22 страница. Ты аккуратно вытираешь запястье об одну из своих штанин, а потом с ощутимым усилием все-таки спинываешь спальные брюки

Ты аккуратно вытираешь запястье об одну из своих штанин, а потом с ощутимым усилием все-таки спинываешь спальные брюки. Обтираешь ими еще и меня – я не сопротивляюсь, я занят тем, что очень стараюсь не отключиться. Ты укрываешь нас обоих сползшим в изножье одеялом и притихаешь.

Мы долго молчим. Не знаю, о чем ты думаешь, но точно не заснул: дыхание, конечно, выровнялось, но ты определенно бодрствуешь. А я радуюсь, что получилось. Я, правда, не так собирался это попробовать, в смысле, не после ругачки, но какая разница, в конце концов?

Мысли движутся лениво, как под водой. Я уже совсем задрёмываю, когда ты вздыхаешь и все-таки заговариваешь:

- Небо, Рицка… Что же ты со мной сделал.

Я слабо улыбаюсь и трусь об тебя щекой. Ты прижимаешь меня покрепче – и я ощущаю, что у тебя до сих пор дрожат руки. Ничего себе.

- У тебя всегда будут мои бабочки, - обещаешь ты шелестящим шепотом. У меня даже появляются силы поднять голову:

- Через них прикосновения тоже передаются, да?

Ты обозначаешь согласие только дрогнувшими ресницами. Глаза у тебя закрыты.

Если есть какая-то конкретная причина, по которой тебе эту черту пересечь страшно, Соби… я ее найду. Нашел ведь обход.

- А куда они в последние полгода пропадать начали? – задаю мучающий не первую неделю вопрос. Не знал, как к тебе с ним подступиться, а теперь слова сами пришли.

Ты неопределенно пожимаешь плечами:

- Не знаю. Возможно, я становлюсь старше. Это… брызги энергополя, помнишь, я вроде бы объяснял? Чем лучше я себя контролирую, тем меньше вероятность их появления.

- А.

Я задумываюсь. Ты поднимаешь нетвердую руку и слегка почесываешь меня за кошачьим ухом:

- Чуть подробнее.

- М-м… А можно, ты себя будешь контролировать везде, где хочешь, кроме… ну, кроме как когда мы вместе?

Мне твоего замыкания в себе уже на две жизни вперед хватило. Если думаешь, что нужен только с идеальным самоконтролем… Дурак же ты, Соби.

Твои губы прижимаются к моему затылку:

- Тебе не надо просить. Просто скажи.

- Сказал, как считал нужным. Можно?

- Да, - ты даже киваешь, я по напряжению мышц ощущаю. И повторяешь: - Да. У тебя всегда будут мои бабочки.

- Тогда создай, - у меня враз хрипнет голос. – Пожалуйста.

Ты откликаешься глубоким вдохом – и на мое запястье опускается новый махаон. Не знаю, отчего ты их всегда в индиговые оттенки раскрашиваешь. Может, оттого, что это цвет твоей силы? Но красиво получается. Я вдруг фыркаю и опять поднимаю голову.

- Соби, а на мне пыльцы нет?

Ты даже глаза открываешь – и с интересом меня оглядываешь:

- Есть. По всему лицу, искорками. Она исчезнет, не переживай. Еще минут пять… десять, и всё.

Я молча тебе улыбаюсь. Потом отвожу глаза, вздрагивающими пальцами пересаживаю бабочку на закрытое одеялом колено и принимаюсь проглаживать линии на крыльях. Никуда не тороплюсь, стараюсь не нажимать, а сам вслушиваюсь, как ты вздыхаешь – тихо, но всё чаще.

Я себя, наверное, так же чувствовал, когда ты коснулся Имени, представляя, что дотрагиваешься не до своей, а до моей руки. Будто ты меня тронул сразу… ну… везде. И у тебя от меня ощущения такие же, это я уже понял. Значит, с бабочками отзывчивость похожая? Они к связи относятся, как и Имя?

- Имя у нас всё еще активировано, - напоминаешь ты неровным голосом. – Я улавливаю ход твоих мыслей.

- И что?

- Просто сообщаю, - ты слабо ёжишься и привлекаешь меня ближе. – Рицка, тебе достаточно просто коснуться меня, чтобы получить… всё, что захочешь. Но то, что ты делаешь сейчас… я никогда не испытывал ничего подобного. Если не перестанешь, мы совершенно не выспимся.

- Угрожаешь? - я медленно прослеживаю ногтем рисунок крыльев. Застарелая усталость попятилась, вымотанность отступила. А что сна не доберем – ерунда! Мы сейчас близко, как далеко не всегда бывает. И если ты такого раньше не чувствовал…

- Предупреждаю, - поправляешь ты, стараясь дышать как можно ровнее и глубже. – Мне будет сложно остановиться.

Всё равно же попросишь черту не переступать. Я украдкой вздыхаю и откликаюсь, обводя махаона по абрису:

- Ну да, я и говорю. Когда ты сказал, что я их в руки брать могу – надо было думать, чем это чревато!

- Как же я мог ожидать? – возражаешь ты здраво. – У меня не было подобного опыта, мне не на чем было строить предположения.

- А теперь будет. Разнообразный и много.

- Хорошо, - соглашаешься ты – и внезапно заваливаешься набок, не отпуская меня. Бабочка вспархивает, присоединяясь еще к нескольким, кружащимся около торшера.

Я не успеваю толком возмутиться: ты устраиваешь меня под собой и удовлетворенно заключаешь, словно подытоживая важные раздумья:

- В моих кошмарах тебе никогда не интересны наши бабочки. Я запомню.

Налетаешь на меня, как цунами, оказываешься сразу всюду, я не поспеваю за твоими руками, глотаю кончающийся воздух – и до того как сознание совсем откажет, будто слышу тебя снова: «…наши бабочки». Почему – наши?

- Соби! Соби…

- Нет, - ты смеешься, - бодрствовать так бодрствовать.

Ух, я тебе это припомню…

9.

- Не пойду, - бурчу я, непослушными от сна руками прижимая к себе подушку. Она выскальзывает из слабых пальцев, и ты возмутительно жизнерадостно командуешь:

- Подъем!

- Не пойду, - я решительно натягиваю на голову одеяло. Отнял подушку, ну и ладно, без нее посплю.

Одеяло ты стаскиваешь тоже, как я ни упираюсь:

- Рицка, ты же знаешь, я всё равно тебя подниму.

- Не-а, - я отползаю к стене и сворачиваюсь в клубок, подтягивая к груди колени. Если укрыть ступни хвостом, можно и без одеяла. Глаза всё равно ни в какую не открываются, и бороться сил нет. Отстань, не буду я вставать. Ну ее, эту школу. Я намерен выспаться.

Ты присаживаешься на край постели – я чувствую, как чуть прогибается матрас – и наклоняешься ко мне, подсовывая руки под колени и шею:

- Доброе утро.

И тащишь! Зачем я только съеживался, тебе так лишь удобнее оказалось!

- Со-оби, - сейчас не то жалобно захныкаю, не то рассмеюсь, - ну мы же всего час спали…

- Часа три, - ты устраиваешь меня к себе на колени, прислоняешь головой к плечу и целуешь в лоб. – Просто организм отключился после… Гм.

- Ну да, - я зеваю, утыкаясь тебе в шею, - а у тебя никакой жалости к этому организму! Я спать хочу!

- Я тоже, - неправдоподобно заявляешь ты. – Будешь пить со мной кофе?

Я ёрзаю, сворачиваясь поудобней, подсовываю пальцы ног под удачно оказавшийся рядом край одеяла, и затихаю. Ты негромко смеешься:

- То есть брать тебя на руки мне нельзя, а спать у меня на руках тебе вполне можно?

- Угу.

- Нет, - ты обнимаешь меня крепче. Я не понимаю, зачем – а в следующую секунду ты встаешь.

От смены положения в пространстве я враз раскрываю глаза и автоматически хватаюсь за тебя:

- Ай! Соби, поставь немедленно! Нашел развлечение! Спусти меня, кому говорю!! Надорвёшься!

Ты удовлетворенно прислушиваешься, как я взываю к твоему здравому смыслу – и киваешь:

- Вот теперь узнаю Рицку. Можно быть уверенным, что ты точно проснулся.

От этих слов я даже умолкаю. Ты ставишь меня на ноги, опускаешь руки, но я не отхожу: обнимаю тебя за талию и утыкаюсь лбом в домашний джемпер. Твои ладони сразу ложатся мне на спину:

- Как ты?

- В порядке, - отвечаю тише. – Только голова тяжёлая.

Ты что, хочешь сказать, что моё нормальное состояние у тебя с криком ассоциируется? Я бессильно сожмуриваю горящие веки.

- Рицка, - ты ласково дотрагиваешься ладонью до моей шеи, - так будешь со мной кофе?

- Угу.

- Дай-ка левую руку, - просишь ты неожиданно. И не дожидаясь согласия берешь меня за запястье.

- Опять же захотим, - я не сопротивляюсь. Меня сейчас никакой кофе не возьмет, а вот объединение силы может помочь, тут ты прав.

- Мне хочется с момента пробуждения, - откликаешься ты невозмутимо – и, не дожидаясь, пока я осознаю услышанное, соединяешь нам Имя.

У меня вырывается вздох: и от твоих слов, и от… Да, я тебя как себя чувствую, ты не шутишь.

Прижимаюсь вплотную, так, что ты вздрагиваешь и вцепляешься свободной ладонью мне в плечо. Я вскидываю глаза: ты стоишь, высоко подняв голову, смотришь куда-то в окно и часто дышишь. Кажется, подобный эффект ты не предусмотрел.

- Рицка, - заговариваешь полушепотом, когда я уставляюсь тебе в лицо, - я не знаю, что ты сделал. Но, кажется, теперь у меня возникнут сложности с самоконтролем.

- Не возникнут, - отзываюсь я так же тихо.

Меня всё устроит, это уж точно. Представлял бы эффект – раньше б попробовал!

Имя неощутимо пульсирует, переливаясь голубым и серебряным – свет от иероглифов виден даже при включенном торшере. И в самом деле, теперь хочется уже совсем не спать. Мне вдруг делается смешно:

- Поделился, да?

Ты открываешь глаза и почти смущаешься:

- Я не хотел передать тебе… побочный эффект. Мне необходимо было тебя разбудить, а тебя был совсем сонный вид, и…

- Соби, ты правда считаешь, что я на тебя ору всё время?

Ты запинаешься на полуслове:

- Что? Нет. С чего ты взял?

- Ну, ты сказал, что раз я кричу, значит, точно проснулся. Вот я и спрашиваю, - я отвожу глаза. – Я… кричат по-другому.

И я никогда не кричу нарочно, даже если мы совсем ссоримся.

Ты размыкаешь Имя и поддеваешь ладонью мой подбородок, очень серьезно заглядывая в глаза:

- Я знаю, Рицка.

- Тогда зачем так сказал? – мне обидно, и никак не получается совладать с этой обидой. Наверное, ты ее улавливаешь через связь, не можешь не улавливать… Вечно я по утрам с собой не справляюсь, хронический недосып виноват. Я привык не обращать на него внимания, всё равно сам по себе через пару часов после подъема проходит, но сейчас…

- Я проверил самым действенным способом, - твои пальцы медленно гладят меня под челюстью. – Если бы ты не возмутился тем, что я тебя поднял, осталось бы лишь уложить тебя обратно, укрыть и отключить будильник.

- А, то есть молчать надо было. Понял, запомню.

Ты слегка дёргаешь меня за кошачье ухо:

- Не надо молчать. Говори, что хочешь и как хочешь. Главное – говори, Рицка. Я слышу твою искренность, она для меня самое важное.

Ну ладно. А то я уж решил, что ты счёл, что я на тебя наезжаю постоянно. Я просто не умею тихо и вежливо – ну, в смысле, когда я не с кем-то чужим, а с тобой. Ты же сам говорил, что я тебе настоящим нужен…

- Между прочим, ты лёгкий, - замечаешь ты как ни в чем не бывало. – Я не чувствую особого прибавления в весе за эти два года.

- Вот спасибо-то!

- Пожалуйста, - ты церемонно киваешь – и вдруг сгребаешь меня подмышки, поднимая вверх. Я стоически молчу, ухватившись ладонями за твои плечи, и разглядываю тебя сверху: жду, пока уймешься. Ты спускаешь меня чуть ниже – и довольно чмокаешь в нос:

- Иди умываться.

Какое там «умываться»…

У меня эта мысль, должно быть, проступает на лице, потому что ты недоуменно приподнимаешь бровь:

- Что-то не так?

Мне бы твоё самообладание. И еще на проблемы с самоконтролем жалуешься!

- Ставь меня уже наконец!

Ты послушно опускаешь меня на пол. Я отступаю, одергиваю пижамную футболку – ты провожаешь взглядом мое движение и смотришь… дальше. Я даже не смущаюсь – зато смущаешься ты. Ну да, и нечего удивленным прикидываться! Сам меня будил на уроки, теперь заговорить о прогуливании не решишься!

- Если руки занять нечем, бери медведя, которого Зеро дарили, и его таскай, - говорю, чтоб хоть как-то отвлечься. – А я тяжёлый, ясно?

Что бы ты там ни утверждал!

- Абсолютно, - соглашаешься ты, нисколько не собираясь следовать совету. Я его уже раз пятнадцать давал. – Рицка, я ставлю кофе?

- Угу, - я разворачиваюсь на пятках и иду в ванную. Спасибо, что душевая кабина есть… и душ я по утрам принимаю обязательно, так что холодная вода определенно спасёт.

- Рицка, - догоняет меня твой голос уже на пороге. Я оглядываюсь: ты стоишь на прежнем месте и глядишь на меня, беспокойно нахмурившись.

- Что?

- А если теперь… так будет постоянно?

В первый момент я отмечаю только, какой у тебя остановившийся взгляд. Слова доходят позже.

- Значит, будет!

- Ты… не пожалеешь?

Я демонстративно-тяжко вздыхаю и мотаю головой:

- Нет.

- Уверен?

- Соби, я на уроки опоздаю! – я сердито пинаю косяк. – Ты меня ради этого поднял? Не пожалею я! Я что, совсем идиот?!

- Почему идиот? – теперь ты выглядишь сбитым с толку. М-да. Я широким шагом возвращаюсь обратно:

- Потому что ты мой. А я твой. Еще что-нибудь пояснить?

- Да, - судя по твоему лицу, ты запоминаешь каждое слово. Я крепко стискиваю зубы, вопрос выходит нечетким:

- Что, только короче!

- Я не знаю, удастся ли мне бороться с этой тягой. Я даже не подозревал, что она настолько глубока… до сегодняшней ночи. Я постараюсь обуздать ее, но…

- Не смей! – я хватаю тебя за джемпер. – Даже не думай! Никогда не пробуй, ясно?!

Ты вздрагиваешь от того, как я тебя встряхиваю, и то ли киваешь, то ли наоборот протестуешь:

- Почему?

Потому что хватит уже. Потому что сейчас ты настоящий. Потому что…

- Соби, а ничего, что у меня с тобой тоже так? Только не с сегодня. А вообще!

Я густо краснею, а ты обнимаешь меня, не соразмеряя силу, и прижимаешься губами к темени:

- Спасибо. Хорошо, как скажешь.

Ты запомнишь, я знаю. Я еще минуту не отстраняюсь, потом вздыхаю и наконец отправляюсь в душ и чистить зубы.

Хотел понять, что тебе делать? Соби… ты что, действительно допускаешь, что я мог бы быть против? Дикость невообразимая.

Я прополаскиваю рот и заскакиваю в душ, сразу выкручивая холодную воду. И разбудит до конца – хотя после активации Имени уже можно ничего дополнительно не делать – и выручит. Без тебя я не хочу, а если с тобой… мы оба знаем, университет и школа пойдут побоку.

- …Уверен, что мы три часа спали? – интересуюсь десять минут спустя, отпивая из своей чашки кофе. Ты сварил мне как себе – чёрный, с перцем и практически без сахара. Я втягиваю ноздрями горький пар, а ты киваешь:

- Я же выходил на кухню перед тем, как мы заснули. Наливал тебе воды, помнишь?

- А. Ага, и часы видел.

- Да, в дверце холодильника, - ты искоса взглядываешь на меня и о чем-то задумываешься.

Если комнатный диалог анализируешь, делай это молча. Я пока эту тему обсуждать больше не в состоянии.

- Так, я сыт, - заявляю спустя пять минут, отодвигая от себя миску с рисом, вакаме и мелко порубленными креветками. Изначально всё это не было перемешано, но ты объединил и погрел всё вместе. – Я побежал. У тебя сегодня что, не с первой пары занятия?

- Со второй, - ты не вставая смотришь, как я отношу к раковине свою посуду и одергиваю вельветовую рубашку с мелкими пуговицами. У тебя такая же есть, только размером больше. Отвожу назад складки, поправляю пояс джинсов:

- Спал бы!

- А накормить тебя? – откликаешься ты с обычным упрямством. – К тому же завтракать вдвоем мне нравится гораздо больше.

- Взаимно. Спасибо за кофе… и за еду тоже, - добавляю уже из коридора. – Слушай, что там с погодой за бортом?

Ты встаешь и подходишь к окну.

- Снег, - сообщаешь после недолгого молчания. – И сильный.

- Что, ложится?

- Нет, но вьюжит, - ты возникаешь в прихожей, не иначе удостовериться, не забуду ли я шарф и перчатки.

- Двадцать первое декабря вроде как, - я успел обуться и торопливо застегиваю пуговицы на пальто. – Пожалуй, пора.

- Рановато, - не соглашаешься ты. – Но к вечеру обещан уже обычный дождь.

- Сегодня ты меня встречаешь или я тебя?

- Я тебя. Дойдем наконец до бассейна.

Я фыркаю, встречаюсь с твоим затенённым взглядом и киваю:

- Давай, я согласен. Пока?

- Пока, - эхом отзываешься ты. – Я буду скучать.

Я тоже. Потому мы обычно и стараемся по утрам особо друг к другу не приближаться.

- Иди, - напоминаешь ты вполголоса.

- Ушел.

Я отодвигаю щеколду, по одному отпираю оба замка и выхожу в кружащийся снег. Железная лестница гудит от порывов ветра. Ты наполовину притворяешь за моей спиной дверь, и пока я не сбегу по ступеням – смотришь в спину.

Я тебе месяц назад заявил, что думал: можешь никогда не рассказывать. Я и так догадываюсь, что Сэймэй на тебе опыты ставил. А потом блоки, поверх… «Для победы поцелуя стало хватать»… Сволочь!

Но мы-то поцелуями явно не обойдемся. Пускай я не знаю, как у тебя с Возлюбленным было – со мной всё иначе, ты сам сказал. Именно после того раза, когда мы это всё-таки почти обсудили, я и стал меньше бояться, что тебя снова перемкнёт. Страхую, но уже без постоянного опасения. И друг к другу нас всё неостановимее тянет. Вряд ли это случайное совпадение.

«Так всегда будет» – предостерег, да? Ждал, что я струшу? А ничего, что мне всё нравится, Соби?

И еще: мне страшно делалось, когда ты внезапно пугался. До помертвения, до оцепенения, и я не знал, чего, не представлял, как с твоей паникой сладить. Вот это жутко было, да, но мы справились. А то, что перед завтраком обнаружилось… это же здорово!

Черт, если я сейчас не отвлекусь, ты мне точно позвонишь и полюбопытствуешь, как начинающийся день пережить. С тебя станется! А я сказать, что ты первый начал, не смогу. Не сегодня.

Ладно, прибавлю-ка ходу: соображения соображениями, но надо еще успеть к автобусу.

Как ты заявил: Система – часть жизни? Мне иногда кажется, что «второй слой» вообще реальнее всего, что нас окружает, Соби.

*

К школьным воротам мы подходим почти одновременно с Яёи. Я узнаю его ссутуленную фигуру, бредущую против мелких снежных вихрей, взмахиваю рукой – но он не замечает меня, пока мы не сталкиваемся.

- Доброе утро, Рицка, - роняет Яёи скучно, по-прежнему глядя в мокрый от сразу тающих снежинок асфальт. – Как жизнь?

Я пожимаю плечами:

- Хорошая. А у тебя?

- Завидую, - протяжно вздыхает он, поглубже натягивая капюшон пуховика.

Я не понимаю:

- У тебя что-нибудь случилось?

- Не-а. В том-то и дело, что ничего не случилось, - он подчеркивает голосом последнее слово. – А могло бы! Могло, я точно знаю!

Я что, угадать должен? Или какую-то реплику подать?

Яёи еще раз горестно вздыхает и продолжает, не дождавшись моей реакции:

- Миоки-сан решила, что ей неинтересно со мной встречаться. Отказалась пойти в кино, и в мою любимую стрелялку играть не стала. Вот Юйко-сан – она всегда со мной играет! А Миоки-сан…

Раньше он отзывался о ней с другим постфиксом. Наверное, Миоки сказала Яёи что-то обидное. Но мне-то он об этом зачем сообщает?

Я тяну на себя школьную дверь. Внутри нет ветра и уже душно, а после улицы даже жарко.

- Рицка, почему она с тобой встречаться хотела, а со мной не стала?

Я мрачно хмыкаю:

- Нашел у кого спросить! Откуда я знаю!

- Но ты же ей чем-то нравишься, - настаивает Яёи, оглядывая меня с головы до ног, - вот я и пытаюсь понять, чем! Что она в тебе нашла? Я бы тоже показал, что во мне это есть, и…

- Слушай, Яёи, - не выдерживаю я, - ты у Миоки уточни. Я-то тут при чем?

- Эх, Рицка, - мы переобуваемся, вешаем пакеты с обувью. Я пристраиваю на крючок свое пальто, он пуховик – прямо за капюшон. – Тебе трудно подумать, что ли?

- Зачем?!

Кажется, зря я тебе сегодня утром доказывал, что кричу редко.

- Ну, ты бы объяснил, я бы перенял, а Миоки-сан за это в меня влюбилась! – Яёи часто мигает из-за стёкол своих очков. Я вдруг замечаю, что веки у него натертые и красные. По-моему, не только я сегодня мало спал… но у меня причина лучше.

- Влюбляются не за что-то, - отвечаю я угрюмо. – Влюбляются просто так.

- Просто так? – он морщит лоб. – Совсем просто так не бывает, Рицка-кун! И… ты уверен, что разбираешься в том, о чем говоришь?

Я еще раз молча смотрю на него, потом отворачиваюсь и иду к лестнице. Мне нечего добавить – и к тому же Яёи всё равно не поверит, хотя он про нас точно в курсе, давно догадался. Заявил, что это круто, что он тоже собирается с обоими полами попробовать… Меня тогда сильно его фраза царапнула, но я отмолчался. Наверное, для него то, что мы вместе, не показатель, что я «разбираюсь в том, о чем говорю». Может, и правильно: даже если совсем «просто так» не бывает, я бы не смог составить список причин. У нас с тобой «на двоих одна душа и Имя», и всё.

- Не разделяешь ты моих страданий, - бурчит Яёи, догоняя меня. – У тебя холодное сердце, Рицка-кун! Неотзывчивое к чужому горю!

- Миоки это скажи, - советую я, поднимаясь по лестнице. – Может, подействует.

Он даже приостанавливается:

- Ты за кого меня принимаешь! Чернить друга, чтоб понравиться девушке? Я не такой! И… твои слова меня оскорбляют!

Теперь, видимо, моя очередь вздыхать.

- Извини, Яёи-сан, я не хотел.

- Рицка-кун! Яёи-сан! Доброе утро!!

- Юйко! – радостно восклицаю я. Давно она не появлялась настолько вовремя. – Доброе утро!

- Какая сегодня чудесная погода, правда?

- Э-э… - мы с Яёи как по команде смотрим в коридорное окно, а затем поворачиваемся к ней и хором же переспрашиваем:

- Чудесная?

- Да! – Юйко сияет, как новогодняя игрушка, щеки разрумяненные, волосы не просто собраны в хвостики, а еще и накручены крупными спиральными локонами. – У меня та-акое хорошее настроение!

Я на своё до последних пяти минут тоже не жаловался. Но при взгляде на Юйко я ощущаю, как оно начинает выправляться. Ей невозможно не улыбнуться в ответ.

- Удачный был вечер? – предполагаю навскидку.

- Да-а! Я как раз переделала все уроки, и тут мама сказала, что пришли двое моих друзей! Я решила, что это или вы с Соби-саном, или ты и Яёи-сан, выскочила из своей комнаты, а оказалось, что это Нацуо-сан и Йоджи-сан! И они забрали меня гулять!

- Погоди, - у Юйко звонкий голос, на нас уже оборачиваются, но дело не в этом. Я пытаюсь уместить в голове услышанное, а оно туда никак не влезает. – Нацуо и Йоджи приходили к тебе домой?

- Ну да, я же и рассказываю, - Юйко энергично кивает. – Я познакомила их с мамой, папой и нашим Тигром! Йоджи-сан сказал, что такого красивого кота никогда не встречал, и Тигр ему себя не только погладить разрешил, но и на руки взять, представляешь!

- Не-а, - отвечаю я честно. Я вообще ничего из того, что она говорит, вообразить не могу. Нули в гостях у Юйко… Йоджи с котом Юйко на руках, мы с этим зверем друг друга всегда стороной обходим… Нули забирают Юйко гулять… Бред какой-то!

- Юйко, - вклиниваюсь в поток ее слов, - а откуда они знают твой адрес?

- Нацуо-сан и Йоджи-сан? – она раз за разом уклоняется от называния их Имени, за что я ей крайне признателен, - так я же еще весной им его записала! Ну, когда у вас целыми днями пропадала! Они меня дважды и к подъезду переносили, - добавляет она, наклоняясь к моему уху и детективно понизив голос. Стоящий в шаге Яёи не разбирает ни слова и только крутит головой вправо-влево:

- И куда же Юйко-сан ходила вечером с двумя парнями?

- В бар, - откликается Юйко без запинки, - а потом в стриптиз-клуб!

Я слышу, что она закипает, но все равно чуть не давлюсь. А Яёи вообще начинает заикаться:

- Ч-что? Куда? К-как же ты можешь так себя не уважать, Юйко-сан! Ты же порядочная девушка, у тебя еще у-ушки на месте!..

- А порядочность девушки определяется тем, на месте ли ушки, Яёи-сан? Или тебе завидно, что тебя там не было? – Юйко улыбается и вдруг на мгновение остро напоминает мне этой улыбкой Нацуо. Она теперь на Яёи вообще в полминуты взрывается, не знаю, почему.

- Нет, я… я не это имел в виду, - пытается Яёи исправить положение. – Я в смысле…

Его прерывает звонок. Мы направляемся к кабинету, а я краем глаза замечаю, какие огромные глаза у Хориучи Гин. Она нас, кажется, с первой фразы Юйко подслушивала.

Мы устраиваемся на местах, Шинономе-сэнсей информирует класс о том, что до новогодних каникул осталось чуть больше недели, и значит, надо поднажать с повторением пройденного в триместре, а я вынимаю учебник по биологии и свой блокнот для записок. Иначе на смс разоришься, а за мобильный скайп на уроке можно и телефона лишиться. Этого я себе позволить ни в коем случае не могу: там же твои сообщения. В этом, новом, уже тоже есть.

«Юйко, - пишу, параллельно открывая нужную главу учебника и тетрадь, - Хориучи тебя слышала. Не перестараешься?»

Кидаю записку на парту Юйко и исподтишка слежу за тем, как она ее разворачивает. Поджимает губы и как-то очень знакомо усмехается краем рта. Потом берет ручку и принимается за ответ. Судя по тому, как долго пишет, там будет целое письмо.

«Не волнуйся, - вчитываюсь спустя пять минут в неразборчивую хирагану, - моим родителям Нацуо-сан и Йоджи-сан понравились, так что даже если маму или папу вызовут в школу, мне ничего не будет! А, да, Зеро передавали вам с Соби-саном привет от себя и от каких-то «неброских», не уверена, что запомнила правильно, но ты наверное поймешь, кто это, да? А Яёи-сан меня обидел. Я с ним даже разговаривать не хочу.

Кстати, мы побывали в совершенно бесподобном месте! Оказывается, вчера было открытие очередного флагманского «101», на входе угощали разными бесплатными вкусностями, внутри играла музыка, бил фонтан и всем раздавали скидочные флаеры! Мы сначала посидели в кафе, перекусили, а потом отправились в кино. Представляешь, попали на предпремьерный показ! Неофициальный, только для тех, кто пришел на открытие «101»! Такой трогательный американский фильм, мне ужасно понравился, хотя тебе наверняка покажется, что слишком детский… А я бы сходила еще! «Золотой компас» называется, если вы с Соби-саном выбраться захотите! А после Зеро меня проводили до дому и пожелали спокойной ночи, и я отменно выспалась!

Так, я что-то расписалась, в общем, не волнуйся, спасибо, что беспокоишься, ну… и вообще. Всё в порядке!»

М-да. Я складываю записку по линиям перегибов и уставляюсь на доску, но не вижу того, что пишет Шинономе-сэнсей.

Отменно выспалась… А где гарантия, что Нули ее родителей не погипнотизировали немного, чтоб своими показаться? Хотя Юйко они не обидят, это факт. Тут можно быть уверенным.

На парту падает, слегка стукая меня по запястью, еще одна записка. Снаружи на ней даже нацарапана тема, как у е-мейла: «Самое главное!» Я фыркаю и раскрываю листок. «А еще у них нет моего номера телефона. Ну и что, что есть домашний адрес, зато телефона нет и ушки на месте! Яёи-сану незачем волноваться о моей воспитанности, правда? А Рицка-кун и так меня отлично знает, ведь да?»

Я прикусываю кулак, пытаясь не рассмеяться вслух. Потом поворачиваюсь к Юйко – она почему-то пунцовая, когда про стриптиз-клуб говорила, была нормального цвета, - и киваю, шепотом соглашаясь:

- Да!

- Рицка, - довольно чувствительно тыкает меня чем-то в спину Яёи. Я выпрямляюсь и оглядываюсь. Он только этого и ждет: чуть не ломает ручку, которую вертит в пальцах, и спрашивает почти в полный голос:

- Хаватари-сан поделилась с тобой подробностями приключения?

Да что с ним сегодня с самого утра творится? Я молча мотаю головой.

- Вы уже пятнадцать минут переписываетесь, - шепчет он на полкласса, - а я опять третий лишний!

- Яёи-сану нужно поискать компании Хисагари-тян, - внезапно вмешивается Юйко.

Кто-кто, а она голос понижать не умеет. Шинономе-сэнсей оборачивается от доски и оглядывает класс. Все поспешно возвращаются к своим тетрадям, делая вид, что не прислушиваются. Шинономе-сан медленно ведет взглядом по партам, останавливается на Юйко и командует со стальными нотками:

- Хаватари-сан, веди себя тише! Ты мешаешь заниматься, а тема будет включена в мартовские билеты!

- Да, сэнсей, - вздыхает Юйко, опираясь подбородком на локти и сгорбливаясь над столешницей.

Почему сэнсей опять ругает Юйко? Почему не меня или хотя бы Яёи?

- Почему Хисагари-сан? – раздается позади меня не менее раздосадованное бурчание Яёи, - при чем тут вообще она?

Нет, с меня хватит. А то сейчас уже я ему выскажу.

Я придвигаю к себе учебник и углубляюсь в биологию.

Спустя три часа мы идем по переходу в столовую: Юйко по левую руку от меня, Яёи по правую. Между собой они демонстративно не общаются, и я чувствую себя каким-то живым буфером. Раздражает безумно, к тому же я понятия не имею, что с этим сделать. В конце концов, мы с шестого класса дружим, могли бы и сами как-то объясниться!