Вопрос №24

Язык в философии познания: «как опыт мира» и «горизонт онтологии»

Традиционное рассмотрение проблемы «язык и познание» предполагает выяснение его различных основных и вспомогательных функций в получении и выражении знания. В этом случае на первый план выходят вопросы терминов теории познания, отношения чувственного опыта к эмпирическим понятиям, выявление способов и предназначений в употреблении языка для передачи информации, эмоций, выражения не только индивидуального, но и общего знания, социальных функций - ведения дел с внешним миром посредством знаков (символов), наконец, осуществление самого мышления.

Речь идет не о попытке описания истины и окончательной структуры реальности, но о способе описания лишь части реальности — использовании язы­ка. Подход с точки зрения «теории истины языка», в конечном счете, лишает нас и той и другой возможно­сти: нельзя формализовать философские проблемы, но и нельзя объяснить отношения «между словами и миром», а рассмотрение проблемы предстает как вы­яснение обстоятельств применения тех или иных пред­ложений.

Выясняя как работает язык, увидеть, кaк «язык зaцeпляeт миp» и, соответственно, как возможны истина и познание.

Целостный подход переводит проблематику истинности знания в сферу оценки целостных концепций и, по существу, ставит вопрос о различии науки и нена­уки.

Философия языка предстает как размышление над теорией значения и ее проблемами, рассматриваемыми на уровне отдельных предложений или их совокупности, целостности, но от­брасываются или остаются в стороне такие проблемы, как «преднаходимость», априоризм языка, или тот факт, что, по Хайдеггеру, «сущность человека покоится в языке», что мы существуем «прежде всего в языке и при языке»; что и в познании надо «дать слово языку как языку».

Необходимо обратиться к «языку как опыту ми­ра» (Гадамер), что переводит саму проблематику с уровня предложений и их совокупности на уровень целостного подхода к языку познающего, где язык — это уже не столько «средство», система знаков и их значения, сколько культурно-историчский контекст и, более того, «горизонт онтологии». В этом случае опыт герменевтики оказывается предельно значимым для филосо­фии познания, преодолевающей «чистый гносеологизм».

Шлеймахер, обращаясь к грамматическому и психологическому видам истолкования, видит возможность их реконструк­ции как «определенного конечного из неопределенного бесконечного». За этим усматривается диалектика двух свойств языка: одно состоит в том, что язык обновляется, изменяется в результате воздействия на него автора с его индивидуальными особенностями, другое — в том, что автор, «инициатор речи», создавая текст, зависит от всех особенностей, правил и норм, лексики языка. В этом смысле автор «преднаходит» себя в языке. Бесконечные смысловые значения знаков языка определяются данным индивидуальным контекстом — воззрениями, представлениями, опытом автора. Возни­кает определенная конструкция — текст автора, в котором «живая сила» его личности привносит в материал языка новые формы и смыслы.

Представляет интерес подход Г. Шпета, рассмотрев­шего при анализе общей теории понимания Шлейермахер соотношение вычлененных немецким герменевти­кой двух методов — исторического и дивинаторного — с языком и речевыми формами, в объективном и субъективном планах. Объективно-исторический метод рассматривает данную речь в целом всего языка, как продукт языка; объективно-дивинаторный — «предчувствует, как данная речь сама становится источником развития речи. Напротив, субъективно-исторический метод показывает речь как факт, данный в душе; субъективно-дивинаторный — «предчувствует» развитие мысли в самом говорящем. Объективная сторона относится к интерпретации языка, субъективная — к интерпретации автора.

Гадамер говорит об особой заслуге немецких романтиков, благо­даря которым понятие интерпретации утрачивает «педа­гогически-окказиональное» значение (XVIII в.) и зани­мает систематическое место, обусловленное ключевым положением языка для философии в целом.

После них невозможно понимание и истолкование объяснять простым

присоединением понятий, взятых из некоего готового языкового запаса. Язык теперь понима­ется как «универсальная среда», в которой осуществля­ется понимание с помощью истолкования. Оно разверты­вается в среде языка, стремящегося выразить в словах сам предмет и одновременно являющегося языком само­го толкователя. Создателем философии языка является B.Гумбольдт. Идеи Гумбольдта о языке как особой «энергии», «особенном мировидении» привлекли внимание ведущих представителей герменевтики — Гадамера и Хайдеггера.

Гумбольд преодолевает «на­ивный реализм» в теории языка. Главное - не предмет в эмпирической данности, а выявление условии и путей превращения предметов в объекты сознания и познания. Гердер поста­вил вопрос: как возможна критика человеческого разу­ма без критики человеческого языка?

Гумбольдт полагает, что «субъективная деятельность создает в мышлении объект», он не образуется как чистое восприятие реального предмета, но как взаимодействие органов чувств. с «внутренним процессом деятельности духа». Возника­ющее при этом представление заново воспринимается в качестве объекта и вновь возвращается в сферу субъ­екта. Без процесса объек­тивации и процесса возвращения к субъекту, совершаю­щегося с помощью языка даже тогда, когда процесс мы­шления протекает молча, невозможно образование понятий, а следовательно, и само мышление. Язык есть обязательная предпосылка мышления и в условиях полной изоляции человека». Согласно Гумбольду, понимание - это общение, при котором слово обретает свою сущность, а язык полноту.

Разные уровни и формы со­циальности и социокультурной обусловленности языка в коммуникациях субъекта обретают личностную фор­му, включаясь в «концептуальную смысловую систему» носителя и интерпретатора языка. Язык в целом не только создает возможность мышления и понимания, фиксацию результатов этого процесса в значениях слов и грамматических категориях, но предполагает такой феномен, как языковая апперцепция или «языковое мировидение».

Язык отображает не столько свойства внеязыкового ми­ра, сколько способ, каким дан этот мир человеку, отно­шения человека к миру. Эти отношения, само «мировидение» зависят от семантического членения, присущего каждому языку.

“Язык ста­новится «средством преобразования субъективного в объективное, переходя от всегда ограниченного индивидуального к всеобъемлющему бытию”.(МолчановВ.И. Предисловие//Э.Гуссерль.Собр.соч.т.1 Феноменология внутреннего сознания времени. С. Х1.) По отношению к познаваемому язык субъективен, но для субъекта он объективен, поскольку есть «отзвук общей природы человека». Обнаруживает возможность уточнять достоверность знания, очищать его от заблуждений, благодаря комму­никативности познания и использования языка. Языки являются не только выражением из­вестной истины, но, что особенно что и средством открытия новой истины. Объективная истина проистекает от полноты сил субъективно индивидуального. “Это возможно только по средством языка и через язык»”, который в свою оче­редь, выводит познание на объективные моменты.(См.: Микешина Л.А. Философия познания. С.487)

На передний план выдвигаются особые свойства языка, связанные с внутренней деятельностью духа, где язык выступает не просто как средство для взаимопонимания, но как подлинный мир между духом (субъктом) и предметами.

Путь к языку обусловлен не столько язы­ком как языком, сколько стремлением в единой карти­не представить совокупность духовно-исторического развития человечества в его цельности, но одновремен­но также и в его всегдашней индивидуальности. Путь к языку берет курс на человека, ведет через язык и сквозь него к иному: к вскрытию и изобра­жению духовного развития человеческого рода. Казалось бы, сущность человека покоится в языке, мы существуем прежде всего в языке и при языке, вместе с тем мы далеки от язы­ка, сводим его к отдельным функциям обозначения и говорения, а необходимо понять его целостную, культурно-историческую, человеческую, в конечном счете онтологическую природу. Гадамер утверждал, что присутствие этого мира, его тут-бытие есть бытие языковое. Язык не обладает самостоятель­ным бытием по отношению к этому миру, но подлинное бытие языка состоит именно в том, что в нем выражается мир.

Познание осуществляется только внутри «человечески-языкового видения мира» мир — целое, с которым соотносится наш опыт, схемати­зированный с помощью языка. Но признание этого не означает замкнутость познающего в одном языковом мире, исключающем все другие перспективы. Мы всегда можем выйти в иные миры-языки, преодолеть предрассудки и границы нашего прежнего опыта мира, при этом не по­кидая и не отрицая собственное языковое мировидение, а лишь расширяя его, дополняя другими «картинами». Каждый «оттенок» восприятия вещи исключает из себя все остальные, из себя все остальные, констатируя «вещь в себе»; каждый из оттенков языкового мировидения потенциально включает в себя все остальные, соответственно, может расшириться и включить любой другой оттенок. Непосредственность нашего видения мира и самих себя сберегается языком и находится в его распоряжении, именно в языке не только сохраняется постоянное, но и выражается изменчивое, а также становится видимой та действитель­ность, которая возвышается над индивидуальным созна­нием. Гадамер писал: «Языковой опыт мира «абсолютен»,...поскольку охватывает собой всякое в-себе-бытие, в какой бы связи (отношении) оно ни представало перед нами. Языковой характер нашего "опыта мира предшествует всему, что мы познаем и высказываем в качестве сущего. Основополагающая связь между языком и миром не означает поэтому, что мир становится предметом языка. Скорее то, что является предметом познания и высказывания, всегда уже окру­жено мировым горизонтом языка».(Годамер Х.Г. Истина и методологическая основа философской герменевтики.М.,1988.С. 518 – 519). Гадамер определил следующие основные характеристики языка:

1. «реальное самозабвение языка» — все «параметры» языка не осознаются в живом языке, зависимость: чем язык более живой, тем он менее осознается, как бы прячется за тем, «что им сказывается».

2. «без,личность» —говорение не от­носится к сфере «Я», но к сфере «Мы» и формы проте­кания разговора (диалога) можно описать понятием игры, «игры речей и ответов».

Язык как говорение — сфера «Мы» — еще одна особенность, которую отмечал Ф. Ницше. Это не само слово, но тон, си­ла, модуляция, темп — «музыка за словами, страсть за этой музыкой, личность за этой страстью: стало быть все то, что не может быть написано».

Третье качество, по Гадамеру, - универсальность язы­ка как универсальность разума, с которой умение говорить.