Глава I Британия до завоевания Римом

Для описания острова и его населения необходимо привлечение как можно больше античных источников. Они как нельзя лучше помогают описать все нюансы завоевания острова, помогают передать замыслы древних их идеи по завоевательному сценарию. По тематике отношений Рима и Британии имеет место рассмотрение и некоторых крылатых выражений, сделанных в адрес врагов. Суть римского господства можно проследить через повествование не только римских, но и греческих и современных авторов, которые четко поняли и сумели пропустить через себя исторический процесс происходивший в древности, неоднозначный и противоречивый, в котором сталкивались интересы народов, в том числе и внутри самого римского государства могли выступать недовольные политикой Рима граждане. О Британии писали такие авторы как: Тит Ливий, Юлий Цезарь, Корнелий Тацит, Страбон, Светоний, Диодор Сицилийский. Данные писатели являются самими главными в политике Рима по отношению к бриттам. Но нельзя ограничиваться только античными исследователями, в современной научной литературе есть достаточно материалов, касающихся причинно – следственных связей, отражающих суть проблемы прошлых войн за гегемонию в столь отдаленным для Рима мире варваров, как они его называли. Глубокая инициатива римских полководцев способствовала тому, что территория Британии отходила к Риму. Еще более значительными были успехи Веспасиана в Британии, где пришлось продолжить борьбу за овладение островом. «Исполнение этой задачи император доверил по очереди трем вес вестным полководцам: Цериалису, который только что разгромил Цивилиса, затем Фронтину* и, наконец, самому славному — Гнею Юлию Агриколе. Этот последний, помимо своих выдающихся военных и административных талантов, имел счастье быть зятем Тацита, посвятившего ему подробную биографию («Агрикола»). Из нее мы знаем, что Агрикола завершил завоевание тех районов Британии, которыми владели враждебно настроенные к Риму друиды, и распространил римское господство до горных областей Шотландии»[2]

В историографии по завоеванию Британии стоит обратить внимание прежде всего на работу немецкого историка Теодора Моммзена «История Рима» в ней в разделе «Британия» он описывает политику империи и локации, которые постепенно переходят под власть Рима. Примечательна работа и тем, что не дает оценочную характеристику сражениям и действиям военачальников. Моммзен не стоит ни на чьей позиции: суждения его полностью носят объективный характер. Также заслуга Моммзена и в том, что в своей исследовательской работе по Британии он разбивает основные события на части, ему не свойственно писать только про определенный сегмент; охватить все, но в рамках отдельных и связанных собой этапов – вот четкий его принцип.

Еще одним исследователем, но уже в этногеографическом аспекте может выступать Страбон. [3]Для мониторинга событий и представлений о стране невозможно не рассмотреть развитие, эволюцию народов, населявших остров, увидеть их идентичность, установить кровно – родственные связи общин между собой. Географический аспект проблемы помогает в сравнении территорий и установлении параллелей с другими завоеваниями римлян. Рассматривая труды Страбона, мы делаем выводы о трудностях, всех нюансах завоевания острова.

Тацит Корнелий[4] является одним из лучших историков, посвятившим свои работы жизнеописаниям выдающихся римских деятелей политики. Его работы служат опорой, являясь по сути главнейшими в исследовании процессов завоевания, так как ни одна завоевательная компания не может быть обозреваема без достаточных оснований античных историков, рассматривающих непосредственно личность. Невозможно отрицать роль личности в истории, потому что она часто определяющий фактор исторического процесса.

Биографические описания Светония[5] глубже чем Корнелия Тацита. Это связано, на мой взгляд, именно тем, что Тацит скланяется к обширному повествованию значимых в его понятии исторических фактов. Как таковая биография личностей идет довольно-таки вторично, завязываясь с определенными внешними факторами истории Рима. Светоний же наоборот раскрывает персонажей как индивидуальных движителей исторического процесса, именно от них зависит государственное процветание.  «Био­гра­фи­че­ская схе­ма Све­то­ния состо­ит из четы­рех разде­лов: жизнь импе­ра­то­ра до при­хо­да к вла­сти; государ­ст­вен­ная дея­тель­ность; част­ная жизнь; смерть и погре­бе­ние. В пер­вом и послед­нем разде­ле по необ­хо­ди­мо­сти автор при­дер­жи­ва­ет­ся хро­но­ло­ги­че­ской после­до­ва­тель­но­сти собы­тий; но сред­ние, основ­ные разде­лы, охва­ты­ваю­щие вре­мя прав­ле­ния импе­ра­то­ра, цели­ком постро­е­ны по логи­че­ской схе­ме с руб­ри­ка­ми и под­руб­ри­ка­ми».[6] Светонию чужды всякого рода яркие определения личности. Он полностью заинтересован фактами. «Ком­по­зи­ция опре­де­ля­ет стиль. Ни живость рас­ска­за, ни яркость кар­тин для общих целей Све­то­нию не нуж­ны: ему нуж­ны лишь точ­ность, ясность и крат­кость. Он пишет не так, как тре­бу­ет сти­ли­сти­че­ская тра­ди­ция, а так, как тре­бу­ет мате­ри­ал. Он не сму­ща­ет­ся тем, что его фра­зы одно­об­раз­но до монотон­но­сти начи­на­ют­ся клю­че­вым сло­вом, а кон­ча­ют­ся гла­го­лом, и что его опи­са­ния внеш­но­сти импе­ра­то­ров кажут­ся выпис­кой из поли­цей­ской опи­си при­мет. Его стиль — стиль не худо­же­ст­вен­ной, а дело­вой речи».[7]

Кассий Дион [8]занимает особое место среди римских писателей. Кассий Дион является «новатором» и одновременно традиционалистом в истории Рима. Традиционен он во взглядах старых историков, придерживался их концепции, а принципиальное новаторство его в том, что он полностью изменил описание политики и «расширил репертуар используемой историографической техники»[9]. «Он осознавал системный характер социально-политических, военных и экономических проблем, стоявших перед государством в начале III в».[10]

Углубиться в походы против бриттов нам поможет работа Гая Юлия Цезаря «Записки о галльской войне». Конечно, мы не можем рассматривать Цезаря как историка. Он в большей степени выступает как аналитик социологии. Для него важен как в прочем и для Светония факт, который показывает нам, с чем пришлось столкнуться знаменитому полководцу. «Его «Запис­ки» — отнюдь не скру­пу­лез­ное иссле­до­ва­ние, не фун­да­мен­таль­ный исто­ри­че­ский труд, рас­счи­тан­ный на века, но живой, яркий и по воз­мож­но­сти прав­ди­вый рас­сказ непо­сред­ст­вен­но­го участ­ни­ка собы­тий, т. е. живой ком­мен­та­рий к собы­ти­ям».[11]

Плавно переходя к историографии, хочу сказать, что наиболее полно и развернуто на тему исследования Британии во время ее нахождения под римским господством писали зарубежные историки: в их числе Труд Эдварда Гиббона является, пожалуй, одним из величайших по истории всей римской эпохи от зарождения республики и до упадка самой Византии. Но минус Эдварда Гиббона в том, что конкретно специализировано по отдельным сегментам исторического пути Рима у него не наблюдается. Описание Британии и похода туда легионов заставляет погрузиться в глубь противоречий между народами самого острова и их самоопределения среди римского владычества, выбора их собственного пути. Гиббону свойственно оценочное суждение. Как гражданин Англии, происходивший из интеллигентной семьи, переживавший промышленный переворот, он восхваляет Британию, выступая на стороне местных племен. Можно говорить о субъективизме в истории, который несколько притупляет ее восприятие. Тут возникает вопрос: а может быть ли объективным историк, ведь жизнь состоит из противоречий.

Занимательна также работа Питера Сэлуэя,[12] в которой историк исходит, не просто размышляя о тех или иных фактах покорения Британии, обрывочно связывая их друг с другом, стараясь найти целое, он же смотрит на покорение Британии как на историографическую проблему. Рассуждения Сэлуэя начинаются с самого зарождения племенного разложения британских племен и их особенностей, говорится и о их эволюционировании, но в силу многих причин в том числе географического фактора те народы достаточно долго шли развитием. Исследователь также проводит параллель между континентальными кельтами и островными и делает вывод о том, что первые достигли большего развития.