава. В уставе должны были быть отражены следующие положения: цель образования, точное наименование и местонахождение, капитал компании, количество и номинальная цена акций и т. д. Эта видимая строгость учредительства оставляла большие возможности для злоупотреблений со стороны и чиновников, и предпринимателей, а также нарушало экономические законы и нормальный экономический процесс.

В начале XX в. в России утвердилась и наиболее сложная форма монополистического объединения, основанного на сис­теме участий, связывающим звеном которого являлась так на­зываемая холдинг-компания - держательская или контрольная компания, специально созданная для сосредоточения конт­рольного пакета акций объединяемых предприятий. В россий­ских условиях была найдена особая форма организации таких монополий. Роль холдинг-компаний российских объединений играли общества, учрежденные за границей. Крупнейшими мо­нополиями такого рода были Нефтяной трест (1912) и Та­бачный трест (1913).

Деятельность монополий предполагала определенную глас­ность, оглашение в соответствии с требованиями законов опре­деленного круга сведений об акционерных компаниях. Разви­тие капиталистических отношений повышало интерес к информации о промышленности, торговле, транспорте, банках. Сами капиталисты были заинтересованы в гласности, которая позволяла им рекламировать свою продукцию. Предпринимате­ли находили в прессе последние биржевые курсы и новости деловой жизни, акционеры - сведения об ожидаемых дивиден­дах, о возможности вложить средства, интеллигенция - статьи специалистов о новых явлениях в народнохозяйственной жиз­ни, обыватели - критику синдикатов, сведения о гигантских "заработках" магнатов финансового капитала и скандальные разоблачения их противозаконной деятельности. Газеты публи­ковали текущую хронику акционерной и коммерческой жизни, ежедневные биржевые курсы акций крупнейших предприятий, подробные отчеты о состоявшихся собраниях акционеров, соб­ственные прогнозы, оценки, комментарии, слухи.

Противоречие между юридическим запрещением и так­тической дозволенностью монополистических объединений "обусловило некоторые специфические черты отражения их деятельности в источниках. Газеты, достаточно широко осве­щавшие... факты подготовки и создания монополистических объединений, весьма скупо писали об их целях и характере дея­тельности". Мало писали и о государственномонополистическом капитализме. Даже термины использовались соответ­ствующие - не синдицирование и трестирование, а "орга­низация промышленности", "установление ближайшей деловой связи", "общность интересов". Централизация капитала в руках государства и концентрация в руках компаний означала двой­ную монополию, которая сочетала экономическую власть.

В целом в России монополии возникли гораздо раньше, чем свободное предпринимательство успело исчерпать себя. Моно­полии часто заменяли собой плодотворную форму организации предпринимателей и предприятий - акционерную компанию. Объединение капиталов и усилий полезно только в том случае, когда сфера деятельности не монополизируется; если же это происходит - следствием является застой и отставание. Это не­выгодно в конечном итоге ни предпринимательству в целом, ни самим монополистам. Поэтому государство может взять на себя обязанности регулирования этого процесса, создание антимо­нопольного законодательства.

Еще одной новой для России сферой частной предпринима­тельской деятельности является сфера финансов и кредита. К 1861 г. старые кредитные учреждения, частные вклады в ко­торые были ничтожны (Заемный банк, ссудные кассы и пр.), упраздняются. Вместо Коммерческого создается Государствен­ный кредитный банк на коммерческой основе - государство в очередной раз брало на себя организационную инициативу. Кредитные и учетные операции Государственного банка не сра­зу нашли признание в среде российского купечества, оно на­стороженно относилось к новым формам коммерческих опера­ций, - регулярному кредиту, чековому обращению, векселям и пр. И дело было не только в новых формах кредита и финансо­вых отношений. Привилегированное положение дворян осталось. Меры, объективно способствующие развитию капиталистических отношений (кредиты, субсидии), давали преимущество дворянст­ву и служили обогащению чиновников-бюрократов, а не произ­водителей.

До 1890 - 97 гг. Государственный банк был только ком­мерческим, но до 50 % средств тратилось на финансирование казенных нужд и помещиков, то есть непроизводительно. Про­тиворечила интересам промышленников и искусственная под­держка курса рубля на зарубежных рынках. Например, в 1876 г. была проведена "продажа" за границу - 60 миллионов рублем золотом. Операция обогатила посредниковбанкиров на 2 мил­лиона рублей и была проведена для того, чтобы дворяне, жи­вущие за границей, имели более твердый рубль. Из-за повышения курса на 60 миллионов рублей на столько же повысили для иностранцев цену на российское сырье: хлеб, сало, сырые ко­жи. От этого они "не пошли" за границу, и столько же мил­лионов золота не пришло из-за рубежа. Дальнейший отпуск золота для поддержания курса только ухудшает дело в том же самом направлении. Эти бессмысленные операции перио­дически повторялись.

С 1862 г., как известно, власти стали публиковать государст­венную роспись (бюджеты), через 5 лет - отчеты Государствен­ного контроля о поступлении и исполнении доходов и расхо­дов. Но качество этих отчетов не удовлетворяло предпри­нимателей. Известный экономист И. С. Блиох писал в 1862 г.: "...относительно доходов существует все та же административ­ная, чисто фискальная основа, доводящая податные классы... до истощения; в отношении расходов преобладает все та же без­отчетность действий, не допускающая действительного и серьез­ного, крайне нам необходимого, предварительного контроля...".

В 60-70 гг. стали возникать частные коммерческие уч­реждения. В Петербурге - Частный и Международный банки, в Москве - Купеческий, Учетный, Московское купеческое обще­ство взаимного кредита. В Московском купеческом банке из 90 пайщиков большинство составляли текстильные фабриканты. Особенно значительное участие имели С. П. Малютин и Морозовы, старый откупщик и железнодорожный подрядчик В. А. Кокорев, банкиры А. Л. Штиглиц, И. Ф. Утин, а также петербургские чиновники и специалисты.

Расширение сети кредитных учреждений сопровождалось увеличением размаха финансовых операций. В 1670 г. было 29 акционерных банков, 15 обществ взаимного кредита, 163 го­родских банка и 16 ссудносберегательных товариществ. Гос­банк имел 41 отделение в провинции. В 1880-х гг. в промыш­ленных городах складывается прослойка держателей государ­ственных ценных бумаг, акций, торгово-промышленных предприятий и банков, облигаций железных дорог и пр. В Москве в 1662 г. насчитывалось 1600 рантье из купеческого звания, 889 рантье крестьянского происхождения; многие дворяне жили за счет ренты.

Проникновение банковского капитала в промышленность сдерживали маломощность банков и возможность риска при крупных операциях. Больший интерес к финансированию про­мышленности стали проявлять крупные петербургские банки в начале 1880-х. Петербургский международный банк установил прочные связи с крупнейшими металлургическими заводами Брянским, Путиловским, Варшавским. Переход банков от кредитования промышленных предприятий к учредительноэмиссионной деятельности относится к более позднему времени. Сначала этот процесс имел стихийный характер и был связан с развитием промышленности, и только во второй по­ловине 1890-х гг. наблюдается переход "к руководству учре­дительно-эмиссионными операциями", положившими начало соединению банковского капитала с промышленным. Сращи­вание банков и промышленности первоначально приобрело форму эмиссионных консорциумов. Цель их - размещение эмитируемых ценностей или приобретение находящихся в обращении ценных бумаг для их последующей реализации. Консорциумы на некоторое время брали на себя функции управления пакетом акций, ради реализации которых, они создавались. Чем шире были учредительско-эмиссионные операции, тем сильнее ощущали они потребность в создании своего рода инвестиционных филиалов в виде общества для финансирования или промышленного банка. Таким образом, начала складываться "система участия", - между банками возникают сложные отношения.

Финансирование промышленных предприятий банками ве­ло к более или менее длительным связям между ними. У банка возникала определенная сфера интересов в промышленности, которую он как бы курирует. В сфере интересов одного банка нередко оказывались конкурирующие предприятия. Так, Петербургский международный банк был заинтересован в не­скольких металлургических, трех паровозостроительных пред­приятиях, двух электротехнических фирмах одинакового профиля. Банки в своих интересах стремились устранить кон­куренцию между предприятиями, в которых они принимали участие. Установив весной 1898г. контроль над Московским стеклопромышленным обществом, руководители Петербург­ского Международного банка сразу же принялись зондировать почву относительно возможности заключения соглашения меж­ду предприятиями, являвшимися основными производителями зеркального стекла в России. Кроме Московского стеклопромышленного общества, таких предприятий было два: Север­ное стекольно-промышленное общество и Русско-бельгийское общество для производства зеркального стекла. Довольно сложные переговоры завершились в 1899 г. подписанием со­глашения трех обществ о создании "Конторы по продаже производства русских зеркальных заводов".

Членами советов банков становились промышленники, а банкиры наблюдали за предприятиями. Более 15 лет представ­лял установившуюся между Петербургским Международным банком и группой металлургических предприятий связь круп­нейший российский предприниматель, князь Ц. Н. Тенишев. С другой стороны, банкир А. Ю. Ротштейн вошел в руководя­щие органы почти всех промышленных обществ, учрежденных под руководством Петербургского Международного банка. Со­единение деятельности промышленных компаний с банками создавало особо благоприятные возможности для комби­нирования развивающегося производства. Однако эта деятель­ность предполагала не только наличие предприимчивости, но и профессиональных знаний в банковском деле и промышленно­сти, что означало и более высокий этап развития предпринима­тельства в России.

Появилась "личная уния", при которой руководители круп­нейших банков определяли политику промышленности, и на­оборот. В нее входили А. И. Ротштейн, А. Ф. Кох, Г. И. Дернен (Петербургский Международный банк), Д. И. Петрококино (Петербургский Учетный и ссудный), А. И. Мураний (Петербургский Частный).

Банкирским частным промыслом - основной сферой пред­принимательской деятельности в сфере финансов - занимались банкирские дома и банкирские конторы. Даже крупные бан­кирские дома, такие, как "И. Е. Гинцбург", "Л. Поляков" и другие, в большинстве своем были обычными торговыми дома­ми, занимавшимися торговлей и банковским предприниматель­ством. К частному банкирскому промыслу относились также ме­няльные лавки, основной операцией которых был обмен денег. По данным Министерства финансов, в 1889 г. годовые обороты 24 банкирских домов достигли 1 миллиарда 37 миллионов руб­лей; 228 банковских контор - свыше 2 миллиардов 175 мил­лионов рублей; меняльных лавок - 135 миллионов рублей.

В России существовала строгая система правительственного контроля над денежным обращением и банками. Выло разработано жесткое законодательство, регламентировавшее акционер­ное учредительство. На основе утвержденных правительственных уставов был строго определен круг деятельности, порядок ведения отчетности; банки были обязаны периодически публиковать в правительственных и других газетах сведения о со­стоянии своих счетов, а также о результатах годовой деятельно­сти. Хотя есть только единичные прямые свидетельства о связях конкретных газет с определенными банками, зависимость основных газет от банков не вызывала сомнений, особенно таких^ как "Биржевые ведомости", "Коммерсант", "Коммерческий телеграф", "Торгово-промышленная газета", а также "Русская воля" и даже "Обозрение театров". Банки платили за объявле­ния в газете, за представление газетам биржевой и ком­мерческой информации.

Когда не существовало специального законодательства для банкирских заведений, в Министерство финансов поступало много жалоб на участие банкирских домов и контор в биржевых спекуляциях. Большой общественный резонанс вызвал крах в 1889 г. банковских контор Кана в Петербурге и Мусатова в Москве, занимавшихся торговлей билетами выигрышных займов в рассрочку. В обоих случаях владельцы контор скрылись, оставив обманутой и ограбленной многочисленную пуб­лику. Крах этих двух контор, особенно конторы Кана, поме­щавшейся на Невском проспекте, в центре столицы, стал объектом обсуждения в большой печати. "Новое время" 23 февраля 1889 г. писала о предприимчивых дельцах, неизвестно каким образом попавших в столицу, открывших там банкирские конторы на средства, достаточные только для того, чтобы поместить объявления о найме агентов. Основанная в августе 1887 г. контора Кана уже через год имела оборот около 1 миллиона 200 тысяч рублей. Газета не сообщала причин не­ожиданного банкротства контуры. Но было известно, что она подверглась описи по иску в 5 тысяч рублей, а в ней оказалось всего 300 рублей и один выигрышный билет, хотя контора за­продала их около 1,5 тысячи штук.