Ich stand an seinem Sterbebette,

Es war was besser als von Mist,

Von halbgefaultem Stroh; allein er starb als Christ

Und fand, daß er weit mehr noch auf der Zeche hätte.

«Wie», rief er, «muß ich mich von Grund aus hassen,

So mein Gewerb, mein Weib so zu verlassen!

Ach, die Erinnrung tötet mich.

Vergäb sie mir nur noch in diesem Leben!» –

MARTHE

weinend:

Der gute Mann! ich hab ihm längst vergeben.

MEPHISTOPHELES:

«Allein, weiß Gott! sie war mehr schuld als ich.»

MARTHE:

Das lügt er! Was! am Rand des Grabs zu lügen!

MEPHISTOPHELES:

Er fabelte gewiß in letzten Zügen (наверняка он бредил в последние минуты; fabeln – сочинять басни /сказки/, фантазировать, нести вздор; die Fabel – басня; сказка),

Wenn ich nur halb ein Kenner bin (если я хоть чуть-чуть разбираюсь /в людях/: «хоть наполовину знаток»).

«Ich hatte», sprach er, «nicht zum Zeitvertreib zu gaffen (мне не приходилось терять время и ротозейничать: «глазеть /по сторонам/ для времяпровождения»; gaffen – глазеть, глядеть, разинув рот, зевать, ротозейничать),

Erst Kinder, und dann Brot für sie zu schaffen (сначала пришлось сделать: «добыть» ей детей, а потом добывать хлеб /насущный/),

Und Brot im allerweitsten Sinn (и хлеб – в самом широком смысле),

Und konnte nicht einmal mein Teil in Frieden essen (и не мог даже спокойно свою часть = свой кусок есть; der Friede – мир, покой).»

MARTHE:

Hat er so aller Treu, so aller Lieb vergessen (/разве/ он забыл всю /мою/ верность, всю любовь; vergessen /уст. + Genitiv/ – забывать что-либо),

Der Plackerei bei Tag und Nacht (хлопоты /по хозяйству/ день и ночь; die Plackerei – мучение, хлопоты, возня, канитель; placken – латать, ставить заплату; мучить, докучать; sich placken – мучиться)!

MEPHISTOPHELES:

Er fabelte gewiß in letzten Zügen,