Современные концепции идеологии. Свойства идеологии и ее функции

Термин "идеология" древнегреческого происхождения и букваль­но означает "учение об идеях", поскольку состоит из двух слов: "идея" и "логос". В научный оборот он был введен Антуаном Дестю­том де Траси, одним из представителей позднего поколения фран­цузских просветителей. В своем труде "Этюд о способности мыс­лить" он использовал термин "идеология", чтобы охарактеризовать науку об идеях. Позднее в многотомном сочинении "Элементы идео­логии" он более подробно развил это поня­тие. Дестют де Траси характеризовал идеологию как "науку об идеях", о том, как они возникают, и о законах человеческого мыш­ления". По его мнению, эта наука должна быть такой же точной, как и все естественные науки.

Термин "идеология" широко использовался в произведениях и других французских ученых того времени: Вольнея, Кабаниса, Тара, Джерандо, Ланселина и т.д. Однако на его интерпретацию уже в этот период стала оказывать влияние сфера политики. По мнению Напо­леона Бонапарта, любая идеология не имеет ни содержания, ни смысла, ибо она не выражает никаких потребностей, тенденций и интересов общественного развития. Соответственно и идеологами он считал оторванных от жизни людей. Он причислял к ним теорети­ков, у которых отсутствует чувство реальности, доктринеров, не сообразующихся с действительностью. К их числу он относил и Дестюта де Траси, и всех, кто критически относился к его правле­нию. Однако, несмотря на столь презрительное отношение Наполео­на к идеологии, именно он способствовал росту ее популярности в обществе того времени.

Отмечая то обстоятельство, что термин и представление об идео­логии возникли в XVIII в., немало исследователей утверждали, что эпоха идеологии начинается с заката старой Европы и рождения современного мира. Раньше же в средние века и в древнем мире существовала предидеологическая эпоха. Например, такие извест­ные теоретики, как Р. Арон и Д. Белл, связывали появление идеоло­гии с упадком религиозной веры в Европе в XVII и XIX вв., с формированием в этот период "класса интеллектуалов". Ученые, специализирующиеся в области теории идеологии, исследующие проблемы возникновения различных типов мышления, систем идей, способов их внедрения в сознание масс и отдельных индивидов, способов манипулирования этим сознанием, связывали ее возникно­вение с именем английского философа Френсиса Бэкона (1561 — 1626). По их мнению, в теории "идолов" он попытался объяснить, почему человеческий разум не может воспринимать действитель­ность без искажений. Эпоха Ф. Бэкона истолковывается как начало крушения "единой" системы общественных ценностей, возникнове­ния различных идеологий. Другие исследователи (О. Лемберг) свя­зывали возникновение идеологии с явлениями скорее не социологи­ческого, а антропологического характера. Они усматривали истоки идеологии в глубинных потребностях человеческой природы, в свой­ствах человеческого рода, заинтересованного в своем сохранении и продолжении, с потребностью объяснять мир и развивать мировоз­зренческие картины о правильном общественном порядке и средст­вах его установления.

Широко распространена трактовка идеологии как результата ин­дустриальной и технической революции, вследствие которой челове­чество перешло из эры духовных ценностей в эру идеологии и науки. Встречаются трактовки (Л. Фойер), объясняющие истоки идеологии психическими свойствами индивидов. При таком подходе идеология предстает как выражение и воплощение эмоций, подавляемых пред­шествующими идеологическими доктринами. В этом случае идеоло­гическое мышление рождается не из превратного отражения эконо­мики, а из подсознания молодого поколения ("генерационного под­сознательного"). Марксистская научная традиция связывает возник­новение идеологии с глубокой древностью, когда произошло разделе­ние труда на физический и умственный, классовое расслоение обще­ства и появились первые группы людей, производивших идеи.

Дискуссии о природе идеологии не прекращаются и в настоящее время. Несмотря на известный плюрализм и релятивизм, в поли­тологии сложился ряд устойчивых положений по отношению к идео­логии. Во-первых, это безоговорочное разведение идеологии и науки, отрицание ее познавательных функций. Эта традиция чаще всего в XX столетии связывается с именами М. Вебера, К. Мангейма. Совре­менные критики идеологии с позиции ее отношения к науке продол­жают традицию, имеющую многовековую историю. Они подчеркива­ют, что "идеология, представляя сорт превращенного отображения действительности, оказывается продуктом политических симбио­зов догматизма и начетничества, лицемерия и утопии, застойности мысли и узости интеллекта, рассогласованности слова и дела, тен­денциозности и агрессивности и т.д.".

Во-вторых, весьма распространено толкование идеологии как ин­струмента интеграции общности, оставляя в стороне ее исторические и социально-экономические источники и детерминанты. Полное от­рицание за идеологией познавательных потенций, сведение ее к вере представляется все же чрезмерным упрощением, связанным с несов­падающим у различных авторов содержанием понятия "идеология". Функции идеологии в отличие от науки прежде всего сводятся к овладению массовым политическим сознанием, к внедрению в него своих оценок прошлого, настоящего и будущего государства и обще­ства, к определению целей и задач, которые могут быть ориентирами в политике.

В самом общем плане под идеологией следует понимать относи­тельно систематизированную совокупность взглядов, существенной чертой которых является функциональная связь с интересами и стремлениями общественной группы. В состав идеологии входят идеи, возникшие на основе исторического опыта и условий жизни определенной социальной общности, которые особым образом ото­бражают и оценивают действительность. В нее нередко включают и директивы к действиям, основанным на этих идеях. Последнее об­стоятельство особенно характерно для политической идеологии как комплекса идей о политической власти и о сфере политики в целом.

Политическая идеология, будучи системой социально-политических идей, является теоретически оформленным выражением самосозна­ния определенной социальной группы, слоя, класса, нации, этниче­ской или иной общности. Она определяет и механизм теоретической защиты их политических интересов. Политическая идеология пред­ставляет собой интеллектуальную и духовную основу политической деятельности и их взаимодействие определяется рядом обстоя­тельств. Во-первых, идеология разъясняет силам, действующим в политике, общую социальную и политическую ситуацию в мире, перспективы развития, определяет ценности, которые лежат в осно­ве действий, указывает средства, обеспечивающие реализацию этих ценностей. Во многих случаях политическая идеология дает и общие директивы для действий.

Во-вторых, идеология выступает организующей силой, объединя­ющей политическое движение. Важным связующим звеном каждого крупного политического движения является убеждение в принад­лежности к сообществу близко, подобно или даже одинаково мысля­щих людей. При всем плюрализме и разнообразии мнений в демок­ратических движениях и партиях в них существуют общепризнан­ные принципы, отрицание которых ставит того или иного деятеля вне движения.

В-третьих, политические идеологии представляют собой совокуп­ность символов, имеющих эмоциональное содержание. В той или иной степени они содействуют интенсификации действий индивидов и групп. В истории известны многочисленные примеры, когда идея отечества, нации, которую национальные идеологи подчеркивали на протяжении последних трех столетий, вызывала более значительные и героические акты самопожертвования, чем простое чувство долга по отношению к монарху, чувство чести и т.п.

При характеристике пути формирования политической идеологии отмечают четыре основные модели этого процесса. Во-первых, это модель конденсации. Она работает в том случае, когда (в результате своеобразной конденсации испарений массового сознания) происхо­дит трансформация идеологических представлений, присущих обы­денному политическому сознанию, в теоретические идеологические структуры (идеологические комплексы тред-юнионистов, экологистов и т.п.). Во-вторых, это интегративная модель. Для нее характер­ны синтез, интеграция, конвергенция различных идей и представле­ний существующих идейно-политических течений или новое пересе­чение идеологических установок (неоконсерватизм, неолиберализм и т.п.). В-третьих, это дивергентная модель. В данном случае форми­рование новой политической идеологии происходит в результате редукции, дезинтеграции, дивергенции, т.е. "расщепления" идеоло­гии уже существующей. В-четвертых, модель ревитализации идео­логии, когда происходят возврат к старым идеям, их возрождение в более или менее модифицированной форме (попытки возврата к истокам консерватизма, марксизма и т.п.). Выделение этих моделей носит условный и вспомогательный характер, поскольку в реальном процессе генезиса и изменения идеологий они нередко сочетаются, пересекаются и не встречаются в чистом виде. Вместе с тем их знание может помочь при анализе механизма возникновения неко­торых идейных течений.

Выделяются следующие основные уровни политической идеологии: теоретико-концептуальный, на котором формулируются важнейшие положения, раскрывающие своеобразие видения мира, исходящее из интересов и идеалов определенного слоя, класса, нации или государства; программно-политический, на котором цели, принципы и идеалы переводятся в программы, лозун­ги и требования политической элиты и формируют основу для при­нятия управленческих решений и ориентирования политического поведения населения; актуализированный, характеризующий сте­пень освоения гражданами целей и принципов данной идеологии, что отражается в их участии в политической жизни.

Слово «идеология» быстро утратило свой первоначальный смысл (провозглашенной Дестюттом де Траси «науке об идеях» не суждено было состояться), в дальнейшем его стали использовать главным образом для исследования проблем, связанных с познанием социальной реальности. При этом и К.Маркс, и К.Маннгейм рассматривали идеологию как мышление, искажающее социальную реальность, и противопоставляли ее науке. Вместе с тем, начиная с Маркса, идеология стала рассматриваться как важный аспект самих социальных отношений. Причины, порождающие данный феномен. Маркс видел истоки идеологии в ограниченности практики, которая является причиной противоречий в реальности. Поскольку человеческое сознание не может решить противоречия, которые еще неразрешимы на практике, возникает «ложное сознание», маскирующее и искажающее реальность. На уровне же анализа социальных отношений Маркс рассматривал идеологию как условие функциони­рования и воспроизводства системы классового господства и в то же время - как производное от экономических отношений. В дальнейшем многие представители марксистской традиции развивали тезис о господствующей идеологии, согласно которому экономически господствующий класс стремится навязать свою картину мира подчиненным классам, используя в этих целях имеющиеся у него ресурсы. У Маннгейма представление об обусловленности идеологий особенностями позиций различных социальных групп приобретает всеобщий характер.

Идеология с точки зрения выполняемых ею функций:

· идеология играет важную роль в легитимации власти и существующего порядка, а значит - классового господства. Данная функция может рассматриваться как негативно (тезис о господствующей идеологии), так и нейтрально (у Маннгейма, когда он пишет о свойстве «наших смысловых значений», заключающемся в способности «подчеркивать и стабилизировать тот аспект вещей, который необходим для нашей деятельности», равно относя это и к легитимирующей существующий порядок идеологии, и к критикующей его утопии). Тем самым идеология одновременно оказывается

· одним из механизмов, обеспечивающих возможность коллективного действия;

· некоторые авторы рассматривают идеологию как фактор, способствующий формированию и сохранению идентичности (на уровне группового и индивидуального сознания). По словам А.Грамши, «по своему мировоззрению человек всегда принадлежит к определенной группировке, и именно к той, в которую входят все социальные элементы, разделяющие тот же, что и он, образ мысли и действий... Когда мировоззрение... случайно и бессвязно, человек принадлежит одновременно ко множеству людей-масс, его собственная индивидуальность причудливо пестра...»;

· в середине 1950-х годов идеологию рассматривали как своего рода «лекарство» от социального напряжения и психологических деформаций, вызванных стрессами модернизации, как символический выход для эмоциональной тревоги;

· начиная с Клиффорда Гирца и Поля Рикера, идеологию связывают с символической структурой социального действия и приписывают ей интегративные функции; идеология в этом смысле выступает как «язык», делающий возможной политическую комму­никацию. На уровне социальной психологии это ведет к интеграции индивидов на основе некоторых образцов политического поведения (связанных с поддержкой или критикой системы). На уровне рито­рики - к формулировке упрощенных стилей и символов, способных овладеть воображением и побудить к коллективным действиям;

· наконец, идеология выступает еще и как фактор демаркации политического пространства, опосредующий различные формы политического участия. Именно с этой ее функцией связаны опасения, которые иногда высказываются по поводу снижения роли идеологий (понимаемых как более или менее четко артикулиро­ванные «системы идей») в современной политике

В середине 1950 - начале 1960-х годов на фоне техницистских надежд, начинающейся «холодной войны» и критики сталинизма появился тезис о «конце идеологии». Впервые эту фразу использовал Альбер Камю еще в 1946 г. В 1955 г. Раймон Арон дал название «Конец идеологического века?» одной из глав своей книги «Опиум интеллектуалов». В том же году Эдвард Шиллз вынес выражение «конец идеологии» в заголовок своего доклада на конгрессе в Милане. Позже Дэниэл Белл так же озаглавил сборник своих статей, а Сеймур Липсет - главу в книге, посвященной социальным основам политики. Тезис о «конце идеологии» основывался на довольно специфическом понимании данного термина. Главным референтом, безусловно, служил сталинизм, охарактеризованный Ароном как «крайняя, гротескная форма» того, что он называет «идеологией, т.е. тотальной картины исторического мира, имеющей псевдосистематическую форму, картины, которая придает смысл и прошлому, и будущему, выводит должное из сущего и предсказывает желательное будущее, котороевозникнет из реальности настоящего». Таким образом, идеология понималась не просто как «мировоззрение или система убеждений определенной социальной группы относительно общественной организации, которая морально считается правильной», - такое определение Белл, например, находил слишком широким. Это понятие применялось прежде всего к системам идей, предлагающим «апокалиптическое и хилиастическое видение мира», своего рода аналогам светских религий, призванным служить средством «канализации эмоциональной энергии». В силу целого ряда факторов - очевидной эффективности экономики Запада, снижения накала классовой борьбы, утраты значения «старого политико-экономического ради­кализма», победы «демократической революции», возникновения либерально-консервативного консенсуса относительно практики welfare state, изменения статуса интеллигенции и др. - потребность в такого рода светских религиях в странах Запада, по мнению авторов, отстаивавших идею «конца идеологии», сходит на нет. Таким образом, «конец идеологии» не рассматривался как процесс глобальный.

Как считает Малинова О.Ю., именно в 1960-х годах обнаружилась новая волна интереса к изучению идеологических феноменов (отчасти спровоцированная утверждениями о «конце идеологии»). Появился целый ряд работ, авторы которых попытались превратить концепт идеологии (или его аналоги) в инструмент для эмпирического исследования нормативно-символического пространства.

В 1964 г. увидел свет сборник «Идеология и недовольство» под редакцией Дэвида Аптера. В ответ на тезис о «конце идеологии» авторы сборника предложили новые прочтения этого «устаревшего» термина. В числе других, в сборник вошла знаменитая статья Клиффорда Гирца «Идеология как культурная система» и не менее знаменитое исследование Филиппа Конверса о характере систем убеждений элит и массовых групп. Приблизительно в это же время увидели свет работы Роберта Лейна, также посвященные изучению идеологии на уровне массовых убеждений. Таким образом, интерес к концепту идеологии как инструменту политических исследований одновременно возник и у склонных к количественным эмпиричес­ким исследованиям сторонников поведенческого подхода, и у тех, кто попытался взглянуть на идеологию как на элемент социального культурного кода, используя интерпретативные подходы герменевтики.

Американский политолог Ф.Конверс, используя метод интер­вью, провел социологическое исследование, целью которого было сравнение характера систем убеждений в рамках «вертикального среза» от уровня лидеров соответствующих политических направле­ний, до уровня масс. Термином «системы убеждений» (belief systems) он предпочел заменить неудобное слово «идеология». Система убеждений определялась им как «конфигурация идей и установок, элементы которой связаны той или иной формой ограничений или функциональной взаимозависимости», в результате чего наличие у индивида убеждения А заставляет предполагать, что его позиция по вопросу Б с большой вероятностью окажется такой, а не иной (в статическом случае), а изменение в психологическом статусе одной идеи-элемента, вероятно, потребует компенсирующих изменений в статусе других идей-элементов (в динамическом случае). В исследовании Конверса содержится немало интересных выводов, но главным было то, что оно привлекло внимание к проблеме несоответствия между убеждениями масс и элит. Тем самым проблематизировалась роль идеологии как средства мобилизации участия и легитимации политического курса (по крайней мере, на массовом уровне).

Исследование британс­ких социологов Н.Аберкромби, С.Хилла и Б.Тернера опровергает тезис о господствующей идеологии. По мнению авторов, хотя нельзя сказать, что таковой не существует, однако роль ее сильно преувеличена. По их словам, «идеология имеет значение для объяснения единства господствующего класса, но не общества в целом». Прослеживая развитие общества от феодализма к раннему, а затем позднему капитализму (в основном, на британском материале), Аберкромби и его коллеги приходят к выводу, что лишь на последней стадии возникает необходимый аппарат для внедрения идей (СМИ, обязательное образование); однако даже здесь трудно говорить о способности господствующих классов навязывать свою идеологию тем, кого они угнетают. Во-первых, идеология слишком противо­речива, чтобы последние могли в полной мере ее усвоить. Парадокс заключается в том, что по мере того, как возрастают возможности для индоктринации, снижается степень цельности самой идеологии господствующих классов. Во-вторых, культура низших классов в значительной мере остается автономной, ибо господствующие классы не обладают возможностью контролировать повседневные дискурсы. Впрочем, авторы не исключают, что некоторые элементы этой культуры имеют стабилизирующий эффект, снижая оппозиционную активность. Однако это не то же самое, что внедрение господствующей идеологии. Таким образом, единство общества, с одной стороны, сильно преувеличено, а с другой - согласие управля­емых достигается гораздо в большей степени за счет экономических, нежели идеологических средств. Идеология, по-видимому, не играет роли «социального цемента».

Статья К.Гирца «Идеология как культурная система». В ней предложено новое понимание идеологий как своеобразных символических матриц - схематических образов социального устройства, помогающих координировать человеческое поведение, которое с точки зрения биологических регуляторов оказывается чрезвычайно пластичным. По Гирцу, роль идеологии, маргинальная в традиционных обществах, где велика власть не подвергаемых сомнению предрассудков, чрезвычайно возрастает в современных обществах.

П.Рикер нашел способ связать описанную Гирцем интегративную функцию идеологии с обнаруженной еще Марксом функцией искажения. По мысли французского философа, идеология может выполнять последнюю функцию только на основе первой: «Лишь потому, что структура социальной жизни людей уже является символической, она может быть искажена». Связующим звеном выступает функция легитимации: «поскольку идеология... служит интерпретационным кодом, обеспечивающим интеграцию, она делает это, узаконивая существующую систему власти». По Рикеру, именно это обстоятельство обусловливает- искажение: в процессе легитимации всегда возникает зазор между «спросом» на легитимность со стороны властей и ее «предложением» со стороны граждан. Этот зазор заполняется за счет идеологии. И заполняя его, «идеология смещается за рамки простой интеграции и становится искажением и патологией... Идеология пытается обеспечить единство между притязаниями [власти] и верой [граждан], но она делает это, легитимируя существующую систему авторитета, как она есть».

Джон Б. Томпсон попытался формулировать данное понятие так, чтобы оно могло сочетать новый смысл интерпретационного кода с критическими функциями, вытекающими из исторически сложив­шихся негативных его коннотаций. Согласно определению Томп­сона, идеологию следует понимать «как способы, посредством которых смыслы, заключенные в символических формах, служат установлению и упрочению отношений господства». Таким образом, изучение идеологии требует: исследования того, каким образом различные символические формы - от повседневных разговоров до сложных образов и текстов - конструируют и передают смысл; изучения социального контекста, внутри которого эти символические формы применяются и употребляются; наконец, выяснения механиз­мов, посредством которых смыслы, мобилизованные символичес­кими формами, служат установлению и укреплению отношений господства. По мысли Томпсона, одни и те же символические формы могут быть идеологическими в одном контексте и неидеологичес­кими в другом.

С точки зрения Томпсона, главным недостатком прежних интерпретаций идеологии было то, что все они не учитывали фактора медиатизации современной культуры и придавали непропорцио­нально большое значение ее секуляризации и рационализации. Отсюда идеологии представали светскими аналогами религий, относительно упорядоченными «сводами» идей, главное назначение которых - сплачивать общество вокруг ценностей, навязываемых господствующими классами. Согласно же концепции британского социолога, именно «медиатизация современной культуры, а не секуляризация и рационализация общественной жизни, должна служить главной системой координат, в рамках которой сегодня следует анализировать идеологию». Это не значит, что СМИ - единственная среда обитания идеологии: идеологические явления могут существовать в разных контекстах, от дружеской беседы до президентского послания. Однако развитие СМИ существенно расширило сферу действия идеологии в современных обществах, ибо оно создает возможности для передачи символических форм потенциально широкой аудитории, рассеянной во времени и пространстве. Таким образом, СМИ - это не только каналы, по которым происходит распространение символических форм: они «делают возможными новые формы социального взаимодействия, а потому служат реструктурированию социальных отношений, частью которых они являются». Предложенное в работе Томпсона понимание идеологии существенно смещает фокус внимания исследователя: от анализа философских текстов и политических программ - к изучению широкого спектра дискурсов, с акцентом на массовые коммуникации.

Работы Джона Балкина и Тойна ван Дейка.

Балкин предлагает исследовать идеологию как орудие понимания, созданное в человеческой культуре, благодаря ей и внутри ее. С его точки зрения, комплекс проблем, связанных с социальной природой мышления, лучше всего описывается именно термином «идеология», ибо большинство других понятий, используемых в тех же целях, - дискурс, хабитус, традиция, языковые игры, интерпретативное сообщество и др., - не что иное, как разные версии теории идеологии, отражающие какую-то часть общего комплекса. Для определения главной функции идеологии Балкин использует метафору программного обеспечения. По его словам, «мы можем сравнить определенные черты культуры и способы функцио­нирования последней с программным обеспечением, которое должно быть установлено в компьютер, чтобы тот мог обрабатывать инфор­мацию. Подобно компьютерным программам, культурное програм­мное обеспечение позволяет понимать и одновременно ограничивает понимание». Тем самым культурное программное обеспечение способно приобретать идеологический эффект. Последний, по мысли Балкина, определяется социальным контекстом. Если Томпсон связывает «идеологичность» той или иной символической формы (текста, образа и т.п.) с ее способностью поддерживать сложившиеся отношения господства, то Балкин предпочитает говорить о способности «культурных программ» создавать или поддерживать несправедливость. Таким образом, «чтобы понять, что является идеологическим, нам нужно представление не только о том, что истинно, но и о том, что справедливо». По этой причине исследование идеологии необходимо связано с исследованием способов создания, утверждения, распределения власти в обществе.

Т. ван Дейк, долгое время занимавшийся изучением дискурсивных проявлений расизма, в целой серии недавних работ попытался операционализировать концепт идеологии для нужд критического дискурс-анализа. Нидерландский исследователь отно­сит данное понятие не ко всему пространству символических форм, но главным образом к фундаментальным убеждениям, которые являются основой социальной репрезентации групп. Таким образом, идеология оказывается структурирована вокруг базовых категорий, отражающих идентичность группы, а главная стратегия идеологи­ческих дискурсов может быть выражена принципом «подчеркивай то, что характеризует Нас позитивно, а Их - негативно». По словам Т. ван Дейка, идеологии «представляют ментальное воплощение фундаментальных социальных, экономических и/или культурных целей и интересов группы. Если использовать компьютерную метафору, можно сказать, что в своей совокупности они составляют базовую операционную систему группы или культуры, тогда как соответствующие позиции (attitudes) - это специальные программы, работающие на основе этой системы и выполняющие особые социально-когнитивные задачи». Понимаемые таким образом идеологии играют определяющую роль не только в формировании групповой идентичности, но и в ориентации социального познания и поведения. «Идеология» в данном случае включает в себя и «утопию», ибо «фундаментальные убеждения, способные служить основой репрезентации группы», имеют не только сторонников, но и противников сложившихся отношений господства. Более того, есть смысл говорить об идеологии не только классов, но и множества других групп, в том числе тендерных, профессиональных и т.п. Совершенно очевидно, что идеологии, в соответствии с интерпретацией ван Дейка, «не сводятся к основным философским и политическим «измам». Скорее, их следует рассматривать в качестве базовых аксиом наивных, не выраженных явно социальных теорий, касающихся идентичности групп и их положения в обществе. Такие идеологические системы взглядов не обязательно должны быть особенно точными, связными и хорошо организованными».

Вторая половина XX в. оказалась, наверное, самым бурным периодом в более чем двухсотлетней истории понятия «идеология»: его использовали как обидный ярлык и как нейтральное научное понятие, отвергали и вновь принимали, наделяли разными значени­ями и давали новую дисциплинарную «приписку».

В современном мире произошла в определенном смысле глобали­зация политического идеологизирования. В одном плавильном котле сейчас оказались политические идеи, концепции, доктрины и пред­ставления всех времен, народов и регионов. В содержательном плане проблемы политических последствий глобального экологического кризиса соседствуют с проблемами политической роли патриархаль­ной семьи в традиционном обществе. Политические идеи Востока сопоставляются с политическим опытом античности, клерикальные политические идеи с рационалистическими представлениями по­литической инженерии, политическая магия с прагматически ориен­тированными политическими доктринами Запада. На современном рынке политических идей все есть. При такой пространственно-временной и содержательной глобализации производства политиче­ских идей все труднее предложить универсальную систему полити­ческих знаний, отвечающую требованиям теоретического осмысле­ния политической сферы современного мира. Этим объясняются фрагментаризация политологического знания, его все большая от­раслевая специализация. Подобные процессы затронули основные политические идеологии: либерализм, консерватизм, социализм. Участники политических отношений, руководствующиеся идеологи­ческими ценностями и целями, образуют в политике так называе­мый дискурс, т.е. особое коммуникативное пространство, в котором происходят непрерывный обмен подходами, оценками и суждения­ми, борьба по политической "повестке дня", включающей важней­шие вопросы современной политики. Своеобразие трактовок нынеш­них проблем субъектами политической жизни не может быть понято без знания особенностей, либерализма, консерватизма, социализма, входящих в семью основных политических идеологий.

13.2. Виды политических идеологий. Либерализм. Консерватизм. Коммунизм. Фашизм. Анархизм.

Либерализм.

В европейской литературе понятие "либерализм" появилось в начале XIX в. Впервые этот термин был использован в Испании в 1811 г., когда группа политиков и публици­стов определила составленную ими конституцию как либеральную. Вслед за этим "либералами" стали называть группу делегатов-наци­оналистов в кортесах (испанская разновидность протопарламента), заседавших в Кадисе. Позже данное понятие вошло в английский, французский, а затем и во все европейские языки.

Термин "либерализм" происходит от латинского "liberalis" — свободный, имеющий отношение к свободе. В древнеримской мифо­логии бог Либер соответствует древнегреческому богу Дионису. У древних греков он олицетворял экстаз, энергию, избыток жизненных сил, их раскрепощение. Поэтому не случайно все определения либе­рализма включают в себя идеи личной свободы индивида, не скован­ной рамками традиций.

При таком широком толковании истоки либерализма видятся в глубинах истории. Так, американский философ Дж. Дьюи первые ростки либерализма обнаружил в "свободной игре ума", которая наблюдалась у выступавших на панихиде по афинскому полководцу и государственному деятелю Периклу. Исследователь М. Сальвадори начала либерализма увидел в труде Аристотеля "Политика", где затрагивается вопрос о "конституционном правительстве, склонном к демократии". "Энциклопедия Британика" характеризует либера­лизм как "приверженность идее свободы как методу и способу по­литического правления, принципу организации социума и образу жизни индивида и человеческого сообщества". Понятия "либера­лизм" и "либеральный" принадлежат к широко распространенным в политической литературе. Тем не менее они не имеют определенно­го, общепризнанного, установившегося содержания.

Либерализм как сложное структурное явление, принадлежащее одновременно философской, идеологической и политической сфе­рам, предстает сегодня и как историко-философская доктрина, и как политическая идеология, обосновывающая программные установки объединившихся под его знаменем социальных слоев, и как более или менее массовое организованное движение (либеральные полити­ческие партии, движения, группировки и т.п.).

Главные постулаты либерализма, выражающие философско-ми-ровоззренческую основу учения, сложились в антифеодальной борь­бе, ставившей задачи освобождения от сословных и цеховых ограни­чений, произвола власти, авторитета церкви, Либерализм органиче­ски связан с развитием капитализма в Европе в XVII—XVIII вв. и на ранних этапах представлял собой средство борьбы "третьего сословия" против абсолютизма. Поэтому содержание либерализма перво­начально определялось интересами и стремлениями купцов, вла­дельцев крупных и мелких мануфактур, которые стали стремиться к власти после антифеодальных революций. Сформировавшийся класс торговцев и промышленников нуждался в экономической свободе, в социальных институтах, в которые избирались бы их представители и обеспечивали им независимость от прихотей монархов, земельной аристократии и клерикалов. Социально-экономические аспекты ста­новления капитализма и либерализма были обстоятельно проанали­зированы К. Марксом.

Кульминацией движения за предоставление социально-экономи­ческих свобод и прав новому классу принято считать "славную" революцию 1688 г. в Англии. В защиту и оправдание этой революции энергично выступил крупнейший философ XVII в. Дж. Локк (1632— 1704), взгляды которого долгое время оказывали влияние на разви­тие либеральной общественно-политической мысли. Центральное место занимала разработанная им теория "естественных прав", к которым он прежде всего относил право человека на жизнь, свободу и собственность.

На возникновение либеральной идеи оказали влияние и Реформа­ция, утверждавшаяся с ней протестантская этика, нацеливавшая на достижение успеха любой ценой, презрение к "чужим" и т.п. Рас­смотрение духовно-нравственных и психологических основ станов­ления капитализма и либерализма осуществили в своих работах М. Вебер, В. Зомбарт, А. Тойнби и др.

Итак, истоки либерального миросозерцания восходят к Ренессан­су, Реформации, ньютоновской научной революции. На его форми­рование оказали влияние идеи различных мыслителей — Дж. Локка, Ш.-Л. Монтескье, И. Канта, А. Смита, В. Гумбольдта. Т. Джеффер-сона, Дж. Мэдисона, Б. Констана, А. Де Токвиля и др. В XIX в. либеральные идеи развивались представителями западной обще­ственно-политической мысли — И. Бентамом, Дж. С. Миллсм, Т.Х. Грином, Л. Хобхаузом, Б. Бозанкетом и др. Весомый вклад в формирование либерального комплекса идей внесли представители европейского и американского Просвещения, французские физиок­раты, сторонники английской манчестерской школы, представители немецкой классической философии, европейской классической по­литической экономии.

В мировоззренческий комплекс классического либерализма вош­ли представления о свободе от групповых, классовых, националисти­ческих и иных предрассудков; идеи космополитизма, терпимости, гуманизма, прогресса, демократизма и индивидуализма с подчерки­ванием самоценности личности. В экономической области основате­ли либерализма требовали отмены регламентации и ограничений со стороны государственной власти, простора для частной инициативы, максимально свободных условий для развертывания частного пред­принимательства. В сфере политики он основывается на признании прав человека, на разделении законодательной и исполнительной властей, на свободе выбора занятий, свободе конкуренции, что реа­лизуется в требовании правового государства.

Концептуальное кредо классического либерализма включает в себя утверждение абсолютной ценности человеческой личности и равенства от рождения всех людей; провозглашение автономии ин­дивидуальной воли, сущностной рациональности и добродетели че­ловека, признание существования неотчуждаемых прав человека (на жизнь, свободу и собственность); требование создания государства на основе общего консенсуса и с единственной целью сохранить и защитить естественные права человека, что определяет договорный характер отношений между государством и обществом; убеждение в необходимости верховенства закона как инструмента социального контроля и в разумности ограничения объема и сфер деятельности государства; утверждение важности защищенности от государства частной жизни человека и свободы его действий в рамках закона; признание существования высших истин разума, которые играют роль ориентиров, и т.п. В классическом либерализме свобода еще не вступает в конфликтующие отношения взаимополагания и взаимо­отрицания с равенством. Свобода рассматривается как равная свобо­да для всех (хотя в действительности обычно имеют в виду добропо­рядочных законопослушных граждан). Равенство же толкуется как равенство в свободе того же круга граждан. В этом случае индивиду­ализм выступает в качестве развития и самовыражения личности навстречу другой личности и в связи с общим гражданским делом. Лишь позднее у И. Бентама и в практике манчестерского капитализ­ма индивидуализм превратился в самодостаточность индивида в об­ществе с атомизированными субъектами.

В последней трети XIX в. начал складываться новый тип либера­лизма, нередко обозначаемый в литературе разными терминами: "неолиберализм", "социальный либерализм", "либерал-рефор­мизм". Последний термин представляется более удачным, поскольку отражает постоянные попытки ревизии классического наследия. Дж. Ст. Милль, Г. Спенсер, Т. Грин, Дж. Хобсон, Л. Хобхауз, Дж. Дьюк, У. Липпман — все они претендовали на переделку формы и изменения содержания доктрины либерализма. Для политической идеологии либерал-реформизма характерны ориентация на социаль­ное реформирование, стремление примирить равенство и свободу, акцент на этике общества и специфическом социальном благе инди­вида, осознание того, что идеал политической свободы человека не только не отрицает, но и предполагает меры по защите индивида от обстоятельств, которым он бессилен противостоять, отстаивание идеи согласия всех и подчеркивание нейтральности либеральной политики. При этом различают актуальное (волюнтаристская леги­тимация, обусловленная волей индивидов), гипотетическое (вообра­жаемый выбор) и молчаливое согласие.

В XX в. судьба либерализма как идейно-политического течения оказалась весьма различной в Европе и Америке. В США, особенно в период "нового курса" Ф. Рузвельта, взгляды либералов по многим ключевым вопросам претерпели существенные изменения. Их ито­гом, стала выработка принципиально новой реформистской страте­гии, которая базировалась на осознании роли социальных предпосы­лок осуществления свободы личности, взятой на вооружение демок­ратической партией США. Эволюция европейского либерализма бы­ла иной. Его реакция на объективно происшедшие изменения не была вполне адекватной. Он не смог своевременно реформировать некоторые важные положения классической доктрины (например, о роли государства в экономике) — и поэтому эволюция европейского либерализма осталась незавершенной, что обусловило его организа­ционную слабость и малое политическое влияние.

В XIX и XX вв. либерализм пережил три тяжелых кризиса. Первый кризис политической идеологии либерализма возник, когда "партия движения" XIX в. превратилась в "партию статус-кво", отодвинув на задний план интересы самого значительного политиче­ского движения того времени — рабочего движения. Истоки кризиса лежали в обострении антагонизма между "равенством" и "свобо­дой". Его углубление произошло, когда распалось "третье сословие" и в качестве самостоятельной политической силы выступил рабочий класс. Либеральное движение, сориентировавшись на "порядочный" средний слой и перестав включать в себя силы, выступающие против статус- кво, в конце концов перешло на сторону своих бывших врагов. Ответом на этот кризис стало возникновение либерал-реформизма.

Второй кризис либеральной доктрины разразился после первой мировой войны. В тот период достижения и идеалы правового и конституционного государства, за которое в течение столетия высту­пал либерализм, перестали находить отклик во многих странах Ев­ропы. Граждане этих стран предпочли нелиберальное и антилибе­ральное государственное устройство. В условиях нарастания полити­ческой и финансовой власти монополий отстаиваемые либералами принципы свободы торговли и равенства возможностей все более требовали множества оговорок, превращаясь для многих в фикцию. Либерализм стремился выйти из кризиса двояким путем: одна часть его сторонников пыталась договориться с социал-демократией, а другая — с крупной монополистической элитой. Политическая реак­тивация либерализма произошла путем придания ему "социальной окраски" для привлечения малоимущих и неимущих слоев населе­ния. В концептуальном плане это выразилось в признании недоста­точности формально-юридического равенства граждан для успешно­го разрешения социальных противоречий и развития общества. Не­обходимость проведения активной социальной политики требовала нового пересмотра основных положений либерализма, что получило отражение в концепциях социального государства, государства бла­годенствия и т.п. Третий и продолжающийся ныне кризис либера­лизма связан с нарастающим влиянием НТР, системы обостривших­ся глобальных проблем, цивилизационных противоречий. Поиски выхода ведутся на путях разработки моделей социального глобализ­ма, политического миропорядка, формирования управляемой инфор­мационной среды и технологий и т.п.

Весьма неоднородная в своей основе современная политическая идеология либерализма распадается на три основных направления: умеренное, леволиберальное и консервативное. Умеренное направ­ление представлено частью се сторонников, принимающих те преоб­разования и то реформирование, которым подверглась либеральная мысль в процессе ее приспособления к реальности. Леволиберальное (или радикальное) направление включает в себя представителей, которые дальше других пошли в своей критике капитализма и порой смыкаются с социал-реформизмом. В консервативное (или праволиберальное, неолиберальное) направление входят деятели, откровен­но сожалеющие о временах свободной конкуренции и стремящиеся совместить его принципы с признанием ограниченного государствен­ного вмешательства; во многом незыблемой остается вера в всеисце­ляющее воздействие стихийных механизмов свободного рынка.

Таким образом, либерализм на разных этапах своего развития включал существенно различающиеся компоненты, вырабатывал но­вые политические доктрины и избавлялся от концептуальных схем, перестававших соответствовать интересам ориентирующихся на него социальных слоев. На определенном этапе это усиливало его дееспо­собность, завоевывало сторонников, но и делало более эклектичным, неоднородным, противоречивым. Политическая идеология либера­лизма, и формально и содержательно, все менее стала отвечать требованиям, предъявляемым к научным доктринам, и все более походила на мозаичное полотно символа веры.

Консерватизм.

Сам термин "консерватизм" произошел от латинского "conservo" —сохраняю, охраняю. Однако его идейное и политическое значение с трудом идентифицируется, что связано с рядом обстоятельств. Во-первых, в процессе развития произошла инверсия исторических значений либерализма и консерватизма. Так, многие принципиальные положения классического либерализ­ма — требования свободы рынка и ограничение государственного вмешательства — сегодня рассматриваются как консервативные. В то же время идея сильной централизованной регулирующей власти государства, выдвинутая ранее консерваторами традиционалистско­го типа, ныне стала важным компонентом либерального сознания. Во-вторых, налицо внутренняя разнородность, гетерогенность по­литической идеологии консерватизма, включающей различные на­правления, объединенные общей функцией — оправдания и стаби­лизации устоявшихся общественных структур. Носителями идео­логии консерватизма являются социальные группы, слои и классы, заинтересованные в сохранении традиционных общественных поряд­ков или в их восстановлении. В структуре консерватизма выделяют­ся два идейных пласта. Один ориентирует на поддержание устойчи­вости общественной структуры в ее неизменной форме; другой — на устранение противодействующих политических сил и тенденций и восстановление, воспроизводство прежних. В этом контексте консер­ватизм выступает и как политическая идеология оправдания сущест­вующих порядков, и как апелляция к утраченному. Различные на­правления и формы консерватизма обнаруживают общие характер­ные черты. К ним относятся: признание существования всеобщего морально-религиозного порядка и несовершенства человеческой природы; убеждение в прирожденном неравенстве людей и в ограни­ченных возможностях человеческого разума; утверждение о необхо­димости жесткой социальной и классовой иерархии и предпочтения устоявшихся общественных структур и институтов. Политическая идеология консерватизма в некотором смысле носит вторичный ха­рактер, поскольку производна от иных идеологических форм, исчер­пывающих на определенном этапе выполняемые ими функции, и не имеет единой субстанциональной основы.

В России консервативный тип мышления (для XIX в.) наглядно выявляется уже в мировоззрении славянофилов. Здесь консерватив­ная мысль принимает романтическую форму. Ярким представителем этого стиля мышления может служить К.Н.Леонтьев. Однако в чис­том виде консерватизм в русской социально-философской и полити­ческой мысли встречается довольно редко (у В.А. Жуковского, идео­логов "официальной народности" М.П. Погодина и СП. Шевырева, К.П. Победоносцева, в консервативной традиции духовно-академи­ческой философии). В большинстве же случаев данный стиль мыш­ления сочетался с либеральным. Консерватизм как тип мышления предполагает отказ от любых форм экстремизма. В этом смысле консервативная мысль противостоит и крайне правой, ультрареакци­онной идеологии (пример последней — взгляды М.Н. Каткова после 1863 г.) и леворадикальной, которая в середине и конце XIX в. обретает популярность в интеллектуальной среде (революционные демократы, народники, эсеры, анархисты).

В современном консерватизме в мире обычно выделяют три тече­ния: традиционалистское, либертаристское и неоконсервативное (или либерал-консервативное). Они тесно переплетаются, взаимо­действуют между собой, сохраняя особенности эволюции, собственные истоки и создавая неоднородное, сложноструктурное целое, ко­торое обозначают понятием "современный консерватизм".

Традиционалистское течение в консерватизме, которое истори­чески было первым, положившим начало консерватизму, связывают с такими именами, как Э. Берк (1729—1797), Ж. де Местр (1753— 1821), Л. де Бональд (1754—1840). В XX в. главным провозвестни­ком этого направления стал Р.Керк, опубликовавший в 1953 г. книгу "Консервативное мышление". Родиной консерватизма как полити­ческой идеологии, ставшей определенной реакцией на идеи Просве­щения и французской буржуазной революции, явилась Англия. Именно здесь в 1790 г. вышла в свет книга Э. Берка "Размышления о революции во Франции". К отцам-основателям консерватизма от­носят также Ж. де Местра и Л. де Бональда, своеобразных классиков феодально-аристократического консерватизма. Для Э. Берка, отпры­ска скромного ирландского законника, были характерны двойствен­ность и несогласованность феодально-аристократических и буржуаз­ных компонентов системы его политических взглядов, что, впрочем, его не очень беспокоило. Более того, именно благодаря противоречи­ям и неувязкам многие положения Берка могут быть истолкованы очень широко и в разных контекстах найти поддержку у более широких социальных групп.

В политическую идеологию консерватизма вошли многие катего­рии, разработанные этими мыслителями. Одной из важнейших в ней является понятие "естественная аристократия", в которую включа­ются, по Берку, не только дворяне, но и богатые коммерсанты, образованные люди, законники, ученые, артисты. Богатство по сооб­ражениям разума и политики заслуживает привилегированного об­щественного положения. В противном случае возможны "рецидивы революции".

Важную роль играет понятие "традиционализм". В противопо­ложность идеям Просвещения традиция противопоставляется разуму и ставится над ним, поскольку подчинение ей означает действие в соответствии с естественным ходом вещей и вековой мудростью. Традиционализм лежит в основе понимания изменения, обновления, реформы, проведение которых не должно нарушать естественного хода вещей. При этом выделяются два основных вида реформ: рефор­мы, направленные на восстановление традиционных прав и принци­пов, и превентивные реформы, нацеленные на предотвращение рево­люции. При этом нередко разграничивают "изменение" и "рефор­му". Изменение меняет сущность объекта, реформа — ее не затраги­вает и является вынужденным средством, которое приходится при­менять. Ж. де Местр и Л. де Бональд, отвергая республику, любую реформу и противопоставляя ей традицию и авторитет, усматривали путь к спасению в усилении политической роли религии. Ядром политических идей де Местра явилась идея эквилибра, понимаемого как создание статичного равновесия в политической и духовной жизни на базе теократического подхода. Де Бональд, не отдавая приоритет ни светской, ни религиозной властям, выдвинул идею союза религиозного и политического общества.

В целом политическая идеология традиционализма включает в себя органическую концепцию общества, согласно которой оно суще­ствует изначально, подобно органической природе, а не возникает в результате социальной эволюции; трактовку участи индивида как не представляющей никакой самостоятельной ценности, но всецело за­висящей от поддержки консервативного порядка; идеи элитизма и антидемократизма, согласно которым неравенство людей является аксиомой политики, поскольку "равенство — враг свободы" (Берк), свободы для родовитых и имущих; неприятие идей прогресса и про­тивопоставление ему провиденционализма и идей исторического круговорота (Миттерних).

В XX в. Р. Керк, развивая традиционалистские принципы, писал, что в революционные эпохи люди бывают увлечены новизной, но затем они устают от нее и их тянет к старым принципам. История трактуется им, как циклический процесс. Поэтому на определенном витке консервативный порядок возвращается вновь. Период после второй мировой войны рассматривался им как наиболее благоприят­ный для, консерваторов. На них легло бремя ответственности за судьбы христианской цивилизации и они в силах справиться с этой задачей. Великие консерваторы, по убеждению Керка, это пророки и критики, но отнюдь не реформаторы. Утверждается, что поскольку природа человека неисправимо повреждена, то мир нельзя улучшить посредством политической деятельности. Консерваторы-традициона­листы стремятся обеспечить широкий национальный консенсус, апеллируя к традиционным представлениям и предрассудкам, авто­ритету и религии. Социальную и экономическую проблематику они нередко переводят в религиозно-этическую плоскость. Так, в 80-е годы Р. Керк выделил следующие принципы традиционалистского консерватизма: веру в порядок более высокого уровня, чем человече­ская способность приспособиться, и убеждение в том, что экономика переходит в политику, политика в этику, этика в религиозные поня­тия 8. Важным союзником традиционалистского консерватизма вы­ступают в последние десятилетия "новые правые".

JIибертаристское течение в консерватизме, по мнению его пред­ставителей, наследует классическую либеральную традицию XVIII—XIX вв. как единственно подлинную. Либертаризм с этих позиций призван, с одной стороны, воспринять и продолжить стремление к свободе, сложившееся в прошлые эпохи, а с другой — исключить распространение социалистических идей, получивших широкое распространение на Западе с середины XIX в., вызванных экономическим подъемом послевоенных лет. Ведущие представители либертаризма Ф. Хайек, М. Фридман, Дж. Гилдер, И. Кристол, Л. Бауэр доказывают, что эрозия свободного предпринимательства, индивидуальной и семейной ответственности ведет к стагнации и бедности, что необходимо возрождение классической традиции ли-бертаристского индивидуализма и свободной рыночной экономики. По их мнению, на смену "умирающему социализму" пришел воз­рожденный классический либертаризм. Сторонники либертаристско-го консерватизма рассматриваются нередко как часть нового интел­лектуального движения, "Нового Просвещения", являющегося про­должателем Шотландского Просвещения. Представители последне­го — Д. Юм, А. Фергюссон, А. Смит, Дж. Миллар, У. Робертсон. Это Просвещение отличалось тем, что исходило из существования "ком­мерческого общества", в котором в результате свободного обще­ственного договора устанавливался порядок "хозяин — работник" как модель социальных связей. Революционным движением оно не было. Континентальная Европа пережила в корне отличное Просве­щение, сторонники которого в основе всех социальных изменений видели человеческий разум. Этот подход вел к революции, социа­лизму и марксизму. Шотландское Просвещение впитало в себя осо­бенную англо-саксонскую черту индивидуализма и оформило ее в теоретическую систему. Исходя из социопсихологических воззрений А. Фергюссона, А. Смита, Д. Юма, либертаризм, как и консерватизм в целом, рассматривал человека прежде всего как "несовершенное существо", стиснутое рамками естественных "границ". Либертаристы выступили защитниками традиционных принципов свободного предпринимательства, требования порядка и законности, выдвинули аргументы против идеи государства всеобщего благоденствия и свя­зали их с идеей "универсального морального закона". Корень многих нынешних зол, по мнению либертаристов, — в нарушении естест­венных, богом данных принципов, свободного предпринимательства и свободного рынка, в первую очередь со стороны государства. От­вергая тезис либерал-реформизма о необходимости планирования или регулирования экономики, либертаристы утверждали, что госу­дарственное насилие над экономикой, увеличение роли государст­венного сектора, программирование отдельных отраслей промыш­ленности и т.д. подрывают самый "разумный" и самый естественный способ регуляции человеческой жизни.

Либертаристское понимание вопроса о человеческих правах наи­более полно выражено в философско-политическом учении Дж. Локка. Выдвинутые британским философом право индивидуальной бе­зопасности, право защиты собственности и другие права являются незыблемыми для либертаристов. При этом они подчеркивали, что естественные права — права "негативные". По их мнению, в XX в. марксизм и социал-демократия извратили подлинную концепцию прав человека. Они утвердили в сознании так называемые "позитив­ные права": право на труд, отдых, крышу над головой, право на справедливую заработную плату и т.п. Социальное равенство в ма­рксистском понимании, считали либертаристы, утратило гуманисти­ческий смысл, так как провозглашает равенство условий (а это есть посягательство на право частной собственности), а не равенство возможностей. Либерталисты повсюду выступали за минимальную социальную политику государства, позволяющую лишь разряжать опасную социальную напряженность, и призывали правительство опираться исключительно на рынок в реализации и осуществлении своих программ. При этом значительную часть ответственности за программы помощи, бедным считается целесообразным переложить на местные органы власти и промежуточные общественные институ­ты: семью, церковь, школу, добровольные благотворительность и пожертвования со стороны богатых и т.п.

Либертаристы убеждены в том, что основой общественной свобо­ды служит частная собственность, что необходимы социальная иерархия и признание в качестве единственно возможного только "нравственного равенства", что уважение и вера в традиции народа являются существенной чертой эффективной политики. Правые ин­теллектуалы либертаристского образца обладали колоссальным ус­пехом в 80-е годы в Британии, Европе, Японии, США. Вместе с тем следует иметь в виду коренное различие социального содержания политических идей классического либерализма и современного либертаризма. Для классического либерализма принцип laissez faire подразумевает борьбу за права и свободы, которых было лишено третье сословие. Для либертаризма это требование означает требова­ние защиты и охраны достигнутых привилегий, частных интересов и собственности от идущих снизу требований демократических ре­форм.

Неоконсервативное (либерал-консервативное) течение совре­менного консерватизма — явление сравнительно новое. Объектив­ной основой его появления считаетсяхтруктурный кризис, охватив­ший мировую экономику в 70-е годы. Он обнаружил недостаточность прежних реформ рыночной системы и потребовал более радикальных средств. Была поставлена под сомнение существовавшая вера в то, что "научная цивилизация" сама стабилизирует общество в силу рациональности своего механизма, что она не нуждается в мораль­ном подкреплении, легитимации и обладает каким-то внутренним регулятором. Предполагалось, что не только экономика, но и соци­альные отношения, духовное состояние общества имеют некий авто­матически действующий стабилизатор, заключенный в самой систе­ме. Кризис подорвал эти иллюзии. Неоконсерватизм, по мнению одного из его ведущих представителей в Германии Г. Рормозера, вновь и вновь воссоздается кризисом современного общества. Его порождают ослабление моральных устоев человеческого сообщества и кризис выживания, в условиях которых он предстает как один из механизмов сохранения системы. Неоконсерватизм исходит из идеи свободы рыночных отношений в экономике, но категорически против перенесения подобных принципов в политическую сферу и потому предстает и как наследник и как критик либерализма. В его полити­ческой доктрине выделяется ряд центральных положений: приори­тетность подчинения индивида государству и обеспечения политиче­ской и духовной общности нации, готовность использовать в своих отношениях с противником в крайнем случае и весьма радикальные средства. Полемизируя с либералами, неоконсерваторы обвиняют их в том, что те выдвигают политические лозунги чисто декларативного характера, не осуществимые в реальной жизни. Они считают, что в условиях нарастания манипулятивных возможностей средств массо­вой информации воля большинства не может быть последним аргу­ментом в политике, ее нельзя абсолютизировать. "Партиципационной демократии", которая была в определенных исторических усло­виях, в условиях кризиса легитимности выражением новой полити­ческой культуры протеста со стороны левых, неоконсерваторы про­тивопоставили идеи элитарной демократии. Основное содержание кризиса они увидели в неуправляемости государства, идущей от непослушания граждан, развращенных либерализмом, и в кризисе управления, проистекающем от бездействия властей, поскольку не­приятие адекватных решений приводит к перерастанию социальных конфликтов в политические. В условиях, когда, по мнению неокон­серваторов, требуется более активная и ясная политика, эффектив­ной и приемлемой может стать модель элитарной, или ограничен­ной, демократии.

Социализм

Социализм (от латинского "social's" — общественный) как по­литическая идеология исторически связан с многовековыми чаяния­ми масс об обществе социальной справедливости, солидарности, социальной защиты личности. Следы подобных мечтаний встречаются уже на ранних ступенях классово организованного человеческого общества в античном европейском мире, в Китае и Индии, в Север­ной Африке, играют заметную роль в средние века, в Новое время, бросают мощный вызов либерализму и консерватизму в последней трети XIX — первой половине XX в. От многочисленных социальных утопий и эгалитарных теорий прошлого социализм отличают акцен­ты на связь социальных бедствий с отношениями собственности на средства производства, на необходимость соотнесения политических изменений с преобразованиями в социальной сфере.

В Древней Греции и в Древнем Риме в различных вариантах обыгрывалась легенда о "золотом веке" (общинно-родовых отноше­ниях, не знавших неравенства, эксплуатации и собственности), ве­лись дискуссии вокруг проблем имущественного неравенства и "ес­тественного состояния" общества, полисной демократии и "распре­делительной Справедливости", сложилась утопия кастового комму­низма (Платон). В раннем христианстве были сильны тенденции общечеловеческого равенства, братства и потребительского комму­низма. Позднее социально-утопические мотивы активно развивались в ересях вальденсов, катаров, беггардов, апостольских братьев, лол­лардов, таборитов, анабаптистов и других сект. Источником соци­ального неравенства и гнета объявлялось здесь отступничество церк­ви и господствующих классов от принципов и идеалов первоначаль­ного христианства, воскрешались идеалы евангельского строя, со­ставленного из самоуправляющихся общин с аскетической уравни­тельностью в быту и коммунизмом потребления. Попытки осущест­вить этот идеал в некоторых сектах спорадически сопровождались организацией совместного производства.

Последний мотив был усилен в коммунистических утопиях Т. Мора и Т. Кампанеллы, ставших важной вехой в дальнейшем становлении социалистических идей. В учениях этих мыслителей был обоснован переход от принципов общности имущества к принци­пу общественного производства и организации хозяйственной жизни общества как единого целого; от идеала замкнутой общины, не нуждающейся в государстве, к идеалу крупного политического обра­зования в виде города и федерации городов, к признанию за государ­ством главной роли в утверждении основ разумного общественного строя, в руководстве его хозяйством и культурой. Необходимо отме­тить, правда, что эгалитаристская тенденция в целом не была пре­одолена, и в социалистических воззрениях она продолжала оставать­ся господствующей еще долгое время.

В эпоху Нового времени социализм сбросил религиозную оболоч­ку и все больше основывал свои идеи на философии Просвещения. Опора на картезианский рационализм весьма заметна у Д. Уинстен-ли. Ж. Мелье фактически сформулировал программу материализма и атеизма, возродил проекты общинного патриархального коммуниз­ма. Морелли и Мабли обосновали коммунизм с позиций теории естественного права. Разработка принципов нового общественного устройства в это время велась в русле достаточно умозрительных конструкций (часто в форме романов-путешествий, в которых об­щность имущества у "добродетельных" дикарей противопоставля­лась сословному и имущественному неравенству европейского обще­ства — Г. де Фуаньи, Верас д'Алле, Гедевиль и др.). Только в годы Великой французской революции в ходе политизирования и револю­ционизирования морального социализма Г. Бабеф и бабувисты в своей программе "Заговор равных" поставили вопрос о практических путях утверждения нового строя, обосновали идею революционной диктатуры как способа коммунистических преобразований.

Свою классическую форму социалистические идеи' начали обре­тать вместе с утверждением капитализма. Противоречия, свойствен­ные незрелым ступеням нового общества, делали его объектом ост­рой социальной критики. К.А. де Р. Сен-Симон, Ш. Фурье, Р. Оуэн, разрабатывая пути преобразования социума, главное внимание пе­ренесли на производственно-экономическую сферу, выдвигая на первый план проблему крупного общественного производства, пла­номерно применяющего достижения науки и техники. Они выступи­ли против характерных для раннего социализма представлений об уравнительности и всеобщем аскетизме, обосновали принцип "рас­пределения по способностям", высказали ряд принципиально важ­ных для последующего развития социалистических идей-догадок — об уничтожении противоположностей между умственным и физиче­ским трудом, между городом и деревней, о превращении государства из органа управления людьми в орган управления производством и ДР-

Сохраняя свою идейную связь с рационализмом XVIII в., крити­чески-утопический социализм впитал в себя и ряд религиозных представлений ("новое христианство" Сен-Симона, "новый мораль­ный мир", основанный на "социалистической религии" Оуэна и т.п.). Не случайно для многих социалистов первой половины XIX в. были характерны разработки идей сотрудничества различных клас­сов (в том числе пролетариата и буржуазии), создания отдельных коммун как способа преобразования общественной жизни (оуэнист-ские коммунистические колонии, фурьеристские ассоциации-фалан­ги, "икарийские" колонии Кабе и др.).

Социалистические искания в этот период начали разветвляться
на самые различные потоки, существенно отличающиеся друг от
друга (производственные ассоциации — Бюшс, Л. Блан, К. Пеккер,
Леру или ассоциации эквивалентного товарообмена — Грей, Пру-
дон, рассматриваемые как средство преобразования общества мир-
ным путем на базе экономического сотрудничества классов, с одной
стороны; необабувистский коммунизм, возродивший идею немедленного глобального коммунистического переустройства общества пу­тем революц