ГЛАВА 6. Вдали показался паровоз, окруженный облаками черного дыма

Вдали показался паровоз, окруженный облаками черного дыма. Встречающие оживились. Над головами появились транспаранты со словами: «Слава русским героям!» и «Добро пожаловать домой!»

«П-п-риготов-всь!» – закричал дирижер духового самодеятельного оркестра Фетисов, взмахнул рукой, и сверкающие на солнце трубы радостно грянули военный марш.

Солдаты высыпали из вагонов и бросились обниматься с толпой. Они ждали, что в родном городе на них будут смотреть с презрением, как на трусов и пораженцев, а их встречали как героев-победителей – с музыкой, цветами, дружескими объятиями. Они выхватывали из рук людей листовки и жадно впивались в них глазами.

– Мы, братцы, с вами, за забастовку и революцию, – радостно говорили они и крепко пожимали рабочим руки. – Нам делить нечего. У нас общие думы и интересы.

– Позор царскому правительству, проигравшему войну япошкам! – закричал кто-то в толпе. – Алексеева и Куропаткина – на виселицу!

На импровизированной трибуне появился Миша Колесников. Он недавно вышел из больницы, в училище ходил с перевязанной рукой, а здесь, в соответствии с обстановкой, повесил ее еще и на марлевую повязку. Говорил он, как всегда, горячо и убедительно, каждое его слово солдаты встречали дружным ревом одобрения.

– Поражение в войне царизма не означает поражение народа. Наоборот, оно только пошло ему на пользу, так как окончательно раскрыло глаза на суть самодержавия, на чуждые народу интересы царя и правительства. Настал предел народному терпению. Вся Россия сейчас дружно поднялась, чтобы сбросить самодержавие и получить, наконец, долгожданную свободу. И у вас, солдат, нет другого пути, как присоединиться к нам.

Кто-то из особо эмоциональных солдат не выдержал, вскочил рядом с Мишей, стал обнимать и целовать его. Потом повернулся к толпе.

– Товарищи-рабочие, не сомневайтесь: мы – с вами. Насиделись в окопах, вдоволь накормили японскую вошь. Наши матросы в Цусимском проливе положили за Отечество свои жизни, а в это время в Одессе и Севастополе офицеры расстреливали их кровных братьев. Так что же это за Отечество, спрашиваю я вас, которое отправляет своих сынов на верную смерть, а когда они требуют справедливости, расстреливает их, как последних собак?

Николай послушал еще двух солдат, порадовавшись, что они научились не только думать, но и говорить, и решил, что здесь ему больше делать нечего. Он выбрался из толпы и направился по адресу, данному ему Петровским, к секретарю местного партийного комитета Сергею Пасько. Отсюда его на специальном паровозе провезли по всем станциям до самого Александровска.

В Екатеринослав он возвращался вместе с соседом Кузьмича, Федором Ткачуком. Тот первый его узнал и как старому знакомому всю дорогу охотно рассказывал о том, как железнодорожники задерживают составы с солдатами и отбирают у них оружие

– Считай, собрали для Петровского целый арсенал, – весело говорил он, внимательно вглядываясь в несущуюся им навстречу вьюжную ночь. – А солдат что? Солдат сейчас уже сам понимает, что к чему, офицеров не слушает, дожми его немного, и он повернет в нашу сторону. Тебя, как зовут-то, запамятовал?

– Николай.

– А ведь я, Николай, в прошлый раз, когда рассказывал тебе у Кузьмича о погроме, видел в твоих глазах упрек, мол, струсили вы, ребята, не оказали сопротивление громилам. А как оказать, если у них оружие, а у тебя, кроме кочерги, ничего нет. Теперь у меня в кармане лежит браунинг, в углу стоит винтовка. Только скажу тебе, Николай, стрелять в человека я все равно не смогу, натура у меня такая. Брат мой – другое дело. Был у него летом в деревне. Мужики разозлились на своего помещика, собрались гурьбой и ну – жечь его поместье. Сожгли и самого убили вместе с женой и детьми. Через неделю всех поймали и отвезли в город. Теперь ему один путь – на каторгу. Да он сам нечто додумался бы до этого? Ходят по селам всякие смутьяны, подбивают крестьян поднимать руку против господ. Листовки разбрасывают. Ты об этом что думаешь?

– Тут особенно и думать нечего. В одиночку или даже стихийной толпой на селе ничего не сделаешь. Крестьянам надо, как и рабочим, объединяться, создавать свои советы, такие, как у вас на железной дороге, делегатские собрания или стачечные комитеты, и действовать в тесном союзе с городом. Рабочие это давно поняли, поэтому смогли так дружно подняться по всей стране. И солдаты уже начали понимать. Ты сам только что сказал: дожми их, и они повернут в нашу сторону. До мужиков это туго доходит. Они медленно раскачиваются, держатся за свою собственность. Но и они со временем прозреют. И ваше слово, самих рабочих, бывших крестьян, для них особенно ценно.

– Вот тебе и ценно. Говорил же я Фролу, что дело с поджогом плохо кончится, не послушал.

– Говорили, да не то, что нужно. Вы в рабочий кружок ходите?

– Нет. Я же все время в дороге.

– А вот походите хоть изредка вместе со своими товарищами-железнодорожниками, послушайте, что говорят большевики, тогда будете знать, что рассказывать в деревне мужикам.

Федор входил в Делегатское собрание машинистов и отдал Николаю несколько листовок, которые очень кстати дополнили собранную им в поселках информацию для «Бюллетеня».

Не заходя домой, Николай отправился в типографию. Опять он сидел на своем месте в наборном цехе и при тусклом свете лампы писал статью для газеты. Только работал уже не Игнат, а его сменщик, Елисей. Николай попросил его набирать по два абзаца, как это делал Игнат, сразу показывать ему и вносить исправления. Парень был тоже грамотный, но в спешке допускал ошибки и пропуски слов.

– Ты, давай, Елисей, набирай внимательней, чтобы не делать лишнюю работу.

– Я вообще не должен бегать туда-сюда, – обиделся наборщик, – напишите весь текст и отдайте в набор.

– Не кипятись, права будешь качать, когда кончится забастовка, а сейчас делай так, как тебе говорят.

Парень поджал губы, но подчинился его просьбе.

Скоро статья была готова. Она получилась большой, и все равно не вместила весь собранный им материал. А была еще обширная информация из БСК и его новые постановления, переданные для «Бюллетеня» в его отсутствие.

Николай решил из мелких новостей сделать отдельную подборку. Начиналась она документом, полученным от Федора: «Делегатское собрание машинистов станции «Екатеринослав», – говорилось в нем, – вынесло резолюцию с призывом к железнодорожникам отказываться водить воинские поезда, отправляемые на подавление революционного движения. Мы, машинисты, ставшие в ряды борющегося народа, не можем способствовать в убийстве наших братьев и впредь отказываемся ездить с воинскими поездами, отправляемыми в восставшие местности».

Дальше шли новости по всем поселкам и расширенная информация о встрече «маньчжуров» в Нижнеднепровске. Постановления боевого комитета он дал в виде отдельных заметок, придумав к каждой из них броский заголовок.

Очередной номер «Бюллетеня» был готов. Николай с удовлетворением подписал его в печать.