Карозерс Т. проводит ревизию главных допущений, лежащих в основе парадигмы транзита

Первое. Предположение промоутеров демократии, особенно часто звучавшее на пике третьей волны, что любая страна, двигающаяся от диктатуры, находится в процессе «перехода к демократии», было неточным. Бесполезный плюрализм и режим доминирующей власти должны рассматриваться как альтернативные направления, а не как станции на пути к либеральной демократии. Конго, Молдова, Замбия, Камбоджа, Гвинея не соответствуют парадигме демократизации.

Второе. Предполагаемая последовательность стадий демократизации опровергается практическим опытом. Некоторые примеры демократизации – такие, как Тайвань, Южная Корея, Мексика не соответствуют парадигме данного процесса. Предполагаемые составляющие процесса консолидации – развитие политических партий, укрепление гражданского общества, судебная реформа, увеличение роли СМИ – почти никогда не соответствуют технократическому идеалу рациональной последовательности, который положен в основу стратегических целей промоутеров демократии.

Третье. Убеждение в том, что установление регулярных и честных выборов не только придаст легитимность новым правительствам, но и будет постоянно углублять политическое и демократическую ответственность, - часто не подтверждается. Во многих «странах транзита» проводятся достаточно регулярные и честные выборы, однако политическое участие за пределами голосования остается низким, а ответственность правительства – слабой. Причины широкой пропасти между политическими элитами и гражданами во многих этих странах коренятся в структурных условиях, таких, как концентрация богатства или определенные социокультурные традиции, которые выборы сами по себе изменить не в состоянии. Такие глубокие патологии, как персоналистские партии, партии-хамелеоны, партии-однодневки, или стагнирующий политический процесс, в основе которого лежат патронажные связи, способны длительное время сосуществовать с процессами политического плюрализма и соревнования.

Четвертое. Хотя необходимость «предварительных условий демократии» была отвергнута, упрямая реальность – тот факт, что различные структурные условия играют большую в формировании политических результатов. Развитая экономика, опыт политического плюрализма повышают шансы на успех демократии, заключает Карозерс. Бывший коммунистический мир, центральные районы Африки демонстрируют, что специфическое институциональное наследие предшествующих режимов сильно влияет на исход попыток демократизации.

Пятое. Государственное строительство оказалось гораздо более трудной проблемой, чем изначально представлялось в парадигме транзита. Примерно 20 странам бывшего Советского Союза и Югославии пришлось строить институты национального государства там, где они не существовали. Волна либерализации 90-х годов Африки натолкнулась на реальность слабых государств. В регионах Латинской Америки, Среднего Востока, Азии перемены происходили в контексте стабильных государственных структур, но плохо предсказуемое функционирование этих государств усложняло каждый шаг.

Пришло время, считает Карозерс, отказаться от парадигмы транзита. Анализ реальных процессов показывает, что больше не следует полагать, что:

· большинство этих стран действительно находятся в состоянии перехода к демократии;

· страны, двигающиеся от авторитаризма, как правило, следуют процессу демократизации, включающему три фазы: открытие, прорыв, консолидация;

· установление регулярных, честных выборов не только придаст демократическую легитимность новым правительствам, но и будет способствовать в долгосрочной перспективе углублению демократического участи и подотчетности власти;

· шансы на успех демократизации зависят в первую очередь от политических целей и действий политических элит, а экономические, социальные и институциональные условия и наследие не имеют существенного значения;

· государственное строительство имеет второстепенное по сравнению со строительством демократии значение.

Карозерс Т. делает вывод, что приверженцам демократии необходимо перейти к новым моделям, новым дебатам, к новой парадигме политических изменений, которая больше соответствует сегодняшним реалиям, а не залежалым надеждам прошлой эпохи.

Володин А.Г. также характеризует состояние модернизационных теорий как кризис [Володин А.Г. 2003.]. Мир, считает Володин, за последние четыре десятилетия, т.е. со времени зарождения теорий политической модернизации, качественно изменился. Задачей политической науки стало определение контуров новых политических институтов, способных поддерживать процесс управления обществами и государствами в течение по крайней мере первой четверти XXI в. Более частными, но не менее важными сферами ответственности теорий политической модернизации становятся: соотненсение эффективности политических институтов, утверждавшихся в мировом пространстве после, условно говоря. 1945 г., с задачами, объективно решаемыми современными переходными обществами в начале третьего тысячелетия; оценка способности нынешних политических институтов адаптироваться к внутренним противоречивым процессам модернизации переходных обществ.

Серьезное влияние на процессы политической модернизации оказывает глобализация. Глобализация вызывает фундаментальные изменения внешнего контекста политических процессов, проверяет на прочность институты и устоявшиеся правила их функционирования. И оказывается, что потребность в управляемости институтов и регулируемости социально-политических процессов в настоящее время существенно выше, чем 10-15 лет назад.

Сорок лет назад национальное государство было исходной точкой при построении концепций политической модернизации. Национальное государство как политический «суперинститут» являлось главным лицом социально-политических процессов. Сейчас контекст модернизационных процессов усложнился. До второй мировой войны национальные государства определяли принципы и нормы общения, в том числе правила политического поведения и политической «игры», в настоящее время большинство государств – участников глобализации не обладают соответствующим потенциалом, чтобы нейтрализовать риски. Глобализация, подчеркивает Володин, будучи рыночным механизмом, фактически выталкивает из процесса развития большие группы населения переходных обществ.»Волны демократизации»политизировали население, объективно увеличили его требования к государственной власти и политической элите. Тотальная политизация населения неспособность политических элит развивающихся стран предотвратить отчуждение масс от результатов экономического роста уменьшают потенциал устойчивости национальных политических систем, повышают их хрупкость и - в конечном счете – дезинтеграция, обострение конфликтов. Таким образом, необходимые институциональные преобразования не поспевают за темпами изменений, происходящих в различных сферах третьего мира в начале третьего тысячелетия.

Изменился контекст мирового развития, на смену парадигме государства – «локомотива» устойчивого развития переходных обществ пришла неолиберальная идеология рынка – всеобщего регулятора как экономических, так и политических процессов. В результате теории политической модернизации бывшие неким сознательным началом преобразования переходных обществ на принципах рациональности превратились в приложение к неолиберальным экономическим теориям, утверждавшим всесилие «невидимой руки» рынка и санкционировавшим в условиях распада биполярного мира нарастание разрывов между «золотым миллиардом» и остальными, т.е. основной частью сильно политизированного в 80-х-начале 90-х годов человечества.

Судьба теорий политической модернизации зависит от решения проблемы: как совместить всецело определяемую рыночными регуляторами глобализацию с политически необходимым «эгалитарным» развитием, опирающимся на интересы широкого блока социально-политических сил? Политические теории модернизации могут иметь будущее лишь в том случае, если они способны предложить новый институциональный «дизайн», позволяющий широким слоям населения качественно улучшить условия их существования, превратить демократию в фактор глубоких экономических, социальных и культурных преобразований.

Если после Второй мировой войны основными моментами мирового порядка стали поддержание мира, полная занятость в развитых странах и экономическая и политическая модернизация бывших колониальных и зависимых стран, то в начале третьего тысячелетия основной целью теорий политической модернизации должно стать институциональное обеспечение положительного изменения условий существования для основной части мирового народонаселения.

Новая парадигма политической модернизации должна быть основана на ясном понимании роли государства. Концепт политической демократии призван служить превращению основной массы переходных обществ в субъектов мировой политики и формированию равноправно-сбалансированной структуры отношений между государствами.

В середине 90-х годов вышел сборник статей, приуроченный к 70-летию со дня рождения Андре Гундер Франка. Авторы исследования сформулировали собственный подход к проблемам модернизации. По мнению Амина С., неудачи теорий политической модернизации связаны не с дефектами «позднего» капитализма, а непосредственно определяются тем поляризующим эффектом, который капитализм изначально оказывал на развитие мира.

Кризис теорий модернизации, пришедшийся на середину 80-х годов и временно оттесненный в мировом общественном мнении на задний план дефолтом системы «реального социализма» отразил «увеличивающуюся межстрановую дифференциацию, а также углубление противоречий внутри обществ на периферии мировой системы. Усиление процессов обнищания и маргинализации широких слоев населения вместо повышения их уровня жизни и – эти факторы ставят под сомнение поступательность политического развития.

Согласно Амину, все переходные общества можно разделить на две группы. В первую группу включены дальневосточные общества, Латинская Америка и, в меньшей степени, Индия, Юго-Восточная Азия. Это – «подлинно развивающиеся страны», в экономике и политике осуществляющие стратегию «догоняющего» развития. Во вторую группу Амин зачисляет большинство африканских государств; они образуют «четвертый мир», подверженный дальнейшей маргинализации в рамках существующего порядка [The underdevelopment of development. 1996.].

Есть ли у нынешнего мира будущее? Каковы желательные направления его ненасильственного преобразования? На первый вопрос Амин отвечает утвердительно. На второй вопрос, по мнению ученого, политические преобразования должны предполагать восстановление роли ООН и последовательное осуществление «стратегии многополярности».

Необходимо, полагает Амин, преодолеть синдром безальтернативности. Альтернативность есть сердцевина концепта человеческой свободы.

Бразильский ученый Т. Дос Сантос считает, что в мировой системе начинается довольно серьезная перегруппировка сил. Смысл этой перегруппировки состоит в выдвижении на лидирующие политические позиции сверхкрупных стран, т.е. Китая, Индии, Бразилии, подсоединение к этим государствам «других важных центров «третьего мира» и превращение данной общности в силу, способную откорректировать траекторию развития мировой системы. В XXI в., развивает мысль Сантос, проблема модернизации будет пересматриваться во всем мире: «Необходимо заложить новые основы коллективизма – коллективизма, признающего историческую победу общества, основанного на самоценности человеческой личности. …Общество призвано служить интересам человека и максимально способствовать развитию его творческого потенциала» [The underdevelopment of development. 1996.].

Фактически речь идет об оздоровлении основ существования «мировой политической системы». Такого рода политическая система реализует как минимум четыре функции.

1. Организацию глобального разоружения на приемлемом для всех участников мирового процесса уровне.

2. Обеспечение равноправного для членов мировой системы доступа к ресурсному потенциалу Земли и создание подобающей новым обстоятельствам мировой системы принятия решений.

3. Постепенную и неуклонную демонополизацию международных финансовых и технологических потоков, предполагающую серьезную трансформацию институтов, их перемещающих (Мирового банка, Международного валютного фонда, Всемирной торговой организации).

4. Учреждение политических институтов обеспечения социальных интересов на глобальном уровне, своего рода «мирового парламента», способного стать действенным субститутом действующих межгосударственных институтов. Смысл деятельности института состоит в согласовании национальных и общемировых интересов в сферах коммуникации, культуры, политики [The underdevelopment of development. 1996.].

Итогом развития теорий модернизации и их перспектив стало мнение Валлерстайна И. Он считает, что мировую систему и ее политическую структуру можно трансформировать только в том случае, если постоянно помнить: существующая мировая система глубоко иерархична, глобализация еще более углубляет поляризующий эффект капитализма, создавая полное ощущение «расистского» и «недемократического» характера отношений внутри нее. Преобразование столь сложной системы предполагает ясное представление о ее сильных и слабых сторонах. Процесс преобразования мировой системы покроет период в не менее чем 50 лет и что результативность такого рода усилий будет зависеть как от организации массовой поддержки данного проекта, так и от наличия ясных представлений об основных параметрах будущего мироустроения. Валлерстайн подчеркивает, что реализация столь грандиозного проекта должна иметь своей основой коллективное творчество, труд лучших умов человечества.

Управляемость мировой системы, по Валлерстайну, зависит от качества избирательных законов и избирательного процесса, оперативная мобилизация широких слоев народа, политическая «перегрузка» системы во многом под влиянием демократизации мира.

Небезынтересна точка зрения профессора университета г. Осло О. Торнквиста на теорию политической модернизации [Торнквист О. 1999.]. Исследователь признает отсутствие новых, «прорывных» идей в области теории политической модернизации. Торнквист подчеркивает: существует потребность выйти за пределы модного увлечения анализом рациональности/иррациональности поведения элиты или «эффективности управления» и сосредоточить внимание на процессах и проблемах «демократизации снизу» в переходных обществах. Не менее важно обратиться к проблематике гражданского общества и человеческого капитала.

Торнквист последовательно критикует неолиберальную парадигму, в частности теорию и практику глобализации. Наиболее успешным ход модернизации был в тех обществах, где были отвергнуты концепции «структурной адаптации» (прежде всего в странах Восточной Азии).

Торнквист также считает важным направлением современных политических исследований постмарксизм. Заслугу этого направления автор видит в преодолении одномерного подхода к исследованию переходных обществ. Сила постмарксистского направления в политическом анализе переходных обществ, утверждает автор, в последовательном применении сравнительно-исторических и сравнительно-социологических методов, фокусирующих внимание на неравенстве, конфликтах и организованных массовых действиях. Торнквист, один из первых обратил внимание на внутреннюю противоречивость процессов демократизации в переходных обществах. Демократизация способствует радикализации политического процесса, начиная от самых оснований социальной пирамиды.

Торнквист предлагает четыре фактора как основу демократизации политических систем переходных обществ.

1. Сравнительная открытость/закрытость политической системы, мера отзывчивости которой определяется наличием (наряду с государством и «официальными» политическими институтами) групп гражданской инициативы, выдвигающих свои политические требования к государственной власти.

2. Относительная стабильность/нестабильность доминирующих политических сил и их коалиций, образующих социальное пространство системы представительства интересов.

3. Возможности социальных движений ассоциировать себя с различными сегментами правящей/политической элиты.

4. Потенциальная способность государства репрессивно воздействовать на массовые социальные движения.